Профидентичность через отношения в профессиональном сообществе. 2 страница

• Эмпатия — это способность к сопереживанию, сочувствию, соучастию. Она помогает понять состояние человека, установить с ним доверительные отношения, в результате чего возникает атмосфера, позволяющая клиенту экспериментировать со своим поведением, изменяться.

• Креативность — это способность к нестандартным решениям и поведению, способность обнаруживать новые решения проблем или новые способы выражения. Креативность помогает психологу преодолевать стереотипность поведения, находить оригинальные решения проблем в сложных ситуациях [292; 100—106].

Важным качеством практического психолога А. Ф. Бондаренко считает особый, деонтологический, менталитет, основу которого составляют личностные смысловые структуры, определяющие этические мотивы и способы деятельности безотносительно к институциональным стандартам. “Кодекс чести” содержит лишь самые общие правила и нормы поведения и затрагивает экзистенциальные проблемы и смыслы деятельности [46; 140].

В святоотеческом учении достаточно четко определены духовные дары (от Духа Святого), обладание которыми необходимо в профессиях по оказанию вспомошествования другому человеку: дар мудрости (софиа гнозис), дар знания, дар веры, дар целительства, дар чудотворения, дар пророчества (профития), дар различения духов (диакрисис пневматон), дар служения (диакония), дар языков, дар пастырства (хивепнисис) и дар любви (агапе).

Из всех даров дар любви есть наивысший. Кроме вышеуказанных, В. Невярович подчеркивает, что плодами действия в человеке

Св. Духа являются: “радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание” (гал. 5, 22—23)”. [212; 32].

В психограмме профессии психолога, составленной по материалам японских авторов, наличиствуют следующие черты: внимание, стремление понять позицию других, дружелюбие, общительность, способность стать лидером, вежливость, обходительность, руководство здравым смыслом, жизнерадостность, мужество, смелость, терпеливость, склонность к разнообразию, энтузиазм в трудовой деятельности, тщательность, схватывание новых идей, самостоятельность, ответственность, аккуратность и последовательность в работе, способность к планированию своего будущего, способность к словесным высказываниям, хорошая память, способность обучать других, умение заботиться о больных, умение заботиться о посторонних [324; 154].

Основные психические свойства: дружелюбие, общительность, вежливость, обходительность, жизнерадостность, умение заботиться о посторонних.

В управленческом консультировании повышенные требования предъявляются к аналитическим способностям и умению решать проблемы, специальной компетенции в области поведенческих реакций, общения и к умению помочь другим людям понять необходимость изменений и определить пути их введения. [325].

Качества, которыми должен обладать консультант делятся на две широкие категории: интеллектуальные способности и личностные свойства.

• Интеллектуальные способности: способность усваивать материал быстро и легко, способность наблюдать, суммировать, отбирать и оценивать факты, здравые суждения, индуктивный и дедуктивный логический ход мысли, способность к синтезу и обобщению, экспериментальная гибкость. Способность к анализу дилемм: диагностические навыки, практицизм, проницательность, тонкое восприятие и интуиция.

• Способность понимать людей и работать с ними: уважение к мнению других людей, терпимость, способность предвосхищать и оценивать человеческие реакции, легкость в налаживании человеческих контактов, способность завоевать доверие и уважение, вежливость и хорошие манеры: способность выслушивать собеседника, умение вести устное и письменное общение, способность учить и обучать людей, способность убедить и создать мотивы для действий. Умение почувствовать климат организаций: проницательность, интуиция,

умение воплотить замыслы в реальные дела (знание бихевиоризма и методов самодисциплины), воображение. Объективность, честность, прямота, большая терпимость, способность противостоять высокому уровню фрустрации, зрелость и ощущение реальности, которое помогло бы понять, что многие из консультативных действий и надежд на прогрессивные изменения окажутся тщетными. Чувство времени и искусство понимания межличностных отношений., способность убеждать и такт.

• Интеллектуальная и эмоциональная зрелость: стабильность в поведении и действиях, независимость в выводах, способность противостоять давлению извне и справиться с фрустрацией и неуверенностью, способность действовать уравновешенно и в спокойной объективной манере, самоконтроль во всех ситуациях, гибкость и адаптируемость к меняющимся условиям.

• Личная напористость и инициатива: нужная степень самоуверенности, здоровое честолюбие, дух предпринимательства, мужество, инициатива и самообладание в действии.

• Соблюдение этики и честности: искреннее желание помочь другим, исключительная честность, способность осознать границы собственной компетентности, способность признавать ошибки и извлекать уроки из неудач.

• Физическое и умственное здоровье: способность переносить специфические рабочие и бытовые условия консультантов по вопросам управления [325; 282—286].

Р. Гринсон утверждает, что то умение, которого требует от аналитика психоаналитическая ситуация, во многом зависит и от его личности и характера, от его темперамента, чувствительности, отношений, привычек, ценностей и интеллекта [89].

Аналитик должен обладать жизненным интересом к людям, их способу жизни, эмоциям, фантазиям и мыслям. Ему следует иметь испытующий ум, ищущий знаний, причин и происхождений. Энергия, побуждающая человека в этом направлении, исходит из его любопытства, которое должно быть богатым количественно и благожелательным качественно.

Особая чувствительность, которая помогает аналитику различать неявные комбинации аффектов в модуляции тона и ритма пациента, связана с его пониманием музыки.

Очень полезно быть свободным от ограничений, которые накладывает конвенциональное общество, и быть относительно индифферентным

к поверхностным событиям повседневной жизни, необходима легковерность и доля скептицизма.

У людей, которые обладают способностью и желанием заниматься поисками инсайта, даже когда это причиняет боль, отличающихся любовью к правде, проявлению независимости ума и интеллектуальным мужеством перед лицом нового, неконвенционального и неизвестного, желание понять другого человека стало уравновешенной, автономной функцией. Для того чтобы достичь этого, аналитик должен на время отказаться от какой-то части своей идентичности, а для этого он должен иметь свободный или гибкий образ “Я”.

Р. Гринсон подчеркивает обязательность наличия хороших вербальных способностей, способности использовать разговорный язык живо и экономично, умения молчать.

Аналитик должен иметь желание помогать и лечить пациента, он должен беспокоиться о благоденствии пациента, не теряя при этом из виду своих отдаленных целей. “...это нечто, для чего нет модели в реальной жизни” [89; 318].

“Аналитик должен обладать высоким уровнем эмоциональной мобильности и гибкости... Нашей целью не является уничтожение любой своеобразности человеческого характера ради схематической “нормальности”, также не требуется, чтобы личность, которая “тщательно проанализирована”, не чувствовала никаких страстей и не имела внутренних конфликтов...

Высокий интеллектуальный и культурный уровень действительно требуется от аналитика, но всесторонний, легко схватывающий разум является даже более важным [89; 322].

Некоторые авторы на вопрос, обладают ли психотерапевты какими-то специфическими особенностями личности, отвечают отрицательно.

Среди общих профессиональных качеств психолога-психотерапевта выделяют следующие:

1. Психофизиологический уровень.

Он должен быть эмоционально устойчив, выдержан, спокоен, реально взвешивать обстановку, устойчив к стрессу, психотерапевты должны обладать сильным типом нервной системы.

2. Интеллектуальный уровень.

По данным теста Кеттела, успешность деятельности напрямую коррелирует прямо с фактором интеллекта. Помимо этого, за годы обучения на психологическом факультете (в том случае, если оно

проходило достаточно эффективно), у студентов формируется особо мировоззрение. Основой его является представление о сложности, противоречивости природы психики и поведения человека, отсутствие каких-либо обыденных норм и догм, в рамках которых клиент может быть однозначно оценен.

3. Личностные качества.

Психотерапевт социабилен, поэтому предпочитает работать с людьми, радуется социальному признанию, любит идти в ногу с событиями. Это общительный человек, он великодушен к людям, легко формирует активные группы, хорошо запоминает имена людей, любезен, тактичен, дипломатичен в общении. Он также любит совместные действия, подчиняет интересы личности групповым интересам совестливый, добросовестный, имеет чувство долга и ответственности, сильный, энергичный, умеет подчинить себе. Он смел, быстро решает практические вопросы.

4. Фасилятивность.

Склонность в эмоциональной поддержке в общении с другими. В этом большую роль могут играть особенности личности самого психолога: коммуникабельность, сензитивность, направленность на другого, тактичность и другое. При этом особенно важным является умение увидеть мир глазами другого человека при одновременном сохранении профессиональной объективности.

Специалисту в области психотерапии необходимо личное мужество для того, чтобы признавать ошибки, иногда позволить себе быть уязвимым, обнаруживать неточности собственного восприятия.

Эффективный психотерапевт должен быть личностно защищен и, следовательно, признавать и принимать личностные ограничения, и при этом у него не должно возникать ощущения, что это угрожает его профессиональной состоятельности.

А. Комбс, изучая профессиональные особенности людей “помогающих профессий”, пришел к выводу, что эффективность их работы определяется прежде всего ожиданиями по отношению к людям. Поэтому эффективный психотерапевт должен относиться к людям с позитивными установками (верить в людей) [279].

А что же ценят клиенты в своих спасителях? Ответы на первых местах содержат следующее: человеческое, неформальное, душевное отношение, способность вызвать к себе симпатию.

Личностные особенности психотерапевта, работающего с группой, во многом дублируют личность специалиста, работающего индивидуально. Тем не менее, работа в группе предполагает наличие особых качеств.

Петровская Л. А. пишет о ведущем группового тренинга: ориентирован на язык чувств, владеет невербальными средствами общения, искренен, естественен в эмоциональных проявлениях, способен постоянно оставаться самим собой, планомерно выполнять программу общения, способен импровизировать.

“Все вышеизложенное означает, между прочим, что отнюдь не владение психотехникой является определяющим в профессиональной подготовке ведущего” [238; 83].

Б. Мастеров полагает, что ведущий должен достаточно хорошо знать самого себя, то есть те струны своей души, за которые может “зацепиться” агрессия, похвала или хула, когда у него самого может появиться желание попросить поддержки. Ведущий психологической группы должен быть подготовлен и компетентен личностно и профессионально [193; 130].

Брук В. И. отмечает, что эффективность работы ведущих групп связана с тем, насколько успешно построено их взаимодействие с участниками. У предпочитаемого для себя инструктора участники хотят видеть выраженным фактор социабельности. [54; 116].

Анализ работы начинающих ведущих показал, что у них имеется ряд трудностей в работе: периодические спады эмоционального и иногда физического состояния, нестабильность; трудности работы с участниками, обладающими родственными проблемами; работа больше построена на вопросах к участнику и делении своим жизненным опытом, чем на умении подвести клиента к ответу на свои собственные вопросы и выявлению его собственных ресурсов; сочетание сильной авторитарности в работе с чрезмерным попустительством под лозунгом “идти за клиентом”; в случае затруднений возможные обвинения самого участника в нежелании двигаться, сопротивлении, страхе перемен; сочетание потребности долго говорить самому с невмешательством и отсутствием выраженной собственной позиции; копирование методов собственного ведущего, трудность отойти от жесткого плана занятий, недостаточное умение приспособиться к изменяющейся ситуации; недостаточный опыт саморегуляции, приведения себя в уравновешенное эмоциональное и физическое состояние после группы [54; 112—113].

Данные утверждения содержат общие положения: недостаток знаний и опыта. Современные требования становятся более жесткие: адаптацией молодого специалиста никто не занимается. С момента профессионального старта востребованными являются профессиональная компетентность и устойчивая идентичность.

При систематизации поведения групповых терапевтов обычно используют такие категории как “роль”, “ориентация”, “терапевтический стиль” (Т. Высокиньска-Гонсер, 1990). Понятие “роль” сводится к положению, которое занимает терапевт в структуре группы. И. Ялом (1970) выделяет 2 основные роли — технический эксперт и эталонный участник. Выступая в качестве эксперта (“социальный инженер”, по М. Либерману), терапевт планомерно и целенаправленно использует свои навыки и знания для достижения терапевтических целей, в нужный момент применяя соответствующие методы. В качестве эталонного участника группы он может преследовать двоякую цель: демонстрацию желательных образцов целесообразного поведения, либо ускорение процесса социального научения.

С. Кратохвилл (1978) выделяет пять основных ролей группового терапевта: “активный руководитель”, “аналитик”, “комментатор”, “посредник”, “член группы”.

М. Либерман и соавторы (1973) выделили четыре основных стиля группового терапевта: эмоциональная стимуляция, опека, познавательная ориентация, исполнительская функция.

Установлены следующие характеристики поведения группового терапевта: более прагматические, целевые аспекты, проявляющиеся в вербальной активности и более экспрессивные, связанные с личностью терапевта как переживающего и самовыражающегося субъекта. Первым свойственны следующие характеристики: директивность — недирективность, определенность — неопределенность высказывания, а также степень активности; вторым — анонимность-самораскрытие, а также выражение положительных или отрицательных отношений [247].

Во многих работах ставится вопрос о том, какими качествами должен обладать хороший тренер и как найти способы оценки качества работы тренера. Некоторые авторы идут “от противного”, сравнивая опытных и умелых тренеров с неопытными и анализируя причины неудач в проведении групп молодыми тренерами.

Опытные тренеры пользуются тремя когнитивными шкалами (доминантный-подчиненный, дружелюбный-недружелюбный, способствующий работе тренера-мешающий), а новички — только двумя (доминантный-подчиненный, высокая степень участия — низкая степень участия). Кроме того, у опытных тренеров имеет место большой разброс оценок, их когнитивные шкалы более дифференцированы [247; 158—159].

Конин с соавторами (известные эксперты по работе с группами) приходят к общим выводам: хороший тренер должен обладать гибкостью, хорошей профессиональной подготовкой, способностью создать в группе терапевтический климат, умением осуществлять вмешательство

в критические моменты и умело использовать тактики совместного решения проблем [247; 159].

Корей с соавторами обсуждает влияние системы личностных ценностей ведущего на работу группы. Недопустимо “давить” своими ценностными ориентациями. Де Люций и Боумэн выделяют 4 фактора, определяющих качество работы тренера: умение осуществлять вмешательство в групповой процесс, умение создавать условия для раскрытия и роста личности, владение теорией, профессионализм [247; 160].

Таким образом, эффективное руководство группой предполагает правильный выбор стиля руководства, определенный навык организатора и широкий спектр творческих умений.

2.3.2. Использование терапевтом собственного “я”

Ценным для рефлексивно-деятельностного подхода (Е. И. Кузьмина; 1994) понимания свободы является представление В. А. Лефевра о свободном выборе. Человек, по В. А. Лефевру, в конкретной ситуации взаимодействия с миром способен отражать себя на нескольких уровнях (рангах) рефлексии — самого субъекта, образа себя у субъекта, модели себя (то есть, “образа себя у образа себя”). Автономный человек, по мнению В. А. Лефевра, самостоятельно организует шкалу оценивания альтернатив выбора, определяет ключевую детерминанту, полюса и индексы веры (значения полезности) различных альтернатив: “Он... способен сам “назначать” вероятности, с которыми намерен выбирать альтернативы” [164; 55].

Оценивая образ “я”, К. А. Абульханова-Славская (1991) пишет:

“Неразвитый образ самого себя, неспособность к рефлексии, к адекватным оценкам не только своих отдельных действий и проявлений, но и своей личности в целом приводят человека в состояние “внутреннего тупика”, когда ему “нечего сказать самому себе”... Отсутствие самопознания, само-оценки приводит к тому, что человек подчиняется власти своих первых порывов, непроверенных мнений или, напротив, фиксированных раз и навсегда установок, не умеет дифференцировать себя от других, не знает свои слабости, достоинства и т. д.

…При отсутствии образа своего “я” человеку навязывается любой другой образ, любая социальная функция, которые он присваивает за неимением своих. Напротив, внутренняя зрелость позволяет человеку не только адекватно

видеть себя со стороны, не только создавать свой верный социальный образ, но и реально осуществлять многообразные социальные роли, оставаясь самим собой.“ [4; 91—98].

Оценка и самооценка согласно К. А. Абульхановой, могут быть на всех уровнях и компонентах деятельности. Так, оценка целереализации включает в себя анализ достигнутости цели, алгоритмов и способов достижения цели, последствий реализации цели и определяется уровнем сформированности “Я”-концепции личности, содержанием алгоритмов оценивания.

“Я”-концепция, образ “я” включают в себя в обобщенном виде совокупность притязаний личности: ее требования, ожидания от жизни, ее собственные намерения, устремления, цели и требования к самой себе [4; 234].

Е. И. Кузьмина предполагает, что субъект утрачивает свободу в результате неспособности преодолеть когнитивный диссонанс, основанный на противоречии между самооценкой и оценкой окружающих, самооценкой и ожидаемой оценкой, самооценкой и идеальным образом “Я” (и другими компонентами содержания “Я”-концепции), самооценкой и показателем успеха [164; 85].

В литературе по общим вопросам практической психологии перечисляются и обосновываются профессиональные требования, предъявляемые к психологу-практику..

А. И. Сосланд пишет, что, с одной стороны, речь идет о том, что составляет компетентность психолога, то есть об овладении техниками, приемами, теорией. С формальной точки зрения принято удостоверять эту компетентность соответствующими сертификатами, дипломами и свидетельствами. С другой стороны, имеют место также вполне разумные требования к диагностически-экспертной компетентности, то есть к пониманию того, в какой ситуации и как эти методы применять.

Другой блок требований охватывает морально-этическую сферу. Это касается, в основном, правил, трактующих особенности взаимоотношений терапевта и клиента в вопросах уплаты гонорара, сохранения врачебной тайны и недопустимости нетерапевтических отношений [304; 152].

По мнению А. И. Сосланда, встречается и другое. Большинство современных авторов считает, что оптимальная терапевтическая подготовка предполагает наличие у терапевта собственного пациентского опыта. Предполагается, что такого рода опыт помогает серьезно

понять суть страданий и правильно отнестись к переживаниям человека и приобщиться к тайнам использования метода.

Однако Сосланд обращает внимание на то обстоятельство, что сплошь и рядом серьезный успех имеют терапевты, которые так или иначе не вписываются в общепринятые представления о профессиональной компетентности. Он обозначает их деятельность как профессионально адекватную, но допускает, что этот профессионализм не имеет никакого отношения к исключительному терапевтическому успеху, и дело здесь в чем-то другом.

А. И. Сосланд полагает, что чаще всего в таких случаях заводят туманную речь о так называемом «воздействии личности» психотерапевта. Вопрос о специфике этого воздействия, его параметрах остается открытым [304; 153]. Сосланд видит возможности поиска и ответа в обсуждении харизматической личности в психотерапии.

В области психотерапии существуют разногласия по поводу того, как именно терапевт использует собственное “я”, чтобы добиться ведущего положения в терапевтической системе [199; 36].

Точка зрения С. Минухина, Ч. Фишмана по вопросу об использовании терапевтом собственного “я” состоит в том, что он должен научиться чувствовать себя свободно при самых разных уровнях вовлеченности.

Поскольку собственное “я” терапевта — его самое сильное оружие, он должен хорошо представлять себе возможный диапазон своего репертуара присоединения. Для терапевта важно уметь использовать собственные ресурсы, а не стараться подражать добившемуся успеха специалисту. Еще одно правило присоединения состоит в том, чтобы работать с теми проблемами, с которыми терапевт уже сталкивался [199; 38].

Ф. Перлз считал, что хорошим терапевтом может быть только личность с большим негативным опытом и багажом собственных, правда осознанных и проработанных проблем. С позиций гештальт-терапии это вполне оправдано, ибо имея собственный опыт, проживая и переваривая его, человек вновь возвращает его во внешний мир уже в форме проекций и таким образом постигает реальность.

Терапевт должен следить за переменами в самом себе, отражающими скрытые стереотипы взаимоотношений. [199; 39].

В. Невярович пишет как Св. С. Саровский учил быть внимательным к себе: “Положи примету, и непрестанно входи сам в себя, и смотри, какие страсти, по твоему замечанию, изнемогли пред тобой, какие истребились, и совершенно оставили тебя, какие начали умолкать вследствие выздоровления души твоей, а не удаления только того,

что возбуждало их, и какие научился ты одолевать разумом своим, а не одним лишением себя причины страсти”. [212; 50].

Роджерс К. поделился своими представлениями об использовании своего “Я” в психотерапии:

”Общаясь с людьми, я понял, что не смогу им помочь, если я буду тем, что не есть я.”

”Я понял, что у меня все получается лучше, когда я могу с принятием прислушаться к себе и быть самим собой.”

”Когда вы становитесь собой, взаимоотношения становятся подлинными Подлинные взаимоотношения пре красны тем, что полны жизни и смысла”.

”Чем больше я открыт тому, что происходит во мне и в другом человеке, тем меньше во мне стремление к “фиксированным точкам”.

”То, что наиболее личностно, то наиболее всеобще.” [257; 44—51]

В моменте пересечения “Я-функционального” и “Я-экзистенциального”, по мнению А. Ф. Бондаренко, сталкиваются в неповторимом взаимодействии уровни и аспекты профессиональных и личностных проявлений психолога-практика, образуя многомерный и многообразный “жизненный мир“, в котором психологически невозможна слишком большая дистанция между обоими “Я”, мир, который уже в самом начале своего проявления предполагает интенсивную вовлеченность в процессы собственного развития. В противном случае возникают раздвоенность, тревожность и, как следствие, неуверенность либо авторитарность [46; 140]

Обобщая сказанное, А. Ф. Бондаренко утверждает, что подобные противоречия в личностном и профессиональном самосознании ведут к нарушению личностной и профессиональной идентичности психолога. И наоборот, достижение адекватной профессиональной идентичности снижает тревожность, повышает личностный потенциал, уменьшает дистанцию между “Я-функциональным” и “Я-экзистенциальным”.

О достижении истинной подлинности и идентичности как творческом акте рассуждает Р. Мэй:

“Пожалуй, единственным актом в жизни, когда индивидуум достигает полного слияния с самим собой, преодолевая тем самым чувство вины, является акт чистого творчества, в самые напряженные моменты которого

художник входит в состояние, близкое к экстазу” [209; 32].

Необходимость использовать собственное “Я” специалистом постулируется в психоанализе. Р. Гринсон отмечает, что для того чтобы практиковать терапевтический психоанализ, психоаналитик должен уметь использовать определенные психологические процессы, которые происходят у него самого. Наиболее ценным способом, дающим психоаналитику возможность передать инсайты разуму другого человеческого существа, является поведение его собственного разума. Как следствие этого, искусность психоаналитика неразрывно связана с его собственным бессознательным и той степенью, до которой оно может быть использовано его сознательным Эго [89].

Как помочь самому себе? — является важным вопросом для людей “помогающих” профессий. Ответ находим у С. Хаггса:

научиться принимать самого себя, стремиться к хорошей умственной и эмоциональной настройке, научиться делить себя с другими [337].

2.3.3. Профессиональный портрет психолога-практика

При создании профессионального портрета психолога-практика традиционно идут от противного, сравнивая академического и практического психолога. Различия в целях и задачах влекут за собой различия в концептуальном аппарате, методологии и процедурах, используемых в фундаментальных социально-психологических исследованиях, с одной стороны, и в работе психологов-практиков — с другой. Важные различия прослеживаются в ценностных предпочтениях и самоидентификации людей, работающих в фундаментальной академической и практической областях [65; 14—20].

Таблица сравнения: академический и практический
социальный психолог.

Параметры сравнения	Академический психолог	Практический психолог
высшее признание успехов	Наименование высококвалифицированным специалистом	наименование настоящим профессионалом
высокая значимость	формальной квалификации, должности, списка печатных работ	опыта практической работы
терминология	испытуемый, респондент, опрос	заказчик, клиент, беседа
внимание	теории	мифам

язык	научный	научно-бытовой
методы	опрос, эксперимент	беседа, игра
критерии оценки качества инструментария	надежность, валидность, репрезентативность	работает или нет
ценится	строгое доказательство	интуитивное понимание
влияние личности психолога на получаемые результаты	избегание влияния личности разработчика, стандартизация процедур (элиминация личности)	учет личностного влияния, стремление уподобиться разработчику
характеристика знаний	дисциплинарна	недисциплинарность
характер ориентации	предметно-ориентирована	проблемно-ориентирована
проблемы	новые	типичные
подход	монизм (методологически чистый, единственный)	плюрализм, эклектика
выбор и использование метода	чисто методический вопрос	методический вопрос и личностное пристрастие

Бондаренко А. Ф. (1997) считает, что специфика содержания деятельности психолога-практика актуализирует две темы: этическую и “психотехническую”. Получив общее с психологом академической ориентации базисное содержание образования, относящееся к усвоению знаний и умений, связанных с функционированием психики, ее природы, методов исследования и истории психологической науки, психолог-практик в своей работе сталкивается с такими явлениями, ситуациями, психическими и иными проявлениями общественной и личной жизни, которые не идут ни в какое сравнение с экспериментальными исследованиями. Реальная жизнь отличается от эксперимента невоспроизводимостью происходящих в ней событий, переживаний и невосполнимостью утрат.

“Каждый человек со своими переживаниями в конкретной житейской ситуации, пусть даже типичной, единичен и уникален и, в отличие от экспериментальных условий, не защищен. Ни клиент, ни психолог-практик не могут остановить поток жизни, изменить ситуацию, или, на худой конец, просто констатировать ее безвыходность, как, скажем, исследователь прерывает эксперимент, констатируя его безрезультатность, или изменяет его условия” [46; 138].

Дата добавления: 2015-08-18