Часть 1 37 страница

В мае мы побывали на Канском фестивале, на котором был представлен наш фильм «В поисках Тату», фотосессии на воздухе, опять же интервью. Все это вышло в небольшую программу нашей поездки. Многие замечали, как похудела Юлька, и ужасались тому, но никто ничего не мог сказать адекватно по этому поводу. Все молчали, вот и домолчались.
«Допрыгалась, идиотка», - зло думала я, когда Волковой вызвали скорую, оттого, что справиться сами мы не смогли, - «Кому это вообще нахрен было нужно? И что теперь делать…»
- И что теперь делать? – Уже в, слух повторила я, спустя ровно четыре дня после концерта в Италии.
Почему всегда у нас все с ног на голову? Почему каждый раз что-то происходит. То, чего меньше всего ждут. Юля еще вчера снова неважное себя чувствовала и перед автограф-сессией ей опять же было плохо. Но когда мы были еще в Москве, все не казалось настолько беспомощным, как сейчас. Отличная идея упасть в обморок прямо перед концертом, отличная идея увести Волкову на скорой, все просто супер. Мы как всегда попадаем в какие-нибудь передряги, это же в стиле Тату.
- Остается два варианта: либо Лена выходит одна, либо отменяем концерт вообще. – Говорит мужчина, который по-видимому организатор концерта.
В солидном черном пиджаке, поверх темно-вишневого свитера, в темных джинсах и в узких черных туфлях. По нему видно, как он переживает, но едва ли сильнее, чем вся наша команда. А Юлька лежит в гримерки, бледная, уставшая! Потому что меньше нервничать надо, больше кушать! Все настолько безнадежно, что я сейчас либо расплачусь, либо взорвусь от негодования. Тем временем на сцену выходит человек и объявляется, что Юле очень, очень плохо. Концерт переносится на неопределенный срок. В зале ужасная давка, он забит до отказа, несмотря на то, что клуб очень пафосный и дорогой, некоторые люди уже выходят подышать, потому что вентиляция не справляется. По телевизору включила какой-то футбол. Те, кто в зале, не знает, что творится у нас тут – за кулисами, оттого и давка, все паникуют.
- Что делать будем? – Все оборачиваются ко мне, ведь только от моего ответа зависит будущий исход концерта. Состоится он или нет.
- Одной? – Голос дрогнул и леденящий ужас застыл в моих глазах, я не могла представить себе того, чтобы я выступала бы без Волковой и ее поддержки.
- Давай, Ленок, ты же можешь. – Сказал кто-то сзади меня, обернувшись, я увидела ослабленную Юльку, которая валялась на диване.
Я стремительно подошла к ней и осторожно взяла за руку, едва заметно прикасаясь к ней губами. Мое сердце сжималось от боли, что моей девочке плохо, я сходила с ума от безысходности.
- Как же я без тебя? – Вяло произнесла я, понимая, что на мои глаза накатываю слезы. – Юлек, зачем ты убиваешь себя?
- Я больше не буду, - пересушенными губами непослушно произносит она, легонько сжимая мою руку, - обещаю. Не подводи их, ради меня…
- Хорошо. – Мягко целую ее в висок, чувствуя под своими губами, как он пульсирует. – Поправляйся, родная. Я жду тебя.
- Я люблю тебя. – Совсем тихо говорит Юля, прикрывая глаза.
Я подхожу ко всем этим людям и говорю о том, что намерена выступать одна. Они поддерживают меня, говоря, какая я молодец. Я почти у самой сцены я сталкиваюсь с девушкой, которая язвительно едва ли не выплевывает мне в лицо, что без Волковой я никто. И никто меня здесь не ждет одну, слушать меня не захотят, ведь я – овца, которой ничего не стоит, как сложить лапки и умереть, ведь я та, которая как никто другой зависит от Юльки, ведь я та, которая влюблена в каждый миллиметр ее души и тела, я та, которая должна бы была остаться с ней всю жизнь, но по некоторым причинам не осталась… Робко, трусливо ступая по ступенькам, я поднимаю вверх на сцену. Одна. Никто не держит меня за руку, я не чувствую ничье тепло. И это такое странное ощущение. Свет бьет в лицо, на меня уставились десятки глаз, которые пытливо смотрят и ждут, когда я что-нибудь скажу. И я говорю, стараясь, чтобы мой голос, как можно меньше дрожал. Говорю, что Юле плохо, рассказываю о девушке, которая сказала, что я никому не нужна, и рассказываю главное – либо я одна, либо без концерта. На секунду я в ужасе замираю, боясь того, что я и вправду никому не нужна здесь, тем более одна. Но когда все дружно начинают кричать о том, чтобы я выступала, мое сердце волнительно и радостно начинает биться в груди, внутри все теплеет, я вижу, что не такая я уж пустышка, я им нужна. И начинаю петь… Я вижу эту отдачу, все кричат так громко, так дружно, что я не могу ни радоваться, надеюсь, Юленька может слышать какие-то отголоски. Бедная моя девочка. Я ужасно нервничаю, я вообще ничего делать без нее, я никогда не могу быть без нее, черт подери! Почему моя привязка к ней НАСТОЛЬКО велика? Я не могу понять, меня это ужасно бесит и злит, я не могу сосредоточиться. «Сольная карьера не для меня», - признаюсь я, умирая от желания уйти со сцены и оказаться с ней рядом. Но фанаты так старательно помогают мне, что несколько раз я протягиваю микрофон в зал. И страха забыть слова в песне практически не осталось, я всего лишь хочу быть нужной. Когда все немного притихает, я исполняю песню ‘All the things she said’, и все с новой силой взрываются, эмоции разрывают каждого изнутри. Но на проигрыше я все еще не могу смириться с тем, что ее нет рядом. Нужно что-то делась с этим. Так подходит концерт в концу, и когда замолкают последние аккорды я обращаюсь в зал: «Ребят, спасибо вам огромное, я вам очень благодарна, свою карьеру без вас я бы никогда не сделала, потому что это ужасно. Без Волковой я не могу СОВСЕМ, вот, поэтому, я пошла! Спасибо вам, вы молодцы. Извините, что так получилось, ей просто действительно очень плохо…». Так прошел мой первый сольный концерт, черт его подери.
А на следующий деть тут же вышла статья. «Бесконечные перелеты группы «Тату», которыми перенасыщен май, нелучшим образом сказались на здоровье певиц. Отыграв несколько концертов в солнечной Таскании, "татушки" прилетели в Санкт-Петербург и собирались утроить шоу года - увы, действо сорвалось. Питер «Тату» радует северную столицу концертами крайне редко, потому желающих посмотреть на шоу собралось огромное количество. Группа планировала дать концерт в непривычной для себя обстановке - не на стадионе, не в большом клубе, а в полузакрытом кафе. Весь зал был заполнен, фанаты предвкушали выступление любимой группы, но концерт не начинался. В воздухе запахло паникой. После часа волнений на сцену вышла Лена: певица сообщила, что концерта не будет. Как заявила Катина, Юля отравилась и ее увезли на "скорой помощи" в больницу. Родные Юли Волковой о ЧП в Питере ничего не знали. - Я ничего не знал о том, что произошло в Питере, девочки должны сегодня уже вернуться в Москву, - поделился с LIFE.RU папа Юли, Олег Викторович. Гражданский муж Юли - Парвиз, к слову, обычно старается не пропускать концертов «Тату» и по возможности поддерживает любимую во время выступлений, но на этот раз все было иначе. - Я сейчас вообще не в России, - говорит Парвиз LIFE. RU. - Про то, что произошло на концерте в Питере, говорить пока ничего не буду».

Лето оказалось напряженным и пустым. Это было последнее наше лето. В первых числах июня вышел клип «220», а под конец июля мы дали один приватный концерт. Вот и все дела за лето. В какого-то момента все шло наперекосяк. Не с того ли, как опять же по вине Юли едва не сорвался концерт? И раньше Боре приходилось терпеть ее выпады, ее истерики, недовольства, но сейчас они будто с цепи сорвались. Все чего-то ждали, ожидание убивало. Это напоминало мне первые времена, когда мы едва ли были знакомы с Ваней и ждали, ждали… Ждали непонятно чего, так и сейчас. Альбом так и застопорился на непонятном моменте. Никто собственно не знал чего ждать и что делать. Иногда, за редким исключением, мы собирались в офисе и пытались что-то обсуждать, думать о каких-то нюансах, которые уже мало кого интересовали. На телевидение мы не ездили, негде было участвовать, да и нас не приглашали. Все понимали, что мы уже не те Тату, которые были раньше. А в следующем году нам будет 10 лет, точнее нашему проекту. Не так ли эта конечная точка? Почему теперь я думаю о том, о чем мне не нужно думать? Юля сказала, что уезжает с Парвизом на отдых, без всяких выяснений обстоятельств, даже не сказав куда она едет, она все же сделала это. Оставила меня одну, со своими мыслями, слезами, с тет-а-тет’ом в офисе с Борисом. А что ей еще оставалось? Не говорить же мне: «Ленок, поехали с нами? Мы проведем отличное время, развлекаясь втроем», черт подери, почему бы мне тоже не отдохнуть? В тот же день я позвонила своей лучшей подруге Насте и предложила альтернативу съездить, например, в Париж. Почему бы и нет? Учитывая тот факт, что у нее как раз намечался отпуск. Махнув на все рукой, мы выехали в Париж. Но только мы прибыли на место, миновав все перелеты и переезды, как вновь не обошлось без приключений. Милый мужчина с идиотским осклом сообщил нам, что отель временно закрыли из-за жалоб, мол приехала проверка и все прикрыла. Что-то смутно мне верится, наш-то 5ти звездочный отель? Во всяком случае, кланяясь и извиняясь, нам обещали переселить в другой не менее хороший отель. Название мы узнать чуть позже «Champs Elysées Plaza Paris», хотя название мне ни о чем не говорило, но как только нам дали небольшую брошюру, все встало на свои места. Бутик при отеле Trendy Chic 5 звезды люкс находился в самом сердце Парижа в двух шагах от Елисейских Полей. Переступив порог семиэтажного здания этого роскошного отеля османновской эпохи с тихим и уютным вестибюлем, мы оказались в мире роскошных и эксклюзивных номеров, джуниор-сьютов, сьютов категории люкс и уникальных ванных комнат в самом сердце Елисейских Полей, которые просто поразили нас своими масштабами и изысканной утонченностью. Большинство номеров и сьютов отеля было выполнено в классическом стиле со старинной декоративной лепниной на потолках, мраморными каминами, просторными окнами, выходящими на улицы Берри и Артуа, либо на внутренний дворик. А из номеров и роскошных сьютов верхних этажей отеля открывалась завораживающая панорама парижских крыш. Лучше мы и не могли себе представить. На ресепшне нам выдали ключи, но только одну связку, пояснив это тем, что на днях наши соседи пожелали съехать в более просторный номер по соседству, и попросили нас зайти к ним, чтобы забрать ключи. Я хотела было начать спорить, почему мы должны сами гоняться за этим, ели это дело обслуживающего персонала, но Настя мягко перебила меня, пообещав сделать этой самой. Нам помогли поднять чемоданы и затащить их в номер, затем, отблагодарив мужчин, мы уединились.
- Ну почему здесь та-а-ак классно? – Протянула Настя с какой-то ноткой досады, разглядывая шикарнейшие убранства.
Комната была очень просторной и аккуратной, посреди стояла большая мягкая кровать, в комнате так же стояли два кресла с большим столиком, напротив кровати висел телевизор, сбоку от которого находился выход на балкон. Стандартный набор гостиничного номера, но этот был таким изысканным, что у меня не хватало слов. Весь оставшийся день мы провалялись в кровати, болтая обо всем на свете. Давно у меня не было такой возможности поговорить с ней, а жаль. Только когда стрелка часов показала десять вечера, я вспомнила, что не забрала ключи.
- Сейчас вернусь. – Подорвалась я.
- Куда ты? – Приподняла она голову, смотря вслед.
- Мне нужно забрать ключи.
- Уже поздно, Ленка, давай завтра? – Попыталась уговорить меня Настя, но я была слишком настойчива.
- Нет, сегодня. – В конце я улыбнулась своей подружке и прикрыла дверь.
Я вышла в коридор и прошла к соседнему номеру. Затем постучалась. Никто не отзывался. Я постучалась более настойчиво, и еще раз. Прошло около трех минут, когда я услышала шум и недовольные возгласы за дверью: «Неужели обслуживающий персонал не нашел другого времени, чтобы прийти сюда и…», дверь открылась, я замерла. Она стояла, как вкопанная, молча пялясь на меня. Ее простынь или какое-то покрывало поползло вниз, она не сразу схватила и подтянула его, так что я могла заметить как возбужденно торчала ее грудь. Я, совсем не сообразив, молча развернулась и пошла в другую сторону, будто только что ошиблась номером.
- Лен? – Окликнула она меня, продолжая стоять на пороге.
Я остановилась, не поворачиваясь лицом. Кажется, я начала краснеть. Еще чего не хватало.
- Что ты тут делаешь? – Спрашивает она, неловко переминает с ноги на ногу.
- Долгая история, я живу по соседству. – Бормочу я, едва повернув голову в ее сторону.
- Что значит, живу по соседству? – Озадачено переспрашивает она. – Что ты тут делаешь?
- Решила отдохнуть, - все еще мямлю я, - мне просто сказали, что у вас наша вторая связка ключей…
- Наша?
- Я приехала с Настей. Мы могли бы встретить завтра и поговорить, сейчас не лучшее время… - Запинаюсь я, глядя, как мимо проходит кто-то из персонала, с интересом наблюдая за Юлей.
- Да, наверное, ты права. – Кивает она. – Заходите завтра если что или можете позвонить, наш номер написан поверх телефона, последние цифры это номер комнаты.
- Хорошо, как скажешь. – На самой ужасной ноте я ухожу в свой номер, заставляя свое сердце перестать так биться.
Несмело перешагиваю порог своего номера, боясь отчего-то вновь увидеть Юлю, но вместо нее я вижу взволнованную Настю, которая нетерпеливо дожидается меня. Заинтересованно глядя на меня, она молчаливо задает вопрос, на который я почему-то так отчаянно не хочу отвечать. Устало опускаюсь на кровать, закинув руки за голову.
- Прикинь, в соседнем номере Волкова! – Немного нелепо усмехаюсь я, изучая золотистый потолок.
- Что значит в соседнем номере Волкова? – Ошалело переспрашивает она, подпрыгивая от неожиданности с кровати. – Это как?
- То и значит, Юлия Олеговна Волкова, товарищ наш вездесущий, она ведь тоже уехала отдыхать с Парвизом, но я как-то не задавалась вопросом куда, да и она не говорила. Вот тебе и сюрприз! Можно подумать, что я маячу за ней по пятам, даже смешно!
- Значит, она тут отдыхает тоже? – Уточняет Настя, и я киваю ей головой. – Как такое быть-то может?
- Это судьба. – Развожу руками я. – Наверное, нам нужно сходить в душ и спать…
- Вместе? – Смеется подруга, игриво глядя на меня.
- Еще чего! – Замахиваюсь я на нее подушкой и подрываюсь первой.
…Странно просыпаться утром в Париже, где из окна вдали виднеется Эйфелева Башня. По отелю уже мягко развивается французская классика. Номер окутали нежно розовые цвета, с желтоватыми оттенками уже поднявшегося солнца. Я радовалась, как маленький ребенок, слушая волшебную песню в исполнении Charles Aznavour и Mireille Mathieu под названием amour éternel. Едва ли кто-то не слышал эту песню, но если и не слышали, сегодня это недоразумение смогли бы исправить. Их голос ласкал моё ухо, в то время, как я наблюдала за шикарным пейзажем, который радовал мое сердце. На секунду мне невыносимо захотелось вернуть все те года, которые пробежали, промчались вокруг нас. Я глянула в зеркало, которое висело на противоположной стене, и с досадой заметила, как я изменилась. Волосы не такие яркие, не такие пышные, как раньше, да и глаза не такие жизнерадостные, не такие открытые, детские, наивные, улыбка не такая искренняя. Зачем я только ввязалась в этот шоу-бизнес? И без этого хорошо бы было, но теперь ничего с этим не поделаешь. Кажется, за своими полетами в мечтах, я даже не заметила, как в комнату настойчиво постучали. «Наверное, уборка», - подумала я и поднялась с кровати. Открыв дверь, на пороге я обнаружила Юльку, которая стояла и улыбалась во все тридцать два зуба. Откуда столько радости?
- Погода классная! – С порога заявила она и, прощая мое не гостеприимство, шагнула внутрь. – Кстати, доброе утро!
- Доброе, - растеряно вторю я, молча прикрывая дверь, - Настя еще спит.
- Я вижу. – Она стремительно подходит к балкону и заходит внутрь. – За несколько дней я успела соскучиться по этому виду. - Негромко говорит она, опираясь на перегородку. – Правда здесь божественно?
Я прохожу к ней, прикрывая дверь в комнату, чтобы не разбудить подругу. Юлька стоит, прикрыв глаза и расставив руки в разные стороны, будто летит.
- Не боишься падать? – Шутливо хватаю ее я за бока.
- Нужно всегда летать, - тихо тянет она, - помнишь?
- Нужно умирать в полете… - Тихо говорю я, не желая вспоминать о прошлом.
Фразы, как и привычки, они остаются.
- Так ты намерена провести этот отпуск здесь? – Улыбается она, оборачиваясь ко мне.
Да, я провела этот отпуск здесь, в центре Парижа, встречая и провожая рассветы, бегая с Настей по узким улицам, просто радуясь тому, что все хорошо, улыбаясь незнакомым людям в лицо. А каждое утро одна из нас бегала в известную небольшую пекарню за свежими, вкусными булочками, от аромата которых непременно просыпался. Иногда по вечерам, когда мы оставались вдвоем или составляли компанию Юле и Парвизу, мы забегали в винный магазин на бульваре Хаассман, где покупали пару бутылочку самых вкусных французских вин. Сказать к слову, в отеле было шикарное не только обслуживание, но и ресторан, который не переставал нас радовать своими изысканными блюдами. В один из дней, по советам постояльцев и местных жителей, мы выбрались поужинать в ресторанчик на Монмартр. Это была небольшая улица, устеленная каменной кладью, на той самой улице располагались невысокие здания, в основном это были рестораны и кафешки, в которых было полно посетителей. В нашем ресторане столы стояли не только внутри помещения, но и снаружи, так что мы тут же отправились на открытый воздух, тем более, что атмосфера ночного Парижа, как ничто другое, вдохновляло. В кафе разливалась песня Richard Anthony - Itsy Bitsy Petit Bikini, которая опять же очень радовала меня. В общем итоге, мы переговорили на все темы, обсудили все новости, выпили всевозможные напитки, перепробовали множество закусок и блюд, и провели в кафе около пяти часов. Так что, возвращаясь поздней ночью в отель, я чувствовала себя самым счастливым человеком на земле. Только одна вещь немного настораживала меня, иногда я сталкивалась с ней глазами, и внутри меня что-то сжималось, я не могла объяснить себе, что это за чувство. Она смотрела ТАК, что холодок пробегал по моей спине, смотрела так, что я не могла оторвать от нее взгляд. Иногда я игриво прищуривала глаза, мол, Юлек, чего это ты? А она улыбалась, так искренне, даже немного по-детски, как лисенок…
Никогда не знаешь, какой припасла она сюрприз для тебя.

-68-
2 часть.
Прошло несколько недель с тех пор, как мы вернулись из Парижа. За это время все в некотором смысле изменилось, Юлька вызывает у меня подозрение и смятение, оттого, как она себя ведет. Я действительно не понимаю, что происходит, но все это кажется мне странным, она ведет себя, как настоящий лисенок, как хитрая лиса. Смотрит в упор, проводит рукой по плечу, а потом смеется, как ненормальная, будто дразнит меня. Не понятно почему это происходит, непонятно почему я так реагирую. Создается впечатление, что мое воображение сыграло злую шутку с реальностью, но воображение тут не причем, она делает это сама от себя, потому что ей так хочется. А что конкретно она от меня добивается, я не знаю, да и вряд ли узнаю, как обычно это бывает. Прошло несколько мучительных недель после Парижа, и она заставляет меня чувствовать себя неуютно, сжиматься в комок, когда она вновь и вновь начинает играть со мной. Иногда это выглядит слишком вызывающе, но все еще не могу позволить тебе поговорить серьезно об этом, ведь если я начну разговаривать, то это значило бы то, что все заходит слишком далеко. Может, она сама прекратит это? Хотя я глубоко в этом сомневаюсь. Так или иначе, общаться мы стали хуже, если не считать глупых и ненужных ужимок, когда у нее прет гиперсексуальность из всех щелей. Мы стали хуже общаться, и это факт, она все еще спорила с Борисом по каким-то глобальным и мелким делам, и это выводило из себя не только ее, но и меня и тем более Борю. Все катилось к черту, а она, извиваясь, как змея, под своими муками, продолжала издеваться надо мной, заводить плоть, заставляла закипать кровь, а потом смеялась, как сумасшедшая. Чувствуя, как наши самые искренние отношения на земле катятся к черту, она все же снизошла и в один из дней позвала меня на небольшую прогулку.
Мы ехали ко мне домой по ночной Москве, проезжая витрины магазинов, которые ярко светили и при огромной скорости эти огоньки превращались в светящуюся пыль. Юлька включила негромко какой-то диск и время от времени о чем-то говорила, а я отвечала ей. За последнее время столько изменилось, что я едва ли могу представить, что ждет нас впереди, но еще больше я боюсь смотреть назад, в прошлое, цепляясь за нить надежды, что все будет так, как прежде. Но ничего не будет. Никогда, и ничего уж тут не поделаешь. В любом случае, сегодня она была веселой и доброй, все так же искренне улыбалась, как много лет назад. Время от времени она отворачивалась от дороги и смотрела на меня, улыбаясь и рассказывая что-то, а я все время поправляла ее и указывала на то, что нужно следить за дорой, что еще больше смешило ее. Ласково перебирая все темы, она плавно подошла сама к той теме, которую я больше всего боялась за вечер. Которую я больше всего боялась вообще. «Помнишь, мы с тобой сидели на крыше, провожая закат? Господи, как же давно это было, мы еще Ване звонили, и он что-то говорил нам. И мы смеялись. А помнишь Ванькину квартиру? Здорово в ней было. Ведь правда же здорово! Да, Ленок?», - говорила она, лучезарно улыбаясь, будто воспоминания ничуть не терзали ее сердце. «Правда», - шепчу в ответ ей я, боясь потонуть в бесконечных воспоминаниях. Она взяла меня за руку, гладя пальчиками мою ладонь, словно успокаивая меня. «Все же хорошо, милая», - уверяет меня она, - «А помнишь Токио Дом? Сколько же там было японцев, ты помнишь? С ума сойти можно, никогда не забуду тот концерт…». «Я помню», - бормочу я, отворачиваясь к окну. «А после концерта… мы…», - я сильно сжала ее руку и вспыхнула. Щеки залил алый румянец, внутри все заныло, а сердце подскочило к горлу. «Ленок, я так люблю тебя…», - шепчет она мне, гладя по ноге, внутри у меня все сжимается от напряжения и волнения. «Не говори мне это, пожалуйста», - молю я сквозь подходящие слезы обиды, зная, как не искренно это звучит, даже зазубрено, выучено для всех журналистов, папарацций, для всех, кроме меня! Она резко тормозит. Оказывается, мы уже у моего дома. «Мне пора», - говорю я, пытаясь открыть дверь, но она заперта, - «Юль, хватит дурачиться!». Она обижено смотрит на меня, как побитый щенок: «Не уходи, пожалуйста, останься еще немного со мной», - ее рука плавно гладит мою ногу, скользя по икрам, коленке, бедру, заходя во внутреннюю часть ноги. «Ну, о чем ты хочешь поговорить?» - складываю руки я, поворачиваясь к нему. «Разве ты не знаешь?», - смеется она, как много лет назад, когда пыталась соблазнять меня, впрочем ее навык совсем не пропал, скорее отточился, стал более проникновенным, а ее прикосновения еще горячей, - «Пожалуйста, Ленок…», руки ползут выше по руке, поглаживая плечо, несколькими пальчиками она осторожно скользит по шее, заставляя меня мелко дрожать. «Юля, прекрати, что ты делаешь?», - легко отстраняюсь я от нее, вновь пытаясь открыть дверь, - «Зачем…? Зачем ты это все делаешь?». «Ты наверное подумаешь, что я полная идиотка, но я так хочу вспомнить какого это… я так скучаю по тебе… по твоим рукам, по твоим губам, по твоему телу…», - она уставилась на мои губы, повторяя эти слова, как зазубренную фразу, - «Неужели ты не капельки не скучаешь по мне?». «Скучаю, но не в том смысле», - объясняю я ей, чувствуя ее горячие руки на своей груди, пытаюсь противостоять ей. Что-то слабо выходит. Нет, так нельзя, это все неправильно! Так не должно быть, во всяком случае, сейчас, она опять обманывает меня, пользуясь моей искренностью. «Это все неправильно», - говорю я Юльке, отпихивая ее руки, борясь с желанием опять прижать их к себе. Во мне борются два чувства: безумная любовь к ней, страсть, нежность и правильность, логичность. «Да ладно, а раньше для тебя это тоже неправильным было? Неужели ты и в правду так изменилась?» - в конце она заметно грустнеет, при этом охотно убирает мои руки на свою грудь, - «Или тебе это неприятно?». Странно, но под своей ладонью я чувствую, как колотится ее сердце. Пусть я не верю ее словам, ее мимике, - все это четко отрепетированная работа, но ее сердце – единственное, чему я могу доверять. В один момент она обхватывает мою шею, притягивая чуть ближе к себе, и сама поддается вперед. Ее руки перемешаются на мои щеки, она смотрит в мои глаза, ища там невыносимую боль от чего-то, щемящую нежность, преданность до последнего вздоха…
И находит все это…
Ненавижу себя на это! Ненавижу!
Она томно выдыхает мне в губы, обдавая мой рот жарким дыханием. Слышу, как она беззвучно кричит – поцелуй меня. Слышу, как колотится мое сердце. Слышу, как в ответ стучит ее. Чувствую, как внутри все сжимается, предательски сжимается, не давая мне сопротивляться ей. Черт возьми. Почему все так? Ее пальцы поглаживают мое лицо, она облизывает пересохшие от волнения губы и все еще пытливо смотрит на меня из-под челки. Чувствую затянувшуюся паузу, не встречая сопротивления, она придвигается еще ближе ко мне, так, что наши носы и лбы сталкиваются, ее губы замирают в миллиметре от моих губ. Затем мягко прикасаются к ним, якобы не требуя продолжения. И я, чувствуя самую садящую боль в сердце, очередной раз, очередной тысячный раз, отдаюсь ей, приоткрывая свои губы навстречу. И уже голоса протеста внутри себя я почти не слышу. Только ее влажные губы на моих губах, нежные, осторожные, будто все происходит в первый раз…
Или в последний…
Чувствую, что ее дыхание отпечатывается на моих губах чаще и прерывистей, но она все еще нежно сминает мои губы под своими. Затем неожиданно отстраняется от меня. Я растеряно наблюдая за ней, тяжело дыша, как же, как и она. И сама… я сама поддаюсь вперед, навстречу к ней! Она притягивает меня к себе за секунду, запуская язык в мой рот, тут же сталкиваясь с моим языком. Сердце вот-вот вылетит из груди. Что же я делаю? Юля ловко перебирается ко мне на колени, обняв меня одной рукой за шею, а другой поглаживая мои волосы. Когда ее губы оставляют меня в порядке, она целует меня в носик, щеки, подборок, не упуская миллиметра, затем спускается к шее, заставляя меня волноваться еще больше. Ее руки мягко опускаются на грудь, уверенно массируя ее. Затем они тянутся еще ниже, я хотела что-то было сказать, но она накрыла мой рот поцелуем, проникая рукой под юбку. Ее вдохи стали более хриплыми, а движения более резкими. Я вцепилась рукой в ее плечо, откидывая голову назад. «Не молчи, умоляю… пожалуйста, милая…», - извивалась она, доставляя мне наивысшее удовольствием. Сняв лямку топика, она оттянула лифчик вниз, касаясь языком соска. Когда она оторвалась, мои руки, не слушаясь меня саму, неловко потянулись к ней, обняли шею, чувствуя под собой напрягшуюся шею. Пальчики аккуратно скользят вверх, путаясь в волосах. Она сейчас так близко, что я не хочу ее отпускать. Жаркое, хриплое дыхание обдавало рот, заставляя сходить с ума. Я осторожно наклонилась к ней, мягко скользя языком вниз по шее, отпечатывая горячие, влажные губы на ее смуглой шее. Затем перешла чуть ниже, целуя раскрепощенные ключицы. И вот она уже сама руками наклоняет мою голову ниже, откидывается на бардачок, закусывая губу. Я приподнимаю ее футболку, едва касаясь кончиками пальцев плоского живота, заставляя ее дрожать, пальцы находят под тканью возбужденную до предела грудь. Язык присоединяется в рукам. Она тихонько постанывает, повторяя мне, как любит меня, как скучает, говорит мне: «Моя дорогая… моя сладкая, любимая девочка…». Мои ресницы плотно закрыты, только язык делает круги почет вокруг ее шоколадного соска, мягко прикусываю его. Сама она, постанывая от удовольствия, доставляла мне не меньшее блаженство, и когда девчонка сама задрожала, а ее рука, чувствуя под собой пульсирующую плоть, сделала еще несколько движений, из моей груди вырвался громкий продолжительный стон блаженства. Мягко обмякнув в моих объятиях, как маленький ребенок, она уткнулась носом мне в шею, обнимая меня. Я легонько гладила ее по голове, закрыв глаза, чтобы не заплакать. Она смотрит на меня самыми искренними глазами, растеряно целуя меня в уголок губ, и уже хочет что-то сказать, что не дает так ей покоя, но в этот момент сигналит соседская машина…
Окна машины запотели от нашего горячего дыхания, так что снаружи почти ничего не было видно, кроме силуэтов. Мы затихли, но через минуту настойчивый сигнал машины вновь раздался. Юля бережно помогла мне поправить лямки и, соскользнув с моих колен, вышла из машины, чтобы посмотреть, что там происходит.
- Что ты тут делаешь? – Слышу за приоткрытой дверью я голос девчонки, и на секунду мое сердце в ужасе замирает.
Я выхожу из машины, становясь позади Юли, и теперь вижу, что недалеко стоит Ваня. Волкова в замешательстве переводит взгляд с него на меня, в ее глазах какая-то непонятная паника.
- Я не смог дозвониться, Лен, что с твоим телефоном? – Как всегда вопросом на вопрос, отвечает он, глядя на меня.
- Черт! – Опускаю голову я. - Этой весной мне пришлось сменить номер.
Я нервно переминаюсь с ноги на ногу, взволнованная его появлением, тем более в такой момент. А что, если он все видел?
- Чего приехал? – Немного грубовато спрашивает Юля, осматривая его с ног до головы.
- Узнать, как вы, - пожимает плечами тот, прикрыв дверь своей машины, - давно не виделись.
- С каких пор ты интересуешься как у нас дела? – Не понятно почему язвит она, ее злость вообще мне не понятна, но я слышу, как еле заметно дрожит ее голос. С чего это вдруг?
Все это настораживает меня.
- Мне всегда было небезразлично, тем более мне интересно узнать, уладились ли ваши конфликты, и как с Борисом?
- С чего ты взял что у нас были конфликты? – Не сдает обороты девчонка, и в ту же секунду я замираю, ведь я сама пришла к Ване, сама рассказала ему все, но это до сих пор оставалось только между нами. Юля даже не догадывалась о том, что я была у него, что рассказала ему все, как есть.
- Лена рассказала мне. – Спокойно говорит он, даже не подозревая о том, во что это может вылиться.
Она замолкает, едва не давясь воздухом, и, напуганная, поворачивается ко мне. В ее глазах стоит ужас, страх и много боли, будто я предала ее.
- Что? – Выдавливает она спустя минуту или больше. – Лен?
- Ты не сказала ей? – Все так же спокойно спрашивает Ваня, вводя меня в неловкое положение.
- Я не думала... – Начинаю говорить я, но она обрывает меня.
- Что происходит? – Ее высокие нотки в голосе еще больше пугают меня, поэтому я замолкаю. - Лен?!
- Я была у Вани, и мы разговаривали... – Слова даются с трудом, но я говорю. – И я рассказала про работу с Борей.
- Когда?
- Это было еще в том году. – Вступается Ваня
- Ясно, я поехала. – Резко разворачивается она и идет к водительской двери.
- Ты куда? – Удивленно спрашиваю я, не ожидая такого поворота, и нагнав ее, хватаю за руку. – Юль, ты чего? Что случилось? Мы просто разговаривали, что ты так реагируешь?
- Ничего, я же сказала, мне нужно домой. Увидимся позже.
- Волкова, да хватит тебе! – Хмурюсь я, видя, что она не шутит, она ведет себя со мной, как с незнакомым человеком, сухо и безразлично.
- Пока, хорошего дня. – Так же сухо, как и говорит, она целует меня в щеку и, сев в машину, резко уезжает.
Я стою, растеряно глядя на удаляющуюся машину, не зная, что делать, о чем думать. Ведь еще пятнадцать минут назад, она была со мной, она была моя – нежная, любящая, а где она сейчас? И так всю жизнь. Ее настроение меняется каждую минуту. И мне кажется, что я совсем не понимаю ее. Единственное, на что я продолжаю надеется, что ее сердце со мной.
- Ладно, пошли раз приехал. – Устало оборачиваюсь я к Ване, приглашая его зайти ко мне домой.
Он слабо улыбается и, закрыв дверь машины, проходит за мной. В квартире как всегда тихо и холодно, как всегда никого, ну а кто здесь может быть? Последним, кто здесь был – Юля, мы провели несколько дней у меня несколько месяцев назад, отдыхая от работы и ненужных людей. Хотя нет, просто – отдыхая от людей. Смотрели фильмы, слушали музыку, заказывали всякие вкусности на дом, разговаривали обо всем на свете, и все было так, как всегда. Все было так, как всегда, но по-другому. Хотя даже на это я старалась не обращать внимание. Я зажгла в прихожей свет, проходя вперед, зажигая свет в зале и на кухне, будто предоставляла выбор Ване – куда пойти. Он выбрал кухню. Я поставила чайник, шарясь в холодильнике.
- Извини, я не подготовилась, у меня осталось немного фруктов и позавчерашних несколько кусочков торта. – Сказала я, оборачиваясь к нему лицом. – Хотя подожди, где-то у меня оставалось печенье, может открыть коробку конфет…
- Я не голоден, Ленок. – Довольно отозвался он, наблюдая за моей суетой. – Достаточно будет просто чаю.
- Ладно. – Я мирно села за стол напротив него, наблюдая за тем, как он играет со своими пальцами. – Зачем ты пришел?
- Поговорить. – Отвечает тот, все так же улыбаясь, и я вновь узнаю его старые привычки быть «простым» донельзя.
И в ту секунду, словно я не я, внутри меня вспыхнула такая обида на него, за то, что вышло все именно так. Будто один он виноват во всем, и все, что сейчас происходило из-за него, и Юлька уехала из-за него, и все идет к черту из-за него. Почему все должно заканчиваться именно так? Почему все начиналось по-другому? Неужели ничего нельзя с этим сделать? От приступа негодования и разочарования, я вновь становлюсь слишком сентиментальной, и едва ли на мои глаза не накатывают слезы. Но в спасительную секунду вскипает чайник и я, подорвавшись с места, иду заваривать чай.
- О чем? – Устало спрашиваю я, стараясь не расстраиваться, ведь как такового повода у меня нет. – О чем поговорить, Вань?
Переспрашиваю я, слыша в ответ тишину. Не ушел ли он совсем? Нет, сидит. Я несу чай к столу и присаживаюсь вновь напротив него. Все это время он внимательно наблюдает за мной, растерянный, странный, постаревший. Губы снова дрожат, глаза заблестели. Он все видит, положил свою руку поверх моей и заулыбался.
- Ты совсем не изменилась, - начал говорить он, разглядывая моя веснушки, которые разошлись по всему лицу, наблюдая за наивными, трепетными губами, которые подрагивают от боли за все эти года, наблюдает за скулами, которые сузились оттого, как я сжимаю зубы, чтобы не расплакаться, - все так же близко принимаешь все к сердцу и на свой счет. А так нельзя, Ленок.
- Ты пришел меня этим попрекнуть? – Немного резко спросила я, отбрасывая прядь волос назад, которые легли в лицо. – Я не нуждаюсь в сострадании, спасибо.
- Я вижу, у тебя не все ладится с Юлей?
- Нет, с ней все в порядке. – Говорю я, разглядывая собственное отражение в кружке.
- А с тобой?
- А со мной, как всегда. Так зачем ты пришел? Что-то хотел?
- Поговорить. – Смеется тот, но я совсем не нахожу это смешным.
- Где-то я уже это слышала, можно подробней? Прости, у меня нет много времени на разговоры, за сегодня я ужасно устала и хочу спать, я не знала, что ты приедешь, нужно предупреждать о таких визитах…
- … Я же сказал – не дозвонился. Что у вас там с Юлей? – Спрашивает он, делая глоток, пристально наблюдая за мной, желая увидеть каждую мимику лица, каждое дрожание ресниц, каждую улыбку.
Но я ведь почти научилась контролировать свои эмоции…
Почти.
- В каком смысле? – Уточняю я, едва не давясь чаем.
- Хоть в каком-нибудь. – Кидает рукой он и смеется, отчего создается впечатление, что курить он так и не бросил, и теперь все вещи ему кажутся смешными, как это было всегда.
- Ничего особенного… - не очень разговорчива я, но меня можно было бы оправдать при желании это сделать, и кажется, такое желание у него есть.
- Поете?
- Поем. Недавно клип вышел новый. – Ковыряюсь в куске торта я, чувствуя себя неловко оттого, что обсуждаю это с ним.
Сейчас, когда его уже нет рядом. Когда все, что мы делаем – делается впустую, скатывается вниз, вниз, в никуда…
- Слышал что-то, - нахмуривает брови тот, - ну, и как вам?
- Что как?
- С Ренским работается?
Он всегда обожал загонять людей в тупик, и его не самую лучшую привычку украла и Волкова, только и делая, что загоняя меня в тупитк. Они бы сработались. Они уже сработались. Я сижу в полном замешательстве, не зная, что ответить. Правду или соврать? Соврать Ване, который впустил меня – малолетку в тот зал, выслушал, дал шанс и сказал: «Пой, ты будешь звездой!». Соврать тому, кто сделал из меня звезду, но тому, с кем уже давно все не так… С кем нет ничего. Пусть он не последний человек в моей жизни… Черт, это же Ваня, почему я должна обманывать его?
- Я так и думал. – Без всяких ответов на вопрос, говорит он, хмурясь пуще прежнего.
- Да нет, все нормально. – Пытаюсь переубедить его я, но видимо слишком неубедительно говорю.
Он пожимает плечами, мол, как знаешь и смеется. Ведь Ваня это Ваня – он знает все наперед, знает, что у меня на душе, знает, что я скажу, о чем думаю. Знает все, поэтому почти безразлично пожимает плечами и смеется.
- Ты все еще пишешь свой дневник? – Спрашивает он спустя какое-то время.
- Да… То есть нет, - встряхнула головой я, - сейчас нет. Понимаешь, я заметила странную вещь и мне страшно прикасаться теперь ко всему этому… Все так странно.
- Какую?
- Листки, они не мои…
- Что еще за листки? – Смеется тот, пряча лицо.
- Ну вот что ты смеешься? Думаешь, я сумасшедшая?
- Нет. Листки из дневника?
- Да, то есть нет… То есть я не знаю, мне кажется, что это Юля… Это не мое, Вань…
- Что Юля? – Переспрашивает тот в привычной манере.
- Ее почерк, ее листки, я думаю… может это она подложила? – Несмело предлагаю я.
- Зачем ей это? – Уже серьезно спрашивает он. – Будто ты не знаешь Юлю, она никогда бы не сделала этого, она слишком гордая, ей не до этого, она никогда ничего не скажет…
- К чему ты это говоришь? – В замешательстве спрашиваю я, загнанная в тупик.
- Может быть, это вложил кто-то другой? Или… да мало ли что там такое…
- Зачем? Кому это надо? – Вскидываю брови я, удивляясь еще больше его словам.
- Кому-то, кто не безразличен к вам, ведь такие есть? А может фанаты какие-нибудь, хотя какие там фанаты, у вас столько окружения… может, вы просто не замечаете… У вас же есть такие?
- Есть, но я не знаю…
- У тебя всегда есть время подумать, - снисходительно улыбается он, - мне пора.
Ваня привстал и, подойдя ко мне, поцеловав макушку, стал собираться.
- Куда ты?
- Мне нужно еще по делам…
- У тебя еще есть дела? – С издевкой спросила я, хотя это ничуть не задело его.
Ведь это Ваня.
- Еще бы. – В той же манере ответил он. – Не забывай, что Юля не простой человек, она не все может сказать напрямую, тебе не следует воспринимать все в штыки…
Затем закрывает за собой дверь, оставляя мне время подумать.

Дата добавления: 2015-08-17