Глава 4. Хорошо ощутимое напряжение витает в воздухе

Хорошо ощутимое напряжение витает в воздухе. Оно не даёт мне нормально дышать и душит изнутри. Каждой клеточкой своего тела я чувствую что-то неладное. Мужчина, или мой будущий удочеритель молчит, при этом в наглую разглядывая меня во все глаза. Хотя его глаз из-за тёмных солнцезащитных очков я, конечно же, не вижу, но само присутствие этого человека не предвещает ничего хорошего. Наверное, потому, что я уже привыкла не доверять людям. Меня постоянно обманывали... все, без исключения, а очередная ложь может мне настолько навредить, что я засяду в психушку до конца последних дней своей жалкой и никчёмной жизни. Наконец, этот Дмитрий Владимирович открывает рот, после чего я облегчённо вздыхаю. Надо же... Он всё-таки заговорил.

— Представляться тебе, думаю, не имеет смысла. Моё имя уже было произнесено из уст Светланы Валентиновны, — да, он верно говорит, но директриса произносила только его имя и отчество, а о фамилии вообще никакой речи не шло. — Но всё-таки я повторюсь, — словно прочитав мои мысли, говорит он, после чего чётко, чуть ли не по слогам проговаривает: — Меня зовут Громов Дмитрий Владимирович, — ого, даже фамилия говорит о его величии! — Я владелец крупной компании по производству машин. Мою продукцию скупают по всему миру, поэтому я настолько богат, что никто даже и представить себе не может, насколько огромен мой доход всего лишь за один месяц. К слову, — брюнет издаёт чуть слышный кашель. — Речь сейчас пойдёт совсем не об этом, — я уже начинаю паниковать. Меня всю трясёт. Боже... что же он скажет дальше? Разве ожидать от абсолютно любого человека то, что он может тебе навредить — это вообще нормально?! Для меня такое явление может сравниться с обыкновенной повседневностью, не сомневайтесь. — Я отвечу на все твои вопросы сразу и без колебаний, а их у тебя наверняка накопилось довольно много, — лёгкая улыбка касается его тонких губ, но это не придаёт мне уверенности. Дрожь до сих пор не покидает тело.

— Ладно... — вздыхаю. — Зачем я вам? — да, это, пожалуй, самый первый вопрос, который посетил мой бедный и изнасилованный по всем статьям мозг.

— Дело в том, Екатерина, что я ещё не успел обзавестись семьёй, да и не собираюсь это делать, в ближайшее время-то точно, и ещё и в ту самую пору, когда мой бизнес наконец процветает, — его плавная и спокойная речь завораживает. Такое ощущение, что он уже давным-давно выучил эти слова наизусть, поэтому-то и говорит без единой запинки. — А пресса всё никак не может отстать от меня. И пожилые бизнесмены предлагают своих дочерей мне в жёны, что для меня не очень-то и выгодно. Они думают, что эти глупые женщины до конца своей жизни будут жить за мой счёт! — усмехается он. — Наивные идиоты! — кто бы говорил... Если этот человек собирается удочерить меня, то получается, я тоже буду жить за его счёт, что для него, без всяких сомнений, тоже НЕ ВЫГОДНО. — Ты мне нужна для того, чтобы вся пресса, да и не только они, знали, что у меня есть незаконнорождённая дочь. Да, по документам ты будешь приёмной, но я не допущу того, чтобы об этом кто-то узнал. Ты будешь моей настоящей по всем биологическим меркам дочерью, и тогда, я надеюсь, все от меня наконец-то отстанут, — а по-моему, это уже какой-то бред. — Но обо всех остальных формальностях поговорим дома. Видишь ли, не все документы пока что готовы. Пройдёт как минимум неделя прежде, чем ты сможешь съехать отсюда ко мне.

— А с чего я должна соглашаться быть вашей дочерью?!— в язвительном тоне задаю следующий вопрос я. — Вдруг вы какой-нибудь насильник или извращенец? Откуда мне знать...

— На этот счёт можешь не беспокоиться, Екатерина. Меня не интересуют молодые девушки, — удобно облокотившись спиной на диван, заверяет мой будущий опекун. — Хотя... — одно единственное слово мгновенно вводит меня в ступор. Мужчина быстро встаёт с дивана на ноги и в мгновение ока оказывается прямо передо мной. Тело потрясывает ещё сильнее прежнего, и я подозреваю, что вот-вот потеряю сознание. И как мне до сих пор удаётся выдавливать из себя хоть какую-то уверенность? Не понимаю... Дмитрий Владимирович снимает с себя очки, открыв мне своё прекрасное лицо. А он, оказывается, намного моложе, чем я предполагала! И глаза у него такие... ярко-голубые... необычайно-загадочные. Никогда ещё таких не встречала! Мужчина медленно наклоняется ко мне, при этом на его лице ещё не дрогнул ни единый мускул. Брюнет совершенно спокоен. — У тебя прекрасная внешность, — его пальцы невесомо касаются моих длинных, тёмных прядей. — Великолепные, густые и чёрные, словно сама ночь, волосы. Бледная кожа без единых изъянов, а обо всём остальном даже нет смысла говорить... Ты похожа на Белоснежку, Екатерина, — таких комплиментов мне точно никто и никогда не делал!

— Вы преувеличиваете, Дмитрий Владимирович, — сглотнув накопившуюся во рту слюну, шепчу я, при этом ещё и медленно прикрывая глаза (можно было бы предположить, что из-за внезапно откуда взявшегося наслаждения, но мне, честно говоря, хочется отрицать этот факт, хотя он вполне вероятен).— Никакая я не Белоснежка. Меня даже Золушкой можно назвать только с натяжкой, — он вздыхает, и его горячее дыхание слегка касается моих губ. Это... так необычно... и обжигает.

— У тебя слишком занижена самооценка, — он наконец отстраняется от меня, и я хочу облегчённо вздохнуть, но не решаюсь на это и по-прежнему держу всё напряжение в себе. — Но ничего. Когда ты станешь моей дочерью — всё кардинально изменится. У тебя будет всё, о чём ты только пожелаешь, а взамен я практически ничего не требую. Ты всего лишь будешь посещать вместе со мной кое-какие мероприятия и отвечать на вопросы журналистов и моих знакомых, а большего от тебя и не нужно, — он делает долгую паузу прежде, чем продолжить: — Так что, Екатерина, я могу положиться на тебя? — спрашивает он с надеждой. Я бросаю на него мимолётный взгляд и, зная, что уже всё-равно никто не сможет убедить меня в том, что смысл жизни есть, спокойно киваю головой. К чёрту всё! Если такой шанс подвернулся, то грех от него отказаться. Хоть перед смертью нормально поживу... Несколько дней, недель или месяцев, неважно. Мой конец уже слишком близок, чтобы от всего отказываться...

— Я согласна.

— Вот и славно! — он слегка улыбается. — Не хочешь сейчас прогуляться со мной по городу? — неожиданно спрашивает мужчина, и я опешиваю от подобного предложения. — Мы можем сходить в цирк, кино или в кафе-мороженое, пока у меня есть время, — я изумлённо выпучиваю глаза перед тем, как наш и без того короткий разговор прерывает громкая вибрация. Даже ничего мне больше не сказав, Дмитрий Владимирович спокойно достаёт из внешнего кармана, который находится у груди, пиджака судя по размеру дорогущий телефон и флегматично произносит: — Я слушаю, — а дальше в кабинет, предварительно перед этим постучавшись в дверь, заходит директриса и чуть ли не за шкирку буквально выбрасывает меня наружу, оставшись в одном помещении наедине с моим будущим опекуном. Он сказал, что не предпочитает молодых девушек, значит, ему, скорее всего, нравятся женщины примерно такого же возраста, как и Светлана Валентиновна. Или он гей... Охохох... я бы предпочла второе, потому что такому сомнительному человеку нельзя доверять. Тем более, раз он назвал меня Белоснежкой... Очевидно же, что у него с мозгами не всё в порядке.

Мне приходится лишь мысленно пожать плечами и, предположив, что эти двое сейчас начнут заниматься в кабинете сексом, немедленно пойти прочь из этого места. Хорошо, что хоть на улицу выпускают, а то в противном случае я окончательно сошла бы с ума.

Я выхожу из здания и вдыхаю в себя свежий воздух позднего лета. Скоро начнётся последний, одиннадцатый год учёбы. Придётся сдавать ЕГЭ, но перед этим готовиться к нему... Я и готовилась, даже окончательно решила, что буду сдавать химию с биологией дополнительными предметами, чтобы потом беспрепятственно поступить в какой-нибудь престижный институт на врача. Но следом начались семейные разборки, и вся моя учёба пошла коту под хвост. А я ведь была почти отличницей! Как же теперь обидно... Хотя, честно говоря, не совсем. С некоторых пор мне стало совершенно наплевать на то, сдам ли я экзамены или не сдам, стану ли хорошим врачом или не стану... Весь смысл моей жизни испрился, а вместе и с ним — стремление к чему-либо. Единственный человек, который может мне дать хоть какую-то надежду на небезнадёжность моего существования — это Сергей. Хоть мы с ним не так долго не виделись, но время, проведённое без него, кажется для меня мучительной вечностью. Я так соскучилась по нему... По его голосу, советам и... не поверите — стремлению к жизни.

Приходится возвращаться обратно, в здание детдома, потому что охранник уже начинает что-то вопить насчёт отбоя. Надо же... А я даже и не заметила, что уже стемнело. На небе появились первые, бледноватые звёзды. Эх... если бы они знали, как же мне хочется к ним! А лучше — стать одной из них. Всегда быть свободной и ни от кого не зависеть. Ни с кем не ссориться, не драться, не кричать... Просто... жить и радоваться этому, а не существовать в ожидании, когда же ты наконец отбросишь коньки.

Свет от лампочек, висящих на потолке, распространяется по коридору, который сейчас пустеет. Странно... обычно тут всегда что-нибудь делала шпана. Играли в бутылочку, в правду или вызов, или что-то в этом духе, неважно. Я не принадлежу к их группе, как и ко всем остальным. Я — одиночка и буду такой всегда, потому что больше не то, что не умею... не могу доверять людям!

И тут навстречу мне выходят как раз те парни, которых я повстречала перед тем, как уйти в кабинет директора. На вид — малолетки. Ну... как малолетки. Им лет по пятнадцать-шестнадцать и их трое. Проходя мимо меня, они улыбаются так, словно задумали что-то гнусное, что в принципе не удивляет. Внезапно один из них сзади обхватывает меня руками за талию с такой силой, что создаётся ощущение, будто мои кишки вот-вот вынырнут из желудка наружу прямо через рот. Бр-р-р... как же противно...

— Что, мальчики, захотелось заделать групповуху? — усмехаюсь я, когда уже другой перехватывает меня, запихав моё полностью расслабленное тело к себе на руки. — Предупреждать о таком надо, — снова издаю злостный смешок, после чего кто-то из этих уродов неожиданно успевает влепить мне жёсткую пощёчину и прорычать:

— Заткнись, шалава! Иначе до конца своих дней отсасывать нам будешь!

— Ты идиот?! — возмущается другой, тот, который напал на меня первым. — Она нужна нам чистенькой, а ты... сука, я же тебя сейчас разъебу по полной программе! Мудазвон! Вздумал покуситься на моё первее меня?! — и тут начинается кровавое побоище. Меня небрежно бросают на пол таким образом, что я прямо рёбрами ударяюсь об твёрдую бетонную поверхность, после чего слышится отчётливый хруст, а тело мгновенно пронзает острая боль. Впервые за эти месяцы я что-то реально почувствовала! Да, пусть это и боль, но крышу сносит настолько сильно, что я даже начинаю громко хохотать, а парни прекращают свою бессмысленную драку и смотрят меня как на того человека, который только что сбежал из псих-больницы. — Ты чё ржёшь?! — выкрикивает один из них, а затем, случайно бросив взгляд на мою вздымающуюся грудь, потерянным голосом шепчет: — Пацаны, у неё там кровь...

— Валим отсюда нахрен! — заключает другой, и эти уроды оставляют меня одну — беспомощную девушку с переломанными рёбрами в пустующем коридоре, в котором если сейчас кто-то есть помимо меня, так это только призраки.

Я на адреналине начинаю ползти туда, куда только глаза глядят, при этом оставляя за собой множество капель крови. Чёрт возьми! Боль настолько сильная, что мне непременно хочется, чтобы всё это как можно скорее закончилось. Но, к сожалению, перелом костей чаще всего не приводит к летальному исходу, потому что со временем кости могут сами срастись без медицинского вмешательства. А это плохо...

Постанывая, я так ползу до тех пор, пока не задеваю ладонью чей-то хорошо очищенный от какой-либо грязи и покрытый чёрным, лакированным кремом для обуви ботинок.

— Блядь... — шепчу я, когда до ушей доносится знакомый мужской голос.

— Екатерина? — спрашивает Дмитрий Владимирович вроде бы ошеломлённо, хотя его лица мне видно. — Что стряслось? — он хватает меня за одну руку, наверное, хочет помочь подняться на ноги, но я громко выкрикиваю:

— Не трогайте меня!

— Но ты же...

— Боже... кто-нибудь уже даст мне спокойно помереть?! — не выдерживаю и переворачиваюсь с живота на спину, чтобы до мужчины наконец дошло, почему я пытаюсь добраться до комнаты именно ползком.

— Так, больше не шевелись, иначе кости могут начать неправильно срастаться, — спокойно произносит Дмитрий Владимирович и начинает аккуратно брать меня к себе на руки. Я почему-то ему не сопротивляюсь, а, наоборот, утопаю в его объятьях, наслаждаясь таким приятным теплом сильных рук мужчины. — Почему же ты так сильно хочешь умереть? — чуть ли не с насмешкой спрашивает брюнет, с лёгкостью неся меня у себя на руках в противоположную от кабинета фельдшера сторону.

— А... зачем вы направляетесь к выходу? — неудомеваю я, ощущая, что сознание вот-вот меня покинет. В глазах постепенно начинает темнеть. Чёрт...

— В больнице тебя гораздо быстрее и эффективнее поставят на ноги, чем здесь, вот зачем. И не отклоняйся от вопроса, девочка моя, — его? Это прозвучало как-то... странно. Учитывая, что мы с этим мужчиной познакомились только сегодня. — Так почему ты хочешь...

— Потому что это не ваше дело! — резко перебиваю его я перед тем, как совершенно случайно и внезапно отключиться.

Дата добавления: 2015-08-17