Глава 1. Социальное неравенство, политкорректность, статус интеллектуала, принуждение, мифотворчество, конформизация 4 страница

В другом месте знаменитого «Заратустры» мы находим следующие слова:

«Посмотрите же на этих лишних людей! Они крадут произведения изобретателей и сокровища мудрецов: культурой называют они свою кражу – и все обращается у них в болезнь и беду!

Посмотрите же на этих лишних людей! Они всегда больны, они выблевывают свою желчь и называют это газетой. Они проглатывают друг друга и никогда не могут переварить себя.

Посмотрите же на этих лишних людей! Богатства приобретают они и делаются от этого беднее. Власти хотят они, и прежде всего рычага власти, много денег, - эти немощные!

Посмотрите, как лезут они, эти проворные обезьяны! Они лезут друг на друга и потому срываются в грязь и в пропасть.

Все они хотят достичь трона: безумие их в том – будто счастье восседало бы на троне! Часто грязь восседает на троне – а часто и трон на грязи»[55].

Разве не о культурном декадансе говорит здесь Ницше? Разве не о меркантилизме и утилитаризме человека массы, для которого высшими ценностями выступают деньги и власть? Их интересы сводятся до «желчных» (в современном варианте лучше использовать термин «желтые», от «желтая пресса») газет, материальному благосостоянию в ущерб духовному богатству. Воистину, человеческое, слишком человеческое…

Массовый человек не пытается стать выше себя, не веря в ценность личностного развития. Ему свойственно считать, что он достиг своего совершенства, а интеллектуально-духовный путь развития представляется ему тупиковым и совершенно ненужным, так как он не облегчает достижения желаемых ценностей – власти и денег. И того, и другого можно достигнуть, не утруждая себя мыслительной деятельностью. Скорее даже наоборот, духовное совершенствование является антиподом тому пути, который ведет к овладению данными ценностями, так как силы, затрачиваемые на учение, могут быть направлены совершенно в другое русло, на присвоение и приобретение материальных ценностей взамен духовных. Поэтому массовый человек, нисколько не комплексующий по поводу своего статуса, высокомерно относится к интеллектуалам, так как считает их род деятельности глупым и бесполезным. В этом и заключается его вульгарность.

С другой стороны, он может понимать свою косность и ограниченность, но это понимание не стимулирует его к самосовершенствованию, не придает ему мотивацию к этому благородному процессу. Единственное, к чему оно ведет, так это к пробуждению ненависти к «другим», отличающимся от масс (согласно Х. Ортеге-и-Гассету, масса ненавидит все отличное от нее). Представляется, что за этой ненавистью и озлобленностью зачастую скрывается обычная зависть к тому, кто лучше, благородней, умнее и утонченней. Если человек не такой, как все, то он достоин всеобщего порицания. Это легко заметить на примере школьного класса, состоящего из двоечников и одного отличника. С большей долей вероятности можно сказать, что именно он – «ботаник», как его презрительно называют одноклассники – будет являться козлом отпущения. Особенно сильно и наглядно будет проявляться эта тенденция в случае большого разрыва между интеллектуальными способностями отличника и таковыми способностями всех остальных. Хотя далеко не всегда отличнику свойственны высокий ум и сообразительность, равно как не всегда двоечник ими обделен.

В своем исследовании мы вычленяем такие бинарные оппозиции, как общество-масса и субъект-массовый человек. Первое звено в этих двоичных связках характеризует подлинность, а второе – неподлинность (говоря языком экзистенциализма). Если феномен массового человека становится широким и всепоглощающим, то закономерным образом общество массифицируется, а культура становится однообразной. Если же происходит демассификация индивидов, то на более масштабном уровне население тоже демассифицируется, что приводит к усложнению и многообразию культурного потенциала данной социальной среды. И лишь субъектные качества – осознанный характер жизнедеятельности, автономность и целостность мировоззренческой позиции, – степень их развития на данный момент (актуальный уровень) и стремление к саморазвитию в дальнейшем (потенциальный уровень) являются неким гарантом подлинности как отдельного субъекта, так и присущей ему общности, усиливающим возможность противостояния внешнему давлению и манипулятивным воздействиям. Человек, стремясь сохранить свою субъектность, всеми силами старается противостоять слиянию с массами, то есть реализует негэнтропийный механизм своего развития, который характеризуется в синергетике так: сложная нелинейная система эффективно противостоит разрушительному действию хаоса только в том случае, когда она находится вдали от равновесия по отношению к окружающей среде, то есть не сливается со внешней массой. А состояние равновесия со средой, по замечанию Н.М. Калининой, равнозначно смерти[56]. Конечно, в случае изучаемого нами явления – массы – смерть стоит понимать не в прямом (физическом) смысле, а скорее в психологическом, культурном и социальном.

В. Франкл называл конформизм и тоталитаризм двумя следствиями экзистенциального вакуума, следствиями утраты смысла жизни и осмысленности бытия[57]. Таким образом, в конформизме не усматривается ничего позитивного для развития личности, в нем имеет место лишь процесс слияния с мнением серой массы, молчаливого большинства. А наши люди по своему существу конформные, они, склонив головы чуть пониже земли и высказывая свое мнение чуть тише самого молчания, идут вслед за лидером, о котором ничего не знают. Они идут за тем, чьи ценности, идеалы и цели людям не ведомы. Наверное, если бы народ знал их, он бы не пошел за лидером: тогда этот лидер просто перестал бы выступать лидером в глазах народа. Парадокс – чем меньше они знают о вожде, тем больше они ему доверяют. А само знание ценностей вождя – это уже некая осмысленность.

Кого Путин выставит, того и изберем. Создается впечатление, что многие (конечно, не все) россияне проголосовали бы хоть за Чикатило, если б его рекомендовал лично Владимир Владимирович. Действительно, какая разница, за кого голосовать; главное, что этого кого-то поставил сам всея Руси, чей авторитет непоколебим. Народ любит находить в новом властители черты, которыми он никогда не обладал. По замечанию Н.А. Дьяконовой и В.В. Юртайкина, авторитарная личность проявляет себя в поддержке антидемократической власти[58], что мы сегодня и наблюдаем. Также она придерживается только сугубо своей системы ценностей и напрочь отрицает ценности других социальных групп (по принципу «кто не с нами, тот против нас»), что тоже не ускользает от нашего взгляда.

Масса несвободна; люди, ее составляющие, только думают, что поступают в соответствии со своей субъектной позицией, а на самом-то деле у них нет никакой субъектной позиции; они детерминированы внешними обстоятельствами, а точнее «капризами» лидеров корпорации. Причем детерминировано не только их поведение, но и мышление. Субъектная позиция, в отличие от конформной или объектной, представлена в активно-избирательном, инициативно-ответственном, преобразовательном отношении личности к самой себе, к действительности, к миру и жизни в целом[59]. «В обществах тоталитарного типа природно-генетические предпосылки субъектности не получают должного развития, поскольку блокируются социальными установками «быть как все», «от меня ничего не зависит – за меня все решат» и т.д.»[60]: человек, таким образом, становится объектом воздействий извне. Вот что пишет М.В. Ермолаева: «В развитие взрослого человека вторгается новая сила – духовная составляющая этого процесса, что делает человека более независимым в своей деятельности, избирательным в выборах, свободным в видении своего настоящего, прошлого и будущего, способным к действию по необходимости своей собственной природы, а не по принуждению[61]. Взрослым, здоровым и зрелым людям не требуются тираны – они нужны только массам!

Но мы наблюдаем повальную покладистость и отсутствие избирательности и ответственности. Сплошное принуждение, не поддающееся никакой критике и никакому сопротивлению. А. Назаретян с удивлением отмечает, что люди постсоветского времени, подвергшиеся принуждению проголосовать в поддержку какого-то кандидата, нисколько не возмущались сложившейся ситуацией, а скорее наоборот, радовались, что их избавили от ответственности выбирать и сделали все за них. Ученый с сожалением говорит: «пока не только экономические, но и политические свободы не превратились у нас в самодовлеющую ценность»[62]. Б. Немцов приводит следующие данные, полученные американской организацией «Freedom House»: на вопросы «считаете ли вы, что материальное положение важнее личной свободы?», «считаете ли вы, что для наведения порядка необходимо передать власть одному человеку?», «считаете ли вы, что необходимы ограничения для печати, если того требуют интересы государства?». Россия по ответам оказалась худшей даже по сравнению с африканскими и латиноамериканскими странами[63]. Не совсем оправдана позиция Немцова, согласно которой наши люди свободу не ценят потому что не проливали за нее кровь, не боролись. Скорее наоборот, мы за нее не боролись, потому что не ценим. Немцов считает, что если народу перекрыть кислород – да так, чтоб он начал задыхаться, - он станет ценить свободу. Это уже было при Сталине, это есть сейчас при нынешней номенклатуре (понятно, что теперь кислород перекрывается менее явно и более хитро, но все же перекрывается) – и реакция незначительная. Теперь плохо работает ленинский циничный принцип «чем хуже – тем лучше». Также не работает марксово диалектическое пророчество о том, что аккумуляция все больших богатств в руках все меньшего числа владельцев-эксплуататоров и связанная с ним капиталистическая тенденция возрастания как богатства, так и нищеты, приведет к социалистической революции. По-моему, русские – один из немногих народов, кого можно давить и душить – как идеологически, так и экономически, – а они в своем большинстве если и пикнут что-то в ответ, все равно серьезного сопротивления не окажут. Согласно одному из принципов диалектики, при усилении одной из противоположностей усиливается и другая, осуществляя гармонизацию и восполняя необходимую целостность. Иными словами, пружина, если на нее сильно давить, обязательно разжимается. Но всегда ли это так? Если на нее давят не просто сильно, но и хитро, едва ли она разожмется, а за давлением не последует контрреакция – она просто упадет в зияющие пустоты небытия. И вообще, вера в универсализм диалектических законов создает, во-первых, фаталистическое убеждение в нормальности всего сущего с его борьбой и противоречиями, а во-вторых, легитимирует положение вещей каким бы оно ни было. А далеко не все поддается легитимации.

А ведь если бы эти люди не составляли безликую массу, они могли бы действовать не в соответствии с приказами извне, а в соответствии со своими внутренними интенциями, то есть делать сознательный свободный выбор и тем самым детерминировать самих себя. «Одним из основных проявлений субъектной детерминации является способность людей действовать не так, как это диктуют силы внешнего окружения, а в ситуациях принуждения – сопротивляться ему», - пишет Леонтьев, анализируя теорию самоэффективности А. Бандуры[64]. Но увы, им этого не дано, поскольку они сами пошли по пути наименьшего сопротивления и решили отказаться от ответственности за отстаивание собственной позиции и тем самым отреклись от личной свободы. «Внешняя свобода требует внутренней упорядоченности и определенности, а жизнь в условиях несвободы необходимо ведет к когнитивным нарушениям. С другой стороны, любые нарушения когнитивной иерархии должны быть компенсированы несвободой. Более конкретно: наша гипотеза состоит в том, что незрелость, деформации и распад когнитивной иерархии вызывают состояние неопределенности, которое может быть компенсировано опорой на внешние иерархические организованные структуры. Внутренний порядок может быть заменен только внешним порядком, идентичность — преданностью, когнитивная иерархия — социальной иерархией, вера в мудрость начальства и любовь к многоуровневым бюрократическим структурам компенсируют неопределенность, неуверенность и непонимание, которое вызывает во многих людях состояние свободы»[65]. Описанный в этой большой цитате феномен безответственности и свойственную ему ориентацию на внешние (партия), а не на внутренние (Я сам) инстанции, авторы называют деиндивидуацией. По моему мнению, сейчас деиндивидуализирована значительная часть населения – все те, кто поддался единоросскому промыванию мозгов, кто отождествляет свою жизненную позицию с позицией этой корпорации. К сожалению, таких действительно много. Много тех, кто надевает на себя маски, кто боится показать свою подлинную субъектную сущность. Е.В. Улыбина утверждает, что лицо и маска не должны совпадать, и в месте этого «зазора» формируется собственное активное «Я». «Личность человека не совпадает с маской, с социальной ролью, но определяется возможностью выбирать и исполнять эту роль. Если маска сливается с носителем, то можно говорить о потере личности»[66]. Вот-вот, маска-то как раз и сливается с ее носителем… Как заметно по цитате, Улыбина в некотором роде отождествляет маску и социальную роль, чего я бы делать не стал. Все-таки маска – это не только социальная роль, но и любое интериоризированное предписание, не обязательно широкообщественное, которое человек склонен выдавать за «свое». Вот так у нас и происходит – избиратели называют «Единую Россию» «своей» партией, но откуда они это знают и с чего взяли, что политика этой корпорации действительно соответствует их личным взглядам и убеждениям?

«Позиция, предполагающая, что развитие таких личностных качеств, как рациональность, автономность и эффективность, саморегуляция, недостижимы для россиян, видимо, устроила бы сейчас многих — в первую очередь тех, кто якобы в силу отсутствия этих качеств у россиян отстаивает идею сильного внешнего управления, «сильной руки», - пишет А.П. Корнилов[67]. Да, господа правители могут оправдывать свою деятельность отсутствием в характере народа таких качеств, как рациональность, ответственность и т.д., то есть выдумать оправдание, позволяющее им устанавливать диктат. Однако это не оправдание, а глупая отмазка. А что делать с думающими несогласными? Ведь они создают помеху для реализации и оправдания такой власти. Остается лишь одно – ликвидировать этих «выскочек» дабы полностью санкционировать нынешнюю бесчеловечную командно-административную форму правления. Ведь без них остальному народу и промывать мозги станет легче. Чем менее общество рационально, тем более это выгодно правителям. К. Поппер справедливо считает, что авторитаризм и рационализм непримиримы, так как основа рациональной деятельности – это процесс аргументации, предполагающий взаимную критику и способность прислушиваться к критике; развитие разума не должно контролироваться более высшим разумом, оно должно защищаться институтами, оберегающими свободу критики и свободу мысли[68]. Собственно, под этими институтами следует понимать (в том числе) средства массовой информации. Авторитаризм же скорее будет прибегать к насилию как к методу аргументации, нежели к достойным рациональным ответам на критику, к битве мечей, а не слов – в этом одна из его основных особенностей, которая была свойственна не только прежним авторитарным и тоталитарным режимам, но и сегодняшнему. Однако сила аргумента выше, чем аргумент силы. А.В. Юревич, обсуждая вопрос соотношения науки и паранауки, приписывает русскому народу иррационализм; «еще более иррациональны мы в своем поведении – как в политическом (устраивая революции, голосуя за личностей, за которых истинно рациональный человек не проголосовал бы ни при каких обстоятельствах и т.п.), так и в обыденном, совершая поступки, непонятные для представителей рациональных культур»[69]. И хотя автор не называет конкретные имена личностей, за которых рациональный человек никогда бы не проголосовал, наверняка единороссов можно отнести к категории политиков, успех которых зиждется на общественном иррационализме.

Этот общественный иррационализм выглядит примерно так. Народ в принципе понимает, что путинизм не отвечает его требованиям, но при этом люди говорят, мол, лучше уж пусть будет Путин, чем Жириновский, чем Баркашов, чем Лимонов и т.д. Я не знаю, Жириновский, Баркашов, Лимонов или кто-то другой как президенты были бы лучше Путина или хуже, но логика подобных фраз как понятна, так и непонятна одновременно. Сравнивать плохое с худшим – стратегия неудачника, привыкшего, довольствуясь малым, смиренно склонять голову. Да, Путин лучше Пиночета, лучше Муссолини, лучше Гитлера. Если каменолобые тоталитаристы стремились дать обществу универсальную идеологию, с помощью которой можно легитимировать свою власть и подавлять любые другие идеологии, то современные (не тоталитаристы, а) авторитаристы не стремятся тотально давить общественную сферу частных интересов, а лишь хотят контролировать ее, вполсилы меняя социальные настроения. Но ведь это не повод его оправдывать и уж тем более поддерживать. Если бы вместо него у власти стоял новый Пиночет, люди бы сказали, что пусть будет он, нежели Муссолини. А если бы делами заправлял Муссолини, они бы сравнили его с более демонической фигурой – с Гитлером. Так что пускай будет Путин – он лучше их всех. Широко распространена идея о том, что при Ельцине воровали больше, чем сейчас, поэтому лучше уж Путин, чем Ельцин, который, будучи сам вовлечен в криминал, просто закрывал глаза на происходящий вокруг беспредел.

Да, криминал при Ельцине правил бал. Как можно объяснить назначение в 1994-м г. на пост члена Комиссии по правам человека при Президенте России трижды судимого Владимира Податева, вора в законе по кличке Пудель?[70] Правителя, допускающего разгул преступности, даже если он сам не замешан в преступных деяниях, следует считать палачом своего народа. Но на самом деле сейчас воруют не меньше, чем при первом президенте – разница только в том, что тогда о криминале говорили, а теперь о нем говорить и писать запрещено, раньше воровали все кому не лень, а теперь воруют представители власти, которые растаскивают больше, чем те самые «все кому не лень» девяностых. Может быть, в преступную деятельность сейчас вовлечено меньше субъектов, но масштаб их дел значительно шире. Преступность, укоренившаяся на постсоветском пространстве, играет особую роль в сломе жизнеустройства. Банально говорить о том, что советские дети мечтали стать космонавтами, а постсоветским быть честными тружениками не особо-то хочется. Образ «нового русского» стал более притягательным. Так что речь уже идет не о преступности как таковой, а о более глубоком явлении – преступном мышлении.

С одной стороны, деятельность нынешней власти более гуманна, чем деяния перечисленных политических функционеров, которые за свои ужасные преступления перед человечеством превратились в кровавые пятна истории двадцатого века. Однако есть одно «но»… При Гитлере, Сталине, Муссолини, Пиночете и других создателях тоталитарных закрытых обществ не наблюдалось такой коррупции, как при нынешних. Под коррупцией здесь я подразумеваю не банальное взяточничество, а масштабный процесс передачи ресурсов страны, а заодно и бразд правления, в руки иностранцам. Поэтому, в свете глобализационных тенденций, российское правительство может представляться наихудшим. Оно сделало наше общество почти закрытым (в терминологии К. Поппера), а нашу страну максимально открытой. Вариант «в точности до наоборот» был бы значительно более целесообразным.

«Многие люди утратили способность к самоопределению, они готовы позволить другим манипулировать собой, согласились быть пешками в чужой игре»[71], – замечает Маслоу. И далее психолог постулирует невозможность такого безволия в политике и экономике, так как там оно может вызвать «катастрофические результаты». «Члены демократического общества должны обладать способностью к самоопределению, к свободному волеизъявлению, они должны уметь взять на себя ответственность за принимаемые ими решения»[72]. Хорошо сказано, но при взгляде на нашу ситуацию трудно осуществимо. Какая демократия! Какое волеизъявление! Наоборот, наша «демократия» всеми своими силами борется с самоопределением и волеизъявлением, а также с прочим «инакомыслием». Парадокс. Но, с другой стороны, если она ведет с ними борьбу, то видит в них угрозу для себя.

Если раньше термин «субъект политической жизни» имел широкое распространение и находил себе место в действительной жизни, то теперь это понятие исчерпало себя, так как такового субъекта нет. А.В. Бузгалин, характеризуя политического субъекта, называет его марионеткой, которая подвергается политико-технологическим манипуляциям[73]. Вся политическая жизнь жестко детерминирована, и из-за этого не находится места для реализации субъектных качеств.

Тоталитарные объединения пытаются лишить человека субъектной позиции. Это их цель – сделать человека безпозиционным, безоценочным. Отношение – вот то ключевое качество, что пытаются у нас отобрать, искоренить. «Понятие отношений отражает важнейший для понимания психики факт – взаимосвязь личности и среды»[74]. Проанализировав взгляды С.Л. Рубинштейна, А.М. Трещев приходит к следующему определению личности: это человек, имеющий свою позицию, свое отношение к жизни. По мнению основоположника теории отношений В.Н. Мясищева, высший уровень отношений характеризуется их сознательностью, а сами отношения – это целостная система индивидуальных, избирательных, сознательных и активных связей личности со всей окружающей действительностью в целом и с ее отдельными элементами[75]. Где эти сознательность, индивидуальность, избирательность и активность? Где личность, наконец? Сознательности нет – ее давят прессингом красивой рекламной манипулятивности, действующей на бессознательное. Индивидуальности нет – ее давят прессингом повального коллективизма, используя термин «мы» вместо «я» и апелляцией к «грамотному и знающему» большинству. Избирательности нет – ее давят прессингом безвыходности и обязательности: нас не приглашают, а обязывают, мы не можем, а должны, нас везде встречают «богатой» перспективой «выбора без выборов». Ну и о какой активности может идти речь, когда господа единороссы приходят в государственное учреждение, только успевают заявить о себе, как все сотрудники оного учреждения моментально становятся на их сторону? Да, активность есть, но какая?! Безсубъектная, бессознательная и безизбирательная. А это уже не активность.

Корпоратократы пытаются забрать у нас самое ценное – нашу уникальность, состоящую из системы личных, индивидуальных отношений. А если человек не имеет никакой инаковости, уникальности, то он перестает быть собственно человеком и превращается в не имеющую возможность мыслить марионетку. «Послушная страна с послушными мольбами о третьем сроке, послушной партией власти, послушными политологами и телеканалами и послушными запредельными рейтингами президента нависла над пропастью неопределенности»[76]. Теперь все российское бытие пронизано послушностью – практически той самой, какая наблюдалась у участников экспериментов Стенли Милгрэма, Филиппа Зимбардо и их последователей. А именно послушность как следствие отсутствия самостоятельного критического мышления, по свидетельствам многих авторов[77], – оплот тоталитаризма, его основание.

Остановимся на рассмотрении знаменитого эксперимента, проведенного С. Милгрэмом. Данный эксперимент отлично свидетельствует о том, насколько сильно на человека воздействует научный авторитет, под влиянием которого испытуемый забывает о каких бы то ни было моральных нормах и превращается в конформиста, готового слепо выражать волю ученого. Целью описываемого экспеpимента было изучение степени подчинения сpеднего ноpмального человека власти и автоpитету. Испытуемыми являлись мужчины из сpеднего класса, которым настоящая цель эксперимента не сообщалась. Вместо этого им сказали, что изучается влияние наказания на эффективность запоминания при обучении.

Испытуемый выполнял pоль пpеподавателя, который наказывал ученика с целью добиться максимального усвоения им матеpиала. Ученик находился в соседней комнате и отвечал на задаваемые ему вопpосы по телефону. Если он допускал ошибку при ответе, учителю (испытуемому) надлежало наказывать его электpическим pазpядом, увеличивая напpяжение на 15 вольт пpи каждой последующей ошибке; пеpед учителем было установлено 30 выключателей - от 15 до 450 в. На самом деле ученик не получал никакого pазpяда и лишь имитировал боль, то есть был подсадным. Изучалось по­ве­дение учителя, подчиняющегося столь бесчеловечным указаниям pуководителя. Сам учитель пеpед взаимодействием с учеником получал pазpяд в 60 в, чтобы на себе ощутить данное чувство. Пpи pазpяде в 75 в учитель слышал стоны учеников, пpи 150 в - кpики и пpосьбы пpекpатить наказания, пpи 300 в - отказ от пpодолжения экспеpимента. Пpи 330 в кpики становились нечленоpаздельными. Пpи этом pуководитель не угpожал сомневающимся учителям, а просил безpазличным тоном пpодолжать дальше.

Пеpед опытами экспеpты-психиатpы из разных университетов США дали пpогноз, согласно котоpому не более 20% испытуемых пpодолжат экспеpимент до половины (до 225 в), и лишь один из тысячи согласится нажать последнюю кнопку. Эти прогнозы не оправдались, так как почти 80% испытуемых дошли до половины шкалы и более 60% нажали последнюю кнопку, отвечающую за pазpяд в 450 в. То есть, вопpеки всем пpогнозам, большинство испытуемых подчинились указаниям pуководившего экспеpиментом «ученого» и наказывали ученика электpошоком даже после того, как тот пеpеставал кpиками и мольбами давать обратную связь. Некоторые из них выражали сомнение, но, слыша в очередной раз приказ руководителя продолжать эксперимент, снова подчинялись, не понимая, что власть руководителя фиктивна. Естественно, все они понимали, что делают. Такое слепое подчинение имело место, когда pуководитель экспеpимента пpедставлялся испытуемым как ученый. Когда же он не апеллировал к своему научному статусу, число лиц, нажавших последнюю кнопку, снижалось до 20% - более чем в три раза. Из этого следует вывод, что автоpитет науки способен подавлять моpальные ноpмы вполне нормального человека. И манипуляторы сознанием этим активно пользуются, часто прибегая к ссылкам на науку, якобы узаконивающие те или иные их действия. Простые люди же, как правило, относятся к науке с почтением, даже если она напрочь лишена морали. Об этом вопрос, как правило, вовсе не ставится.

Информационный спам, которым единороссы бомбардируют общественность, незамедлительно съедается последней. Съедается безо всякой критики, безо всякого осмысления, безо всякой фильтрации, как нечто заданное априори, как не требующая доказательств аксиома. Этот спам просто интроецируется, представляя собой множественность внутриличностных инъекций, о существовании которых пациенты даже не подозревают. Но ведь мы не едим яйца вместе со скорлупой, не отправляем в свой желудок курицу вместе с костями. А вот спам охотно поглощаем вместе со всем несъедобным. Точнее, сам этот спам несъедобен – он и есть скорлупа и кости настоящей коммуникации, настоящей информации. Скорлупа и кости… и ничего более того.

Те требования к народу, которые предъявляют единороссы и представители других политических объединений, можно назвать некими конвенциями. Эти конвенции ограничивают не только поведение человека, но и его мышление, в угоду меркантильным интересам правящей верхушки. Причем эти требования, эти конвенции, как правило, не имеют ничего общего с моралью и этикой; более того, они даже идут вразрез с нормами морали и нравственности. А. Маслоу сравнивает в данном контексте нормального человека (обывателя) и человека самоактуализированного (находящегося на предельно высоком уровне своего развития). «Так называемое этическое поведение среднестатистического человека настолько конвенционально, что это скорее конвенциональное поведение, нежели по-настоящему этическое, такого рода поведение не основывается на внутренних убеждениях и принципах, это не более чем бездумное следование общепринятым нормам»[78]. Таким образом, весь этот гиперконформизм, это повально безоценочное следование за лидером-единороссом присуще именно обывателю, среднестатистическому человеку. Самоактуализированный человек, в отличие от него, способен восстать против условностей и невежества, не скрывая своего недовольства, и тем самым проявить свое Я, свою субъектную позицию. Его контакты с внешним миром, предъявляющим свои конвенции и правила игры, «определяются прежде всего желаниями и планами самореализующейся личности, а не давлением окружения»[79]. А «среднестатистический человек зачастую не имеет ни малейшего представления о том, что он представляет собой на самом деле, чего он хочет, что он думает, какова его точка зрения»[80]. Человек, которому такое значение придает Маслоу, способен отстоять свою автономность и независимость. Он никогда не станет пешкой в чужой игре. Собственно, этим он и отличается от «нормального» человека, от бездумного конформиста, которыми мир полон и из-за которых безнравственные партии и политические объединения одерживают верх. А.А. Гусейнов говорит, что конформность, смирение и пассивность не оппонируют насилию, а только его дополняют и усиливают[81]. Вообще, смирение, стоицизм редко приводят к успеху; слава и власть всегда доставалась уж явно не покладистым индивидам, но покладистые индивиды всегда были им нужны для укрепления власти. Господин не может существовать отдельно от раба, также как и раб не существует независимо от господина – они взаимозависимы. Покорность раба делает господина тем, кем он является. Так что люди, смиренно голосующие за корпорацию «Единая Россия», усиливают ее власть, за что должны понести ответственность, и понесут, когда эта власть по-настоящему обернется против них. Впрочем, она уже настроила свои силы против своего электората – иначе зачем она так директивно подходила бы к склонению его на свою сторону. А электорат-то и недоумевает, что является всего лишь средством для своих глубокоуважаемых избираемых. Корпоративщики используют народ ради расширения своей корпорации и усиления своей власти, народ для них – лишь средство, но никак не цель.

Дата добавления: 2015-08-17