Глава 1. Социальное неравенство, политкорректность, статус интеллектуала, принуждение, мифотворчество, конформизация 1 страница

Демократия – не самая совершенная форма правления, так как ей может сопутствовать такой феномен, как «тирания большинства» (если демократия не опирается на правовой фундамент). Но здесь и далее в тексте я, используя этот термин, по умолчанию придаю ему значение, освобожденное от всяких явлений тирании, а наоборот, наделенное сугубо позитивным смыслом. Говоря о демократии, я имею в виду либеральную демократию, которая характеризуется прежде всего правовой свободой, свободой слова и печати, социальным равенством и равной возможностью каждого гражданина участвовать в политической жизни – избирать и быть избранным. Ту самую, которой в нашей стране нет. Ну и что, – скажут некоторые, – нет и не надо. На самом деле демократия необходима любому народу как воздух. Именно она дает народу возможность влиять на правительство, которое без этого влияния, без учета обратной связи, будет склоняться к решению многих вопросов в пользу элитарного меньшинства, а не в пользу граждан. Истеблишмент, как правило, рассматривает страну, в которой живет и правит, не как родину, а как землю, из которой нужно выжать для себя все. Демократия – хорошее оружие не только против коррупции и произвола, но и против загрязнения окружающей среды – вспоминаем историю с Химкинским лесом. При политической системе, позволяющей открыто и публично протестовать против властных решений относительно любого вопроса (размещение высокотоксичного завода, принятие нового закона – все что угодно), общественные организации имеют немалый вес и способны лоббировать народные интересы. Но демократия, представляя собой серьезную опасность для тоталитарно настроенных политиков, навлекает на себя огромной силы удары со стороны ее ненавистников, занимающих высокие посты.

Сегодня очевиден произвол, учиненный властвующей верхушкой, которая не жалея средств рвется к еще большему господству. Интересно, насколько наглым и циничным нужно быть, чтобы обещать людям закон и справедливость, свободу слова, повышение зарплат и т.д., и при этом идти к своей цели абсолютно противоположными по отношению к своим обещаниям путями. Чем еще, если не произволом, можно объяснить огромную пропасть, настоящую бездну, проложенную между оплатой труда самого низкооплачиваемого работника в учреждении и оплатой руководителя? Бесспорно, начальник должен получать больше своих подчиненных, но во сколько? В пять, может быть, в десять, но уж явно не в пятьдесят раз! Чтобы не бегать далеко за примерами, достаточно обратить внимание на различие зарплат университетских сотрудников: ректоры получают как раз примерно в тридцать-сорок раз больше ассистентов, а зарплата последних – вообще не зарплата, а копейки, которых не всегда хватает даже на погашение коммунальных платежей. Важно подчеркнуть, что «вакантную» ассистентскую должность занимает человек с высшим образованием, а чаще всего – аспирант. Но уровень оплаты его труда как-то не коррелируется с уровнем его образованности. Вот она – интеллигенция наша, потенциальная интеллектуальная элита, особо «уважаемая» государством. Россия – одна из тех стран, где уровень образования не решает НИЧЕГО, а разрыв между зарплатами просто катастрофически огромен. Поляризация настолько сильна, что трудно даже сопоставить размер заработной платы какого-нибудь чиновника (его ранг не так уж важен) и какого-нибудь честного врача; любая попытка такого сопоставления вызовет только ироничный смех, абсурд выражается как раз в подобном принципиальном несопоставлении. Разница будет даже не десятикратной… Это есть узаконенное, легитимированное воровство у народа. При зарплате 80 т.р. госслужащему трудно понять проблемы человека, который получает 6 т.р. И не стоит удивляться тому, что люди плохо работают. Кому же захочется спину гнуть, идти на работу с радостью, а с работы с гордостью, осознавая, что некоторая часть итак небольшого результата его труда уходит в карман чиновникам, которые не знают уже, как беситься с жиру. Да и вообще, одна из функций государства – справедливое перераспределение благ, в противовес «невидимой руке рынка». Поэтому единая ставка подоходного налога (13%) в силу своей единовости есть преступление перед народом; богатые должны платить больше.

Самое смешное и трагичное – то, что чиновники периодически повышают зарплаты представителям самых нужных, но социально не защищенных профессий, в первую очередь врачам и учителям, и бьют себя в грудь за такой героический поступок, но почему-то не говорят о постоянно растущем уровне инфляции. И выходит, что повышение пенсий и зарплат полностью обессмысливается, как вклады в банках, процент которых съедается все той же инфляцией. Пожалуй, высшая форма подобного абсурда заключена в новостной фразе «в последнее время замедлился рост преступности». И это звучит как важное достижение! А по сути, что хотели сказать? То, что она все равно растет, но просто чуть медленнее.

Вообще, нынешние политикины-беспредельщики любят выпячивать свои заслуги. Так, на более или менее серьезных постройках, нужных обществу, висят баннеры с логотипом «Единой России». С помощью такого пиара, не ограниченного только контекстом строительства, корпорация пытается вызвать в массовом сознании своеобразную причинно-следственную зависимость между благом и самой корпорацией. Ставя на предметы производства свои знаки, истеблишмент означает это производство собой; одновременно он на своей деятельности ставит печать производства – производства блага. Как во времена Советского Союза вызывалась ментальная взаимосвязь между КПСС и всеобщей благодатью, так и сейчас Единая Россия и благодать – вещи нераздельные. Но так ли это?

Так что, говоря об управлении страной, невозможно обойти вниманием проблему абсурда, непосредственным образом связанную с политической темой, являющуюся оборотной стороной медали под названием «политика», а точнее – «современная политика». Также неполным будет раскрытие интересующей нас проблемы, если мы не коснемся темы соотношения тех целей, которые политики озвучивают, и тех, которым они следуют в действительности. Какие только обещания не сыплются на наши головы сверху! Россия станет правовым государством, зарплаты возрастут, все будут жить долго и счастливо. Вот только, оглядываясь на историю, едва ли мы найдем период, в котором народ не кормили бы подобными обещаниями, но и не получится обнаружить эпоху, когда они были реализованы. Народное право если и реализуется, то детерминантой его реализации выступают не страдания людей, а то, улучшает ли систему введение прав – желания угнетенных не служат регулятором системы. Если такая причинно-следственная связь прослеживается, если улучшение всех аспектов состояния народа приводит к укреплению системы, то есть все основания для помощи урезанным в правах слоям. Но счастья на всех не хватает, и поэтому в реальности трудно представить ситуацию, где таковая связь имела бы место. На самом деле, наоборот, упадок народа ведет к укреплению системы. Конечно, при условии, что упадническое состояние не вызовет революционные настроения и волну протестов, исходящих снизу; неудовлетворенность не должна выливаться в практические действия, дестабилизирующие систему.

Правительство не упускает возможности лишний раз сказать массам о том, что Россия должна быть (или даже есть) свободной страной с хорошо отлаженной системой защиты гражданских прав и со свободной прессой. Но действительно ли демократия выступает их целью? Конечно же, нет. Под демократией мы понимаем не только социально-политическую систему, основанную на узаконенных и реально защищаемых всеобщих гражданских правах, но и систему, в которой реализуется информирование народа об истинных схемах управления, реализуемых правительством.

С. Кара-Мурза пишет о том, что концепт «гражданское общество» сегодня понимается совершенно неправильно. В точном переводе это общество цивильное, цивилизованное. Цивилизация же представляет собой оппозицию природе и варварству. Гражданское общество состояло из собственников, преисполненных презрения к неимущему пролетарию, оторванному от своих общинных корней. Пролетариям был строго воспрещен вход в республику собственников. В гражданском обществе власть богатых направлена против бедных, а само общество – арена классовой войны. Основание гражданского общества – хищничество богачей и разбой бедняков. То есть, классовое гражданское общество противопоставлено бесклассовой общине, где «один за всех, а все за одного». Эта община, с точки зрения гражданского общества, выступала образцом природного и нецивилизованного состояния варварства. Гражданское общество путем такой идеологии и процветающей в нем работорговли породило расизм, объектом которой были дикари и неимущие. Собственники же были народом[9]. Может быть, Кара-Мурза прав в описании первоначального смысла концепта «гражданское общество», может быть, мы сейчас его абсолютно неверно трактуем. Но приведенное им описание на заставляет нас отказаться от использования данного концепта – естественно, в совершенно другом значении.

Как указывает А.А. Гусейнов, проблема противоречивости целей и средств имеет два аспекта: 1) для осуществления нравственных целей применяются безнравственные средства, 2) разделение общественности на два класса, один из которых является целью, а второй – средством[10]. В нынешней ситуации «Единая Россия» проявляет еще больший цинизм, чем субъекты реализации двух названных А.А. Гусейновым вариантов поведения, - она не стыдится пользоваться ими обоими. Она преследует безнравственные цели (только прикрываясь моралью и законностью), прибегая к таким же безнравственным средствам. В качестве инструмента используется народ – народ голосующий, народ, вступающий в корпорацию (чаще всего по принуждению). Целью же выступают они сами, эти зажравшиеся до боли свои и до наглости чужие морды, а точнее их благосостояние, нажитое путем принудительного изъятия результатов труда обычных смертных, путем их хищнического присвоения. Государственная элита не ест плоть и не пьет кровь подвластных, но питается их творческой, витальной, интеллектуальной, трудовой энергией, что можно квалифицировать как энергетический (идеологический) каннибализм, насилующий не тело, но сознание и дух. Культура интеллигенции, ставящая под сомнение тоталитарные и олигархические ценности, враждебна системе, и система направляет все усилия на самопроцветание за счет угнетения класса интеллигенции (и интеллектуалов), за счет его обыдления. Кремль склонен вкладывать деньги в собственные удовольствия, а не в высокие технологии; отсутствие последних приводит к отсутствию технической интеллигенции, которая первая протестует против диктатуры[11]. Таким образом, с особой успешностью убиваются два зайца: политики, купаясь в шампанском и осознавая низость интеллектуального и гражданского уровня среднего обывателя, чувствуют себя вполне спокойно. Конечно, инвестиции в собственные удовольствия в ущерб поддержке науки и техники нельзя рассматривать как сверхвесомый фактор, влияющий на сокращение интеллигенции, однако, свою лепту он тоже вносит. Во Франции, например, интеллектуалы не чувствуют себя какими-то маргиналами, как у нас; наоборот, они там являются определенными эталонами, авторитетами, к которым с почтением относятся не только народные массы, но и политики. Жаль, что Россия не Франция… Интеллектуальная элита в нашей стране существует не благодаря, а вопреки законам нынешнего российского мироздания. Государственная элита (а по сути, в широкоупотребительном смысле термина «элита» она являет себя скорее псевдоэлитой) противопоставила себя интеллектуальной элите, чего в нормальном цивилизованном и культурно развитом обществе – в открытом обществе – быть не должно. Политический лифт поднимает наверх не элиту, а псевдоэлиту.

В итоге власти добились того, что из России стали уезжать мозги. Читатель скажет, что утечка мозгов происходила и раньше, но, во-первых, при советском тоталитаризме они дальше Сибири не уезжали и их продолжали эксплуатировать как мозги уже не интеллигентов, а умных заключенных. Во-вторых, система Путина, если и не провоцирует совсем уж массовую миграцию интеллектуалов и интеллигенции, она делает все, чтобы эта миграция (пусть пока еще не массовая) росла. Чем больше мозгов подвергнется добровольной транспортировке, тем проще будет убедить оставшихся в величии и святости Российского правительства. Общество, лишенное интеллектуальной элиты, обречено. Политика, посредством которой осуществляется давление на интеллектуальный потенциал социума, по сути своей является антиполитикой (или антиобщественной политикой).

Особого внимания заслуживает проблема не только физического, но интеллектуального переезда ученых за рубеж: мозги, находясь на родине, продают свои способности иностранным корпорациям. Это явление получило название «аутсорсинг». Сейчас много российских НИИ работают на американские организации и на Евросоюз. Иностранному капиталу выгодней нанимать русских, чем своих, поскольку русские менее денежнозатратны[12]. Нам же невыгодно создавать условия, при которых русские умы работают на недругов России. Но они созданы, а процесс перекачки интеллектуальных ресурсов никто не останавливает. Россия переходит на западные стандарты жизни, что проявляется в системе образования, трудоустройства, в языке, в быту и т.д. (даже милицию в полицию переименовали). Но если бы мы полностью заимствовали все с западных образцов – в том числе экономику и уровень жизни, – вряд ли ученые захотели бы переезжать, так как полное заимствование означает отсутствие различий. А если нет различий, то и нет смысла менять одно на другое. Однако, в процессе приобщения по многим параметрам к Евросоюзу, мало кто задумывается, что мы берем из глобальной культуры, в основном, не полезное, а наоборот, худшее и бесполезное для нас.

Современная молодежная политика (а точнее, ее отсутствие) стимулирует молодых людей бросать все и уезжать отсюда, а тем, кто не имеет возможности покинуть просторы родины, она предоставляет единственный выход – прогибаться под властью, не имея никаких шансов влиять на государственные решения. Молодежь – не активная, в политическом смысле, часть населения, а такой же пассивный объект, как и весь общественный организм в целом. Ей запрещено быть субъектом правительственных решений, но дозволено быть их объектом. Молодежь – часть общества, через которую социум воспроизводит самого себя, общественный потенциал, но властными политиканами это известное положение забывается. Думаю, нет необходимости перечислять все трудности, с которыми сталкивается молодежь в своей жизни. Во-первых, о них итак много написано, а во-вторых, их разительное многообразие и растущее количество, а также нежелание государства решать проблемы этой самой перспективной прослойки населения вполне очевидны. Недавно господин Дворкович, помощник президента, заявил о необходимости лишить студента стипендий. Просто неслыханное заявление. Объясняется оно тем, что студенты должны работать, а не сидеть на шее государства. Однако студенту-очнику очень трудно объединять учебу и работу, и такое объединение, как правило, влечет за собой спад учебной активности. Понятно, что государство не заинтересовано в интеллектуалах, но данная незаинтересованность не дает им права высказывать такие оскорбительные заявления и – более того – принимать такие унизительные законопроекты. Как бы отреагировал Дворкович, если бы правительство вздумало лишить его заработной платы? Явно без воодушевления. Студенческая стипендия итак составляет сумму, о которой даже говорить неприлично (чуть больше 1000 рублей), а тут предлагается лишить студентов даже этого минимума… А почему бы стариков пенсий не лишить заодно? Пусть тоже работают. Подобное заявление допустил тот же самый А. Дворкович, сказав, что с целью сокращения бюджетного дефицита нужно увеличить пенсионный возраст. Хоть этого пока реализовано не было, все равно можно сделать определенный вывод о представителях нашего правительства, поскольку у нормального человека не то чтобы реализовать такую реформу, а даже сказать о ней язык не повернется.

Все вышеназванное свидетельствует о том, что благо одних людей достигается за счет жертв и страданий других, за счет махрового паразитизма. Как писал С. Жижек, при тоталитаризме один субъект заставляет других быть объектами – инструментами для его удовольствий[13]. То же самое наблюдается и сейчас в нашей стране. Кровь на улицах не льется, массовых расстрелов нет, прямое, то есть физическое, насилие нынче не в моде (но все равно применяется в дозированных, по сравнению с чистым тоталитаризмом, формах), но рабство остается. Рабство, создаваемое другими средствами – в том числе экономическими. Отсюда – колоссальное социальное неравенство между богатыми и бедными слоями населения и отсутствие среднего класса. Выходцы из низов априори не могут попасть наверх, так как репродукция политической элиты происходит не на основании способностей, а на основании социального происхождения. Поэтому элитарная прослойка представляет собой максимально закостенелую группу, куда «чужие» не допускаются. Тот же средний класс, который остался, не спешит оппонировать режиму, а, уткнувшись в землю, продолжает все более упорно работать на себя, боясь, что после вступления в баталии у него заберут все непосильным трудом нажитое. Ему есть что терять.

Если простые граждане, в большинстве своем, занимаются действительно общественно полезным трудом (медицинские работники, школьные учителя, вузовские преподаватели и т.д.), то чиновники заняты не только общественно бесполезным, а социально вредным трудом. Они руководят эксплуатацией, повышают уровень коррупции, прикрывают преступную деятельность государства, создают искусственное потребление, кормят народ разного рода мифами. Их труд, по большей части, не производителен, а паразитарен: он расширяет сферу угнетения, а не производства. Меньшинство управляет большинством – это вполне нормально, так как любая форма власти пирамидальна (хотя нормально ли само явление власти как таковое – это вопрос), но когда меньшинство присваивает 80-90 % богатства страны – это явно ненормально. В России полно природных ресурсов и много умных людей, способных найти эффективное общественное (именно общественное!) применение этим ресурсам, что позволило бы вернуть бесплатное образование, бесплатную медицину, доступность жилья и т.д. Природа России позволяет реализовать все это, а мораль позволяет каждому гражданину получить одинаковый доступ к природным богатствам, которые принадлежат всему народу. Только правительство этого не позволяет... С.А. Батчиков, сравнивая численность нынешнего госаппарата с госаппаратом СССР, пишет следующее: «В государственном аппарате управления СССР было занято 16 млн. человек. Около 80 % его усилий было направлено на управление народным хозяйством. Сегодня в госаппарате России 17 млн. чиновников. Хозяйством они теперь не управляют (90 % его приватизировано), а населения в РФ вдвое меньше, чем в СССР. В результате реформы произошло десятикратное (!) «разбухание» чиновничества относительно его функций. И процесс превращения государства во «внешнего управляющего» скрыт от постороннего глаза, но многие косвенные признаки говорят, что масштабы его весьма велики»[14]. Бюрократический корпус имеет тенденцию к самотиражированию, к разрастанию, в соответствии с которым чиновник множит чиновников и чиновник множит коррупцию.

Или другой пример. На Круглом столе, посвященном проблемам современной элиты, Ю.В. Рубцов привел следующие данные: нынешняя армия, которая примерно в пять раз меньше советской, по количеству высшего командного состава, по числу генералов превышает советскую армию; раньше не было такого количества многозвездных военных в пропорциональном отношении к численности вооруженных сил[15]. От количества мишуры и звезд армейская боеспособность и сила не возрастает. Армия не финансируется, а кормится; и кормится не армия как таковая, а лишь командный состав. Если так дело будет продолжаться, то вскоре придется пожинать плоды бесплодной политики. Тот, кто не желает финансировать свою армию, рискует в скором будущем финансировать чужую. Жить только сегодняшним днем, набивая карманы сейчас, будучи уверенным в завтрашнем самопроцветании (а не процветании страны) – стратегия двоечника, недальновидного политика. Сиюминутность и меркантилизм в управлении страной убивают ее будущее. По-моему, данные С.А. Батчикова и Ю.В. Рубцова говорят о многом. Олигархическая бюрократизация достигла просто немыслимых размеров.

Причем проблема не-финансирования армии – всего лишь одна из проблем, выражающая количественный аспект. Вместе с тем, есть еще качественный аспект, указывающий на формы деятельности армейского персонала: дедовщина, плавно перерастающая в изнасилования и убийства солдат – и все это умело прикрывается министрами обороны, встающими грудью за армейских преступников. Недаром говорят; если виновен офицер, виновным все равно сделают солдата. Так что юношеское нежелание служить в ТАКОЙ армии вполне нормально, и не стоит драматизировать по поводу многочисленных «откосов» от военной службы, драматизировать стоит по поводу причин этих откосов.

«Вертикаль власти» — пика, на острие которой елозит «национальный лидер», а ниже — остальная гоп-компания. Изнутри пика абсолютно трухлява — в быстро разрастающиеся щели просовываются зубы, ляжки, иные прелести генералов тайной полиции, грызущихся внутри «вертикали»[16]. Отлично характеризует путинскую вертикаль Б. Суварин! Причем выходцам из низов строго-настрого запрещено лезть наверх и всякий путь для этого закрыт. Органы правопорядка и защиты защищают власть от этой интервенции, а не народ от антинародной власти. Они защищают те больные властные силы, который разрушают правопорядок, и противодействуют внегосударственным (по-настоящему оппозиционным) здоровым силам, направленным на установление порядка. Общественно-позитивное дезорганизуется, а общественно-негативное организуется, и эта (нелегальная и аморальная) организация находит свое воплощение во всех сферах жизни – экономической, социальной, культурной. «Попустительство и безнаказанность выдаются за демократический, взвешенный и гуманный юридический подход к правонарушителям в европейском стиле, а преследование тех, кто оказал преступникам сопротивление, преподносится как справедливый карающий меч демократии. В итоге вор, укравший миллионы, давится от икры и смеха, а порядочный человек, дерзнувший постоять за свою честь и честь своих близких, в худшем случае давится тюремной баландой, а в лучшем — страдает от унижения и сознания бессилия что-либо изменить в своей стране»[17]. Действительно, рожденный ползать летать не может.

Неудивительно, что ценности личных достижений (прежде всего трудолюбие и высокая квалификация) давно уже не являются преобладающими в общественном сознании. Реальность показывает, что этих ценностей явно недостаточно для достижения высокого карьерного роста, обретения социального положения и материального достатка. Мало того, факторы связей и знакомств, а также раболепного послушания, обладают, как правило, большей функциональностью, чем трудолюбие и высокая квалификация. И пока так обстоит дело, ни о какой модернизации и ни о каком высокоэффективном производстве и речи идти не может. Чтобы людей заставить хорошо работать, необходимо им доказать, что хорошая работа приведет к личному успеху. Чтобы сформировать у людей ценность высокого образования, необходимо им доказать, что образование что-то решает. Поляризация, блат и неисправность социального лифта (отсутствие возможности честному труженику из народа подняться «вверх») доказывают совершенно обратное. Плюс ко всему без реанимирования общественной ценности и престижности учителей, врачей и других социально-незащищенных профессиональных групп святотатственно говорить о модернизации.

Если раньше во время выборов соблюдалась хоть какая-то политкорректность, то теперь, судя по всему, она стала ненужной. Просто корпорация, обнаглев до недопустимого предела, поставила под сомнение необходимость обращения к этическим принципам, призывающим проявлять хотя бы минимальное уважение, как к электорату, так и к другим политическим движениям и партиям. Притом, они требуют политкорректности по отношению к самим себе – не дай бог на каком-нибудь митинге сказать что-то плохо о них, – но забывают о ней, когда начинают говорить о других партиях. Призывы к политкорректности, возвеличивание ее ценности в массовом сознании – метод игры с двойными стандартами. Так же как, не называя современный режим тоталитарным, государство высоко ценит как почетное и законное действо неприятие массами абстрактного тоталитаризма, а вот к идеям о неприятии нынешней – совершенно конкретной – «демократии» относится как к немыслимой наглости и зловредности. Вообще, политкорректность, о которой трубят с высоких пьедесталов, никоим образом не связана с гражданской терпимостью, миролюбием, моральным благодушием и уважением прав человека. С ними связана та – исконная – политкорректность, которая не дает возможности для игры с двойными стандартами, и потому не используется. Произнося само слово, как бы апеллируют к его означаемому, но на самом деле это означаемое выхолащивается. Не от широты души она воспевается, а от ее скукоженности. И задача ее – называть вещи не своими именами, а заставить эти по-другому названные вещи (зачастую мерзкие) радовать глаз, то есть скрыть реальный смысл слов под красивой оболочкой. Государство наше вполне политкорректно, и эта корректность заключается не в гуманизме власть держащих, этих хозяев реальности, не в их трепетной любви к народу, а в незнании народа о репрессиях, проводимых по отношению к нему сверху. По меткому замечанию С.Г. Пилецкого, политкорректность предполагает не только неприемлемость пересчета украденных у нас денег в кармане умельца-жулика и удальца-мошенника, но даже неприемлемость наречь преуспевающих жулика и мошенника именно «жуликом» и «мошенником»[18]. Можно ли называть дурака дураком, еврея евреем, негра негром, инженера инженером, коррупционера коррупционером, а фашиста фашистом? Можно ли выразить в слове то, что знаю наверняка, что, в отличие от необоснованной клеветы, подтверждено данными увиденного и услышанного? Нет, нельзя, ибо запрещено, ибо неэтично, неприлично и неполиткорректно. Так что, будучи смиренными, закрытыми от реального положения вещей розовыми очками, мы, гордо подняв головы и засунув руки в пустые карманы, имеем право называть себя политкорректными. Вот только гордиться здесь нечем.

«А ведь Путин не просто встал в список партии люто ненавидимой народом бюрократии, не просто пополнил собой шеренгу персонажей, которые по той самой простоте, которая хуже воровства, считают, что «парламент не место для дискуссий», и не имеют личного мнения, пока Сам им его не сообщит, не просто сделал себя частью прогорклой идеологии былых секретарей сельских райкомов»[19]. Вот только далеко не вся общественность, доверяющая Путину и ненавидящая бюрократию, осознает, что Путин от бюрократии неотделим. Б. Немцов так характеризует три основных «достижения» Путина: 1) разгул коррупции на всех уровнях государственного управления, 2) укрепление бюрократии, которая выросла на 500 тысяч человек, 3) полное уничтожение свободной прессы и расцвет лживого телевидения[20]. Я полностью согласен с тем, что каждое из этих «достижений» - заслуга Путина. Хотя одними только ими его заслуги не ограничиваются…

Незадолго до выборов 2007 в учреждение, где работал автор данного текста, единороссы пришли с требованием вступить в партию всем сотрудникам без исключения. Разговор был коротким:

- Все вы должны отдать голос именно нашему кандидату. Кроме того, вам необходимо в срочном порядке вступить в нашу партию.

- С какой стати мы обязаны это делать?

- Вы работаете на государство, поэтому должны подчиняться ему во всем и поддерживать его политику. (По сути дела, подтекст следующий: государство – это мы!).

- Что случится, если мы за вас не проголосуем?

- Вы будете уволены.

Это явно нарушает конституционный пункт, в котором черным по белому написано: «Никто не может быть принужден к вступлению в какое-либо объединение или пребыванию в нем» (ст. 30)[21].

Почти сразу я заявил нашему руководителю о том, что никуда вступать не буду даже под угрозой увольнения. И никто не уволил. Получается, запугивали. Однако сотрудников более высоких по уровню организаций не запугивали, а ставили перед реальным фактом. Один мой знакомый, работающий в администрации города Омска, вступил в «Единую Россию», потому что, в случае неповиновения, действительно был бы уволен. И это так. Значит, единороссы сосредоточили свое внимание сразу на организациях максимально высокого уровня. И правильно, зачем мелочиться. Низы можно просто припугнуть, а с верхами надо работать намного более серьезно.

Самое интересное заключатся в том, что в нашем учреждении все вступили в корпорацию, кроме двух-трех человек. Вот вам и статистика – двое-трое против тридцати. Действительно, как могут в подобной ситуации поступить люди, работающие в каком-то социально-реабилитационном центре? Да, большинство людей имеют высшее образование, но оно, к сожалению, не всегда предполагает наличие высокого интеллектуального уровня и устойчивой гражданской позиции. А вот с интеллектуалами посложнее. Даже не обладая прямыми доказательствами, я все равно уверен в том, что людей действительно интеллектуальных профессий значительно труднее привлечь в ряды подобного объединения. В качестве примера приведу преподавательский состав в университете. Если в других государственных учреждениях большинство сотрудников поверило в единоросские мифы, то в университетских кругах такого доверия не замечается; скорее наоборот, ученый состав, интеллект которого не позволяет «купиться» на дешевую пропаганду, вполне объективно понимает истинную ситуацию. Так что политикам будет труднее заставить ученых поверить в чистоту своих помыслов и в стремление к реализации своих партийных программ.

Дата добавления: 2015-08-17