Посвящается семье к-ных 6 страница

«Да, - не выдержал адмирал Оклей, - не из-за меня, а именно из-за Вашего сеньора Ипполито Городова. Да, его похитили спецслужбы Белоруссии, они очень интересуются его изобретением. Каким – не знаю точно. Они его на самом деле сначала держали в Прибалтике, наняли для этого какой-то особняк».

«Это нам удалось выяснить. Но сейчас его переправили еще куда-то», - сообщил Руэда.

«Я знаю, как его содержали в Прибалтике – плохо!, - продолжал рассказывать Оклей, - насколько я знаю, Городов в категорической форме отказался выполнять их требования, и очень эмоционально выразил свой протест. Вот тогда-то они и накачали его какой-то дрянью. Это какой-то новый наркотик. Слышал, что его прозвали «дьявольской кровью».

«Зачем применили наркотик? Ведь им его голова нужна в ясном виде, а не затуманеном? – риторически спросил Руэда, - и причем тут Украина?»

«На этот вопрос я не вправе ответить, - жестко проговорил Оклей, - рассказать все, что знаю о конкретном человеке по фамилии Городов, я могу и рассказываю».

«Где находится Городов сейчас? – спросил Ривера.

«Сейчас он находится в Карло-Варской тюрьме, - таков был ошеломляющий ответ Оклея, - Карловы Вары – курорт, но с 2032 года там есть заведение подобного рода».

«Я не могу понять их логики. Им же нужен Городов-работник. Зачем его морить всеми способами?» – потрясенно спросил камергер Руэда.

«Нет, тюрьма только поначалу, чтобы запугать, волю сломить. Потом-то предоставят ему все, что нужно. Создадут, так сказать, комфортные условия».

«Мы искренне признательны Вас за сведения и мы восхищены Вашим дипломатическим мастерством, благодаря которому удалось сохранить отношения между Вашей страной и Белоруссией», - так церемонно прозвучало СПАСИБО перуанцев.

«Надеюсь, мне не нужно говорить о том, что нашей встречи никогда не было, мы совершенно не знакомы и вы меня никогда не видели, - предупредил Оклей, - все, что я знаю про Городова, я вам рассказал. Сколько Городов пробудет в Карловых Варах, я не знаю».

«Поезд «Сургут-Прага», Вы случайно, не знаете, когда он будет в Лодзи?» – неожиданно спросил камергер.

Оклей улыбнулся: «Случайно знаю. Примерно через полтора часа будет на вокзале и простоит где-то, если не ошибаюсь, минут сорок. На такси вы должны успеть. Желаю удачи!».

Они тепло попрощались и расстались.

Через некоторое время Алехандро Ривера и Феликс Руэда, а также «подконвойная» Боровская покинули отель и направились на вокзал. Дождавшись поезда, разместились на своих местах. В назначенное время поезд тронулся в неизвестность. Огни Лодзи постепенно исчезали в ночи.

Но некогда отдыхать в пути. Надо было решить, что делать дальше. Ведь скоро уже чешская граница, а там и Прага.

………

Сын президента Перу в это время был не в Лиме, а недалеко от эквадорской границы. Сыну Каррансы было уже тридцать лет. Никто в Перу не знал, т.е. мало кто знал, где он работал, но в последнее время он сам не понимал, бодрствует он или спит, не мог отличить сон от яви. Дело было совсем не в наркотиках и алкоголе. Такие странные непонятные события творились с ним в последние дни. Никто не мог объяснить их и сам он тем паче. Тут дело в том, что у его мамы скоро будут президентские выборы. Здесь ему вдалеке от столицы Лимы намного легче. Здесь его никто не знает в лицо. Это очень хорошо, супер. И вот этот ресторан, довольно бедный. Как хорошо, что не узнают! Он заказал себе много чего, в том числе и ямайского рома. Официантка ему подмигнула, чем сильно разозлила порфироносного. Он, конечно, сдержался, ждал, что она предпримет дальше, что еще сделает. Но она отошла от него. Выпив рюмку ямайского рома, он вдруг почувствовал головокружение, все поплыло и исчезло.

Очнулся порфироносный совсем в другом месте, утопая в роскошной перине, раздетый. Комната, в которую он находился, была роскошна, на стенах висели картины.

«Европа, не иначе, может, даже, Возрождение», - решил он про себя.

Неожиданно раздался язвительный женский голос:

«Ну, здравствуй, порфироносный, как твое здоровье?»

Однако, сколько порфироносный не пытался, так и не смог вспомнить, кто была обладательница голоса. Хотя голос таинственной женщины был странно знаком ему. Вдруг припомнился некий Станислав Гроф, психолог, который в конце прошлого века доказывал, что психика человека формируется до его рождения. Порфироносный решил, что сей голос он слышал до своего появления на свет. Женщина стала говорить дальше.

17.

Поезд «Сургут-Прага» был тоже полон сюрпризов. Весь вагон, в котором ехали камергер Феликс Руэда, Ривера и ограниченная в свободе Боровская был сплошь занят футбольными фанатами. Они ехали из Челябинска болеть за свою команду «Холодная Сталь», которая должна была играть в Праге с чешской местной командой. «Холодная Сталь» летела в Прагу на самолете чартерным рейсом, а фанатам пришлось добираться по железной дороге. В последнее время «Холодной Стали» часто приходилось принимать участие в международных матчах. Поклонники команды пользовались поездом «Сургут-Прага постоянно. Казалось, этот поезд существовал только для них. В этот раз компания подобралась разновозрастная: самому младшему было 15 лет, а самому старшему 54. Их путешествие проходило очень весело. Они пили и пели, а еще кричали, свистели, кудахтали, что-то декламировали, постоянно переходили из одного купе в другое. Дым коромыслом стоял на весь вагон. Риверу и Руэду то не оставляли без внимания. Периодически раздавался стук, дверь открывалась и развеселый посетитель, а то и не один, пытался вступить в контакт. Ривера и Руэда всерьез подумывали запереть дверь.

«Приятная поездка нас ожидает, - прокомментировал профессор Алехандро Ривера, - попутчики развеселые нам попались».

Руэда, однако, был не согласен: «Вы не правы. Эти люди весьма опасны».

«Почему?» – удивился профессор.

«А вы историю Мартинеса не помните?»

«Это Вы про того, которого болельщики изувечили на поле? Он остался жив?»

«Нет. Его по кусочкам собирали. Все безуспешно. Это было в 38-м прошлом году» - сообщил камергер.

«Ну, не обязательно, чтобы такое же зверье именно сейчас подобралось на наши с Вами головы».

«Думаете, эти лучше? – усмехнулся Руэда, - вы оптимист!».

«Таких фанатов на каждом матче полным-полно. Но матчей много, а случай с Мартинесом один, - объяснил Ривера свою точку зрения, - вы согласны?».

С этим камергер не спорил – фанаты есть фанаты, будь они трезвые или не очень. Тут разговор прервался, потому, что снова появились посетители. Ривера и Руэда запоздало пожалели, что так и не заперли дверь.

………

В это время порфироносный сын президента Перу вглядывался в стоящую перед ним незнакомку.

«Ты как вырос, - говорила женщина мерзким паскудным голосом, - возмужал, а я помню тебя совсем грудным ребенком, когда ты лежал в коляске! Это было так здорово! Помню твою бабушку Елену, прабабушку Розу. Помню, ты в коляске, тебя везет твоя бабка Елена и ругается самыми последними словами! На твою маму Паолу и на тебя, что ты так не вовремя родился. Но твой этот дядя, теперь порфироносный дон Амброзио! Как было здорово! Мы с ним воевали против прабабки Розы, бабки Елены. Ну, мы с ними и воевали. И как устали тогда он и я!»

Порфироносный приподнялся тем временем, сдерживая гнев. Увидел кухонный нож на столе, но оружие было слишком далеко. Мадам де Сов тотчас же заметила этот взгляд порфироносного и, как Мессинг, отгадала его мысли.

«Нет, - насмешливо сказала она, - не сможешь, силы не те, воли мало. Не пытайся».

«Смогу, не сомневайся, - медленно, сдерживая ярость, произнес порфироносный, - мать смогла, а я ее сын! Яблоко, знаешь ли, от яблони…… Строго по любимой тобой евгенике, у плохих родителей дети еще хуже».

«Ты от яблони почему-то далеко откатился. Да и я защищаться умею. Слабенький ты у нас для этого дела, - смеялась де Сов, - многие пытались, да ничего не вышло. Я – мираж, призрак, я всюду, я нигде!».

«Боже-Боже, как высокопарно, - прорычал порфироносный, - к метафорам потянуло. Срифмуй это на досуге, будет «Гимн имени меня». Мать не трогай мою. Чего надо?».

«Посмотри на меня внимательно. А теперь вот сюда посмотри. Моя фотография 2009 года. Перемены видишь?».

Порфироносный вгляделся. Несмотря на душившую ярость, отсутствие признаков старения его потрясло. Вечная юность мадам была не объяснима. К тому же, он обнаружил, что реагирует на нее. Когда-то эта дамочка соблазнила дядю Амброзио – ну и что? Ведь чем больше мы отдаляемся от события, тем больше мы нейтральны к нему. Гнев постепенно улетучивался вместе с мыслями о ноже. Очарованный, он не отрываясь смотрел на прелестное личико. Моментами его охватывал суеверный страх – вот-вот из-под розовых губок блеснут клыки вампирицы.

Вдруг порфироносный обнаружил прелестницу совсем рядом и ощутил ее губы на своих. Все закружилось перед глазами. Да еще музыку она включила……… Позже мадам подала бокалы с вином. Порфироносный принял свой бокал, пригубил. В последний миг подумал: «Вино ли?». Несчастный очнулся на обочине дороги. Через некоторое время удалось сориентироваться – по приметам он был недалеко от Эквадорской границы. Второй важный вопрос: это был сон, явь или бред? Поразмыслив, порфироносный пришел к выводу, что все произошло на самом деле. Имело, так сказать, место в реальности.

………

«Мы на фронт, - начали знакомиться любители футбола, - а вы куда?».

«Мы из вашего клуба, тоже на матч» - подыграл камергер.

«За кого болеете?».

«Мы за сталь, ребята, и если кому-то это не нравится, то как хотите» - вступил в разговор Ривера.

«Холодная Сталь победит» - и парни наперебой стали объяснять, почему и как победят «Стальные».

В процессе объяснений стало понятным и морально-политическое кредо честных парней: "Хана фашистам и пидарасам!"

В то время все западные славяне считались фашистами. Так их и называли русские патриоты. И, в общем, правильно. Чехия, Словакия, Хорватия, Польша были марионетками НАТО и ЕС. В Перу придерживались такой же точки зрения.

«Мы победим! – громко утверждал черноволосый парень, - Замочим, только не в сортире, а прямо у их ворот!».

«Зачем так горячиться?» - спросил Ривера.

«Мы едем по фашистской земле, - прокричал петушиным голосом мальчишка лет двенадцати, - Надо, чтобы нас слышали и боялись!».

«А вы сами откуда? – поинтересовался черноволосый.

«Из Лодзи».

«Там тоже знают «Холодную Сталь»?

«Да, знают».

«Много вас? Клуб свой есть?»

«Клуба нет, а людей многих знаем. Некоторых лично, а других виртуально, - Ривера решил поддержать знакомство, - мы вдвоем едем, а третий наш друг остался, не поехал, не смог».

«Почему?»

«Проблемы у него некоторые образовались. Он сейчас временно невыездной» - Ривера старался обойтись без лжи, но правды всей не говорить и одновременно не ссориться.

«Подписка о невыезде? – продолжал проявлять участие черноволосый собеседник, - что случилось?».

«Хуже, чем подписка. Но он не виноват, его подставили. Стараемся помочь, но быстро не получается».

«Если хотите – расскажите. А вдруг сможем помочь или подсказать? Ладно, пойду к своим. Найдете меня, если буду нужен» - с этими словами парень вышел, закрыв за собой дверь.

Вагон по-прежнему гомонил, но Риверу и Руэду больше не тревожили. Было уже больше полуночи, Боровская давно спала на своем верхнем месте (забралась туда сразу после отправления). Друзья расстелили свои постели и улеглись. Перед сном обсудили нового знакомого. Он понравился обоим.

«Внушает доверие», - таков был их вердикт.

Утром решили позавтракать в вагоне-ресторане. Боровскую не взяли, пообещав принести ей еду в купе. Вагон-ресторан был заполнен приблизительно на две трети. Поэтому, свободные столики имелись. Ривера и Руэда расположились за одним их них и некоторое время внимательно изучали меню. В конце концов Ривера выбрал овощной салат и мясную запеканку, а Руэда заказал стейк из форели с морковью по-корейски. На десерт оба пожелали яблочный пирог с орехами и изюмом, а также кофе. Спиртные напитки до вечера ни тем, ни другим не приветствовались. Выбор завтрака для Боровской состоялся по принципу «Чем дешевле, тем лучше!». Официанту было приказано упаковать в пластиковый контейнер овсяную кашу.

«У проводника еще чай для нее закажем. Можно даже с печеньем, - предложил Руэда, - только недорогим».

Ривера с этим полностью согласился.

Когда заказанные блюда были благополучно расставлены на столике, завтрак начался. Оба еще не перешли к десерту, как заметили, что вчерашний черноволосый знакомец улыбается и кивает им. Он и его приятели находились за противоположном столиком. Ривера и Руэда также заулыбались в ответ и поздоровались. В это время официант принес кашу в контейнере. Черноволосый, оценив разницу между кашей и тем, что было в тарелках, заинтересовался:

- Животное перевозите? Кошку или собаку? Я – любитель, у меня сейчас кот рыжий Тим и собака. А собака – золотистый ретривер Кай.

- Мы тоже зверей любим. Но это не кошка, и не собака. Человеком назвать – язык не поворачивается. Пожалуй, лучшее определение – существо женского рода! – Руэда вмиг расставил нужные акценты, - С нами едет. Вместо нашего друга, про которого вчера говорили. Она и есть наша главная проблема. То, что его нет с нами – дело ее рук. Едем выручать и ее можно для этого использовать. Есть кое-какие идеи.

- Я Игорь, - представился черноволосый, пересев за столик новых знакомых.

Ривера и Руэда назвали свои имена: Александр и Феликс.

- Расскажите эту историю. Что за подружанка такая? Как вашего друга угораздило со щучкой связаться?

Рассказывать стал Руэда:

- Фамилия ее Боровская, имя – Екатерина. Другу нашему сорок сейчас. Ей – двадцать восемь. Была она его, так сказать девушкой. Спровоцировала драку, за которую Городов – это его фамилия – сейчас сидит в Чехии, в Карловых Варах.

- Сколько ему дали?

-Три года, отсидел уже десять месяцев. Но он долго там не протянет. Он интеллигент, книги читать любит. Футболом очень увлечен, хотя сам не играет.

Игорь и его приятели слушали с интересом. Все вместе поднялись и, продолжая разговаривать, отправились к своему вагону. По репликам было понятно, что парни на стороне Городова.

В купе полностью одетая Боровская сидела на нижней полке и ждала завтрак. Ривера и Руэда остановились перед своей дверью, их спутники тоже не пошли дальше. Камергер открыл дверь и голодная Боровская сердито прошипела:

- Смеется тот, кто смеется последним. Я сквитаюсь! Жизнь сегодня не кончается. Вы удивитесь, но она и завтра не кончается! Я очень буду стараться и уничтожу вас всех! Вы мне очень надоели, ненавижу вас.

- Щучка!

- Посадила мужика и что-то еще хочет!

- Тварь мерзкая! И ведь как грозится!

Обстановка накалялась. Взрывной характер фанатов азартной игры заявил о себе. Катин демарш был явной ошибкой.

- И «Сталь» предаст и продаст, подстилка фашистская!

- На личике-то черти горох молотили. Слышишь, уродка?

- Командир, - обратились к Руэде с вопросом, - давай, мы с ней разберемся? Ты ее к нам в каюту на часок отпусти, мы ее там поучим Родину любить, а потом обратно принесем. Забудет как пакостить!

- Не надо, ребята. Он сам с ней разберется, это его желание. Для этого и тащим ее с собой.

- Лады, мы болелы и он болела. Как хочет, так и будет.

Тут Боровская не выдержала, искренне не понимая, в чем она провинилась:

- Я не понимаю, о чем вы говорите!

- Все ты понимаешь, - Руэда почти кричал, обрывая ее, - Хочешь целой остаться? Тогда молчи, просто молчи. Чтобы голоса твоего не было слышно никому!

Боровская что-то поняла, забилась в угол и молча, не глядя на толпившихся «болел», начала есть кашу из контейнера.

Камергер и Ривера поговорили с болельщиками еще некоторое время. Для полноты картины рассказали полукриминальную историю, случившуюся с Катиной матерью много лет назад – мол, яблоко от яблони недалеко катится! Еще накануне вечером у них подспудно появилась мысль о том, чтобы как-то использовать ребят для своих целей, если будет возможность.

В это время по вагону прошел проводник, объявил, что поезд у Чешской границы, всем надо быть на своих местах готовыми к таможенному досмотру. Парни разошлись, Ривера и Руэда вернулись в свое купе.

Боровская уже доела свою кашу. Ей так и не заказали чай с печеньем. Сидела, опустив голову, с красными пятнами на лице. Потом молча забралась на свое верхнее место. Впрочем, компаньоном не волновали ее переживания.

После таможенного досмотра поезд ехал по Чешской земле. Спустя час полтора проводник объявил, что Прага будет через двадцать минут. Конечная станция приближалась. Наконец, поезд замедлил ход, потом остановился на ультрасовременном вокзале и пассажиры ступили на залитый солнечным светом асфальт. Солнечные лучи казались еще ярче оттого, что преломлялись в прозрачном куполообразном потолке платформы. Все выглядело красивым и праздничным.

Камергер Феликс Руэда задумчиво произнес:

- Какие-же они в сущности дети, эти фанатики от футбола. Их обмануть оказалось проще, чем отнять у ребенка конфету. Мне даже стыдно. Поверить двум абсолютно незнакомым людям и тут же кинуться защищать их интересы….. Наверное, на это способны люди с очень чистой душой. А Катюша наша наоборот – грязная, мелкая и подлая душонка!

- Да, поддержал Ривера, - они намного лучше ее. Не коллега она мне, а калека. Она кандидат, а я профессор».

А сын президента Перу в это время был километрах в 30 от границы Эквадора, но не на главной дороге, а на побочной. Это он понял, когда очнулся. Но он инстинктивно чувствовал, что главная дорога где-то близко. Он быстро вскочил и стал оглядываться. Вдруг его кто-то тихо окликнул. Перед ним стояла женщина и опять незнакомая. Это еще кто такая?

«Порфироносный, - сказала Сургутская Дева – как ты сюда попал? Как?»

«Ты, что меня знаешь? Ты? Меня? - сказал порфироносный, вызывающе смотря на незнакомку, - ты меня знаешь?»

«Тебя знают все, порфироносный. Я хочу вам помочь: тебе и вашей президентской семье. Я уже встречалась с твоим дядей порфироносным доном Амброзио и предупредила его насчет его бывшей жены, так называемой мадам де Сов. Как я понимаю ты побывал у нее в плену. Я не права?»

«Да,- вскричал порфироносный – это так. Я был у нее и она напоила меня какой-то хренью, я ничего не помню. Откуда ты знаешь о ней? Говори, ты с ней заодно? Нет или да? Что еще ты знаешь?

«Я твой союзник, порфироносный. Я тоже пострадавшая тоже. Я тоже из ее плена!»

«А здесь, здесь поподробнее, рассказывай, как ты к ней попала и что она тебе говорила?!» Порфироносный, между прочим, был в гневе и еле сдерживал свою злость, но в тоже время он испытывал к своей собеседнице какую-то симпатию.

«Я тоже не помню, как к ней попала. Это просто какое-то наваждение, она чем-то накачивает. Какой-то дрянью, после чего ты обезволиваешься. Она стояла надо мной полуголая, с ней было много тоже полуголых парней. Что-то она с ними мне говорила, смутно помню, но смысл в том, что вы очень слабые, то есть мы. Она убеждала, что вы очень слабые и вкладывала это в мои мозги. Потом они ушли и я отключилась».

Порфироносный тоже рассказал Деве Сургутской о своих злоключениях. Когда они друг друга выслушали, поняв друг друга, решили идти вместе. Они пошли к большой дороге, надеясь дойти до города. Но тут их ждал сюрприз: недалеко от дороги стояла старомодная машина, 40 -50-летней давности. В США и Европе таких машин давно уже не было, но Перу не США и не какая-то Австрия. Здесь, в Южной Америке такие машины, редко, но иногда все еще встречались. Машина была заправлена бензином, а в багажнике путники обнаружили запас топлива в канистрах. Порфироносный, оценив на глаз количество топлива, заявил, что здесь бензина столько, что до самой Лимы можно спокойно доехать.

«Просто супер!»- радостно вскричал он.

«Нет, - призадумалась Сургутская Дева, - кто же нам здесь, порфироносный такую машину поставил? Да еще столько бензина. Здесь что-то не так. Проверь ее повнимательнее. Так будет спокойнее».

Оба они осмотрели машину, но ничего подозрительного не нашли: ни жучков, ни чипов. Взрывных устройств тоже не было. Снова и снова осматривали они машину, но ничего подозрительного не обнаружили. И тогда они решили на ней ехать. Порфироносный сел за руль, Дева устроилась рядом и они поехали. Но тут оказалась неожиданность: машина была без тормозов! Руль работал, но не включалась первая скорость и очень плохо включалась вторая. Третья и четвертая включались отлично. Что делать? Ехать можно, но очень быстро. Тормозить нельзя. Только отчаянные смертники могли позволить себе ехать на такой машине. Все заключалось теперь в умении сына Паолы Каррансы владеть рулем. А он им владел блестяще! Они чуть не налетели на дерево, но он вырулил. На их пути стоял старый автобус, порфироносный сумел объехать его. При выезде на большую дорогу, они налетели на указатель, который сразу разлетелся вдребезги, хотя был очень даже солидным, ведь скорость машины в этот момент была под 80 километров в час. Теперь на большой дороге порфироносный маневрировал, как акробат под куполом цирка, работающий без страховки. При большом количестве машин он выключал мотор, путь торможения при этом составлял не менее 100 метров, и это было более чем опасно. Снова начинал движение только при более или менее свободной дороге. При этом машина срывалась с места, как взбешенный бык на корриде. Об обгоне не было даже и речи. Так они проехали километров 100 и вдруг впереди – пробка! Это были грузовики, в основном из Мексики, США, Эквадора и Кубы, которые проезжали в Перу и дальше через Панамское шоссе. Опасность столкновения была слишком высока, и порфироносный мгновенно свернул вбок, выключил мотор и понесся вдоль шоссе по траве. Машина прыгала на ухабах, как детский мячик, скрежетала металлом и грозила развалиться на части. Но выдержала!

«Нормально, - сказал порфироносный сын Паолы – мы сможем!». И они выехали на большую дорогу. Снова порфироносный маневрировал старенькой машиной чудом спасаясь от столкновения, снова сжималась от страха рядом с ним Сургутская Дева ожидая неминуемой гибели. Может они неслись и не очень долго, но им обоим, особенно ей, Сургутской Деве, каждые десять минут казались сутками. И они ехали все дальше вперед и вперед. Но тут, впереди они увидели, что дорогу ремонтируют и порфироносный снова свернул с дороги на экваториальную траву, запорошенную снегом. Снова выбравшись на большую дорогу, они проехали часа три. И вот наконец-то их ожидало радостное известие: бензин кончился. Путники вышли из машины. Живые!! Они вышли из машины, решили немного привести себя в порядок и отдохнуть. Затем порфироносный залил бензин, а половину имевшегося в запасе топлива решил вылить, чтобы было меньше опасности взорваться и сгореть. Затем снова в путь. Вся страна неслась навстречу им обоим! Они ехали долго, потеряли счет времени, объезжали пробки, останавливались, заливали бензин и снова неслись по этой Трансандийской или Панамо-Чилийской автостраде.

«Это все царство твоей матери, - говорила Сургутская Дева»

Наконец, на самом горизонте показалась Лима и радости путников не было предела. Помех не было и машина летела как птица. Вдруг с боковой дороги прямо перед ними на большую дорогу выехал грузовик и порфироносный резко свернул на Каменный Пляж. Чтобы остановиться по инерции здесь было мало места.

«Отстегиваем ремни, - закричал сын Паолы – и как только скорость начнет падать – выпрыгиваем из машины, следи за мной, прыгаем вместе».

Оба, одновременно отстегнувшись, выпрыгнули из машины, когда она уже приближалась к скалам, но скорость машины была уже в пределах 30 километров в час. Ударившись о скалу, машина вылетела в океан. Путники были вне опасности. И вот теперь порфироносный сын Паолы Каррансы и Дева Сургутская шли по Каменному Пляжу, холодному и пустому, и разговаривали.

«Так какими, - спросил порфироносный, - ты путями попала к нам в страну. Почему хочешь ты нам помочь? Как ты попала сюда?»

«Это началось с того,- начала тогда Дева Сургутская, - когда пошли слухи. Слухи про то, что где-то в Прибалтике находится подпольная лаборатория, где, якобы, проводят эксперименты, причем очень страшные над бедными, больными и одинокими русскими стариками. Именно только над русскими, потому что надо тебе знать, порфироносный, что у русских в Прибалтике права такие же, как у евреев и цыган в Третьем Рейхе. А правительство ПФ только поддерживает де-факто эту лабораторию и спонсирует ее. Чтобы не прогневать русскую общественность в Прибалтике делают вид, что борются с сей лабораторией. Говорят, правда, что кроме русских там есть еще южноафриканцы и корейцы, но в небольшом количестве. Мое издательство командировало меня в этот регион с целью сбора материала по этому вопросу. Я сделала все, чтобы докопаться до правды, собрала огромный материал и доказала, что данная лаборатория существует, проводит зверские эксперименты над русскими стариками и поддерживается правительством. Материал представили министру иностранных дел России Носкову. Но МИД заморозил эту тему, мотивировав тем, что у России и Прибалтики нет дипотношений, а воевать с ними, даже ради этих стариков, не имеет смысла. Это исключено. Но я не сдалась, я добилась личной встречи с Носковым и убедила его, что оставлять наших людей – преступление и спасти их надо во что бы то ни стало. Был разработан план. Мы учли все до мелочей. И нам удалось это сделать: людей мы освободили и доставили на родину, а лабораторию взорвали. Все было сделано тихо и профессионально и со стороны ПФ к России не было никаких претензий. Но некоторые сведения об этой операции все же дошли до спецслужб Прибалтийской Федерации и, главное, им стало известно мое имя, как организатора этого дела. Началось преследование с их стороны, возникла опасность для жизни и редактор издания, где я работала, решил как-бы спрятать меня, командировав вместе с Юлией Наваррской, в Белоруссию. У нас было задание найти там одного проходимца – русского еврея, который с большой суммой государственных денег скрылся из России в Белоруссию. Задание само по себе простое, но оказалось, что человек этот работает в отделе промышленной разведки Белоруссии. Когда мы познакомились с ним в виде легкомысленных профурсеток, он пригласил нас к себе домой, Юлия соблазняла его, а я порылась в его домашнем компьютере. Оказалось, что этот ловкий малый держал в домашнем компьютере наиболее ценную информацию своего отдела. Скорее всего для того, чтобы в удобное время слить ее за большие деньги интересующейся стране. Там я нашла много материала об открытии Городова. Кроме того я нашла там много материала о научных разработках российских ученых, которые в России проходили под грифом секретно. Это уже была тихая война против моей страны. Решение было принято в течение секунд. Я сбросила на флешку весь материал, и по его же компьютеру связалась с моим руководством. Через несколько минут я получила приказ: компьютер уничтожить, а сама я должна была скрыться, лучше всего в Южную Америку. Сразу же по скайпу мне прислали командировочные удостоверения и въездные визы в основные страны Южной Америки. Я вложила небольшое взрывное устройство в настольные часы, рядом с компьютером и установила время взрыва. Нам надо было немедленно скрыться. Отозвав Юлию и ничего ей не объясняя, я за руку вытащила ее из квартиры и мы бегом бросились подальше от этого дома. Взрыв раздался через несколько секунд, дом рухнул и осыпал округу огненным дождем. С Наваррской я сразу же рассталась, она была не в курсе случившегося и ей не надо было ничего знать. Деньги мне смогли перевести только в Бухарест, а туда надо было добраться. Для этого мне пришлось стать невидимкой: у меня короткая мужская стрижка, брюки, кроссовки и я стала косить под парня, у старушки на рынке купила корзинку и старый рюкзачок и под видом грибника, где пешком, где на автобусах местных линий, добралась до российской границы. Затем автобусом до Мурманска, а там уже по своим документам на поезде до Бухареста. Получила деньги, приоделась, сходила в парикмахерскую и в «цивильном» виде отправилась в аэропорт и самолетом улетела в Лиму.

Порфироносный слушал ее не только с интересом, но и с каким-то упоением. Но он ее рассказ воспринимал, как триллер, многосерийный боевик. Ему было недостаточно доказательств, что все сказанное правда и что Сургутская Дева хочет им помочь.

«Да, - говорил он ей, - жизнь у тебя бурная очень. Все это круто, интересно. Но мне больше всего хотелось бы знать, что это правда. Я боюсь, что твой рассказ всего лишь красивая сказка, а Вы, сеньора из Сургута, окажетесь пациенткой Сургутской психклиники, строящей из себя новую Мату Хари. Я очень хочу верить, что это не сказка, а самая настоящая быль, но доказательств, все же не так много, как мне бы хотелось!».

18.

«Так вот что, профессор, - начал камергер Феликс Руэда, когда они оставили сургутский поезд – мне бы очень хотелось, чтобы эта синьора Боровская искупила свою вину и помогла нам в нашей операции. А то от нее никакого толку нет».

«Да, синьор камергер, толку от нее ноль. Надо ее как-то приспособить, она с нами не для того, чтобы кататься в сургутском поезде. Я тоже так думаю. И это правильно».

А что произошло дальше, лучше расскажет Ольга Фиалова, телеведущая Пражского Центрального телевидения. Это она бесстрастно и очень объективно осветила события, которые произошли в карловарской тюрьме.

Дата добавления: 2015-08-17