Доводы в пользу отделения

Правозаступничество и судебное представительство - два совершенно различные института. Они, как было показано нами во введении к первой части, вызваны к жизни разными потребностями, сферы их деятельности не совпадают и, по существу своему, они не имеют ничего общего между собой.

Правозаступничество - результат специализации знаний. Оно имеет целью оказание помощи гражданам, не обладающим специальными сведениями в области юриспруденции. Правозаступники дают нуждающимся юридические советы и защищают права тяжущихся на суде. Деятельность их аналогична деятельности всякого рода образованных специалистов: докторов, архитекторов, учителей, живописцев и т. п. Кому нужно лечиться, тот обращается к доктору; кто хочет обучать сына немецкому языку, тот приглашает специалиста-учителя; кто решил перестроить дом, тот зовет архитектора; кто имеет дело в суде, тот просит совета у правозаступника.

Судебное представительство, напротив, имеет задачей заместить тяжущегося в процессе, т. е. избавить его от личного ходатайства по своему делу, от явок в суд, от собственноручной подачи разных прошений, жалоб, апелляций, от присутствия на заседаниях и от всех подобных действий, чрезвычайно затруднительных для занятого человека. Тяжущийся обращается к поверенному не потому, что нуждается в помощи специалиста, а потому, что сам не имеет времени, возможности или даже просто охоты ходить по судам. Деятельность поверенного однородна с деятельностью маклеров, агентов и других посредников и представителей, облегчающих заинтересованным лицам совершение всякого рода сделок.

Другими словами, правозаступничество по своей сущности либеральная профессия или свободное искусство, а судебное представительство - ремесло *(1281).

Из этой коренной противоположности между обоими институтами вытекает целый ряд других, в высшей степени важных, отличий.

Правозаступничество, по самой идее своей, предполагает специальное образование. только юрист может оказывать юридическую помощь, как только врач - медицинскую. Но судебный представитель, будет ли то отец, опекун или поверенный, имея задачей избавить тяжущегося от личного хождения по делу, почему-либо невозможного или затруднительного для него, вовсе не должен обладать большей юридической подготовкой, чем сам тяжущийся.

Точно также различны характер и задачи деятельности обоих институтов. Правозаступничество учреждение публичного права, а судебное представительство один из видов частноправного института представительства. Правозаступник - уполномоченный общества, фактор правосудия и помощник суда; поверенный - представитель тяжущегося, его процессуальный двойник.

Далее правозаступник стоит выше тяжущегося; он патрон, т. е. покровитель и защитник, а тот - клиент, т. е. покровительствуемый. Наоборот, судебный представитель находится к клиенту в отношении поверенного к доверителю; для него клиент - принципал, глава.

Все отношения между правозаступником и клиентом, както круг деятельности, зависимость от воли клиента, ответственность пред ним и т. д., определяется по началам публичного права (см. ниже, гл. VI, _ 3). Наоборот, судебный представитель связан с доверителем частноправным договором доверенности или поручения (мандата), и все законные постановления об этом договоре применимы к нему. В силу этого, представитель обязан действовать в пределах данного ему полномочия, отвечает за превышение его, за нерадение и ошибки, тогда как ответственность адвоката такова же, как и каждого должностного лица.

Правозаступник должен быть независим от суда и прокуратуры и стоять рядом с ним, в качестве равноправного им фактора правосудия. Наоборот, тяжущийся, как частное лицо, как проситель, преследующий личные цели, всегда стоит и должен стоять ниже этих двух органов государственной власти. В таком же положении находится и поверенный, являющийся полным представителем тяжущегося.

От правозаступника требуется подобно тому, как от судьи и прокурора, бескорыстие при отправлении своих профессиональных обязанностей. Его идеал - служение правосудию во имя справедливости и закона, а не из-за материальных расчетов. Но можно ли прилагать такие требования к поверенному, имеющему в виду только избавить тяжущегося от хлопот по производству дела и получить, таким образом, какую-нибудь денежную выгоду подобно тому, как маклер получает куртаж за посредничество при заключении сделки?

Из всего сказанного понятно, что совмещение правозаступничества с представительством в руках одного класса лиц приводит к целому ряду неразрешимых противоречий. Оказывается, что такие лица должны обладать в одно и то же время самыми различными и в большинстве случаев прямо противоположными свойствами. Им приходится одновременно быть представителями свободной профессии и ремесленниками, являться на суде уполномоченными общества и вместе с тем наемными заместителями частного лица, быть патронами клиентов и видеть в них принципалов, ни в чем не зависеть от них и находиться в полной зависимости, стоять наравне с судом и прокуратурой и в то же время ниже их, бескорыстно служить общественному благу и преследовать свою личную выгоду.

Достаточно бросить беглый взгляд на это сопоставление, чтобы убедиться, что оба указанные института, так резко различаясь по своей сущности, требуют различной организации. И действительно, мы уже видели, что организация того и другого должна основываться на прямо противоположных принципах. В то время как правозаступничество для своего процветания требует относительной свободы профессии, полного сословного самоуправления, тесной связи с магистратурой и относительной безвозмездности, для судебного представительства необходимы комплект, локализация и внесение залога, дисциплинарная подчиненность судам и определение вознаграждения по таксе, восполняемой соглашением. Сливая оба института вместе, пришлось бы совмещать и принципы их организации или прибегнуть к компромиссу между ними. Но разве можно совместить столь противоположные начала, как свобода профессии и комплект, самоуправление и непосредственная подчиненность судам, относительная безвозмездность и такса? И как найти средний путь между этими, расходящимися в разные стороны, дорогами?

Мало того. Разделение этих функций имеет такое же значение, как и всякое разделение труда. Поверенный принимает на себя хлопоты по делу, мелкую подготовительную работу, а адвокат, избавленный от всего этого, имеет больше времени, чтобы обдумать юридические способы ведения дела и надлежащим образом приготовиться к устной защите. Если взвалить на адвоката всю черновую работу, то он не будет в состоянии посвящать себя всецело своему прямому призванию *(1282).

Благодаря разделению труда, адвокат имеет время и возможность заниматься наукой, следить за ее развитием и даже содействовать ему. Между тем, если заставить его исполнять обязанности поверенного, то механическая, рутинная работа, отнимающая массу времени, и сил, обратит его мало-помалу в простого ремесленника *(1283).

Тем не менее соединение правозаступничества с судебным представительством имело бы, несмотря на коренное различие между ними, некоторый смысл, если бы в каждом процессе требовались обе функции. Но на самом деле этого не бывает. Во-первых, по общему правилу, в уголовном процессе, где правозаступничеству отведено широкое поле, требуется личная явка подсудимого, а потому судебное представительство здесь почти совсем не допускается. Вопервых, есть целый ряд гражданских дел, в которых представительство полезно, а правозаступничество совершенно излишне. Таковы дела, рассматриваемые в порядке бесспорного производства (упрощенного, исполнительного и т. п.). Для того, чтобы получить исполнительный лист по закладной или описать с судебным приставом имущество должника, вовсе не нужно быть ученым юристом. Таким образом, остается только одна группа дел, где правозаступники участвуют вместе с поверенными, именно дела спорные, разбираемые в общем порядке производства и требующие прений сторон. Но, вопервых, эти дела составляют незначительную часть в общей массе гражданских и уголовных процессов, так что из-за них нет основания смешивать столь различные по своему существу функции, как правозаступничество и представительство, а во-вторых, и в этих делах очень легко провести границу между обеими функциями: правозаступник защищает юридическую сторону дел, т. е. формулирует исковое требование или возражение и разрабатывает на суде доказательства, а поверенный, как представитель стороны, принимает на себя все хождение по делу, начиная с собирания материала и кончая исполнением решения.

Но допустим, что совмещение правозаступничества и судебного представительства все-таки желательно в силу каких-либо особых соображений, и что оно не будет связано с чересчур большими неудобствами. Что произойдет тогда?

Ясный ответ на этот вопрос дает нам опыт тех государств, где принята австро-германская система организации адвокатуры. Во-первых, невозможность примирить противоположные требования, которым должна удовлетворять организация каждого из этих институтов, привела на практике к целому ряду нецелесообразных компромиссов, отступлений и обходов. Так, правозаступничество должно быть относительносвободной профессией, а судебное представительство - замкнутой. Стараясь найти выход из этого противоречия, германское законодательство ограничило свободу адвокатуры локализацией, противоречащей сущности правозаступничества, а русское и австрийское приняли относительную свободу, вредную для судебного представительства. Кроме того, ни одно из них не решилось установить внесения залога адвокатами, которое необходимо для обеспечения клиента на случай растраты вверенных им адвокату сумм. Отсюда вышло то, что злоупотребление доверием клиентов, присвоения и растраты их денег, неизвестные во Франции, где ответственность поверенных гарантирована вносимым ими залогом, встречаются нередко в Австрии, Германии и России *(1284). Затем, правозаступничество требует независимости от судов и сословного самоуправления, а судебное представительство - подчиненности судам в связи с корпоративным устройством. Совмещая эти принципы, все континентальные государства дали сословию адвокатов самоуправление, но поставили его в зависимость от судов *(1285). Далее, для правозаступничества нужна относительная безвозмездность профессии, а для представительства свободное соглашение о гонораре в связи с таксой. И вот законодательства австрогерманской системы, не решаясь предписывать адвокатам бескорыстия, неуместного для ремесленников-поверенных, допустили в гонораре соглашение и таксу, несовместимые с характером и задачами правозаступничества. Наконец, они побоялись также установить связь с магистратурой, необходимую для правозаступничества, но невозможную для судебного представительства, опасаясь вводить в состав последней лиц, которые представляют собой наполовину ремесленников и преследуют только материальные цели.

Во-вторых, совмещение правозаступничества с судебным представительством вредно отражается на достоинстве адвокатуры. Правозаступник и судебный представитель - два особые типа судебных деятелей, причем первый из них должен отличаться несравненно высшими качествами, чем второй. Соедините их вместе, и вы получите третий тип, представляющий собой нечто среднее между ними, вроде того, как мулат является срединой между белолицым европейцем и чернокожим негром. Мулат уже не негр, но и не европеец; его кожа не так темна, как у негра, но зато он безвозвратно утратил белизну европейца. Таково же будет положение и адвоката, исполняющего функции правозаступника и судебного представителя. Он станет образованнее, бескорыстнее, независимее, даже быть может, честнее, чем обыкновенный поверенный по ремеслу, но во всех этих отношениях он будет гораздо ниже правозаступника в чистом его виде, без примеси ремесленного элемента и связанных с ним качеств низшего разбора. Что такой результат неизбежен, это доказано историческим опытом и подробно изложено нами в другом месте (см. заключение 1 части). Во Франции, Англии, Бельгии, Испании и некоторых других странах представители адвокатуры (в обширном смысле) распадаются на две расы: белую (адвокаты) и черную (поверенные). Наоборот, в Германии, Австрии, России и большинстве остальных государств профессия находится в руках одной расы - мулатов адвокатуры. Нам не раз уже приходилось отмечать печальные последствия такого смешения (см. стр. 276, 304 и заключ.), и потому, теперь мы можем ограничиться только одним резюме того, что говорилось нами в других местах нашего сочинения, именно, что исполнение правозаступниками обязанностей судебных представителей отвлекает их от истинного призвания, ставит в зависимость от клиентов и судов, уменьшает их бескорыстие и щепетильность в денежных делах, развивает вкусы и привычки, несоответствующие достоинству их профессии, словом, из представителей свободной и благородной профессии, из уполномоченных общества и служителей правосудия стремится обратить в ремесленников, преследующих частные интересы своих клиентов и имеющих в виду только денежную наживу.

Таковы доводы в пользу отделения правозаступничества от судебного представительства. Посмотрим теперь, что говорят против него, и насколько состоятельны эти возражения.

Дата добавления: 2015-08-20