Взгляд на литературу

Относительная безвозмездность, как мы знаем, была принята в республиканском Риме и господствует в настоящее время во Франции, Бельгии и Англии. Но напрасно было бы искать у туземных писателей теоретического обоснования этой системы, вроде того, какое представлено нами. Все они, не касаясь юридической природы правозаступничества, как общественного служения и института публичного права, либо основываются на очевидности того обстоятельства, что адвокатура не может быть продажным ремеслом, либо исходит из чисто правовых соображений о характере отношений между адвокатом и клиентом.

Считаем нелишним привести мнения авторитетнейших писателей по этому вопросу.

Квинтилиан в своем трактате об ораторском искусстве говорит следующее: "кто не знает, что гораздо благороднее и достойнее свободных профессий и величия души, какого мы требует от оратора, не продавать своих услуг и не возвышать важности столь высокого благодеяния? Многие вещи ведь теряют, по-видимому, свое достоинство от того, что за них назначается цена. Это, как говорится, и слепому ясно. Оттого всякий оратор, имеющий необходимые для себя средства (а они не велики), не может требовать вознаграждения за свои труды, не подвергая себя обвинению в корыстолюбии. Но если его домашние дела требуют издержек, превышающих его средства, то по всем законам мудрых, он может принять предложенное ему вознаграждение, так как и Сократу приносили жизненные припасы, а Зенон, Клеанф и Хризипп принимали вознаграждение от своих учеников. Да я и не вижу правильнейшего способа зарабатывать, чем благороднейшим трудом и от тех лиц, которым оказаны важные услуги, и которые были бы недостойны защиты, если бы остались неблагодарными. Такое вознаграждение кажется мне не только справедливым, но даже необходимым, так как труд и время, употребляемые на чужие дела, отнимают возможность приобретать средства иными способами. Но и здесь нужно знать меру и разбирать, от кого, за что и сколько можно получить. Обычай уславливаться с тяжущимися и набавлять цену, смотря по сомнительности дела, свойствен одним морским разбойникам: такой гнусный торг и в человеке, не слишком разборчивом, непростителен, а тем более в ораторе, защищающем людей честных и по делам правым. Он не останется без вознаграждения, и если бы даже сделал одолжение неблагодарному, то пусть лучше погрешит в этом одолженный, а не одолживший. Итак, оратор не должен брать больше, чем сколько достаточно для него и даже, будучи бедным, не принимать ничего в виде вознаграждения, а только в знак благодарности, если он сделал более, чем делают для него. Такие благодеяния не должны ни продаваться, ни пропадать даром" *(1261).

Из приведенного отрывка видно, что Квинтилиан, рассматривая гонорар, как добровольно подносимый клиентом подарок, опирается на очевидность того положения, что для адвоката "честнее, благороднее и достойнее" не продавать своих услуг. То же самое повторяет Форсит. "С самых ранних времен и в каждой стране, где была известна адвокатура", говорит он: "было в обычае считать деятельность адвоката безвозмездной, а вознаграждение, уплачиваемое клиентом, чисто почетным, вытекающим не из законного обязательства, а только из долга признательности. Едва ли можно сомневаться, что это воззрение вызвано и удерживается равным опасением, чтобы профессия не выродилась в низкое и продажное ремесло, так как одна особенность отличает ее от всех других профессий, именно - неодобрение, с каким люди смотрят на предполагаемую готовность принимать и поддерживать доводами любую сторону вопроса. Это обстоятельство столь противно для обыкновенного чувства долга и так пагубно для различия права и неправа, что всегда чувствовалась неохота допустить, чтобы кто-либо имел право продавать за деньги свои интеллектуальные силы безразлично, в защиту ли добродетели или порока" *(1262).

Таким же образом, и Крессон, не входя в подробное рассмотрение вопроса, просто говорит, что "знание, красноречие и честность адвоката не должны быть продаваемы" *(1263).

Едва ли нужно доказывать, что соображения всех трех адвокатов, при всей своей справедливости, не могут служить основанием для принятия относительной безвозмездности профессии. Уже то обстоятельство, что в большинстве государств господствует как раз противоположное воззрение, приравнивающее гонорар адвоката к эквиваленту за оказанные услуги, свидетельствует, насколько они заблуждаются, думая, что безвозмездность адвокатуры очевидная и всеми признанная вещь.

Более подробно, хотя не совсем последовательно, рассуждает Молло, прибавляющий к соображениям указанных авторов доводы с точки зрения частного права.

Доказав, что отношения между адвокатом и клиентом не могут быть определяемы ни договором доверенности, так как адвокат не является представителем тяжущегося, ни договором личного найма, который, по крайней мере, по французскому праву не распространяется на либеральные профессии, он продолжает: "тем не менее я не думаю, что эти отношения лишены всякого законного характера. Я твердо убежден, что они связывают их обязательством или взаимным молчаливым соглашением, хотя бы оно не было ни личным наймом, ни даже (исключая случая бедности) обязательством благотворительности. Это обязательство или безымянный договор, каких существует много, по природе своей, относится к числу тех, которые состоят в оказании с известными жертвами услуги или действия по службе, и которые порождают, по меньшей мере, законную обязанность справедливого возмездия или награды на счет стороны, просившей и получившей услугу или служебное действие" *(1264).

Вслед за тем Молло признает, что адвокат вправе требовать этого вознаграждения по суду на основании "квазиконтракта", состоявшегося между ним и клиентом, "если бы", замечает он: "этому не противилась деликатность его профессии" *(1265). Но в другом месте, противореча себе, он говорит: "мы доказали, что деятельность адвоката не основывается ни на мандате, ни тем более на личном найме в законном смысле этого термина. Гонорар, предлагаемый ему клиентом, представляет собой награду за оказанную услугу, доказательство признательности. Следовательно, он не может допускать ни таксы, ни принуждения" *(1266). Таким образом, Молло, признав раньше, что адвокат вправе требовать гонорара, хотя и не должен делать этого, теперь высказывает как раз противоположное мнение. В дальнейшем изложении Молло запутывается еще больше и вместо того, чтобы доказывать, что гонорар не есть эквивалент услуг адвоката, ополчается против иска о гонораре. "Без сомнения", говорит он: "по действующему праву иск о гонораре дозволен адвокату, и некоторые провинциальные адвокатские коллегии разрешают или терпят его; но известно, что в Париже мы освятили ненарушимое правило нашей древней адвокатуры, по которому всякое судебное требование уплаты гонорара запрещено адвокату под страхом исключения из сословия. Должны ли мы удерживать эту старую традицию, невзирая на некоторое разногласие? Что до меня, то я не колеблюсь ответить утвердительно, так как она в духе и цели ордонанса 1822 г. (ст. 45), подтверждающего все без изъятия старые обычаи, освящая и обобщая обычаи парижской адвокатуры. В ней состоит честь нашей профессии. В ней именно заключается и причина того, что эта профессия не походит ни на какую другую. Посмотрите, в самом деле, каковы будут последствия противоположного мнения. Если вы допустите иск об уплате гонорара, вы глубоко исказите, вы уничтожите функции адвоката; вы превратите их в возмездный мандат или в личный наем; вы подвергнете его требование и, следовательно, его действия, его заслуги, его достоинство, быть может, даже его нравственность, публичному, сомнительному, унизительному обсуждению; вы подвергнете его ответственности, которая будет тем более сурова, что она будет соразмеряться с требуемой платой; вы заставите его выдавать квитанции об уплате гонорара, принимать расписки относительно возвращения документов, подтверждать или даже доказывать его и т. д. Что станется тогда с нашими правилами и нашими прерогативами, с духом приличия и бескорыстия, характеризующих и облагораживающих нашу профессию, дающих ей право на уважение со стороны клиентов и даже самой магистратуры? Это было бы гибелью для профессии *(1267)!"

Приведенные возражения против допустимости иска о гонораре имеют силу только при том предположении, что гонорар представляет собой эквивалент услуги, и что, предъявляя иск, адвокат должен доказать, сколько труда и времени потрачено им на ведение дела. В таком случае, действительно, между ним и клиентом могли бы возникнуть неприятные и уничтожающие его достоинство пререкания. Но при предлагаемом нами порядке разбирательства исков о гонораре ничего подобного не может быть (см. стр. 112). Помимо того, соображения о "достоинстве адвокатуры" и о характере отношений между адвокатом и клиентом с точки зрения частного права не в состоянии служить прочным основанием для признания относительной безвозмездности профессии, и неудивительно, что один почтенный русский автор не удовлетворился объяснением Молло и нашел, что "этот взгляд грешит искусственностью" и проистекает из "фальшивого идеализирования умственного труда" *(1268).

Ошибочного смешения относительной безвозмездности с недопустимостью иска о гонораре избежали Дюшен и Пикар. "Нам кажется трудным", говорят они: "запретить общим правилом и безусловно всякий иск о гонораре под страхом дисциплинарного наказания. Без сомнения, чувство деликатности, побуждающее адвоката лучше отказаться от того, что он заработал, чем оспаривать цену благодарности клиента, делает честь человеку, поступающему так, и корпорации, к которой он принадлежит. Несомненно, более благородно переносить неблагодарность, чем вырывать силой вознаграждение за услугу и подвергать себя несправедливым встречным обвинениям, к которым побуждает недобросовестного человека желание избегнуть платежа своего долга. Но нужно помнить, что не всякому дано осуществлять эти принципы великодушной любви к ближнему, и не следует прибавлять к огорчению того, кто находится в печальной необходимости прибегнуть к правосудию, чтобы понудить забывчивых людей к признательности за свои труды, еще неодобрение его коллег и порицание совета сословия. Брюссельский совет адвокатов формулировал принцип, который должен руководить нами следующим образом: "в виду того, что от адвокатов зависит требовать по суду от клиентов уплаты должного гонорара, их обязанность состоит в том, чтобы начинать и производить это преследование со всею осмотрительностью, какой требуют чувства чести и деликатности, составляющие основу их профессии". Прибавим также к чести адвокатуры нашей страны, что если немилосердное уничтожение подобного иска и казалось ей невозможным, тем не менее стало общесоблюдаемым обычаем воздерживаться от него" *(1269).

Хотя мнение Дюшена и Пикара более правильно, тем неменее и оно не дает теоретического обоснования относительной безвозмездности.

Другие писатели тоже не представляют сколько-нибудь удовлетворительных объяснений на этот счет. Даже Фридман, мастерски разъяснивший общественное значение правозаступничества, не сумел применить этого воззрения к вопросу о гонораре. "Хотя" - замечает он: - "защитник исполняет общественную обязанность, но так как государство не может вознаградить его таким же образом, как обвинителя, то отсюда вытекает обязанность отдельных лиц, прибегающих к защите адвоката, вознаграждать его за труды". Как видно из этих слов, Фридман впал в противоречие с самим собой: он считает адвокатов уполномоченными общества, а между тем содержание их хотел бы возложить не на общество, а на государство. Дальнейшие его рассуждения относятся специально к австрийскому законодательству" *(1270).

Так же поверхностно касается этого вопроса Варга. Приняв французское воззрение на гонорар, как на почетный подарок, а не эквивалент, он продолжает: "это благородное воззрение находит себе полное оправдание в настоящее время и найдет в будущем; однако следствия, выведенные из него парламентскими адвокатами, подвергались вследствие переменившихся обстоятельств жизни различным видоизменениям. Ныне, когда господствуетмнение, что труд не теряет своего благородства вследствие лежащего в его основе стремления к честному заработку, никто не колеблется признать за адвокатом прямое, а, смотря по обстоятельствам, и осуществляемое путем суда право на вознаграждение. Защитник может предоставить определение размера и способа уплаты гонорара своему клиенту и его родным или обозначить свои требования относительно этого до процесса, во время его или после" *(1271). Что касается вопросов, может ли адвокат заключать письменное условие о гонораре, и кто будет определять размеры его в случае предъявления иска, то на них Варга не дает ответа.

Гораздо глубже в суть разбираемого вопроса проникает Пришль. "Отношение правозаступника к стороне",говорит он:"-"~"не может быть подведено ни под одно из определений, взятых из области частного права, а выходит далеко за его пределы: оно вообще представляет собой не юридическое, а нравственное отношение, в силу которого правозаступник помогает клиенту своими юридическими познаниями и опытностью и употребляет все, что есть у него и в нем, чтобы защитить нарушенное индивидуальное право. Это жертвование собственной личностью для спасения чужого имущества чужой чести, свободы и даже жизни представляет собой действие, выходящее далеко за пределы того, что может служить предметом чьего-либо права, или относительно чего мыслимо юридическое обязательство. Если принять, что правозаступник находится в таком же отношении к тяжущемуся, как благотворитель к бедному или врач к больному, то нельзя ни на минуту сомневаться в том, какого названия заслуживал бы его поступок, если бы он, прежде чем согласиться на оказание помощи, пожелал настаивать на заключении договора о гонораре и сделать последнее условием для первого: такой образ действий резко противоречил бы понятию правозаступничества, как профессии, основывающейся на чести и бескорыстии. Напротив, принятие адвокатом подносимого, по свободному побуждению, клиентом гонорара, без сомнения, дозволено, и всюду, где адвокатура является в действительности, а не только по имени почетным званием, выработалось обыкновение уплачивать гонорар вперед без всякого даже упоминания об этом" *(1272). Из этих слов видно, что Пришль, отрицая частноправный характер отношений между адвокатом и клиентом, был близок к истине, но впал в ошибку, так как признал эти отношения не публично-правовыми, а нравственными.

Из всех известных нам авторов наиболее близкое к истине мнение высказал Лашапелль-Монтморо, хотя и он исходит в своих рассуждениях не из юридической природы адвокатуры, а из постановлений римского и французского права и практических соображений. Доказав, что всякие соглашения относительно гонорара должны быть признаваемы недействительными, и что требование гонорара впредь тоже должно быть запрещено, он считает необходимым предоставить адвокатам право иска о гонораре. Недопущение этого иска во Франции привело, по его словам, к косвенным способам понуждения клиента к благодарности, которые иной раз недостаточны, а иной раз более предосудительны, чем прямое судебное требование. "Прибегая к посредничеству авуэ и заставляя его действовать вместо себя, адвокат вредит своему достоинству больше, чем если бы он шел прямо к цели и действовал сам, "один под открытым небом". Скрываясь за подставным лицом, он, напротив, дает повод подозревать своему должнику, что хочет получить больше, чем следует, а третьим лицам,- всегда злорадной публике,- что требует то, чего ему не должны". С другой стороны, "адвокат, который не предъявляет исков о гонораре, и который, чтобы никогда не делать этого, требует определенного выкупа наугад с того, чьи самые важные интересы он должен защищать, лицемер и фанфарон бескорыстия" *(1273). Однако ЛашапелльМонтморо не указывает, кто должен определять размер гонорара в случае предъявления иска. По-видимому, он считает правильной римскую систему.

Такое же точно мнение, как Лашапелль-Монтморо, высказывает и Массоль с точки зрения римского и французского права *(1274).

В заключение следует сказать пару слов относительно взглядов тех писателей, которые придерживаются теории эквивалентной возмездности.

Миттермайер, указав, что "все постановления о таксах, а, равным образом, и судебные определения гонорара - дело произвола", предлагает установить свободное соглашение о гонораре, но никаких положительных доводов не представляет *(1275). Точно также поступает и Рудольф Гнейст, ссылающийся только на то, что "наше время вообще нерасположено ко всем ограничениям промышленного труда" *(1276). Жак просто замечает, что при свободной конкуренции среди адвокатов нет надобности ставить какие-либо преграды договорному определению гонорара *(1277).

Г. Арсеньев обосновывает эту систему соображениями частноправового характера. "Фактически",- говорит он: - "адвокат представляет лицо тяжущегося на суде, действует согласно его указаниям, поддерживает его требования, отстаивает его интересы, получая за это вознаграждение, во многих случаях заранее определенное. Деятельность его совмещает в себе таким образом, все характеристические черты деятельности поверенного, отношения его к клиенту - все характеристические черты отношений между поверенным и доверителем" *(1278). Эти соображения относятся не к адвокатам, в смысле правозаступников и органов общественного служения, а к судебным представителям, действительно являющимся на суде поверенными клиентов. "Нежелание признать эту простую истину",- продолжает тот же автор: - "обусловливается, как нам кажется, фальшивым идеализированием умственного труда, в силу которого материальное вознаграждение, в особенности заранее определенное, считается унизительным для лица трудящегося". Нет, здесь дело не в идеализировании умственного труда, а в том, что правозаступничество институт публичного права, что отношения между адвокатом и клиентом публичноправовые, и что частноправное начало свободного соглашения также неприменимо к ним, как и к отношениям между прокурором и потерпевшим.

Г. Бельза, указав, что адвокат служит не только клиенту, но и обществу, продолжает: "поэтому, он должен, с одной стороны, обращать больше, чем кто-либо другой, внимания на принципы деликатности в денежных отношениях с клиентом, а, с другой стороны, он стоит на одной линии с представителями других либеральных профессий и имеет право не только на вознаграждение за труд, не только на соглашение о вознаграждении, но в крайних случаях и на взыскание его понудительными способами, если не может получить его без тяжбы. Это нам представляется естественным и это мы возводим в принцип" *(1279). В другом месте было уже показано (см. _ 3, А), что аналогия между адвокатурой и другими либеральными профессиями не может быть распространяема на вопрос о гонораре, и что хотя адвокат имеет право получать вознаграждение и требовать его судом, но не может заключать о нем предварительных условий (_ 5). В дальнейшем изложении г. Бельза высказывает мнение, что гонорар должен в каждом данном случае соразмеряться с количеством требуемого от адвоката труда и имущественным положением клиента, но не обосновывает своего мнения теоретически, а только ссылается на постановление польской конституции 1768 г., которое, впрочем, предписывая адвокату "не требовать излишнего вознаграждения, а довольствоваться тем, что дает клиент", очевидно, устанавливает относительную безвозмездность и вовсе не имеет отношения к договорному определению гонорара *(1280).

Дата добавления: 2015-08-20