Доводы и возражения

В пользу относительной безвозмездности может быть приведен целый ряд соображений.

Прежде всего, из всех разобранных нами способов вознаграждения эта система наиболее подходит к "общественному содержанию" правозаступничества. В самом деле, как мы показали, правильнее всего было бы, чтобы адвокаты состояли на постоянном жалование у общества, и чтобы общество почерпало необходимые для содержания их средства из подоходного налога, который бы уплачивался всеми его членами. Отличительными чертами такой системы служили бы три обстоятельства: 1) расходы на содержание правозаступников несли бы все граждане; 2) несли бы соразмерно своей платежной способности, и 3) количество труда и времени, затрачиваемого адвокатом в каждом данном случае, не имело бы для них никакого значения. Ни одно из этих условий не выполняется рассмотренными нами раньше системами эквивалентного вознаграждения (по соглашению, по определению суда или совета сословия, по таксе и по смешанным способам), так как при них гонорар уплачивается не всеми членами общества, а только некоторыми, платежная способность клиентов почти или вовсе не принимается в расчет, а главную роль играет количество труда и времени, затрачиваемого адвокатом, т. е. как раз тот элемент, который не должен оказывать никакого влияния на размер вознаграждения. Между тем, при относительной безвозмездности не существует только первое условие, а два остальные сохраняют полную силу: адвокат принимает то, что дает клиент, а клиент, разумеется, дает столько, сколько позволяют ему средства, и сообразуясь с большей или меньшей важностью оказанной ему адвокатом услуги, а не с количеством потраченного им труда.

Далее, разбираемая система вполне соответствует понятию правозаступничества, как общественного служения. Что такое адвокат? Уполномоченный общества на суде. Общество берет под охрану тех своих членов, которые в качестве подозреваемых и обвиняемых преследуются карательной властью государства, а равным образом, и тех, которые добиваются осуществления своих справедливых требований в гражданском суде, и дает обоим, в качестве защитников, своих уполномоченных представителей - адвокатов (см. введ., _ 1). Отсюда следует, что каждый гражданин, заслуживающий того, чтобы общество взяло его под свое покровительство, имеет одинаковое право пользоваться услугами правозаступников, все равно, будет ли он богат или беден, знатен и влиятелен или ничтожен по своему положению. Если только его права и интересы могут быть защищаемы с точки зрения общественного блага, адвокат должен принять его дело и приложить все старания, чтобы оно было выиграно. Если суд должен быть правым и равным для всех, если прокуратура обязана преследовать все нарушения уголовного закона, кем бы они ни были произведены, то и адвокатура не имеет права руководствоваться при защите подсудимых какими-либо иными соображениями. Для судьи, прокурора и адвоката не должно быть ни богатых, ни бедных, ни сильных, ни слабых, а только виновные и невинные, правые и неправые. Теперь предположим, что гонорар, получаемый адвокатом, представляет собой денежный эквивалент оказанной им услуги, т. е., что размер его пропорционален количеству труда и времени, затраченных на данную услугу. Что окажется в результате? А то, что бедные лица очутятся в несравненно худшем положении, чем богатые, так как многие адвокатские услуги, которые легко могут быть вознаграждены последними, будут недоступны для первых. Устройство бесплатной защиты по назначению для лиц, пользующихся правом бедности, не в состоянии вполне предотвратить этого результата в виду того, что правом бедности пользуются совершенно неимущие граждане, между тем как есть много лиц, хотя имеющих кое-какие средства, но все-таки бедных и не могущих уплатить адвокату требуемого им при соглашении или следуемого ему по таксе, определению суда или совета сословия эквивалента за оказанную услугу. Таким образом, права бедных граждан будут или оставаться совсем без защиты или защищаться плохими адвокатами, довольствующимися вознаграждением, непропорциональным своему труду; адвокатура же, в лице лучших своих представителей, будет служить богатым, помогая им своими знаниями и талантами притеснять бедных. Совсем в ином виде представляется дело при относительной безвозмездности профессии. Гонорар перестает уже быть эквивалентом адвокатского труда, а приобретает характер подарка, подносимого клиентом, сообразно со своими средствами. При таком порядке, каждый гражданин может пользоваться услугами правозаступников, так как определение размеров гонорара предоставлено ему самому и нисколько не зависит от количества времени и труда, требующего от адвокатов в данном случае. Отсюда понятно, что адвокатура перестает быть наемницей богатства, а становится служением обществу и правосудию.

Затем, следует указать еще на то обстоятельство, что относительная безвозмездность профессии наиболее соответствует требованиям справедливости. Если правозаступничество может быть поставлено, по характеру своей деятельности, наряду с какой-нибудь либеральной профессией, так это с врачебным искусством. И доктор, и правозаступник охраняют драгоценейшие блага человечества: один жизнь и здоровье, другой - жизнь, честь, доброе имя, свободу и имущество. Как же вознаграждается за свои труды врач? Во всех цивилизованных странах вошло в обычай, чтобы врач принимал от пациентов вознаграждение в том размере, в каком они считают возможным предложить ему. И такой обычай вполне справедлив, так как если бы допустить противное и обязать больных уплачивать докторамэквивалент их труда, то бедные люди остались бы без медицинской помощи. Но если пациент, излечившись от болезни, оказывается неблагодарным, то, по всем законодательствам *(1250), врачу предоставлено право иска о гонораре. Равным образом, если пациент уплачивает вознаграждение, явно несоразмерное своим имущественным средствам и важности оказанной ему медицинской помощи, то врач может искать по суду дополнительный гонорар *(1251). Это тоже вполне справедливо, так как, оказывая помощь бедному бесплатно или за малое вознаграждение, врач может требовать, чтобы богатые вознаграждали его и себя, и за бедных. Наоборот, в тех случаях, когда лечение окончилось неудачно, и пациент умер, врач лишается права на иск, хотя и может принять добровольно присланный ему гонорар. Что же касается докторских такс, существующих в некоторых странах, то они определяют только средний размер гонорара и имеют целью служить руководством для пациентов и масштабом для определения гонорара, в случае предъявления иска о нем. Из этого видно, что чувство естественной справедливости привело на практике к той именно системе вознаграждения докторов, которую мы на основании анализа юридической природы правозаступничества предлагаем для адвокатов, и которая принята в тех странах, где правозаступничество существует в чистом виде.

Нельзя также оставить без внимания еще и того обстоятельства, что относительная безвозмездность свободна от недостатка, которым обладают все другие способы определения гонорара. Произвол адвоката при взаимном соглашении крайне опасен для тяжущегося. Произвол судей, совета сословия и неизменного тарифа вредно отражается и на адвокате, и на клиенте. При относительной же безвозмездности, хотя тоже господствует произвол, но произвол клиента, руководимый чувством признательности к правозаступнику, как спасителю его имущества, свободы, чести и даже жизни, и потому представляющийся наименее опасным для адвоката и, разумеется, совершенно безвредным для клиента.

До сих пор мы говорили о преимуществах разбираемой системы с точки зрения общественной пользы. Но если мы взглянем на нее со стороны ее выгодности для самих адвокатов, то придем к не менее благоприятным выводам. Для адвоката, как общественного деятеля, как образованного человека, как участника в отправлении правосудия, стоящего наравне с судьей и прокурором, важно, чтобы вознаграждение, получаемое им за свои труды, во-первых, соответствовало этим трудам, а, вовторых, уплачивалось ему таким способом, который не унижал бы его достоинства. Вот два требования, которым должна удовлетворять система вознаграждения с точки зрения самих адвокатов. Рассматривая различные способы исчисления гонорара, мы легко можем убедиться, что только одна относительная безвозмездность в состоянии выполнить оба эти требования. В самом деле, определение гонорара по взаимному соглашению в материальном отношении чрезвычайно выгодно для адвоката, так как дает широкий простор его усмотрению и позволяет выговаривать себе большие суммы. Но оно не соответствует его личному достоинству, обращая его из служителя правосудия в наемника частного лица, давая повод общественному мнению заподозривать его местность и бескорыстие и ставя его далеко ниже судей и прокуроров, которые своей деятельностью преследуют только осуществление справедливости, а не личный интерес (см. гл. IV, _ 3, А). Определение гонорара судом еще невыгоднее для адвоката: с одной стороны он вознаграждается хуже, чем при свободном соглашении, а с другой стороны, попадает в унизительную материальную зависимость от судей (см. гл. IV, _ 3, Б). Несравненно лучшие результаты могло бы дать определение советом сословия, но оно возможно только в качестве дополнительного способа (см. _ 3, Б). Что касается таксы, то и она устанавливает в большинстве случаев чисто произвольный размер вознаграждения, непропорциональный действительному труду адвоката, и, помимо того, не соответствует достоинству адвокатуры, подвергая его высокой, чисто интеллектуальный и направленный к преследованию важнейшей задачи общежития - осуществлению справедливости труд произвольной оценке по заранее установленному тарифу, наравне с трудом какого-нибудь извозчика или посыльного. Но при относительной безвозмездности профессии, когда адвокат, подобно врачу, получает вознаграждение в виде подарка, и материальный, и нравственный интерес его обеспечивается одинаковым образом. Если неимущие лица не дают ему ничего, а бедные предлагают меньше, чем бы ему следовало, за то богатые с избытком вознаграждают его и себя, и за других. Хороший адвокат находится в таком же положении, как хороший врач: за одну и ту же услугу он получает разное вознаграждение, смотря по имущественному положению клиента, но, в общем, его годовой заработок не только равняется жалованию судьи или прокурора, но и в большинстве случаев далеко превышает его. Что же касается плохих адвокатов, то они должны переменить профессию: их, как и плохих врачей, не спасет от гибели ни такса, ни свободное соглашение о гонораре, ни определение его судом или советом сословия просто потому, что они не будут иметь практики. С другой стороны, относительная безвозмездность наиболее соответствует достоинству адвокатуры, как служения обществу и правосудию. Когда гонорар заранее обусловлен или когда известно, что размер его будет определен по окончании дела судом, советом сословия или по таксе, в зависимости от потраченного адвокатом труда, то в глазах общественного мнения и суда адвокат является наемником тяжущегося, преследующим в своей деятельности непосредственно материальную выгоду. Его старания при защите прав клиента, его красноречие и пафос истолковывается в смысле желания получить возможно больший гонорар. "Судьи и публика,- справедливо замечает Варга,- слишком склонны не доверять его оцениваемым на гульдены и крейцеры словам, и чем больше последние стоят на деньги, тем меньше оказываемое ими влияние. Современное общественное мнение не признает принципа "turpe est lingua empta reos defendere" (постыдно защищать тяжущихся проданным языком) и не требует также никакого закона Цинция; оно дозволяет даже адвокату предварительное вознаграждение подобно тому, как не видит ничего предосудительного в жаловании судей; но чего оно требует от достойного защитника,- это такта, такого образа действий в вопросе о гонораре, чтобы можно было смотреть на алтарь невинности,- стол защитника,- не слыша звяканья кошелька и не вспоминая об обычаях рынка" *(1252). А это возможно только в том случае, если никакие сделки о гонораре между адвокатом и клиентом не допускаются, и если вознаграждение уплачивается ему по окончании процесса в виде подарка и в размере, определяемом самим клиентом сообразно со своими средствами. Тогда оно не служит непосредственной целью деятельности адвоката, а только косвенным результатом ее, сопровождающим оказываемую адвокатом услугу подобно тому, как пошлины сопровождают, но не вызывают услуги государственных учреждений *(1253). Тогда адвокат становится в одинаковое положение с судьей: оба они преследуют осуществление справедливости, оба они взимаютс тяжущихся вознаграждение за свои труды, один - в виде судебных пошлин, другой - в виде гонорара, тоже предоставляющего собой пошлину, но с той разницей, что судья отдает пошлины казне, а потом уже получает часть их обратно в виде жалованья, а адвокат удерживает у себя, так как "общественной казны", куда он должен был бы вносить их, не существует. Словом, тогда адвокат, защищающий дело, еще не зная, получит ли что-нибудь за это, и если получится, то сколько, является в глазах суда и общества человеком, который стремится к раскрытию истины, помогает отправлению правосудия, исполняет публичную обязанность и говорит по совести и убеждению, а не распинается за своего клиента только потому, что должен отработать полученное, обещанное или следуемое ему вознаграждение.

Важное значение такой системы вполне сознано французскими, английскими и бельгийскими адвокатами, справедливо считающими ее залогом "уважения со стороны клиентов и магистратуры" (см. ниже _ 8).

Таковы доводы в пользу относительной безвозмездности.

Перейдем теперь к возражениям.

Все они сводятся к одному: к непрактичности такого способа вознаграждения. С одной стороны, если адвокаты будут воздерживаться от всяких предварительных переговоров относительно гонорара, то они рискуют очутиться в невыгодном материальном положении. Большинство тяжущихся, желая, чтобы издержки по ведению дела были возможно меньше, станет уплачивать им самое незначительное вознаграждение, отговариваясь неимением средств, и адвоката должны будут принимать его, так как проверка заявлений клиентов и затруднительна, и зачастую невозможна.

С другой стороны, адвокаты легко могли бы обходить постановление закона и заключать с клиентами условия, если не письменные, то словесные, и, вдобавок, чтобы гарантировать себя от нарушения таких договоров, стали бы требовать уплаты гонорара вперед. "Французское воззрение, перенесенное на нашу почву" говорит г. Арсеньев: "дало бы следующие результаты: недобросовестные тяжущиеся стали бы постоянно уклоняться от исполнения обещаний, данных ими при начале дела; к вознаграждению за адвокатский труд прибавилось бы нечто вроде страховой премии, т. е. оно возвысилось бы настолько, насколько получение его сделалось бы неверным и затруднительным; это увеличение вознаграждения пало бы всей своей тяжестью на честных тяжущихся, которые платили бы таким образом и за себя, и за других. Присяжные поверенные во многих случаях стали бы требовать уплаты вперед всего условленного вознаграждения или известной части его, затрудняя начатие и ведение дел для небогатых тяжущихся. Отправление правосудия сделалось бы более дорогим и менее доступным, а это, в свою очередь, не могло не уронить адвокатское сословие в глазах общества" *(1254).

Наконец, относительная безвозмездность, при легкости обхода ее, не обеспечивает клиентов от вымогательства адвокатов.

Обращаясь к первому возражению, мы с удивлением замечаем, что при всей своей кажущейся справедливости, оно противоречит данным опыта. В самом деле, если бы оно было верно, если бы относительная безвозмездность профессии не гарантировала в достаточной мере вознаграждения адвокатов за их труды, то французские, английские и бельгийские адвокаты должны были бы находиться в сравнении со своими австрийскими, германскими и русскими коллегами в бедственном материальном положении. Между тем, что мы видим на самом деле? "Нигде",- писал еще 1820 г. немецкий адвокат Ганс: - "не вознаграждается адвокат хуже, чем в Германии, и нигде не получает он своего вознаграждения менее достойным образом. Мы удивляемся, слыша о громадных суммах, которые зарабатывают адвокаты Франции и Англии, и это можно объяснить только тем уважением, которым они пользуются, и прекрасным обычаем, по которому они принимают только добровольный гонорар от клиентов, вознаграждающих, в свою очередь, с большой охотой человека, который публично защищает их дело своим красноречием и знанием. Если мы слышим иной раз, что какой-нибудь немецкий адвокат приобрел себе своей практикой маленькое состояние, то он обязан им, наверное, не своим трудам в качестве адвоката, но таким занятиям, которые вовсе не относятся к адвокатской профессии, как-то, кураторством, управлением имущества, опеками, торговлей и т. д., а чаще всего богатство и состоятельность отдельных немецких адвокатов происходит от приданого их жен и наследств. Настоящая же юридическая практика ведет в нашем отечестве не к богатству, а едва к обыкновенному достатку" *(1255). Слова Ганса, как удостоверяет Пришль, сохранили свою силу и по настоящее время относительно Германии и Австрии *(1256), и за немногими изъятиями в пользу отдельных лиц, могут быть применены и к русским присяжным поверенным. Совсем в ином положении находятся адвокаты Англии, Франции и Бельгии. Еще в средние века, когда германских адвокатов приравнивали к ремесленникам и ставили наряду с банщиками и резниками свиней, Реньо д'Аси зарабатывал ежегодно по 200 тысяч фр., а дю-Брюейль оставил после себя состояние в 15-20 милл. фр. (см. ч. I, стр. 92). В новое время дело нисколько не изменилось. Известно, что Жербье за один процесс получил 300 тыс. фр., Дюводье за другой процесс пожизненную ренту в 40 тыс. фр. в год *(1257), а после смерти Дюпэна старшего осталось имущества на 5 милл. фр. *(1258). Ни один австрийский или германский адвокат, несмотря на все свободные соглашения, таксы, судебные присуждения и понудительные исполнения, не заработал, быть может, даже в течение всей своей жизни такой суммы, какую Жербье, Дюводье и многие другие получали за один процесс, в качестве добровольно подносимого подарка со стороны признательного клиента.

Чем же объяснить это противоречие между тем, что должно было быть по теории, и тем, что есть на самом деле? Прежде всего, противники относительной безвозмездности, исходя из предположения о неблагодарности, свойственной всем людям, забывают, что человеческая природы, как и весь мир, по выражению Гете, "полна противоречий", и что на ряду с неблагодарными встречаются среди людей способные на самую глубокую признательность. Пусть двадцать клиентов окажутся недобросовестными, зато двадцать первый вознаградит адвоката в сто раз больше, чем могли бы вознаградить они все вместе.

Затем, другая психологическая истина гласит, что лучший способ сделать человека заслуживающим доверия,- это выказать доверие к нему: он постарается оправдать и поддержать его. Так поступают наши конвойные солдаты, которые, сопровождая ссыльнокаторжных в Сибирь, освобождают их на честное слово от кандалов и очень редко обманываются в своем доверии *(1259). Точно также известно, что никакие долги не уплачиваются так аккуратно, как "долги чести" - карточные проигрыши. Предоставьте уплатугонорара и определение размера его совести самого клиента, сделайте эту уплату долгом чести, и вы можете быть уверены, что в громадном большинстве случаев ваши труды и заботы будут оценены гораздо лучше и щедрее, чем решились бы сделать вы сами, или чем мог бы сделать самый беспристрастный судья и самая идеальная такса: потому что клиентом будет руководить не только математическое исчисление действительной стоимости ваших заслуг, но и чувство преданности и признательности, не признающее никаких выкладок и расчетов.

Наоборот, если адвокат получает гонорар в качестве не подарка, а денежного эквивалента за услугу, то тяжущемуся неловко предлагать ему какую-либо надбавку сверх следуемой суммы, а адвокату неудобно принимать ее. В самом деле, положим, что Жербье за тот процесс, о котором мы говорили, следовала бы громадная сумма, положим, 5 тыс. франков, все равно по письменному ли соглашению, по таксе или по определению суда и совета сословия. Эти деньги представили бы собой в глазах как адвоката, так и клиента эквивалент труда по ведению дела. Настает минута расплаты; клиент доволен исходом дела и старательностью адвоката; он чувствует благодарность к нему и готов выразить ее прибавкой к следуемой адвокату сумме денег. Но он колеблется, он боится обидеть адвоката; он знает что профессор, дающий уроки его сыну, обиделся бы, если бы ему сверх условленной платы подарили еще сто-двести франков, и что он сам почувствовал бы себя оскорбленным, если бы кто-нибудь предложил ему не заработанные им деньги. Однако он решается попробовать. Но сколько предложил Жербье? "Его труд",- рассуждает он: - "оценен в пять тысяч франков. Если я прибавлю сюда еще тысячу, то это будет по истине царская щедрость". И он подносит Жербье лишнюю тысячу франков. Но само собой понятно, что Жербье, как честный и уважающий себя человек, отказывается принять его порядок. "Адвокаты,- говорит он с чувством оскорбленного достоинства, - берут только то, что им следует за их труды. Получать на водку и на чай мы предоставляем лакеям и извозчикам". Итак, в результате оказалось бы, что вместо добровольного подарка в 300 тысяч франков Жербье получил бы в виде эквивалента всего 5 тысяч и должен был бы поступиться своим достоинством, чтобы принять еще тысячу.

Наконец, если даже допустить, что при относительной безвозмездности клиенты станут слишком часто уклоняться от платежа гонорара или предлагать незначительное вознаграждение, то и в таком случае адвокаты не останутся в беспомощном положении, так как они могут пользоваться иском о гонораре или о дополнительном вознаграждении.

Второе возражение, указывающее на легкость обхода относительной безвозмездности и на возможность словесных договоров о гонораре с требованием уплаты его вперед, не имеет большего значения по двум причинам. Вопервых, нет такого закона, которого нельзя было бы так или иначе нарушить и обойти. Требование гонорара вперед возможно и при письменном соглашении, и при таксе, и при определении судом, так как адвокат, говоря с клиентом с глазу на глаз, всегда в состоянии поставить принятие дела и ведению его в зависимость от предварительной уплаты какой-либо суммы. Но ведь с глазу на глаз можно также безнаказанно нанести личное оскорбление и совершить любое преступление. Однако из-за этого никто не отрицает необходимости законов, ограждающих честь и другие блага граждан. Если бы возможность обхода и нарушения нормы права препятствовала установлению ее, то пришлось бы уничтожить все законодательство. Но для того-то именно и существует карательная власть государства и уголовное право, чтобы следить за осуществлением норм. Подобным же образом гарантией против обходов и нарушений адвокатами правил своей профессии должен быть дисциплинарный надзор за ними. Во-вторых, если даже адвокат будет иной раз указывать клиенту сумму, какую желал бы получить за ведение дела, то в этом еще нельзя видеть большой беды. Лишь бы только всякие договоры между ними и обязательства, выдаваемые клиентом до окончания процесса, были признаны законом недействительными, и требование гонорара вперед запрещено под страхом дисциплинарного наказания, а словесные соглашения, имеющие значение нравственных обязательств и не подлежащие понудительному исполнению, не представляют опасности для клиентов.

Что касается, наконец, третьего возражения, состоящего в том, что относительная безвозмездность не предотвращает возможности вымогательства чрезмерно больших гонораров, то оно тоже устраняется только что приведенными соображениями относительно дисциплинарной ответственности адвокатом. Кроме того, чтобы окончательно обеспечить интересы тяжущихся, необходимо организовать в самых широких размерах защиту по назначению сословия с тем, чтобы, как было уже указано, каждый тяжущийся мог, внесши определенную сумму в кассу сословия, просить о назначении себе защитника (см. выше _ 5). Таким образом, ни одно из возражений против относительной безвозмездности не выдерживает критики.

Итак, вопрос о гонораре решен нами в смысле относительной безвозмездности. В начале настоящей главы мы указали, что правильное решение его должно примирить две противоположные крайности: зависимость адвоката от клиентов с независимостью от них. Относительная безвозмездность, занимая среднее место между абсолютной безвозмездностью и эквивалентной возмездностью и ближе всего подходя к общественному содержанию правозаступников, представляет собой искомый компромисс, так как не уничтожает материальной заинтересованности адвокатов и в то же время ставит их в сравнительно независимое положение от тяжущихся.

Дата добавления: 2015-08-20