Закрытая утопия?

До тех пор, пока это будет широко осознано, реальная угроза израильской политики, основанной на "еврейской идеологии", остается большей, чем политики, основанной на чистой стратегии. Разница между этими двумя видами политики хорошо изображена Хью Тревором-Ропером в его эссе "Сэр Томас Мор и Утопия"^*3), в которой он называет их платонической и маккиавеллевской:

"Макиваелли по крайней мере выражает сожаление по поводу методов, которые он считает необходимыми в политике. Он жалеет о необходимости насилия и обмана и не называет их никак иначе. Но Платон и Мор освящают их, если они используются для поддержки их собственных утопических республик."

Подобным образом верные последователи утопии, именуемой "еврейским государством", которые постараются достичь "библейских границ", более опасны, чем великие стратеги типа Газита, поскольку их политика освящается или использованием религии, или, еще хуже, религиозными принципами в светской трактовке, сохраняющей их абсолютную ценность. Газит, по крайней мере, чувствует необходимость утверждать, что политика Израиля благотворна для арабских стран, но Бен-Гурион не притворялся, что восстановление царства Давида и Соломона будет благом для кого-либо, кроме еврейского государства.

Использование идеи платонизма для анализа израильской политики, основанной на "еврейской идеологии" не выглядит странным. Несколько ученых заметили это, самый значительный из них -- Мозес Хадас -- утверждал, что основы "классического иудаизма", то есть иудаизма, установленного мудрецами-талмудистами, испытали серьезное влияние платонизма, и, особенно, образа Спарты у Платона^*4). Согласно Хадасу, главное в этой платоновской политической системе, принятой иудаизмом уже в период Маккавеев (142-63 г.г. до.н.э), было то, "что каждый момент человеческого поведения был подчинен религии, которая на деле была орудием в руках правителя". Не может быть лучшего определения "классического иудаизма" и способов, каким раввины им манипулировали, чем это платоновское определение. В частности, Хадас утверждал, что иудаизм принял то, что "Платон сам сформулировал как цель своей программы " в следующих, хорошо известных словах:

"Главное, чтобы никто, ни мужчина, ни женщина, не оставались без присмотра официального лица, и ни у кого не появлялось привычки делать что-либо, всерьез или в шутку, на свою личную ответственность. В войне и мире он должен всегда жить на глазах своего надсмотрщика... Коротко говоря, мы должны приучить его мозг никогда даже не задумываться о возможности действовать как личность, или знать, как это делать". (Законы, 942).

Если слово "надсмотрщик" заменить словом "раввин", получится точная картина классического иудаизма, который до сих пор глубоко влияет на еврейско-израильское общество и в значительной степени определяет израильскую политику.

Именно эти слова Платона выбрал Карл Поппер в своем "Открытом обществе и его врагах" для описания сути "закрытого общества". Исторический иудаизм и его наследники -- еврейская ортодоксия и сионизм -- оба заклятые враги концепции открытого общества применительно к Израилю. Еврейское государство, основанное ли на нынешней еврейской идеологии, или, если оно станет еще более еврейским, чем теперь, на принципах еврейской ортодоксии, не может включать открытое общество. Оно может стать полностью закрытым военизированным гетто, еврейской Спартой, поддерживаемой трудом арабских илотов, сохраняющей существование благодаря влиянию на американских политиков и угрозам использовать ядерное оружие, или оно может попытаться стать открытым обществом. Второй выбор зависит от честной проверки еврейского прошлого, признания существования еврейского шовинизма и духа исключительности, и на честном изучении отношения иудаизма к неевреям.

Примечания:

^*1/1. Walter Laquer, History of Zionism Schocken Publishers, Tel Aviv, 1974, на иврите.

^*2/2. Yedioth Ahronot, 27 апреля1992.

^*3/3. Hugh Trevor-Roper, Renaissance Essays, Fontana Press, London, 1985.

^*4/4. Moses Hadas, Hellenistic Culture, Fusion and Diffusion, Columbia University Press, New York, 1959, особенно главы VII и XX.

Глава 2. Предубеждение и увертки.

Первая трудность при обсуждении этого вопроса -- термин "еврей" использовался в последние полтора века в двух разных значениях. Чтобы понять это, попробуем представить себя в 1780 году. Тогда общепризнанное значение слова "еврей" в основном совпадало с тем, как сами евреи определяли свою собственную идентичность. Прежде всего это была религия, но предписания религии управляли всей жизнью, общественной и личной, среди евреев и в их отношениях с неевреями. Тогда еврей буквально не мог даже выпить стакан воды в доме нееврея. Те же основные правила поведения с неевреями действовали одинаково от Йемена до Нью-Йорка. Как не определяй евреев в то время -- я не собираюсь вдаваться в философские тонкости различия между терминами типа "народ" и "нация"^*1) -- ясно, что все еврейские общины того времени были обособлены от нееврейских, среди которых они жили.

Однако, все это изменилось в результате двух параллельных процессов -- начавшихся в Голландии и Англии, продолжившихся в революционной Франции и странах, последовавших примеру Французской революции, а потом в монархиях 19 века -- евреи получили значительные личные права (в некоторых случаях -- полное равенство перед законом), и юридическая власть еврейской общины над ее членами была разрушена. Следует заметить, что оба эти явления произошли одновременно, и что второе даже более важно, хотя менее широко известно, чем первое.

Со времен Римской империи еврейские общины имели значительную юридическую власть над своими членами. Не только власть, которая проистекала из добровольного применения общественного давления (например, отказ общаться с евреем, исторгнутым из общины, или даже хоронить его тело), но и чистого принуждения: возможности бичевать, заключать в тюрьму, исключать -- все это могло быть сделано вполне законно с евреем раввинским судом за все виды проступков. Во многих странах, например, в Испании и Польше, даже смертная казнь могла быть применена, включая иногда особо жестокие формы, вроде бичевания до смерти. Все это не только позволялось, но и поощрялось и в христианских, и в мусульманских странах государственными властями, которые, кроме общей заинтересованности в сохранении "закона и порядка", в некоторых случаях имели и более прямую материальную заинтересованность. Например, в испанских архивах с 13 и 14 веков сохранились приказы самых благочестивых католических королей Кастилии и Арагона, требующих от не менее благочестивых чиновников сотрудничать с раввинами, заставляющими евреев соблюдать субботу. Почему? Потому, что если еврей был оштрафован раввинским судом за нарушение субботы, 9/10 штрафа доставалось королю -- очень прибыльный и действенный договор. Можно также процитировать письмо, написанное незадолго перед 1832 годом знаменитым раввином Моше Софером из Прессбурга (ныне Братислава) в тогдашнем автономном Венгерском королевстве в составе Австрийской империи, адресованное в Вену, столицу Австрии, где евреям уже были даны некоторые значительные личные права^*2). Он оплакивал тот факт, что, с тех пор как еврейская община в Вене потеряла свою власть наказывать нарушителей, евреи там утратили религиозное рвение и добавляет: "Здесь, в Прессбурге, когда я слышу, что еврейский лавочник осмелился открыть лавку в меньший праздник (Ханука или Пурим -- пер.), я немедленно посылаю полицейского посадить его".

Это был самый важный факт еврейского существования до появления современного государства: соблюдение религиозных законов евреями, как и их приобщение к традиции через образование, были навязаны им физическим принуждением, которого они могли избегнуть, только приняв религию большинства -- весьма непрактичный поступок, даже в условиях религиозного кризиса^*3), поскольку это означало полный разрыв социальных связей.

Тем не менее, с установлением современного государства, еврейская община потеряла власть наказывать или запугивать своих членов. Узы одного из самых закрытых из всех "закрытых обществ", одного из самых тоталитарных обществ за всю историю человечества, были расторгнуты. Это освобождение пришло в основном извне,и хотя некоторые евреи и помогали этому изнутри, их было поначалу очень мало. Такая форма освобождения имела очень печальные последствия для будущего. Как и в случае с Германией (согласно замечательному исследованию А. Дж.П. Тэйлора), легко было связать реакцию и патриотизм, поскольку на деле личные права и равенство перед законом принесли в Германию армия Французской революции и Наполеон. Можно было клеймить свободу как "негерманскую", точно так же, как оказалось очень легко среди евреев, особенно в Израиле, повести весьма эффективную войну против всех идей гуманизма и власти закона (не говоря о демократии) как чего-то "нееврейского" или "антиеврейского". Таковыми они и были, в историческом смысле -- принципы, которые можно использовать "в интересах евреев", но которые не имеют никакой значимости против "интересов евреев", например, когда арабы ссылаются на эти принципы. Это также привело -- снова точь-в-точь как в Германии и других странах Центральной Европы -- к лживой, сентиментальной и ультраромантической еврейской историографии, из которой выбросили все неудобные факты.

Так что невозможно найти в обширных трудах Ханны Арендт о тоталитаризме, или о евреях, или о том и другом^*4), малейшего намека на то, чем была на самом деле еврейская община в Германии в 18 веке: сожжение книг, осуждение писателей, диспуты о магической силе амулетеов, запереты на самое элементарное нееврейское образование -- например, изучение правильного немецкого языка или немецкого правописания на латинском алфавите^*5). Так же невозможно найти в многочисленных англоязычных "еврейских историях" элементарных фактов об отношении еврейского мистицизма (так модного сейчас в некоторых кругах) к неевреям. Они буквально считались частями тела Сатаны, и те немногие из них -- несатанинские личности (то есть те, кто обратился в иудаизм), на самом деле -- "еврейские души", потерянные, когда Сатана изнасиловал Святую Даму (Шехину или Матронит, одну из женских составляющих Божественной главы, сестру и жену молодого бога мужского пола, согласно кабалле) в ее небесном чертоге. Крупные авторитеты, такие как Гершом Шолем, употребили свое влияние на создание в этих "деликатных" вопросах системы обманов, самые распространенные из которых -- самые бесчестные.

Но социальные последствия процесса либерализации были таковы, что впервые с времен приблизительно 200 н.э.^*6), еврей мог свободно делать то, что хотел, в границах гражданского права своей страны, без необходимости платить за эту свободу обращением в другую религию. Свобода учиться и читать книги на иврите, не одобренные раввинами (ранее одобряться должна была каждая книга на иврите или идиш), свобода есть некошерную пишу, свобода игнорировать многочисленные бессмысленные табу в сексуальной жизни, даже свобода мыслить (потому, что "запретные мысли" -- один из самых тяжких грехов) -- все это было даровано европейским евреям (и впоследствии евреям других стран) новыми или даже абсолютистскими европейскими властями, хотя последние в то же время были антисемитскими и угнетающими. Николай Первый был известный антисемит и издал много законов против евреев. Но он также усилил органы "закона и порядка" в России -- не только секретной полиции, но и уголовной, и жандармерии -- в результате чего стало трудно убивать евреев по приказу раввинов, в то время как в Польше до раздела 1795 года это было довольно просто. "Официальная" еврейская история проклинает его в обоих случаях. Например, в конце 30-х годов святой раввин (цадик) маленького местечка на Украине приказал убить еретика, бросив его в кипящий котел городской бани, и современные еврейские источники с изумлением и ужасом отмечают, что взятки "больше не действовали", и не только исполнители, но и святой были сурово наказаны. Правительство Меттерниха в Австрии до революции 1848 года было позорно известно своей реакционностью и враждебностью к евреям, но оно не позволяло отравлять людей, даже либеральных раввинов. В 1848 году, когда власть временно ослабла, первое, что главы еврейской общины в галицийском городе Лемберге (ныне Львов) сделали в условиях новообретенной свободы -- отравили либерального раввина, которого маленькая группа неортодоксальных евреев пригласила из Германии. Одной из его величайших ересей, кстати, была защита и отправление обряда Бар Мицва (празднования совершеннолетия мальчика, достигшего возраста 13 лет в иудаизме -- пер.), недавно изобретенного.

Дата добавления: 2015-08-02