К.П. Победоносцев 2 страница

24 См.: Любащиц В.Я., Мордовцев А.Ю., Мамычев А.Ю. Теория государства и права.

Ростов-на-Дону, 2010.

25 Фуко М. Политическая технология индивидов. Интеллектуалы и власть: избранные

политические статьи, выступления и интервью. М, 2002. С. 365.

26 Алексеев Н.Н. Современное положение науки о государстве и ее ближайшие задачи.

Русский народ и государство. М., 2000. С. 453.

27 Исаев И.А. Politica hermetica: скрытые аспекты власти. М, 2003. С. 446.

В этом смысле государственная власть представляет собой высшую волю этого единого субъекта, «государства-личности». Поэтому ее общезначимый характер и высшее социальное положение по сравнению с индивидуальной и групповой обусловливает господство, властвование «общей воли» на всем государственном пространстве. «Воля государства — с точки зрения приверженцев этого подхода — не сумма воль граждан, а особая властвующая над ними воля»28. Однако, несмотря на определенную стройность этой теории, остается все-таки невыясненным вопрос о том, что же такое эта воля, если государство не есть особый организм и особая реальная личность29.

Юридическая теория. Появление этой теории связывают с развитием теории общей воли, где последняя замещается обязательным началом норм права, а воля государства и есть в таком случае совокупность норм или юридический порядок. «Нормы эти высказывают долженствование, нечто предписывают, нечто повелевают, и сила такого долженствования ощущается людьми как некая «власть»30. Поэтому государство выступает как консолидированный юридический субъект, обладающий особой волей и особой высшей властью, а власть в этом свете сводится до правового инструментария, который регулирует общественные отношения, обеспечивая тем самым особый правопорядок. Последний же обусловливает как вектор политического развития общества, так и вид, объем и специфику властных отношений в жизнедеятельности субъектов31. Другими словами, государственная власть как бы априорно понимается как особый механизм управления, который должен быть органично встроен в политико-правовую ткань общества и хотя бы на уровне публичного дискурса (нормативно-правовых актов, деклараций и т.д.) соответствовать юридической реальности. Так, например, И. Кант отмечал, что безусловное подчинение суверенной власти обусловлено юридическим порядком как таковым, который, по сути,

28 Алексеев Н.Н. Там же. С. 463.

29 Алексеев Н.Н. Современное положение науки о государстве и ее ближайшие задачи.

Русский народ и государство. С. 463-464.

«Тамже. С. 464.

31 Совершенно справедливо замечает Н. Алексеев, что «основой государственной власти является правовая норма, которая предписывает повиноваться, когда кто-нибудь (монарх, деспот, парламент и т.п.) приказывает». Подобные воззрения, по мнению Н. Алексеева, совершенно бессодержательны, так как получается, что «власть есть, потому что ей должно повиноваться... а власть государства есть власть норм, которые предписывают повиноваться власти». См.: Алексеев Н.Н. Современное положение науки о государстве и ее ближайшие задачи. Русский народ и государство. С. 464-465.

2 3ак. 4401

Раздел I

Глава 1

и есть категорический императив". В этом смысле «над властью все более приобретает господство правовая идея, идея должного... Только если власть способствует тому, что должно быть, только если она ведет к господству идеи права, только тогда мы можем оправдать ее существование, только тогда мы можем признать ее правомерной»", - отмечал Б.Я. Кистяковский.

Эта проекция власти обусловливает то, что механизмы власти весьма часто совпадают с самим правовым регулированием («власть есть специальный вид права» - ф.ф. Кокошкин), а в некоторых случаях государственная власть вообще понимается как средство для достижения, реализации прежде всего правовых целей, то есть артикулируется получает свое выражение в системе социальных отношений посредством юридического дискурса". Таким образом, юридический дискурс утверждает специфический принцип и ценность права, определенную идейную мощь которая посредством государственной власти себя реа-лизовывает". Можно вспомнить и Б.Я. Кистяковского, который отмечал, что «всякая власть должна быть носительницей какой-нибудь идеи, она должна иметь нравственное оправдание. Это оправдание может заключаться или в величии и славе народа и государства... или в упрочнении правового и общественного порядка»"

теократический подход базируется на совокупности объективно существующих исторических факторов, которые интерпретируются с помощью системы абсолютных идеалов и идей. Здесь источник и смысл

И-^З^ "Р-в. М.. 196, Очевидно, что

всеZc^ZT^Z "' СЛеД°ВаТеЛЬНО' беззаконной) воле суверенной, объединяющей

о^иТв^ейГа^ "Г"3' ССТЬ ЭКТ' КОТОРЫЙ М0Жет быть СОВеРшен ™о через по ЯшенкоГА 21 ^ Т0Т ЗКТ ВПСрВЫе ^«вливает юридический порядок». Цит.

синхеГесКо^ео1Гп °ФИЯ "^ ^"^ С°Л°ВЬеВа- ТеорИЯ Ф^изма. Опыт синтетической теории права и государства. СПб., 1999 С 184

2000ТСР280ПОЛИТИЧеСКИХ И ПРаВ°ВЫХ ^"^ ^^оштпя / под ред. В.П. Малахова. М.,

LSS. ^Л^^^Тр^Мамы,ев АЮ-Мишель фуко: поиск осно-

2003. № 5 С. 73-74 Известия высших учебных заведений. Приложение.

33 А.С.Ященко замечает что «наличного ПА™,™,. -

юридической, положи^Го^^^о^З011 "" ° ™** ^^ Ф°РМаЛЬН°-

ный кгаилический m«u "Pf080" есть необходимая политическая идея, неизбеж-

ный юридический принцип» //Ященко С.А. Указ. соч. С. 182.

ладою. с°:2^9СТОРИЯ П°ЛИтических и лавовых учений: хрестоматия / под ред. В.П. Ма-

государственной власти «находится в родственной связи с идейным содержанием того начала, которое данной нацией принимается как начало абсолютного идеала, как надэмпирическая реальность. Этим содержанием обусловливается этический идеал нации в виде того или другого кодекса моральных требований; им же обусловливается та идея, тот аспект генезиса власти, которому нация подчиняет свою общественную жизнь в государстве»37. И.А. Ильин писал, что каждое государство имеет единую и высшую цель, без нее оно не может существовать ни как устойчивая организация, ни как духовное образование. Государство по своей сути призвано служить этой общей идее, которая выработана в ходе внутренней, духовной государственной жизни общества (ибо право и государство возникают из внутреннего, духовного мира человека, создаются именно для духа и ради духа»), и благодаря именно следованию этой общей идее оно находится на действительной высоте, в служении ей объясняется его существование и положение в обществе38. С точки зрения Н.С. Трубецкого принцип идеократической государственности заключается в наличии общности миросозерцания, особой системы убеждений, оформляющих верховную идею нации (идею-правительницу).

Смысл бытия государственной власти, таким образом, заключается в организации особого идеологического образа жизни народа, поддержании и сохранении оригинальности, индивидуальности национальной культуры, в полной мере соответствующей духу народа, его истории и социальному опыту. В этом смысле Н. Трубецкой последовательно отстаивал как неразделенность государственной идеологии и социально-культурной жизни народа, так и подчиненность всех духовных и материальных устремлений людей верховному правителю как выразителю общей верховной идеи39. Причем как сам народ, так и правитель становятся служителями этой идеи-правительницы, сам же верховный правитель не возвышается над ней, а, наоборот, служит ей своим «делом и смирением». Следует отметить, что подчинение идее-правительнице ни в коем разе не ведет к установлению тоталитарного государства, к уничтожению свободы, напротив, в ней, как это ни странно, заложена свобода духа народного, и в этой антиномичности есть особая черта и самой русской идеи, в лоне которой и был развит наиболее полно принцип идеократического государства.

Баранов П.П., Горшколепов А.А. Верховная власть как идеолополагающий элемент государственности // Философия права. 2002. № 1. С. 22. 58 Ильин И.А. Путь духовного обновления. М., 2003. С. 290-291, 297-298.

Трубецкой Н.С. Европа и человечество: Русский мир. Сборник. СПб., 2003.

Раздел I

Глава 1

Это трансцендентальное в государственной жизни, как справедливо отмечал Н.С. Трубецкой, заключено в принципе соборности, «трансцендентальное — соборно». Принцип соборности, который воплощается уже в определенное политическое и идеологическое следствие, представляет государство как целостную духовную действительность, где все его члены органически, а не внешне (например, на основе договора, права и т.п.) соединены друг с другом40. Поэтому совершенно естественно, «в духе свойственного для русской философии (да и обыденного мышления) стремления говорить не об отдельном индивиде, — справедливо отмечает А. Дугин, — но о цельной общности, переносить антропологическую проблематику на коллектив... Воплощением такого коллективного самоопределения, самовозвышения, преображения и очищения для исполнения высшей миссии являлась идеократия, возведенная в социальную государственную норму...»41 При таком государственном строе бытие каждого отдельного человека вовлекается в движение общего духовного восхождения, а государственные идеалы и цели воспринимаются и отождествляются с индивидуальными, облагораживаются и сакрализуются.

Внутри этого единства каждая личность сохраняет и актуализирует свою индивидуальность и свободу, а само государственное единство опирается на переплетение религиозного, нравственного и социально-политического начал. «Нация, — замечает Н. Алексеев, — есть соборное единство всех индивидуумов, своеобразно отражающих в своих состояниях особенности национальной жизни»42. Следовательно, верховная государственная власть должна отражать и служить особой «духовной субстанции» общества. Само тяготение к нравственному идеалу есть праведное (от слова «правда») бытие, оно есть «...поэтическое созерцание идеала, искомого нами и чарующего нас в частных воплощениях своих, вызывающего наше преклонение и подчинение, ибо идеалом нельзя владеть, а ему можно только под-

чиниться, как высшему началу»43. И логично, таким образом, следующее: там, где, по выражению К.П. Победоносцева, это высшее начало утрачивает свое обаяние, происходит кризис властных отношений, и более — общества в целом.

Каждая из вышеперечисленных теорий по-своему ставит и объясняет вопрос о сущности суверенной власти и об ограничении государственной власти. Справедливости ради стоит отметить, что постановка этого вопроса свойственна в основном западноевропейскому образу государственного мышления. Теоретиков европейской культуры, как правило, волновали истоки власти, кому должна принадлежать верховная власть в нормальном государстве, какими характеристиками и свойствами она должна обладать, в каких пределах осуществляться и как ее в этих пределах удержать. Сторонники теологической теории видели истоки власти в божественной воле, а ее суверенность — в монархическом принципе, ибо правитель, и только он один, наделен неотчуждаемой верховной властью. Ее ограничение, пределы функционирования установлены Богом, перед которым и несет ответственность монарх. Контролирующие функции, или, точнее, корректирующие воздействия на верховную власть, призвана осуществлять Святая церковь, которая освящает последнюю и не дает ей погрязнуть в мирском грехе. Теория общей воли переносит властный суверенитет на народные массы, его социально-политические требования становятся целью и смыслом существования государственной власти. Власть в свете этой теории произошла из договора между народом и верховной властью, где первые определяют объем и пределы функционирования государственной власти, контролируют и корректируют ее действия44. С точки зрения юридической теории суверенная власть обязывается и ограничивается не своей собственной волей, или общей (народной) волей, «... а существующей и без нее необходимостью высшего принципа права»45. Истоки власти проистекают из юридического

40 Для пояснения принципа соборности П. Флоренский проводит аналогию с русской

песней: «Она гетерофонична, то есть допускает полную свободу голосов при сохранении

гармонического единства, в ней нет раз и навсегда неизменных партий, при каждом из

повторений напева появляются новые варианты как у запевалы, так и у хора». Гулы-

га А.В. Русская идея как постсовременная проблема. Русская идея: сб. произведений

русских мыслителей. М., 2002. С. 21.

41 Дугин А.Г. Преодоление Запада (эссе о Николае Сергеевиче Трубецком); Трубецкой Н.С.

Наследие Чингисхана. М., 2000. С. 19.

42 Алексеев Н.Н. Современное положение науки о государстве и ее ближайшие задачи.

Русский народ и государство. М, 2000. С. 442.

43 Победоносцев К.П. Великая ложь нашего времени; Победоносцев К.П. Pro et contra.

Антология. СПб., 1996.

44 «Представляется весьма любопытным, — отмечает Н.Н. Алексеев, — как эти свойства

суверенной власти, выставленные сторонниками теории монархического суверенитета,

потом (в европейской традиции) перенесены были на суверенный народ. Менялся субъект,

но качества утверждались старые, что указывает на одинаковость способов проведения

политических тенденций, безразлично, в чью пользу они проводились». Алексеев Н.Н.

Современное положение науки о государстве и ее ближайшие задачи // Русский народ и

государство. С. 461.

См. подробнее о юридической теории государственной власти: Ященко А.С. Указ. соч. С. 189.

Раздел I

Глава 1

порядка, так как само право есть необходимый, обязательный принцип организации человеческих сообществ и поддержания их устойчивого существования. Поэтому-то государственная власть находит принцип, смысл и пределы своего существования в праве, главенствующем над ним, которое имеет статус высшего начала.

В некотором смысле обособленно от этих теорий трактует как истоки власти, так и ограничение суверенной власти идеократический подход. В свете этого подхода пределы власти не следует искать в разделах закона или в народной воле, господстве одного класса над другим — ее пределы есть уже в мышлении. Тем самым она самоограничивает себя во имя какого-либо высшего начала, а изменения в мировоззрении, в представлениях о власти необходимым образом трансформируют всю систему властных институтов и отношений. «В подкладке учреждений, искусств, верований, политических правительств каждого народа, — замечает Г. Лебон, — находятся известные моральные и интеллектуальные особенности, из которых вытекает его эволюция... жизнь народа, его учреждений... суть только видимые продукты его невидимой души»46. Поэтому-то самоограничение может быть нравственным, социально-политическим, но никак не позитивно-юридическим. Таким образом, если говорим о «юридической неограниченности суверенной власти, то разумеем лишь неограниченность данной власти от всякой другой юридической власти; ни в коем случае мы не говорим об абсолютности этой власти, о ее неограниченности и независимости от общих материальных условий жизни, ни даже о ее независимости от высшего принципа нравственности»47.

Полемизируя со сторонниками юридической теории государственной власти, представители идеократического подхода были убеждены, что истоки власти и ее пределы заключены не во внешней правде, а в правде внутренней, где отношения и связь властвующих и подвластных зиждется на нравственном убеждении, а не на формальной юридической норме, покоится не на правовых гарантиях, а на истинно нравственном целом. «Вся сила в идеале, — говорят они, — да и что значат условия и договоры, как скоро нет силы внутренней»48. Совершенно четко эту интенцию в понимании социальной сущности государственной власти выразил Э. Юнгер, который писал, что «власть, как и свобода, не есть величина, которую можно захватить где-то в пустом

46 Лебон Г. Психология народов и масс. СПб., 1995. С. 11-13. 47Ященко А.С. Указ. соч. С. 186.

48 Цит. по: Алексеев Н.Н. Русский народ и государство. С. 70.

пространстве, величина, в отношение с которой может вступить по своему произволу любое ничто. Скорее, она неразрывно связана с прочным и определенным жизненным единством, с неподлежащим сомнению бытием, и именно выражение такого бытия является властью, и без него демонстрация инсигний лишается своего значения»49.

Номинализм. «Номиналистический взгляд» на власть утверждает лишенность общих понятий, абстрактных идеалов онтологического статуса и связывает их существование в качестве имен (государственная воля, идеал, суверенитет и т.п.) со сферой мышления, признает невозможность примата в исследовании власти общего (то есть социальной структурности, властной иерархии, божественного начала и т.п.) над межличностными отношениями. К подобным теориям и подходам можно отнести теорию индивидуальной воли, анархические учения и психологические теории.

Сущность теории индивидуальной воли сводится к положению о том, что общество — это совокупность отдельных индивидуальных воль, которые властвуют как над собой, так и осуществляют власть над другими индивидами, если они этой власти подчиняются50. Стало быть, власть — это преобладание одной индивидуальной воли над другой, а государство есть соединение известного количества отдельных людей под одной высшей волей. «Учение это о единой, индивидуальной воле, руководящей государством, особенно было по пути писателям монархического лагеря. Только единая человеческая воля, учили они, может быть неподвижной точкой, на которой укреплена вся система человеческого общения (Е. Лингг). Эта скрепляющая воля может определяться в своих решениях другими волями, но все-таки она должна быть одна и едина»51. Такого рода возвышение одной воли над другими есть факт истории и непреложное свидетельство развития и функционирования государственной власти, существующей в силу естественной

49 Юнгер Э. Рабочий. Господство и гештальт. СПб., 2000. С. 134.

50 «Весь частный и общественный быт Запада, — пишет И.В. Киреевский, — основывается

на понятии об индивидуальной, отдельной независимости, предполагающей индивиду

альную изолированность. Оттуда святость внешних формальных отношений, святость

собственности и условных постановлений важнее личности. Каждый индивидуум...

внутри своих прав есть лицо самовластное, неограниченное, само себе дающее законы.

Первый шаг каждого лица в общество есть окружение себя крепостью, из нутра которой

оно вступает в переговоры с другими независимыми властями». Киреевский И.В. В ответ

А.С. Хомякову. Критика и эстетика. М, 1979. С. 147.

51 Алексеев Н.Н. Современное положение науки о государстве и ее ближайшие задачи //

Русский народ и государство. С. 463.

Раздел I

Глава 1

необходимости. Теория индивидуальной воли основывается не на юридическом и даже не на нравственном основании господства одной верховной воли, а на историческом объяснении естественного процесса, при котором выработался наилучший принцип объединения индивидуальных воль и государственного правления.

Теснейшим образом связаны с этим подходом и анархические учения52 о государственной власти, которые отличаются резким противопоставлением государственно-властной регуляции и свободного «воления» независимых индивидов, самоуправления их союзов. По большому счету эти учения представляют собой теории рассеивания государственной власти, ибо фундаментальным тезисом, на котором они базируются, является исключение из общественной жизни каких-либо публично-властных центров. Государственная власть должна быть распылена по свободным, договорным союзам/общинам, а уже внутри этих общин — между всеми ее членами так, чтобы не было единого центра, не было суверена и суверенитета власти, ибо последние являются главным фактором, по утверждению П.-Ж. Прудона, политической конфликтности и общественного подавления.

Данные учения основываются также на том, что государственные и нормативные идеалы, выработанные в ходе цивилизационного развития, имеют абстрактно-всеобщую и вместе с тем негативную природу и в этом смысле неприменимы к единичному, свободному бытию конкретной личности53. Причем западная анархическая традиция делает основной акцент на достижение абсолютной, безусловной свободы личности, ее всевластия (как материального, так и духовного). В свою очередь русская анархическая мысль большей частью признавала позитивную роль государственной власти, хотя бы и на определенном историческом этапе развития общества, критикуя ее неправовые формы и несправедливые техники. Общим планом в различных анархических

52 Следует отметить то, что анархизм как определенный тип мышления не следует рас

сматривать как тягу к беспорядку и стихийности. «Ее идеал — не воцарение безначалия

и вседозволенности, а отсутствие насилия над личностью, ликвидация всех форм при

нуждения». Бачинин В.А., Сальников В.П. Философия права. Краткий словарь. СПб.,

2000. С. 16.

53 Так, например, в своем глубоком социально-политическом исследовании П.А. Кро

поткин пишет «...ошибочно видеть в государстве что-либо другое, кроме лестничной

организации чиновников, избранных или назначенных для управления различными

отраслями общественной жизни и для согласования их действий... ошибочно думать, что

достаточно переменить их персонал, чтобы заставить машину идти в каком угодно на

правлении». Цит. по: История политических и правовых учений: хрестоматия / под ред.

В.П. Малахова. М, 2000. С. 233.

теориях было то, что все они отрицали положительное значение государственной власти в дальнейшем развитии общества, предлагая либо реформистское преодоление последней, либо революционное.

В отношении политико-правовой жизни анархические теории подразделяются на федералистские и самопроизвольные5"1. Первые основываются на смене государства общественным союзом, основанным на юридической норме (П.-Ж. Прудон, М.А. Бакунин, П.А. Кропоткин, В.Р- Тракер), вторые полагают в основу общественного союза закон не юридический, а духовный, нравственный (В. Годвин, И.К. Штир-нер, Л.Н. Толстой). Так, с точки зрения В.Р. Тракера, государство есть «воплощение идеи правонарушения», «всякое правительство есть зло: даже если это — господство большинства»55. Поэтому исправить положение, ввести жизнь в правовое русло можно, лишь отказавшись от идеи правления (государственной власти), место которого должен занять свободный союз личностей.

В. Годвин утверждает, что государственная власть не вправе легитимировать себя, ссылаясь на первоначальный договор. Суть существования последней сводится, по его мнению, к жесткому ограничению и регламентации общественной жизни, она лишь поддерживает необходимый порядок для определенной правящей группы, при этом уничтожая свободу других. Однако каждый должен подчиняться и жертвовать собой не ради государства и известного порядка, поддерживаемого государственной властью, а в пользу общественного блага, выраженного в общине. К отрицанию государства и права приходит также и И. К. Штирнер, утверждая, что государство не приносит общей пользы и стремится ограничить свободную деятельность индивида. С точки зрения П.-Ж. Прудона, высший смысл существования человеческого общества — это справедливость, а «всякое управление — незаконно56. Ни законность, ни выборы, ни всеобщее голосование, ни прекраснодушие верховного владыки, ни освящение веками и религией не могут сделать правление, каким бы оно ни было, законным»57. Сама справедливость настоятельно требует, по его мнению, замены государственной власти и самого государства на общежитие (федерацию), основанное на той правовой норме, по которой взаимный договор воплощается в союз и

См. Эльцбахер П. Сущность анархизма. Минск, М., 2001. " Цит. по: Эльцбахер П. Указ. соч. С. 170.

56 П.-Ж. Прудон. Что такое собственность, или Исследование о принципе права и власти.

СПб., 1907.

57 Там же. С. 64.

Раздел 1

Глава 1

становится обязательным. М.А. Бакунин, в свою очередь, на место правового закона ставит всеобщий закон природы. Ценность государственной власти для него понятна, однако ее значение лишь временно, так как государственная власть должна исчезнуть с развитием общества, с переходом от животного/низшего состояния, при котором власть есть главная сдерживающая сила, от естественного (животного) страха в более высокое — человеческое общежитие58. Разделяет эту точку зрения и П.А. Кропоткин, признавая историческую роль государства и значение государственной власти, которая вначале была необходима для защиты всех (и в особенности слабых), сегодня же она исчерпала свой ресурс и стала орудием господства и угнетения. В силу этого государство следует уничтожить, и вслед за этим отдельные свободные личности будут жить общественно, но соединены они будут уже не правящей властью, а силой добровольной конвенции59.

Психологические теории исследуют государственную власть в основном посредством социально-психологического инструментария. Утверждается, что психологические аспекты власти являются наиболее важными и весомыми для понимания процесса властного взаимодействия индивидов, так как именно нашим сознанием так или иначе воспринимаются и преломляются те или иные внешние воздействия60. В основном государственная власть здесь рассматривается либо как специфического рода межличностные отношения, со свойственным им арсеналом применяемых механизмов социального воздействия на поведение людей (как реальных, так и потенциальных); либо как специфическая система властных отношений между индивидами, в которую каждый социальный агент включен и в рамках которой они осуществляют свое влияние на других посредством существующих (в контексте определенного властного поля, социальной сферы) способов воздействия61.

58 См.: Очерки истории анархического движения в России. Сб. статей. М., 1926.

59 Кропоткин П.А. Современная наука и анархия. М., 1990.

60 См.: Свенцицкий А.Л. Сила власти в зеркале социальной психологии. Общество и по

литика: современные исследования, поиск концепций / под ред. В.Ю. Большакова. СПб.,

2000. С. 27-28.

61 Так, например, Р. Даль определяет власть как «отношения между социальными едини

цами, когда поведение одной или более единиц зависит при некоторых обстоятельствах

от поведения других единиц». См.: Dahl R.A. Power. International encyclopedia of the social

sciences. N.Y., 1968. Vol. 12. P. 407. Дж. Френч и Б. Райвен строят свою аналитику власти

на рассмотрении способности, потенциальности влияния одних субъектов на другие.

Причем последняя изменяется, по их мнению, в зависимости от ситуаций и расположений

действующих агентов в социальной структуре общества. В свою очередь Д. Ронг концептуа

лизирует и делает основной акцент на социальном месте субъекта. В своей теории раздела

Здесь государственная власть рассматривается как законный, легитимированный тип социальной власти, основанный на признании права одного лица (или группы лиц) предписывать определенное поведение другим индивидам; или иначе, такой тип власти, который в ходе своего осуществления выстраивает законные и признаваемые пределы поведения и взаимоотношения. Данный тип власти поддерживает соблюдение общих правил особым, организованным аппаратом, опирающимся, кроме всего прочего, на традиции, культурные ценности, а также на санкции (как позитивные, так и негативные), имеющие внеиндивидуальное происхождение, хотя и применяемые индивидуально62.

Ж. Пуату в ходе своих социально-психологических экспериментов пришел к выводу, что изучение власти, и в особенности государственной, если и начинается с психологических позиций, в конечном счете перерастает в социально-политическое исследование, учитывающее не столько субъективные моменты, сколько особенности развития и функционирования политической системы как некоторого надындивидуального целого. В рамках подобного исследования, как считает Ж. Пуату, становится невозможным определить власть как чисто межличностные отношения, даже если они рассматриваются в различных измерениях социальной жизни. Более того, по своей сути понятие власти не психологическое (с ним трудно работать психологам), так как появилось и обросло смыслом в рамках политической философии и связано в первую очередь, по крайне мере сегодня, с функционированием социальных институтов. При этом следует помнить, по мнению Пуату, что государственная власть использует для своей самореализации не какой-либо один род средств, а весь арсенал политических, социальных, психологических и идеологических воздействий посредством сложившейся в определенное время социальной структуры общества.

Следует отметить еще и то, что если в западной традиции в психологических исследованиях власти делается основной акцент на специфику отношений между субъектами и их индивидуальном восприятии этого процесса, то в русской традиции подобный акцент смещается в область духовной жизни индивидов, на осознание их подвластности и зависимости от властвующего. Вспомним хотя бы, как определял власть

Дата добавления: 2015-08-02