Царь Алексей Михайлович Тишайший

Царевич Алексей родился в 1629 году, когда Россия только начала медленно восстанавливаться после колоссальных социальных и военных потрясений Смутного времени. Победа русских ополчений над опытными и сильными противниками, начиная с Лжедмитрия I и кончая польско-литовскими интервентами, многому научила первых Романовых. До возвращения патриарха Филарета, из варшавского плена Михаил Федорович практически не распускал Земского Собора, регулярно выслушивая противоречивые мнения и бояр, и дворян и посадских людей. Это не было стремлением молодого царя укрепить сословное представительство – он попросту не желал оформления очередной оппозиции в их лице, будь то боярская аристократия, служилый люд или горожане. Тем более что по его просьбе Земским Собором постоянно вводились чрезвычайные налоги – «пятая деньга», «десятая деньга», «казачьи деньги», «стрелецкие деньги», «ямские деньги» и другие поборы.

Армия оставалась ненадежной, а бояре доказали готовность поддержать в случае необходимости самозванцев и интервентов. Надежда на опьяненное триумфом победы над интервентами второе ополчение, созванного по инициативе нижегородского посадского старосты Козьмы Минина, купечество была слабой. Опора на анархически настроенное разноязыкое казачество представлялась еще более иллюзорной. Проще было держать с почетом их предводителей в неприступной Москве с помощью кремлевских стрельцов под благовидным предлогом укрепления российского православного «соборного» самодержавия. Впрочем, и сами стрельцы «более способные на грабеж, чем на битву» получили неслыханные привилегии и ощущали себя хозяевами в столице. Немецкий посланник Пуффендорф откровенно называл их русскими янычарами, которые постоянно принимали участие во всех городских «бунтах», считая себя хозяевами положения.

Боевые качества стрелецких полков в XVII столетии, действительно, снизились. После Великой Смуты из-за расстройства финансовой системы правительство Михаила Федоровича Романова оказалось не в состоянии принять стрельцов на полное казенное содержание. Денежное и продовольственное довольствие выдавалось им с перебоями. Для городовых стрельцов оно всегда было незначительным. Поэтому им разрешалось в свободное от караульной службы время заниматься ремеслом и мелкой торговлей. В ряде случаях стрельцов прикрепляли к земле, превращая их в «нестроевых пехотинцев». Такое войско из-за низкой профессиональной подготовки не умело сражаться в сомкнутых боевых порядках. Английский дипломат Джордж Флетчер писал, что «русский солдат, по общему мнению, лучше защищается в крепости или в городе, нежели сражается в открытом поле». Именно по этой причине стрельцы неохотно шли в дальние походы, особенно в причерноморские степи, где не было надежных укреплений и монастырей. Ни дворянское конное ополчение, ни стрельцы были не в состоянии осаждать крепости противника в течение длительного времени.

После возвращения отца – «страстотерпца» из тюрьмы в Варшаве в 1618 году, Михаил Федорович установил новый порядок совместного правления светского и духовного государей. Приговоры, то есть проекты законов, теперь выносились на обсуждение Собора исключительно по решению Ближней Думы из числа ближайших советников царя и патриарха. Такое соправительство устраивало представителей всех свободных сословий, за исключением неугомонных российских «гулящих людей» - казаков и беглых крестьян.

Для охраны избранных народом представителей династии Романовых по совету патриарха Михаил Федорович «завел» в столице два полка иноземного строя. Первым подразделением стал рейтарский конный полк Гендрика ван Дама, набранный в основном из протестантов, которые боролись против злоупотреблений легатов римского папы и геноцида против протестантов испанской армии в Нидерландах. Иммигрантами были датчане, голландцы, бретонцы и чехи. Вторым был солдатский полк Карла Эберса, в составе которых преобладали выходцы из западной Швейцарии, Бранденбурга, Саксонии и восточной Трансильвании, которых на родине ортодоксальные католики преследовали за приверженность к идеологии «духовных отцов» протестантов – Мартина Лютера и Жана Кальвина. Многие из них проживали в Москве со времен Великого князя Василия III, а при царе Иване Грозном служили в опричном войске и впоследствии состояли в Государевом дворе. Среди опричников были целые отряды «литвинов», или православных белорусов, и «черкасов» - украинцев.

В царствование Бориса Годунова в Россию приехало много «немцев» с семьями, которые потеряли в Прибалтике свои наследственные поместья и городские мастерские во время польско-шведской войны. Встречая их на Красной площади, царь заверил иммигрантов, что будет для них «не государем, а отцом», обещал сделать остзейских дворян князьями, бюргеров – боярами, сулил одарить всех землей, слугами и работниками, одеть приехавших в бархат, шелк и золото, но жалование всем положил обычное. Свои обещания Борис Годунов, естественно, не выполнил. В числе прибывших «немцев» оказались «капитан Яков Маржерет, Давид Гилберт, Роберт Думбар и Яков Гок». Если проанализировать перечисленные имена и фамилии, то становится очевидным, что перед Годуновым предстали английские протестанты, бежавшие от религиозных преследований Стюартов сначала в Ревель и Нарву, а потом в Россию. В 1615 году Михаил Федорович Романов встречал 14 английских аристократов во главе с герцогом Эктоном с семьями, многочисленными близкими и дальними родственниками и слугами. Через год в Москву приехали 11 английских «служилых людей», которые проследовали в Россию через Швецию. Среди них был полковник Александер Лесли.

Остальные иноземцы оказались в Московском государстве, спасаясь от преследований фанатиков Католической Лиги в период Тридцатилетней войны. Особенно много иноземцев приезжало из Литвы, что не устраивало царское правительство. Указы 1632, 1639, 1642 и 1647 годов ограничивали прием поляков и «литвинов» только богатыми и знатными людьми, да и то в тех случаях, когда они ехали наниматься на вечную службу царю и соглашались креситься по православному обряду. В указе 1632 года говорилось, что если «польские и немецкие люди, полковники или иных больших чинов начальные люди, приедут на рубеж, и скажут, что они великих думных людей дети, братья и племянники, и собой добры и зажиточны, и приехали они на наше царское имя на вечную службу», то им препятствий не чинить. В Кремле считали, что дворяне согласно рыцарскому кодексу чести не могут изменить присяге царю.

Первые иноземные полки были сравнительно небольшими по количеству военнослужащих. Иногда в их составе было не более 2 500 человек. В их функции поначалу входила главным образом охрана царской семьи.

Этого количества профессиональных иностранных военных было явно недостаточно для участия в большой войне с Речью Посполитой, на пороге которой оказалась Россия.

В связи с победами Швеции в Тридцатилетней войне в 1631 году в Стокгольм было отправлено посольство в составе стольника Племянникова и подьячего Аристова для заключения военно-политического союза против Католической Лиги, в первую очередь для предотвращения возможной агрессии Речи Посполитой в русские земли. Интересы православной России и протестантской Швеции в этом отношении объективно совпадали. Москва поддерживала Стокгольм как экономически, так и политически.

Правительство царя Михаила Федоровича в преддверии войны направило в Швецию посольство полковника Лесли для дополнительного найма там 5 000 профессиональных пехотинцев. Одновременно голландский полковник Индрик Фандом (Гендрик ван Дам) должен был «пригласить отряды добрых и ученых солдат из Дании, Голштинии, Голландии и Англии». В результате, он нанял за границей 1 800 человек.

Стольнику Племянникову и подьячему Аристову было поручено купить в Швеции с разрешения короля 10 000 мушкетов и 5 000 шпаг и палашей. Относясь с недоверием к католикам – заканчивалась Тридцатилетняя война - московское правительство не желало принимать их на российскую службу: «французов и иных, которые римской веры, никак не нанимать». Так и было сделано, и в русской армии появились новые полки «иноземного строя» - пехотинцы и конные рейтары, чаще всего протестанты.

По данным Флетчера, на рубеже XVI-XVII веков русская пехота состояла из 12 000 стрельцов и 4 300 рейтар, в том числе 4 000 «поляков» - православных белорусов и украинских казаков, дезертировавших из польских пограничных крепостей. Других иностранных наемников, по его мнению, тогда было сравнительно немного: около 300 офицеров. Шотландцев насчитывалось, по его мнению, 500 человек, голландцев – 150 человек, а датчан и шведов – всего 100 человек. Однако роспись русской армии, направленной Борисом Годуновым против отрядов Лжедмитрия I, свидетельствует о другом количестве рейтар. В составе царских войск присутствовало 6 батальонов сербов, греков и «немцев», или 1 024 человека. Французский наемник капитан Маржерет сообщает, что в начале XVII столетия в русской армии насчитывалось 2 500 иноземцев.

В течение 1631-1632 годов из иностранных наемников было сформировано несколько пехотных, один рейтарский (драгунский) полк и отдельная кавалерийская рота «нового строя». Ими командовали полковники Лесли, ван Дам, Росформ, Унзен, Краферт, Кинемонт, Гордон и капитан Фарбес.

Вступление России в войну против Речи Посполитой, союзницы Габсбургов, при поддержке Швеции действительно привело к Смоленской войне 1632 – 1634 годов, хотя эта вооруженная акция преследовала и собственные национальные цели. Во время осады Смоленска многие иностранные наемники перешли на сторону противника и сорвали генеральный штурм города. Командующий русской армией воевода генералиссимус Михаил Борисович Шеин был отправлен в ссылку по приказу царя - за неумение управлять войсками.

Однако объективно непрочный русско-шведский союз способствовал ослаблению общеевропейской католической коалиции и, в то же время, отвлекал служилое отечественное дворянство и стрельцов от своевольного вмешательства во внутренние проблемы страны. Скромные результаты первой Смоленской войны во многом объяснялись низкой боеспособностью русской армии, устаревшими принципами ее комплектования и острым недостатком денег в казне для оплаты наемников, в первую очередь иностранных офицеров. Многие из них приехали в Россию, рассчитывая на солидное денежное вознаграждение. Но здесь их надежды не оправдывались.

Царевич Алексей Михайлович воспитывался в среде родовитых сановных людей-патриотов, которые с тревогой оглядывались на события, происходившие на Западе. Там еще бушевала Тридцатилетняя война, на их глазах менявшая облик Европы. Идеи Реформации и воинствующих католиков, помноженные на огромные вооруженные силы враждующих непримиримых сторон, могли ворваться в пределы ослабленного Великой Смутой государства, и последствия новой интервенции предсказать было трудно.

Тогда в Россию по указу Алексея Михайловича начали приглашать всех безземельных иностранцев, которые к тому же не могли оставаться по религиозным, политическим и уголовным причинам у себя на родине и, тем более, рассчитывать на наследство. В связи с этим они вначале не претендовали на большие государственные выплаты. Главным для иммигрантов являлось бесплатное место проживания без уплаты налогов и получение правительственных налоговых льгот.

В то же время иноземных пехотинцев и рейтар не удовлетворяла московская система поощрения за верную службу царя во время военных действий – небольшими и нерегулярными денежными раздачами и скромным «кормом» в виде продовольствия, вооружения и форменной одежды. В армиях западноевропейских государств денежное довольствие, выплачиваемое солдатам и офицерам во время активных военных действий, удваивалось, а за успехи им полагались награды.

Знаки отличия за военные заслуги появились очень рано у германцев и славян, которые воевали с римскими легионами в эпоху Великого переселения народов. В древнерусских летописях упоминаются шейные гривны - золотые или серебряные пластины с утолщениями спереди, крепившиеся с тыльной стороны цепью. Такими были знаки отличия воинов, покрывших себя славой в боях с врагами: золотые принадлежали князьям, серебряные - витязям-богатырям. Во времена «военной демократии» они торжественно вручались старейшинами на вече. С принятием христианства к браслету стал привешиваться крест. Посвящение в бояре отныне происходило на собрании княжеской дружины.

Большая феодальная война за Московский великокняжеский престол XV века, названная в народе «Великое Позорище», непрерывные столкновения с литовскими и татарскими отрядами привели к истреблению богатырских дружин. Серебряные гривны витязей носить стало практически некому. Распространение серебряных денег при Иване Грозном лишило ценности этот знак доблести, хотя в России за воинскую службу не платили, а жаловали землей. Зная это, московские великие князья и цари стали выпускать золотые памятные монеты различного размера и достоинства с изображением Святого Георгия, а для особо выдающихся военачальников - еще и золотые цепи для их ношения. В этом был определенный смысл - в России золото всегда было редкостью и высоко ценилось; образ же Георгия-Победоносца в Московском государстве прочно связывался с ратными подвигами во имя Родины. Кроме того, по древней традиции такое царское пожалование рассматривалось как посвящение в богатыри. Мелкие золотые монеты пришивались на головной убор или на правое плечо кафтана, средние носились на груди выше нательного креста, на серебряной цепочке, а большие - весом «в триста червонцев» - на тяжелой золотой цепи. Такая наградная система не приживалась среди иноземцев, и царям приходилось занимать деньги и у русских ростовщиков, и у иностранных купцов, и даже у самих старших офицеров-наемников!

Поэтому царевича исподволь учили польскому, английскому и шведскому языку, умению ходить в собственных покоях в «немецком платье» и смотреть без лицемерного отвращения на «иноземные потехи» и «комедийное действо» актеров из Немецкой слободы. И одновременно Алексей Михайлович прилежно осваивал обязательный образовательный курс, принятый при московском дворе, и нормы дворцового церемониала и этикета. Он знал наизусть Псалтырь, «Великие Четьи – Минеи», на память цитировал «Домострой» и хорошим голосом пел за клиросом псалмы во время больших религиозных праздников. Царь всю жизнь аккуратно соблюдал православные посты, а в Успенском соборе не ленился молиться и класть тысячи поклонов в течение многих часов. Он любил повторять как заклинание слова Ивана Грозного: «Бог благословил и предал нам, государю, править и рассуждать люди своя, и на востоке, и на западе, и на юге и на севере вправду».

Но, оставшись наедине с грамотными «ближними боярами», вместо послеобеденного сна Алексей стремился вникать в таинства древнегреческой натурфилософии и даже пытался писать стихи, подражая Эсхилу. В его детской комнате впервые появились иностранные игрушки – деревянный конь немецкой работы, шведские географические карты и даже миниатюрные рыцарские латы, изготовленные мастером из Немецкой слободы Петром Шальтом. Боярин Борис Морозов приносил царевичу печатные книги с «картинами» - гравюрами, брошенные при бегстве из Москвы сторонниками Лжедмитрия I, из которых составилась небольшая библиотека из 13 книг на латинском, русском и польском языках. По поручению царя князь Федор Михайлович Ртищев основал в Москве религиозную высшую школу («ртищевское братство»), которая стала предшественницей Славяно-греко-латинской академии. В Литве в русской типографии были заказаны огромные по тем временам тиражи печатных книг «Азбука», «Апостол» и «История о царях и великих князьях земли Русской», принадлежавшей перу дьяка Разрядного приказа Федора Иоакимовича Грибоедова. Там же печатался первый русский философский трактат «Синопсис», автором которого был Иннокентий Гизель. Эти издания продавались на Красной площади, и, несмотря на высокую цену (10-18 копеек серебром) сразу раскупались купцами, посадскими людьми и монахами, приехавшими на ярмарку.

Однако восстанавливать Печатный двор, сожженный по приказу Ивана IV Грозного, Алексей Михайлович, тем не менее, не решился, опасаясь гнева патриарха Никона. Тот открыл в Иверско-Святозерском монастыре на Валдае собственную типографию для печатания «исправленных» церковных книг, но был категорически против издания светских «сказок» и «повестей». В Кремле стала еженедельно вывешиваться рукописная газета «Куранты», где сообщались придворные и международные новости. Алексей Михайлович сам ее редактировал каждый выпуск.

Царь поощрял отечественных художников, призывая их отказаться от иконописных «парсун» и писать на холсте. После появления в Кремле первого оригинального русского «Портрета художника с семьей» на холсте Алексей Михайлович подарил свой золотой перстень его автору, иконописцу Оружейной Палаты Пимену (Симеону) Федоровичу Ушакову. После этого он сам согласился позировать Сергию Лопуцкому, который написал первый портрет русского царя. Тем самым Алексей Михайлович выступил первым настоящим меценатом, поддерживавшим все передовые течения в отечественном изобразительном искусстве, архитектуре и жилищном строительстве.

Его личными «лекарями» впервые стали иноземцы: датчанин Давид Берлов и англичанин Сэмуэл Коллинз, которые, по мнению суеверной царицы Марии Ильиничны Милославской, хотели отравить царя. «И только благодаря ее неустанным молитвам и хождением по святым местам он якобы остался в живых», вспоминал Коллинз, возвратившись на родину, опасаясь преследований бояр, которые поддерживали царевну Софью.

Перед заседаниями Боярской думы Алексей Михайлович терпеливо читал проекты «приговоров», иногда записывая различные нелепости, иногда нужные цифры, иногда и собственные ответы. Эту привычку он старательно скрывал от всех своих постельничих, спальников, стольников, окольничих и конюших. На людях царь выглядел вспыльчивым и невоздержанным в выражениях. Заранее готовя отставку патриарха Никона, Алексей Михайлович инсценировал ссору с ним в Успенском соборе в Великую пятницу и грубо «выбранил» того при людях. Поводом для этого стало то, что высокомерный патриарх заступил на шаг дальше царя при их подходе к алтарю. А когда князь Иван Андреевич Хованский потерпел поражение в Литве, потеряв 20 000 человек, Алексей Михайлович спросил в Думе, как с ним поступить. Тогда родной дядя царя, думный боярин Иван Михайлович Милославский заявил, что если его назначат Большим воеводой, то он возьмет в плен самого короля Речи Посполитой. «Как ты смеешь, – закричал на него царь, - ты, страдник, худой человечишка, хвастаться своим искусством в деле ратном! Когда это ты ходил с полками, какие победы показал ты над неприятелем?!» Сказав это, Алексей Михайлович вскочил с трона, дал боярину пощечину, выдрал клок бороды и пинками выгнал того из Грановитой палаты. Дело было не в поражении русской армии, а в том, что своим поступком царь продемонстрировал свою независимость от родственных связей, какими близкими они бы ни были.

Алексей Михайлович своей православной набожностью, приветливостью и радушным отношением к тем, в ком не видел откровенных политических противников, вызывал непомерное удивление иностранных послов. Австрийский посланник Майерберг писал: «Этот царь при всей своей власти над народом, привыкший к полному рабству [подданных], ни разу не посягнул, ни на чье-либо имущество, ни на чью-либо жизнь, ни на чью-либо честь». Алексей Михайлович на людях отличался добросердечностью и гостеприимностью, стараясь окружить своих редких гостей лаской и вниманием.

Из южных Нидерландов по причине террора испанцев в отношении мятежных «лесных гёзов» в период Тридцатилетней войны в Россию стали массами эмигрировать голландские и датские протестанты, а из Франции – гугеноты и евреи. Когда в Англии произошла революция, и в Архангельск хлынули на переполненных кораблях объявленные протектором Оливером Кромвелем вне закона неорганизованные толпы католиков-роялистов - англичан и шотландцев. Алексей Михайлович по просьбе полковника Лесли, которому доверял как преданному другу, распорядился всех их принимать на государственную службу в пехотные и рейтарские полки «нового строя» на царское довольствие. Из них были сформированы Бутырский и Первомосковский (позже - Лефортовский) полки. Полки впервые имели однородную штатную структуру. Не случайно они были признаны лучшими европейскими иноземными полками в 1891 году. Петр I, создавая «потешные полки», взял их организацию за образец, а затем, реформируя всю русскую армию, использовал полковой принцип ее комплектования. Все иностранные рейтары и солдаты должны были изучать русский язык в пределах понимания воинских приказов.

Всех иноземцев вместе селили на берегу Яузы, в Немецкой слободе, где даже непримиримые религиозные оппоненты мирно уживались, если не увлекались спиртными напитками до «выяснения отношений». Женщинам-беглянкам он разрешил выйти замуж по их воле за русских аристократов, но при условии, если жених будет православного вероисповедания, а жены должны были добровольно переменить веру и креститься по православному обряду.

Христианские иммигранты из мусульманских областей Турции принимались в отдельные «гусарские роты». По росписи 1681 года в Новгородской земле на границе со шведскими владениями было официально расквартировано 6 таких рот по 500 сабель в каждой. О национальной принадлежности «гусар» говорят сами названия этих подразделений: Сербская, Валашская, Венгерская, Молдавская, Киевская и Грузинская роты. В царствование Елизаветы Петровны и Екатерины II они были увеличены согласно установленным штатам и преобразованы в отдельные полки с аналогичным личным составом. Правда, в качестве командиров рот назначались образованные русские офицеры. После окончания Северной войны они переводились в другие губернии и именовались иначе – по месту постоянной дислокации в различных городах России: 1-й Лейб-гвардии Петербургский, 2-й Лейб-гусарский Павлоградский, 3-й гусарский Елизаветградский, 4-й гусарский Мариупольский, 5-й гусарский Далматинский (позже переименованный в Александрийский) и 6-й гусарский Киевский полки. Переименования при светлейшем князе Григории Александровиче Потемкине коснулись и бывших прославленных пехотных полков «нового строя». Естественно, из-за убыли по разным причинам ветеранов должности командиров полков занимали русские молодые дворяне по конкурсу, хотя по установившейся традиции их мундиры сначала шились по индивидуальным заказам в Венгрии.

Для удобного обустройства иностранцев в России царем были созданы отдельные приказы: Иноземный, Казачий и Панский, Ратных и даточных людей, Денежного и житного сбора и Немецких кормов. В общем, это была разветвленная, но беспорядочная совокупность государственных органов управления военными делами.

В 1648 году Алексей Михайлович издал первый воинский устав для подразделений «иностранного строя» - «Учение и хитрости ратного строя пехотных людей». Однообразных полков в допетровской армии не существовало. Иноземные полки делились на роты по национальному признаку, стрелецкие подразделения имели сотенную структуру. Число полков «нового строя», судя по архивным спискам, постоянно колебалось по количеству военнослужащих. Так, солдат-иноземцев бывало от 25 до 36 соединений: рейтарских (кавалерийских и пехотных) – до 25 рот, стрелецких – от 40 до 45 сотен, причем в Москве было расквартировано 18 сотен «красных стрельцов». По росписи 1689 года в армии числилось 110 000 иноземных солдат «стройных» полностью укомплектованных войск, 55 000 солдат «нестройных» и 25 000 «городовых» и «слободских», полков. Всего на бумаге числилось до 200 000 человек, но русские полки состояли из плохо организованных, недисциплинированных и плохо экипированных солдат. В целом, «слободские» конные и пешие подразделения высокой боеспособностью не отличались.

Стрелецкие полки, размещенные в посадских слободах, скоро напоминали мещан, утрачивали воинский дух и даже военные навыки. Большинство из них обзаводились семьями. Они охотно занимались мелкими ремеслами и отхожими промыслами, ничего общего не имеющие со строевой службой. Под ружьем они находились в среднем в мирное время месяц или два в году. Это пагубно отразилось на стрельцах, превратившихся в бунтарей и смутьянов и представлявших своим существованием опасность для царской власти. Они непременно участвовали во всех городских, казачьих и крестьянских восстаний мятежного XVII столетия.

В Слободской Украине на польско-литовской границе при Алексее Михайловиче комплектовались «слободские» полки по образцу иноземных подразделений «нового строя». Служа на этом опасном порубежье России, их солдаты выгодно отличались от расквартированных в глубине страны стрельцов своими профессиональными воинскими навыками. Особенно хорошо себя зарекомендовали «слободские» артиллеристы. По непонятной причине при дополнениях к «Воинскому Артикулу» Екатерина II зачислила ополченцев в разряд «гусарских полков». Они дислоцировались в городах Изюм, Ахтырск, Сумах, Полтава, Острогоржск, Стародуб, Чернигов, Киев, Харьков и Нижний Новгород. Начальниками полков были профессиональные иностранные офицеры, обычно имевшие чин полковника.

В 1663 году царь поручил голландскому купцу Иоганну Сведену организовать регулярное еженедельное почтовое сообщение между Москвой и Ригой через Новгород и Псков, чтобы улучшить представление о России за рубежом как европейской цивилизованной державе. Почтовые сборы оплачивались из средств российской казны. Иноземцы на государевой службе теперь не чувствовали себя изгоями в огромной евразийской стране, а, поступая на русскую военную службу и принимая православие, ощущали себя настоящими подданными России.

Еще в царствование Бориса Годунова, Лжедмитрия I и Василия Шуйского при государственном дворе существовала «потешная палата», куда монархи призывали русских и иноземных «веселых потешников», «гусельщиков», «домрачей» и «шутов» для развлечения свиты и гостей на дипломатических приемах, свадьбах и праздниках. В середине XVII столетия их всех стали называть скоморохами. Их название произошло от искаженного прозвища одного из персонажей западноевропейской «комедии масок» - Скарамуша, популярного среди иноземцев, которые проживали в Немецкой слободе.

Алексей Михайлович под влиянием многочисленных эмигрантов открыл первый театр в России. Никакой постоянной любви к «комедийным потехам» до этого у него не наблюдалось. В своей Венчальной грамоте царь заявил, что в домах, на улицах и в полях «песен не петь, не плясать, руками не плескать, в ладони не бить, на Святках игр бесовских не играть, загадок не загадывать и сказок не сказывать». Именно Англия еще в середине XVI века достигла в области развития театра благодаря творчеству Шекспира и Джонсона. Когда маршал и фаворит королевы Елизаветы I Тюдор лорд Лейстер в 1585 году высадился в Нидерландах с армией для защиты протестантов против испанских войск, в ее обозах находились «комедианты». Часть труппы обслуживает лагерь самого графа, другую он отправляет датскому королю Фридриху II, а третья небольшая группа направляется в дар курфюрсту Саксонскому Христиану VI. Многие из актеров после серии поражений англо-голландских союзников бежали в Россию, и попали в число жителей Немецкой слободы.

Весной 1672 года в Западную Европу был направлен сотник Первомосковского полка «нового строя» Николаус ван Стаден, посланный туда для того, чтобы «приговаривать к Великому государю в службу» специалистов разного рода. В их число входили и «два человек, которые бы умели всякие комедии строить». 4 июня того же года был издан царский указ, предписывавший пастору Иоганну-Готфриду, отцу Григорию из Немецкой слободы, поставить «комедию из Библии книгу Есфирь», для чего построить соответствующую «хоромину». Здание было построено в селе Преображенском, родовом имении второй жены царя Наталии Кирилловны Нарышкиной. На ее сцене были поставлены драмы «Есфирь», «Артаксерксово действо», «Юдифь», «Комедия о Товии-младшем», «Комедия о Егории храбром», «Жалостная комедия об Адаме и Еве», «Темир-Аксаково действо», «Малая прохладная комедия об Иосифе», «Комедия о Давыде с Голиафом». «Комедия о Бахусе с Венусом» и первый балет «Орфей». Выбор ветхозаветных сюжетов и жизнеописания Святого Георгия Победоносца для инсценировки являлся не случайным: после опалы патриарха Никона старообрядцы праздновали победу, и зрителям нужно было доказать обратное. Тексты приводились в исправленном в период реформы виде. Правда, театр могли посещать только бояре, столбовые дворяне, приказные дьяки, стрелецкие начальники и полковники подразделений «нового строя». Сам Алексей Михайлович приходил в театр редко и ненадолго после еженедельного посещения беременной жены. После его смерти раскольники сожгли этот «Содом», и театр больше не восстанавливался. Актеры записывались в холопы к князьям Ивану Петровичу Салтыкову, Илье Даниловичу Милославскому, Никите Ивановичу Одоевскому, Василию Васильевичу Голицыну и Великой княжне Софье Алексеевне Милославской, которые открывали небольшие домашние театры в своих столичных усадьбах. Репертуар оставался в общем прежним: до восприятия шекспировского пафоса и юмора русское боярство еще не доросло, да и не всегда московские аристократы понимали монологи и реплики актеров, говоривших по-русски с акцентом.

Царь любил, чтобы все люди, бывшие в его ближайшем окружении, выглядели веселыми, довольными и счастливыми. В хмурившихся вельможах он усматривал тайных заговорщиков. Алексей Михайлович любил хорошую шутку, ездил к боярам запросто в гости, причем всегда предлагал свою помощь в устройстве их домашних дел. Особенно ему нравилось выдавать замуж «засидевшихся в девках» дочерей и наставлять в вере непутевых сыновей. Алексей Михайлович не раз делал друзьям дорогие подарки из собственных вещей, но никогда не выдавал денег из казны. Ездил он по Москве в красивой шведской карете, но всегда в царском одеянии: горностаевой шубе, красных сапогах и шапке Мономаха. На иностранцев это производило неизгладимое впечатление, формируя в их сознании облик стремительно изменяющейся России: крестьянские лапти, кожаные сапоги дворян и западноевропейская царская карета плохо укладывалось в их сознании.

Современники единодушно отмечали, что при всей своей начитанности, царь был слишком доверчив и поэтому неразборчив в выборе друзей, советников и идейных сторонников.

Социально-экономическое положение России после смерти умного, жестокого и целеустремленного Михаила Федоровича оставалось неустойчивым. Казна была опустошена первой Смоленской войной и большими пожертвованиями шведской короне. Сельское хозяйство восстанавливалось медленно. Причиной этого явления было массовое бегство крепостных на реки Дон, Днепр и Яик. Молодые и выносливые крестьяне уходили в Сибирь, Персию и Китай. Посадские люди в городах и купцы средней руки были задавлены многочисленными налогами.

Начало царствования Алексея Михайловича ознаменовалось многочисленными городскими бунтами. Для «ближних бояр» было очевидно, что необходимо как укрепление казны, так и четкое регулирование прав и обязанностей всех сословий, в том числе защиты частной и государевой собственности. Бояре предложили молодому царю не конкретный план поэтапного преодоления кризиса, а альтернативу быстрого выхода из сложившегося тупика. Боярин Борис Иванович Морозов, бывший воспитателем царевича, посоветовал повысить налог на соль и ввести новые пошлины, а несменяемый Боевой воевода князь Никита Иванович Одоевский – утвердить новый свод законов для всех российских подданных.

Алексей Михайлович доверился своему верному любимому «дядьке», и в 1646 году был введен новый «соляной сбор», «табачная» и «винная» пошлины. Постоянное курение и «питие вина» подавляющим большинством православных верующих воспринималось как «литовская бесовская забава», и на их материальном положении эти налоги практически никак не отразились. Иноземцы, служившие русскому государю, от налогов освобождались, чтобы сделать более привлекательным их пребывание в России.

Иначе обстояло дело с повышением стоимости соли. Цена за пуд соли сразу выросла в четыре раза – с 5 до 20 копеек за пуд, но при этом отменялись стрелецкие и ямские (почтовые) сборы. Эта мера привела к резкому обнищанию податных людей, распространению контрабандной торговли солью, которая в значительных объемах привозилась из Азова, из Речи Посполитой, из Донской области, из Крымского ханства и Швеции. Вспыхнули массовые восстания посадских людей в Архангельске, Козлове, Курске, Сольвычегодске, Великом Устюге, Воронеже, Нарыме, Твери, Ярославле и Томске.

Больше других горожан страдало от нехватки соли огромное население Москвы. Из-за ее дороговизны сократилось количество мясных и рыбных запасов на зиму в каждой семье, и москвичи начали не только недоедать, но и голодать. И летом 1648 года в столице вспыхнул Соляной бунт. Посадские люди и стрельцы полностью разграбили подворья думного боярина Морозова и купца Василия Шорина, спекулировавшего контрабандной солью, которую привозили казаки. Попытка старшего царского стольника князя Леонтия Плещеева и думного дьяка Назария Чистого от имени царя образумить разбушевавшуюся толпу закончилась их убийством. Царь Алексей Михайлович публично обвинил на заседании Боярской думы в «потакании» беспорядкам Бориса Ивановича Морозова и сослал его в Кирилло-Белозерский монастырь, откуда тот через четыре года возвратился в Москву, но в составе Ближней думы восстановлен не был и на царские приемы не приглашался.

Соляной и табачный налоги были немедленно отменены, а табакокурение под страхом урезания носа и ушей в России царь вновь запретил, внезапно вернувшись к отцовскому указу 1634 года, хотя «стрелецкие» и «ямские» пошлины действительно больше не собирались. Отныне стрельцам официально разрешалось заниматься в свободное от караульной службы время мелкими промыслами, розничной торговлей и огородничеством. Ямские извозчики получали право за отдельную плату перевозить купеческие товары на российские ярмарки.

Для немедленного решения неотложных вопросов был образован Тайный приказ – личная канцелярия Алексея Михайловича, которая контролировала деятельность всех государственных учреждений, и выполняла функции «тайной полиции». Тайная изба была упразднена после смерти царя в 1676 году его сыном Федором Алексеевичем.

Экономические эксперименты Морозова оказались чреватыми народными волнениями. И царь теперь поручил князю Одоевскому подготовить проект Соборного Уложения – нового свода законов.

Для его утверждения 1 сентября 1648 года царь созвал Земский Собор, самый многочисленный и представительный из всех законодательных съездов представителей свободных сословий России. В его работе участвовало более 300 человек. Голосовали на Соборе большинством голосов за каждую статью закона, а не по сословиям, как это было раньше. В ходе обсуждения проект Одоевского был изменен с учетом челобитных, которые привезли с собой выборные делегаты. И в январе 1649 г. Соборное Уложение было утверждено. Оно состояло из 25 глав и 967 статей, хотя для России оно не стало даже «тенью» знаменитого Кодекса Юстиниана Великого.

Высшим лицом в России объявлялся царь, как помазанник Божий. Любое преступление против него, его семьи и близких родственников словом, взглядом или делом каралось - в зависимости от тяжести содеянного - физическим наказанием, вечной ссылкой или смертью. Каждый верноподданный, узнав о «подлом замысле» должен был донести на этого человека в Разбойный приказ. Узнав злоумышленника в толпе, ему было достаточно указать на того стрельцам со словами «Государево слово и дело!»

За материальный ущерб, нанесенный в любой форме царскому имуществу, полагалась смертная казнь.

Впервые в Соборном Уложении детально регламентируется такая процессуальная процедура как «пытка» (главы 21-22), хотя уже различаются умышленные, неосторожные и случайные преступления. В число «лихих людей» (рецидивистов) включались пособники, попустители, укрыватели и недоносители. Характерно, что смягчающим обстоятельством выступает состояние опьянения. Смертная казнь предусматривалась почти за 60 антигосударственных преступлений, включая курение табака. Это, впрочем, не затрагивало интересов и вкусов иностранцев.

Объектами преступления были: церковь, государство, семья, личность, имущество и нравственность. Преступления против церкви считались наиболее опасными и именно поэтому были поставлены в Уложении на одно из первых мест.

Запрещалось «поругание в храме» представителей духовенства, а на людях – «хула против Бога». В первом случае виновный приговаривался к «торговой казни» - публичному бичеванию, а во втором – к бичеванию и урезанию языка или сожжению на костре. Впрочем, последняя высшая мера наказания находилась в ведении царя, а не патриарха, и применялась в исключительных случаях, если сам еретик не покается после «расспросов» при дознании. После этого его обычно отправляли в ссылку (в отдаленные монастыри, остроги, пограничные крепости или боярские вотчины). Любопытно, что после опалы патриарха Никона прекратились государственные преследования скоморохов за распространение басни «Служба кабаку», в которой времяпровождение записных пьяниц описывалось в форме пародий на церковную службу по новому обряду.

Соборное Уложение регулировало важнейшие отрасли государственного управления. Прикрепление крестьян к земле (глава 11 «Суд над крестьянами») считается большинством отечественных историков и юристов заключительным этапом юридического закрепощения российских земледельцев. Запрещение «крестьянского выхода» в Юрьев день считается, что не совсем точно, своеобразным фундаментом остальных нормативных положений этого обширного документа.

Были навсегда отменены «урочные и заповедные года»: крестьянам запрещалось переходить от одного землевладельца к другому в Юрьев день - осенний, предусмотренный Судебниками 1497 и 1550 годов. Сыск беглых крестьян становился бессрочным, если только они не скрывались за Уралом. Собственностью боярина или дворянина становился не только крестьянин со своей семьей, но и его движимое и недвижимое имущество. Однако продавать или закладывать в монастыри «за помин души» крепостных по отдельности, без земли, орудий труда и скота запрещалось. А поскольку в России сохранялась сельскохозяйственная община, то такая сделка купли – продажи оказывалась в принципе невозможной. Здесь речь могла идти лишь о продаже или закладе всего села! Абсолютной крепостной зависимости в России Соборное Уложение так и не установило. Это было в принципе невозможно по причине отсутствия категорий частновладельческих, черносошных (государственных), монастырских и свободных крестьян Сибири. Наряду с ними там проживало большое количество казаков, которые несли пограничную службу.

Купцам и «иным подлым людям» запрещалось владеть землей и крепостными крестьянами. Обельное холопство, когда человек становится частной собственностью владельца, отменялось. Сохранялось лишь кабальное «добровольное холопство» при заключении кабальной грамоты. Она имела юридическую силу только до физической кончины нанимателя. Исключением стали уральские и сибирские торговые фамилии Строгановых, Демидовых, Хабаровых, Винниусов и Дежневых, которые владели лесами, землей и водой согласно царским Жалованным грамотам, и могли заключать кабальные сделки с казаками и ссыльными преступниками. И в то же время Соборное Уложение защищало интересы богатых купцов в случае посягательства на их имущество и товары под страхом суровых наказаний в зависимости от суммы понесенного ущерба.

В городах все профессии посадских людей становились наследственными. Они по Уложению объявлялись «тяглом». Подмена сословной принадлежности каралась смертью. Свободный переезд из города в город без царской печати запрещался. В Москве не разрешался переезд из одного посада в другой; разрешение на проезд даже на свадьбу давал исключительно городовой или уездный воевода, как правило, за взятку.

В наказание за членовредительство в отношении мужа или его убийство жену заживо по шею закапывали в землю, независимо от времени года. Так она должна была символически испытать адские муки за «поругание библейских заповедей».

Дворянам и боярам запрещалось покидать свои владения, если нет войны. Выезд за границу для них стал возможен только с личного разрешения царя. Самовольный отъезд со службы отныне означал для них лишение вотчин и поместий и передачу их в казну. К представителям привилегированных сословий применялся такой вид наказания «за бесчестье», как лишение чести прав или опалы: обвиняемого могли лишить чина, отправить в вечную ссылку в его имение или запретить занимать государственные должности. Высшей санкцией за подобные преступления (глава 10) была полная конфискация его недвижимого и личного имущества.

Не случайно, Соборное Уложение регулирует формы пожалования земельных угодий. Они представляли собой сложный комплекс юридических действий, и сопровождался выдачей Жалованной грамоты новому владельцу после публичного «обмера» его земельного надела. При этом теряли свое значение все древние ритуальные обряды в форме «обхода участка коровой». Их заменяют юридические формализованные процедуры с участием свидетелей или письменные акты, ими удостоверенные.

Раздачу земель дворянам осуществляли дьяки Поместного приказа, а возведенным в боярский чин служилым людям и иноземцам – Разрядного приказа, Земский приказ, приказ Большого дворца, приказ Сыскных дел, Новгородский, Сибирский и даже Посольский приказы. Царская власть ослабела, самодержавие существовало лишь на бумаге, став прерогативой приказных дьяков.

В Соборном Уложении 1649 года регламентируется институт сервитутов, юридического ограничения права собственности одного лица в интересах права пользования его имуществом другим лицом. Так, ратники во время войны могли пасти коней на помещичьей или общинной земле; мельник мог в производственных целях заливать водой луг, принадлежавший другому юридическому лицу, а крестьянину разрешалось в случае необходимости строить печь у стены жилого соседнего дома или возводить дом на меже чужого участка. Тем самым, закон не гарантировал никому из подданных абсолютной, или «вечной» собственности за исключением царя.

Монастырям теперь запрещалось впредь приобретать новые земли, в первую очередь вотчины разорившихся бояр и дворянские поместья, то есть собственность патриарха значительно ограничивалась. Для этого учреждался специальный Монастырский приказ. Местное духовенство лишалось части кабальных «работных людей», крестьян и ремесленников, которые теперь подлежали обязательному возращению «под суд царя». Будущий всесильный патриарх Никон в сердцах назвал Соборное Уложение «проклятой книгой».

Были ликвидированы и включены в состав городов «белые слободы», жители которых до этого платили только налог за пользование землей боярина или дворянина, или закладывали у купцов свое движимое имущество под высокие проценты. Их население теперь было обязано «тянуть тягло», то есть платить налоги в казну, которые выплачивали царю жителей городов – «черных слобод». Служилые люди «по прибору» (сидельцы, стрельцы, пушкари) со своих мелкооптовых торгов и промыслов были обязаны платить дополнительные государственные налоги.

Однако стабилизации внутриполитического положения в России не случилось, потому что царь на Земском Соборе пошел на компромисс с боярством. Статьи Уложения противоречили одна другой, а существующая система местничества сохраняла большинство привилегий аристократии, в том числе неискоренимое взяточничество и судебный произвол воевод. Главной бедой было то, что новые юридические положения отрицательно сказывались на боеспособности русской армии – конное дворянское ополчение фактически заменялось принудительным набором казаков, татар и башкир. Денег за службу им не полагалось, а мародерство среди мирного населения каралось военными начальниками смертной казнью через повешение.

Большие изменения Уложение привнесло в область имущественного и наследственного права. Боярские вотчины и дворянские поместья фактически уравнивались, если их наследники по мужской линии «по чести» служили Отечеству. Сфера правовых отношений в его статьях определена достаточно четко. К этому Алексея Михайловича побуждали бурное развитие товарно-денежных отношений, формирование новых форм собственности и значительный рост торговых и договорных операций. К этому его толкал и увеличивающийся рост объемов иностранных товаров, которые доставлялись в Архангельск из стран Западной Европы. Российский просветитель, серб по происхождению, Юрий Крижанич писал: «В России полное самодержавие, повелением царским можно все исправить и завести все полезное. Таким образом, преобразование должно идти сверху, от самодержавной власти: русские сами себе не заходят добра сделать, если не будут принуждены к тому силой». По его мысли, иностранным купцам нельзя позволять иметь в России дома, лавки, склады, погреба, и не пускать к себе иноземных купеческих агентов, консулов и резидентов. И по Новому Торговому уставу 1667 года запрещалось хождение иностранной монеты в России. По этому уставу иноземных торговцев были обязаны продавать свои товары оптом русским купцам в порту прибытия, а отечественным купцам за их распространение им грозила смертная казнь после «розыска» воеводы.

С принятием Соборного Уложения в России формально устанавливалась государственно-крепостническая система, где представители всех сословных сословий лишались всех прежних прав и привилегий. Укреплению финансовой системы способствовало укрепление московского серебряного рубля, который перечеканивался на Монетном дворе. В России устанавливалась и монополия внешней торговли. Согласно Новому Таможенному уставу, обнародованному в 1667 году, хождение иностранных денег в стране запрещалось под страхом смертной казни, а российские товары английские и голландские купцы из Ост-Индской компании должны были приобретать оптом, если не имели именной царской Жалованной грамоты.

Алексей Михайлович всегда интересовался вопросами обороны России от нападений извне и охране государственной границы.

Головной болью царя была Левобережная Украина со столицей в Переяславле и Правобережная Украина с центром в Батурине, и кондоминиум Речи Посполитой область - Запорожская Сечь. После неоднократных обращений гетмана Богдана Хмельницкого на Земском Соборе 1653 году эти территории были приняты в состав Российского царства, что было подтверждено на Переяславльской Раде в январе 1654 года. После смерти Хмельницкого оказалось, что никакой единой Украины и единого народа там не существует, как нет и единого вероисповедания. Проживали здесь и русские православные, и староверы, и католики, и униаты, и иезуиты и иудеи. И каждая религиозная конфессия имела свои приходы, свое духовенство и свою обрядность. Все коренные казаки, собственно, были потомками скифов, аваров, тюрок, угров, хазар, камских болгар, монголов, татар, антов-славян и, возможно, даже киммерийцев. Первоначально они жили отдельными становищами, но к XIV веку ассимилировались по причине малоземелья и воды в Донских, Днепровских и Таврических Диких полях в единый территориальный конгломерат. Казаки нанимались на военную караульную службу, пока не попали под твердую руку Московии, Литвы и Польши и принесли им верноподданнические клятвы. Так исторически в течение длительного времени сформировалось особое сословие – казаки с их неповторимым обычным правом и старинными привилегиями, главным образом, выборность атаманов и старшин. Она существовала в казачьих войсках издавна, но с тех пор, как казачество попало под контроль администрации Речи Посполитой и России, демократический принцип выборов был превращен в простую формальность. Стáршина избиралась из среды домовитого казачества, угодных правительству, а «крикунов» и старожилых коренных казаков подкупали или устраняли от выборов любыми способами. Казаки верховых донских городков и независимых куреней Запорожской Сечи к выборам вообще не допускались

Управлять этой казачьей «вольницей» стоило царской администрации большого труда и крови, например, во время подавления антирусских восстаний 1654, 1656, 1663 и 1674 годов. Поэтому в середине XVII столетия атаманы и гетманы стали назначаться царским правительством, а по главе каждого казачьего округа находился профессиональный военный, как правило, генерал от кавалерии.

Правобережье Днепра, управляемое гетманом Петром Дорофеевичем Дорошенко, тяготело к Варшаве. А когда король Ян-Казимир IV в этом случае поставил условие аннулировать соглашение с Москвой, Дорошенко присягнул на верность Оттоманской империи и Крымскому ханству при условии предоставления Киеву вассальной зависимости всей областью.

Левобережной Украиной руководил гетман Иван Семенович Самойлович. Его отряды и «слободские полки» Червонной Руси, которая также назывались Украиной, князя Григория Михайловича Ромодановского наголову разгромили сотни Дорошенко, взяли его в плен и по его просьбе отправили в Москву для покаяния перед царем. После этого Левобережная и Правобережная Украина стала управляться одним гетманом: сначала Самойловичем, а потом - Иваном Степановичем Мазепой.

Кошевой атаман Иван Сирко – выборный гетман еще одной Украины, «независимой» Запорожской Сечи, антироссийского мятежа гетмана Дорошенко не поддержал и объявил о верности запорожцев московскому царю. В отместку ему Дорошенко уговорил крымских татар внезапно захватить Сечь. Их 40-тысячная орда в декабре напал на сонных запорожцев, перебил боевое охранение, но «товарищество» отбило атаку. В отместку Сирко с казаками вторгся в Крым, разграбил множество поселков и сжег Бахчисарай. Крымский хан, не стерпев обиды, - он полагал, что лишь вмешался в личную междоусобицу между гетманом и кошевым атаманом, - пожаловался султану Оттоманской империи. Тот послал янычар истребить запорожцев, предварив поход письмом с требованием их добровольного роспуска:

«Я, султан, сын Мухаммеда, брат солнца и луны, внук и наместник Аллаха, владыка царств – македонского, вавилонского, иерусалимского, Великого и Малого Египта, царь царей, властелин над властелинами, рыцарь, никем непобежденный, неотступный попечитель гроба Иисуса Христа, самого Бога, надежда и утешение мусульман, на страх христианам, великий защитник – повелеваю вам, запорожские казаки, сдаться мне добровольно, без сопротивления, и меня вашими нападениями не заставлять беспокоиться. Султан Мехмед IV». Сечевики, обсудив на «товариществе» турецкое послание, отправили знаменитый ответ:

«Запорожские казаки турецкому султану. Ты – шайтан турецкий, проклятого черта брат и товарищ и самого Люцифера секретарь. Какой ты, к черту, рыцарь? Черт выкидывает, а твое войско пожирает. Не будешь ты способен сынов христианских под собою иметь. Твоего войска мы не боимся, землею и водою будем биться с тобой. Вавилонский ты кухарь, македонский колесник, иерусалимский броварник, александрийский козолуп. Великого и Малого Египта свинопас, армянская свинья, татарский наёмник, каменецкий разбойник, подолянский злодей, самого аспида внук и всего света и мрака слуга, а нашего Бога дурень, свиная морда, кобылья моча, бродячая собака, некрещеный лоб, черт бы тебя взял! Вот так тебе казаки ответили, плюгавый! Не удастся тебе усмирить верных христиан. Числа не знаем, ибо календаря не имеем; месяц в небе, год у князя, а день у нас такой, как и у вас, поцелуй за это нас куда хочешь. Кошевой атаман со всем войском запорожским». Полки янычар за Пороги не пошли, но султан отдал категорический приказ своим воинам запорожских казаков никогда в плен не брать, а казнить их на месте – сажать на кол.

Наконец, существовала на южных рубежах России Слободская Украина (Червонная Русь). Итого, царь вместо одной страны получал четыре многоукладных государства, которые все претендовали на политическую автономию. Для руководства такой непредсказуемой раздробленной Украиной пришлось создать Малороссийский приказ во главе с боярином Артамоном Сергеевичем Матвеевым, идейного наставника молодого царевича Петра I и одним из самых образованных вельмож своего времени.

Во время второй русско-польской войны Алексей Михайлович лично руководил освобождением Смоленска в 1654 году и овладением Вильно в 1655 году, и последующие два года оставался при армии. Вместо себя в Москве он оставил энергичного князя Ивана Андреевича Хилкова, старшего дьяка Судного приказа, которому всецело доверял. Никто из воевод не замечал проявлений страха в поступках царя – он всегда оставался сдержанным и внимательным к советам профессиональных военных. Отставание русской армии в легкой мобильной артиллерии убедило его в необходимости строительства военных мануфактур (заводов). Их приходилось отдавать в управление иноземцам, платить которым за работу было нечем, кроме земельных пожалований и ценных подарков, поскольку орденской наградной системы в России не существовало, а серебряных денег в казне не хватало и на самые неотложные нужды.

Царь, тем не менее, решил начать строительство военного флота. Голландским мастерам под руководством Карстена Брандта из Немецкой слободы было поручено построить в Самаре трехмачтовый пушечный фрегат «Орел» по английским чертежам. Однако набрать опытную команду матросов в России оказалось непростой проблемой, а нанимать иностранцев за границей по причине внешнеполитических сложностей оказалось непростым и дорогим мероприятием. Русских опытных мореходов-поморов царь Алексей Михайлович считал неспособными управлять «Орлом», да и обучение их пользованием сложным парусным рангоутом и такелажем крупным кораблем требовало значительного времени и немалых казенных денег.

Впервые в русскую армию в военное время стали призываться донские казаки из «низовых станиц» и посадские люди из Слободской Украины - запорожцы вступали под знамена России добровольно, борясь за свободу против Речи Посполитой. Дисциплина в казачьих сотнях была очень строгой: за невыполнение приказа, самовольную отлучку и мародерство полагались телесные наказания вплоть до смертной казни через повешение. Особую жестокость недовольные казаки связывали с именем князя Юрия Алексеевича Долгорукого. Это явилось одной из причин их массового дезертирства на Урал, в Поморье и за границы России.

Наконец, недовольство посадского люда и казачества авантюрными реформами царского правительства выразилось в грандиозной по масштабам крестьянской войне под предводительством коренного «домовитого» донского казака Степана Тимофеевича Разина.

Крестьянская война началась с казни за недоказанное преступление его старшего брата Ивана Разина по приказу князя. После этого Степан уехал в Соловецкий монастырь, а затем бежал на реку Яик, - а оттуда отправился с «неимущими» казаками в «поход за зипунами» в Персию. Взяв город Баку, и уничтожив персидский военно-морской флот, закаленная в боях разинская армия захватила Астрахань, казнив воеводу Прозоровского и бояр, и Царицын, где повстанцами были разгромлены стрельцы воеводы Тишкова. Алексей Михайлович написал вождю повстанцев несколько миролюбивых писем, даже предложив тому, должность наказного атамана Волжского казачьего войска, чтобы не допустить гражданской войны, но предотвратить разгоравшееся восстание не смог.

Столицей Разина вначале был городок Кагальник, а затем – Самара. Уникальный фрегат «Орел» так и простоял на якорях в затоне реки Самарки, пока его не сожгли подвыпившие казаки. Против повстанцев были направлены дворянские отряды князей Долгорукого и Барятинского. Под Симбирском и Пензой войска Степана Разина были рассеяны. Раненного руководителя крестьянской войны и его младшего брата Фрола выдал царским войскам атаман Великого Донского войска Корнелий Яковлев, и был щедро награжден Алексеем Михайловичем. И он стал презираемым человеком даже среди «домовитых» казаков.

В середине XVII столетия русская православная церковь стала распадаться в силу больших различий в обрядовой практике и серьезных разночтений в богослужебных книгах, произошедших из-за слишком вольного перевода Библии. В среде высшего духовенства и боярства образовался «Кружок ревнителей благочестия», во главе которого были протопопы Аввакум (Иванов), Иоанн (Неронов) и князь Федор Михайлович Ртищев. Его первое время возглавлял архимандрит Новоспасского монастыря Никон (Минов). Целью кружка было укрепление церковной организации, унификация обрядов, устранение разночтений и исправление перевода текстов Священного писания. Однако среди них не было единства взглядов относительно путей, методов и окончательной цели реформ. Аввакум считал, что русская церковь должна хранить «древнее благочестие» и унификацию обрядности следует осуществлять, опираясь на древнерусские тексты Библии. Окольничий Ртищев, духовник царя Стефан (Вонифатьев) и Никон предлагали опираться на современные греческие источники. Уже сам факт, что сторонниками реформы были приближенные царя Михаила Федоровича и царевича Алексея Михайловича свидетельствует о ее политическом характере. Реформация уже пустила свои корни в среде российского дворянства и зажиточного купечества, а это было прямой угрозой целостности православной России и сохранению самодержавия.

Не случайно оппонентами этого «общества» стали образованные русские вельможи - боярин Семен Лукьянович Стрешнев, боярин Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин, боярин Артамон Сергеевич Матвеев, князь Никита Иванович Одоевский, князь Юрий Алексеевич Долгорукий, князь Петр Михайлович Салтыков, князь Иван Андреевич Хованский, княгиня Наталия Прокопьевна Урусова и боярыня Федосья Прокопьевна Морозова. Против них начались репрессии, и большинство бояр впоследствии поддержали церковную реформу Никона. Обе знатные раскольницы так и не раскаялись в старой вере, и умерли в «земляной тюрьме» в далеком городе Боровске, где их охранники заморили голодом.

Реформированная церковь должна была стать мощным средством окончательной централизации Российского государства, объединить под эгидой Московского патриархата русскую и украинскую церковь, укрепить связи с православными епархиями восточноевропейских народов, которые находились под властью мусульманской Оттоманской империи. Закономерно, что инициатором реформы стал молодой царь Алексей Михайлович. Однако врожденное неумение подбирать талантливых исполнителей задуманных нововведений опять сыграла с ним злую шутку, когда выбор царя пал на самолюбивого и деспотичного выходца из мордовских крестьян, бывшего монастырского конюха Никиту Минова, а теперь - архиепископа Новгородского Никона.

В 1652 году Никон стал патриархом и уже с марта следующего года начал при поддержке царя проводить в жизнь реформу. В Москву были приглашены видные православные богословы во главе с патриархом Антиохийским Макарием. Однако по существу их советы Никона не интересовали: патриарх аккуратно платил им только за моральную поддержку его мероприятий по обновлению церкви. Церковные Соборы 1654 – 1656 годов в присутствии царя одобрили эти нововведения, хотя самого патриарха большинство высших духовных иерархов недолюбливало за высокомерие, грубость выражений и неуважение к царю. Никон отличался властолюбивым характером и не терпел никаких возражений и пререканий с ним. Царь опять совершил ошибку в выборе патриарха, хотя в целом разделял его идеи.

Протопоп Аввакум за резкую критику деятельности Никона в 1653 году был схвачен, бит батогами в Разбойном приказе и сослан в город Тобольск. Однако вскоре после осуществления реформы выявилось откровенное стремление патриарха усилить свое влияние, возвыситься над царской властью. Никон стал именовать себя «великим государем», в два с лишним раза увеличив церковные земельные владения. Алексей Михайлович под его давлением был вынужден разрешить ему создать вопреки Соборному Уложению свои контрольные церковные приказы. Так появились Духовная, Церковных дел, Тиунская Дворцовая и Судная избы. Служили в них дьяки и подьячие, которые в действительности не подчинялись царю, городовым воеводам и губным старостам, а навязывали им свои приговоры. За непомерную гордыню и жесткие методы искоренения вольнодумства патриарх Никон на Церковном Соборе 1658 года был официально низложен и отправлен в пожизненную ссылку в Кирилло-Ферапонтов монастырь.

Русско-шведская война (1656 – 1658г.) завершилась для России неудачно. Подписание приемлемых условий Кардисского мирного договора и выплата контрибуции стоили царю немалых денег.

По причине дефицита полноценной серебряной монеты князья Василий Васильевич Голицын и Федор Михайлович Ртищев сделали попытку оживить товарно-денежные отношения введением медной «деньги», которая должна была стать эквивалентом московского рубля, который чеканился из драгоценного металла. Но налоги в пользу казны по-прежнему взимались серебром. Это привело к знаменитому Медному бунту 1662 года. По призыву стрельца Кузьмы Ногаева и ремесленника Луки Житкова посадский люд Москвы смял стрелецкие заставы во главе с князем Хованским и двинулся на штурм царской усадьбе в селе Коломенском. Против повстанцев были брошены полки «нового строя» под командованием полковника князя Алексея Никитовича Трубецкого, которые на некоторое время их задержали у деревянных стен дворца, пока к москвичам не вышел сам царь. Алексей Михайлович дал крестоцеловальную клятву вернуться к прежней системе денежного обращения и отменить непопулярные среди посадских людей налоги относительно табакокурения и винокурения для всех, кроме иностранцев.

Поддержка национально-освободительного движения казаков под руководством наказного гетмана Богдана Хмельницкого «приговором» Земского Собора 1653 года привела к кровопролитной затяжной войне с Речью Посполитой. Она обернулась не только полным истощением казны, но и резким обострением отношений с Турцией, Англией и Швецией. Эти государства стали оказывать Варшаве солидную финансовую и военную помощь. В конце концов, наказные гетманы Правобережной Украины Юрий Хмельницкий, Павел Тетеря (Мережковский), Петр Дорошенко, и гетманы Левобережной Украины Андрей Выготский и Иван Брюховецкий, один за другим стали переходить то под руку польского короля, то присягать на верность Турции, то становиться вассалом Крымского ханства, то бежать каяться в Москву, как Дорошенко. Он был помилован царем и отправлен воеводой в Вятку. Однако борьба с украинскими повстанцами была постоянной головной болью Алексея Михайловича.

После подтверждения фактов измены Мазепы, гетманом всей Украины по настоянию Петра I был избран Иван Ильич Скоропадский. Если бы не отсутствие у мятежных запорожских гетманов и полковников ясной политической программы, то Россия лишилась бы украинских и калмыцких территорий, тем более что донские «верховые» казаки были готовы их поддержать.

Иногда технически отсталой русской армии приходилось воевать на три фронта, причем гражданская война на Волге стоила царю гораздо дороже и в экономическом, и в политическом плане, чем войны с поляками и шведами. Восставшие города Самара, Пенза, Саратов, Царицын и Астрахань сопротивлялись армии князя Юрия Алексеевича Долгорукого до последнего человека, и после занятия их царскими войсками представляли собой, как правило, безлюдные пепелища. Поэтому расправа на Лобном месте над Разиным и его младшим братом самим была самой жестокой за все время правления Тишайшего монарха России.

В последние годы царствования Алексей Михайлович оставался полным энергии в осуществлении своих помыслах обновить Россию.

Дата добавления: 2015-08-02