Царь Федор II Алексеевич

После скоропостижной смерти Алексея Михайловича на следующий день 30 января 1676 года Ближняя Дума провозгласила царем его старшего сына Федора Алексеевича. Одной из причин подобной поспешности явилось восстание казаков на реке Яик (Урале), которые как сторонники «старой веры» требовали отмены всех нововведений опального патриарха Никона, который пожинал плоды своей просветительской деятельности простым монахом в уединенной келье.

Подняли восстание монахи и поморы Соловецкого монастыря в 1668 году, также оказавшиеся противниками реформ Никона. В Соловки приехал Степан Тимофеевич Разин, вначале возглавивший оборону острова. Алексей Михайлович отправил несколько примирительных посланий игумену, но на все увещевания ц

аря монахи отвечали смелыми критическими комментариями, в которых они доказывали пагубность его начинаний. В последнем послании монахов говорилось: «прикажи, царь, послать против нас твой меч, уже обагренный кровью; мы с радостью перенесемся из этой юдоли скорби в лоно вечного мира». Царь послал небольшой отряд рейтар, но он был разгромлен. В монастыре имелся сильный гарнизон и многочисленная артиллерия. Началась «правильная осада», и она продолжалась до лета 1676 года, когда царем стал Федор Алексеевич. Практически все защитники Соловецкого монастыря были убиты: в живых осталось 60 старцев из 500 монахов. Но и они перед сожжением прокляли именем Бога и Алексея Михайловича и его «чадь», детей. Небольшая часть повстанцев-раскольников, оказавшихся за стенами монастыря, отправились проповедовать Закон Божий на берега Онежского озера, где основали Выгодскую «пустынь». Она существовала более двухсот лет, и стала пристанищем для множества раскольников и российских беглых крестьян, казаков и работных людей.

В 1682 году патриарх Иоаким созвал церковный собор, на которым была утверждена целая система репрессий против старообрядцев, предписывавших конфискацию имущества раскольников, а их самих после «правежа» ссылать в Сибирь под надзор воевод. В случае их раскаяния во «вредных помыслах» в местах поселения, староверам разрешалось переходить в казачье сословие.

Как такового венчания на царство в Успенском соборе не состоялось, да и бояре позабыли, что до него существовал еще один царь Федор Иванович Рюрикович (1584 – 1597 годы). А Романовы всегда считали себя потомками легендарного варяжского князя Рюрика по женской линии. Поэтому по династическому принципу вновь объявленный монарх считался Федором II. Но для большинства историков он так и остался царем Федором Алексеевичем.

Наследника престола просто показали народу на Красной площади, правда, в присутствии патриарха, а потом 14-летний юноша был представлен в Архангельском соборе сыну покойного украинского гетмана Юрию Богдановичу Хмельницкому и посланнику Речи Посполитой. Оба гостя не преминули заметить, что нарушена норма московского права о престолонаследии: Великий князь должен был быть совершеннолетним, иными словами женатым и имевшим наследника мужского пола. Ссылки ближних бояр на то, что в Соборном Уложении 1649 года об этом ничего не прописано, их не убедили. И получилось так, что в России как бы еще не было законного царя! Это породило массу международных проблем. В частности, его кандидатуру на царский престол не поддержал константинопольский патриарх.

Многочисленное семейство царя Алексея Михайловича представляло собой противоречивое сообщество. Все шесть оставшихся в живых дочерей от первого брака с Марией Ильиничной Милославской отличались крепким здоровьем, а одна из них – Софья отличалась еще и суровым характером, и была, по отзывам иноземного врача Коллинза «великого ума и проницательности, большого мужского разума исполненная девица». Напротив, сыновья были хилыми и болезненными. Старший сын Федор страдал цингой, подагрой, несварением желудка и почти не вставал с постели. Бледный, слабый, он всегда ходил, опираясь на палку. На дипломатических приемах в Кремле он даже не мог самостоятельно снять шапку.

Младший брат Иван страдал болезнью глаз, слабоумием, глухотой и любил играть в тряпичные куклы. Он был нелюдимым, неразговорчивым и отличался врожденной стеснительностью. Единственными его собеседниками были его покойная мать и сестры.

Поэтому от Федора Алексеевича трудно было ожидать волевых решений и продолжения начатых отцом реформ. Его воспитателем по просьбе царя Алексея Михайловича стал иеромонах Симеон Полоцкий (в миру - Симеон Петрович Ситианович), который тайно исповедовал идеи греко-католической (униатской) церкви, хотя пользовался авторитетом и среди католиков, и среди православных как «ученый богослов».

У Полоцкого училась и царевна Софья, которой была уготована в лучшем случае участь игуменьи в богатом женском монастыре, так как могла выйти замуж только за сына православного монарха. Однако Византия отныне стала мусульманской Оттоманской империей, и достойных женихов сосватать стало теперь негде. Наделенная от природы непомерным честолюбием, образованная и не лишенная женской привлекательности она поставила своей целью стать государыней Всероссийской. В русской истории уже такие прецеденты имелись – правление Великой киевской княгини Ольги, регентство Елены Глинской и боярская челобитная овдовевшей царице Ирине Годуновой с просьбой надеть шапку Мономаха. Подобные случаи имели место и в истории Византийской империи. Тем более что Соборное Уложение никаких условий престолонаследия вообще не оговаривает, поскольку во время его утверждения у царя Алексея Михайловича были сыновья.

Обычно Софью очевидцы представляют некрасивой, с грубыми чертами лица, женщиной, небольшого роста и очень упитанной. В действительности, внешность царевны имела много общего с наружностью ее сводного брата Петра I: высокий рост, крупное и крепкое телосложение, тот же повелительный и пронизывающий взгляд и широкий шаг при ходьбе. Историк Н.М. Костомаров, изучив ее портрет, а не иконообразные дворцовые парсуны, замечает, что «некрасивая на взгляд иностранцев, Софья могла касаться привлекательной москвичам того времени, которые не считали тучность недостатком… Насколько ее тело было коротко, широко и грубо, настолько же тонок и развит ее политический ум: не читая никогда Маккиавели и не учившись, она от природы владела всеми его правилами». Тут Костомаров не прав: Полоцкий рассказывал царственным ученикам и об учении великого итальянца.

Оставляя в стороне проблему женского обаяния Софьи – Клеопатру VII античные авторы тоже не причисляли к красавицам, - об образовании царевны следует сказать особо. Она постоянно брала для прочтения книги «сверх программы обучения» из богатой домашней библиотеки своего друга и любовника образованного князя Василия Васильевича Голицына.

Симеон Полоцкий был образцом домашнего учителя своего времени. Видный русский историк С.М. Соловьев совершенно прав, говоря, что Полоцкий умел «выучить детей всему, но без принуждения, подсластить науку, приохотить к ней… Таков был и Симеон Полоцкий, ходячая энциклопедия, неутомимый борзописец, умевший писать обо всем, ловкий собиратель отовсюду чужих мнений и старающийся представить их занятно, заставить выучить их, шутя; разумеется, от такого человека нельзя требовать оригинальности, самостоятельности». Ревнитель просвещения, призванный в Москву для его распространения, он провозглашал необходимость научного образования. Федор и Софья изучили польский язык и латынь, получили некоторые сведения об истории, развития Просвещения в Западной Европе и особенностях геополитики в пределах известного тогда обитаемого мира. Царевич начал даже писать стихи на латыни.

Поэтому российский историк Н.М. Костомаров представляет Федора ревнителем польско-русского сближения, который якобы любил украинцев. Это напрямую связано с влиянием Полоцкого с его поисками преобразования России по образцу Речи Посполитой, с которой в это время, между прочим, шла затяжная война. Федор Алексеевич приказал ввести киевские церковные напевы в московских церквах и разрешать своим подданным одеваться в украинские одежды. Царь покровительствовал киевской Славяно-греко-латинской академии и даже финансировал просветительскую деятельность монахов. Это было вполне разумным шагом с точки зрения распространения научных знаний в России – не случайно Петр I перевел академию в Москву в 1696 году.

Особенно суров был Полоцкий к невежеству дворян и православных священников, из-за чего поспорил даже с патриархом Иоакимом, порицал в допустимых пределах крепостное право и настаивал на введении простейших форм обучения крестьян. «Иноземное засилье» Симеон не считал бедой, а видел в этом преодоления российского невежества. Деятельность боярина Артамона Сергеевича Матвеева, который впервые у себя в доме поместил женщин за обеденный стол вместе с мужчинами в присутствии Алексея Михайловича, стала притчей во языцех среди московской знати. Ведь именно там царь познакомился со своей второй женой. А открытие по именному указу самодержца Всероссийского «комедийной хоромины», первого театра в России, стало огромным событием в культурной жизни патриархальной Москвы!

От второй жены Наталии Кирилловны Нарышкиной у Алексея Михайловича в 1672 году родился сын Петр – физически крепкий, быстро схватывавший знания умный мальчик. Его идейным наставником стал начальник Посольского приказа и приближенный царевича боярин Матвеев, женатый на шотландской эмигрантке Марии Гамильтон. Не исключено, что под его влиянием для воспитания Петра, а точнее для его охраны, Алексей Михайлович приказал сформировать специальный рейтарский Петровский полк, набранный из одних шотландцев. Царевич назначался его полковником, хотя в действительности им командовал опытный военачальник Павел Мезениус (Макенис). Этот «подарок» сильно отразился на увлечениях и характере мальчика. Его братья и сестры по линии Милославских довольствовались услугами стрельцов.

Милославские терпеть не могли Матвеева за его «иноземное бесовство», с помощью которого он будто бы околдовал царя, попрал старинные русские обычаи и в последние годы окружил себя иностранцами. Конфликт с Нарышкиными в случае смерти Алексея Михайловича был неизбежным, поскольку болезни Федора становились все продолжительнее, а их осложнения – все тяжелее. И случилось так, что Тишайший царь скоропостижно скончался 29 января 1667 года, не оставив завещания.

После сороковин отца больного Федора дородная Софья донесла до трона, усадила и потребовала, чтобы все бояре целовали его левую руку в знак преданности. Начальник Стрелецкого приказа, признанный победитель казаков Степана Разина, князь Юрий Алексеевич Долгорукий сделал это по чину и затем внимательно следил за соблюдением этой процедуры другими вельможами, в том числе за Матвеевым.

Болезнь ног Федора оказалась неизлечимой и прогрессировала, что подтверждали все иностранные врачи, которых приглашала энергичная Софья. Ко всем его многочисленным заболеваниям добавилась сердечная недостаточность. Прогрессирующие недуги отражались на психологическом состоянии царя. Он внешне бодрился, насколько позволяли его быстро тающие силы. Известно, что царь постоянно появлялся на Рождественском богомолье в Троицко-Сергиевом монастыре, хотя большую часть пути проезжал на своем возке лесными потайными дорогами. Но скоро Федор Алексеевич стал раздражительным и подозрительным, часто обращался при помощи Софьи к старушкам, «народным целительницам», и различным прорицателям, которые твердили ему о том, что «порчу» на него навели Нарышкины. Царь, в конце концов, поверил им.

Милославские воспользовались этим и добились, чтобы Наталия Кирилловна Нарышкина в покоях Федора Алексеевича со своими законными челобитными, связанные с возрастными потребностями царевича Петра, не появлялась, а передавала их через боярыню Анну Петровну Хитрово. Петровский полк в качестве именной роты был включен в состав Бутырского полка.

Против Матвеева был организован боярский заговор князей Ильи Даниловича Милославского, Богдана Матвеевича Хитрово и окольничего Василия Семеновича Волынского. Малограмотный и недалекий князь Волынский оказался незаурядным интриганом, который умел добиться расположения думных бояр при помощи сплетен и якобы наговоров Артамона Сергеевича на каждого из них. В итоге Дума объявила о ссылке Матвеева как «тайного еретика» с семьей в город Лапшев. А 2 июля 1676 года его перевели сначала в Казань, а потом – в Пустозерск под Архангельском. Все имущество Матвеевых было конфисковано и передано в казну.

Братья царицы Иван и Афанасий Нарышкины были высланы из Москвы в Орел. Наталия Кирилловна с царевичем Петром уехали в свою вотчину - подмосковное село Преображенское, опасаясь за свою судьбу. Больному Федору царевна Софья и сестры напоминали, что «скромная Наташка – выскочка, дочь стрелецкого капитана в Смоленске, привыкшая носить лапти, и лишь с помощью Матвеева, нарушив правила христианского женского благочестия, обольстила Алексея Михайловича». Никаких прав на престол «по древности рода» перед Милославскими Нарышкины якобы не имеют, а Петра и царевичем-то называть грешно. Никакой охраны, кроме челяди, в Преображенском не оставили. Милославские торжествовали – все династические препятствия на пути наследников царя Федора и царевича Ивана были преодолены. О возможности воцарения в России царевны Софьи, кроме нее самой, никто из них и не помышлял, так как царский престол женщины, а тем более девицы, еще никогда не наследовали.

За Федором продолжала усердно ухаживать Софья. Она даже изредка сообщала его указы в Думе. Она же объясняла ближним боярам его проекты реформ в России. Были ли они творчеством самого царя или мнением нескольких людей, определить сложно. Под предлогом наблюдения за состоянием царя она прислушивалась ко всему, что говорится советниками Федора Алексеевича у изголовья больного царя. С течением она постигла все принципы и проблемы государственного управления, применимые в России.

Иноземные полки «нового строя» продолжали интенсивно комплектоваться по настоянию князя Василия Голицына. К концу недолгого царствования Федора Алексеевича в русской армии насчитывалось 63 роты «нового строя», или 90 000 рейтар всех национальностей и вероисповеданий.

В Россию по-прежнему свободно приезжали иностранцы из европейских стран, привозились светские и духовные книги и образцы новых товаров, в том числе оружия. Наконец, в 1682 году по рекомендации князя Голицына было отменно местничество, Противниками уничтожения Разрядной книги опять выступили князья Милославские. Тогда «во имя памяти потомков» по их требованию Федор Алексеевич приказал издать за счет небогатой казны индивидуальные генеалогические книги знатных боярских фамилий.

Софья начинала тяготиться очевидным диктатом любителей русской старины и противников всего иностранного Милославских. Ее фаворита и возлюбленного, начальника Посольского приказа, князя Василия Васильевича Голицына по причине иноземных привычек, обычаю дома носить западноевропейскую одежду, курить при людях, читать иностранные книги и писать «никому ненужные» проекты преобразования России Милославские откровенно не любили. А царевна стремилась к тому, чтобы влиянием на своего брата усилить свое значение среди придворных. Но Федор стал настолько недоверчивым, потому что мало бывал на людях. Под влиянием дяди Ивана Михайловича он тоже не жаловал Василия Васильевича Голицына.

Голицын не только глубже других усвоил западноевропейское образование и иностранные языки, но и жил в Москве в доме, обставленном по европейским стандартам. Его стены были расписаны картами звездного неба, простенки у окон были уставлены венецианскими зеркалами, а на стенах висели портреты русских Великих князей и царей. В личном кабинете были развешаны художественные полотна итальянских и голландских мастеров. Иностранные посланники, которые по должности должны в крайних случаях являться на «конфиденцию» к руководителю Посольского приказа домой, отзывались о Голицыне как о «самом достойном и просвещенном вельможе при московском дворе». А один из них отметил, что «я думал, что нахожусь при дворе какого-нибудь итальянского государя. Разговор шел на итальянском языке обо всем, что происходило наиболее важного в Европе».

Князь Василий Васильевич Голицын считал, что самым важным вопросом укрепления центральной власти является брак царя, ибо в большинстве европейских стран законность царствования неженатого и не имевшего наследника Федора Алексеевича все еще ставилась под сомнение, особенно в Швеции и Речи Посполитой. И короли и наследники престола этих государств также могли претендовать как дальние наследники Рюрика на русский престол.

Тем не менее, настойчивой Софье удалось с немалым трудом сблизить с недоверчивым царем новых «интересных людей». И скоро в окружении Федора Алексеевича появились постельничий князь Иван Максимович Языков, стольник князь Алексей Тимофеевич Лихачев с братом Михаилом, спальник князь Богдан Семенович Хитрово и сокольничий Матвей Федорович Апраксин. Эти пятеро именитых бояр устроили полный переворот в личной жизни Федора Алексеевича, женив его на незнатной приемной дочери смоленского шляхтича Агафье Семеновне Грушецкой в июле 1680 году. Не обладая ни несравненной красотой, ни соответствующим воспитанием, малограмотная Агафья была полькой, падчерицей думного дьяка Семена Заборовского. Языков и Лихачев считали в отличие от Голицына, что российскому дворянству нужно привить принципы славянской цивилизации Речи Посполитой, привычных для русских со времен Лжедмитрия I и владычества польско-литовского владычества в Москве. Они словно позабыли об обстоятельствах изгнания интервентов народным ополчением в 1612 году.

Очевидцы и историки считают, что Федор Алексеевич глубоко и искренне любил супругу. Она развлекала его рассказами об утонченной культуре польского двора, которую можно сравнить с французскими парижскими нравами, о достоинствах сейма в Варшаве и неповторимой конституцией, согласно которой избирают короля с ограниченными статутами полномочиями. Заключительные идеи о правах сейма даже болезненным самодержцем Федором не были восприняты правильно, хотя советники Агафьи были очень красноречивы в своих консультациях. Семена идей польского западничества, брошенные Симеоном Полоцким, попадали на благодатную почву. Вскоре царь стал счастливым отцом: 11 июля 1681 года родился сын Илья. Но Агафья при странных обстоятельствах умерла спустя год, а через неделю царь похоронил своего первенца.

В Варшаве прекрасно поняли, что война с Россией в царствование Федора Алексеевича при таких фаворитах сулит им победу на Украине, традиции которой опечаленный смертью жены и сына и измученный болезнями царь опекал как авангард своеобразной модернизации страны. Для изменения границ в случае заключения мира стал несообразный польско-турецкий военный союз против Москвы. Впрочем, после Тридцатилетней войны королям Речи Посполитой созывать многочисленное дворянское ополчение, «посполитое рушение», оказалось сложно, поскольку на северной границе страны хозяйничали шведы и протестантские германские курфюрсты, не заинтересованные в ее усилении.

Бывший гетман Правобережной Украины Петр Дорофеевич Дорошенко, узнав о том, в Москве опять начинается «смутная пора», бежал из Вятки, договорился о принципах воссоединении казачества с Речью Посполитой, и одновременно присягнул на верность султану Оттоманской империи. Гетман Левобережной Украины Иван Семенович Самойлович со «слободскими» полками и запорожцами нанес ему поражение, и плененный им Дорошенко был отправлен обратно в Москву. Там он был по приказу царя вновь сослан в Вятку, где скоропостижно скончался. Тогда гетманом Правобережной Украиной турецкий султан, хотя не имел такого права ни с точки зрения и польских и русских законов, провозгласил своего друга православного Юрия (Юраско) Хмельницкого. Впоследствии в Москве, попав в плен, тот утверждал, что турки пытками его вынудили возглавить недовольных московской политикой малороссийских казаков.

Турецкие янычары, сипахи, крымские татары и казаки двинулись на Украину в 1676 году. Под Чигирином произошло кровопролитное сражение между польско-турецкими войсками и запорожскими казаками с поддержавшими их «слободскими» полками. Турки и крымские татары потерпели поражение и отступили за границу. Юрий Хмельницкий подстригся в монахи под именем Гедеона и вернулся в Стамбул.

Польские гусары и шляхетское ополчение под знаменами магнатов Речи Посполитой в бой не вступили, остановившись на Волыни, так как возникла реальная угроза войны со Швецией. Шведский король - лютеранин Карл Х не хотел «полонизации» России под властью римского папы.

Летом 1678 года турки и татары, увеличив количество воинов, опять оказались под Чигирином и сумели овладеть городом. Юрий Хмельницкий, сняв рясу, на левом берегу Днепра занял Немиров и Корсунь, а крымские татары опустошили польские воеводства в Волыни, Подолии и Галиции. Самойлович из-за внезапного бегства с поля боя местных стрельцов с верными ему запорожцами и «слободчанами» продолжал военные действия. Его сын Семен Самойлович в качестве ответной меры сжег мятежные города Ржищев, Канев, Черкассы и освободил Корсунь. Опасаясь неожиданного нападения поляков с левого фланга, противник вглубь владений Речи Посполитой наступать, не решился. Он завершисяч захватом бегущих людей для обращения их в рабов.

Вся Украина лежала в руинах, разоряемая турками, крымскими татарами и противоборствующими гетманами обоих берегов Днепра. «Видел я здесь города и замки, - писал очевидец, - безлюдные, опустошенные.… Видел валы высокие, воздвигнутые трудами рук человеческих, развалины стен, покрытые плесенью и обросшие бурьяном.… Видел покинутые пустые привольные украинские поля, долины, прекрасные рощи и дубравы, обширные сады, реки, пруды, озера, заросшие мхом и сорными травами.… Видел в разных местах множество костей человеческих, покровом которых было одно небо».

От турецко-татарского нашествия и разорения сумела защитить себя только Запорожская Сечь, хотя бесстрашные «лыцари» с Хортицы и понесли существенные людские потери. Казаки, бывшие в боях с Самойловичем и «слободскими» полками под Чигирином, поклялись мстить туркам, крымским татарам и всем приверженцам ислама.

Для наведения порядка в 1679 году на помощь Самойловичу из Москвы пришли полки «нового строя» под командованием Ивана Степановича Мазепы. Им удалось потеснить неприятеля и по преданию взять в плен Юраско Хмельницкого и доставить в Разбойный приказ в Москве. По другой версии Хмельницкий был казнен по приказу султана в Семибашенной башне в Стамбуле за измену.

С Речью Посполитой 3 августа 1678 году был заключен мирный договор сроком на 13 лет. Переговоры в Варшаве вел русский посланник дьяк Посольского приказа Тишкин. Поляки уступали России Киев, получив взамен города Себеж, Невель и Велиж. Кроме того, они получили денежную компенсацию в 200 тысяч серебряных рублей. Однако высказанное Тишкиным предложение о создании антитурецкой военной коалиции поддержки у короля Яна Собесского не получило. И этот отказ прозвучал из уст «спасителя Вены от турецкой опасности», несмотря на то, что эту идею приветствовал специально прибывший из Рима папский легат Франческо Морелли.

Из Варшавы Тишкин поехал в столицу Крымского ханства Бахчисарай. При дворе хана с ним обращались хуже, «чем со свиньями и собаками обращаются в Москве». С крымским ханом в качестве посредника Россия в 1681 году приняла все условия договора, продиктованные Блистательной Портой. Было заключено перемирие на 20 лет. Днепр с его притоками становился государственной границей между русскими и турецкими владениями, продолжение подношения драгоценных «подарков» султану, которые считались в Стамбуле эквивалентом ежегодной дани, и уплата русским царем недоимок («подарков») за два года войны. Уплата дани Крыму сохранялась в прежнем размере. Таким образом, за Турцией оставалась польская Подолия и южная часть Правобережной Украины. Левобережная Украина, Запорожская Сечь и Слободская Украина страшного опустошения избежали, потому что ее полками командовал опытный полководец князь Григорий Григорьевич Ромодановский.

Потерпев идейную катастрофу с ненасильственной «католической модернизацией» России по образцу Речи Посполитой новоявленные фавориты были вынуждены обратиться за помощью к крупнейшему российскому мыслителю конца XVII столетия князю Голицыну.

По его проекту было преобразовано устройство русской армии. Раньше конница набиралась из дворянства, пехота комплектовалась из представителей низших сословий «по набору», а стрельцы служили государству по найму. Набираемые по его требованию полки «нового строя» специализировались в основном в артиллерии, пехоту составляли стрельцы, а конницу – казаки. Управление войсками стало распределяться по различным приказам – Стрелецким, Пушкарским, Разбойным, Иноземным и Рейтарским. Голицын сформировал отдельную комиссию из думных бояр, которая установила не только общее управление воинскими контингентами, но и постановила, что повышение по службе находится в зависимости лишь от личных заслуг, храбрости и способностей конкретного военачальника. Полки «нового строя», не занятые обслуживанием пушек, почему-то оставались в резерве.

Это стало результатом отмены местничества, когда воеводы в подвластных областях назначались, не исходя из древности боярского рода, а исходя из способностей и преданности аристократов престолу. Для упразднения местничества в январе 1682 года был созван Земский Собор, на котором был навсегда отменен этот обычай и запрещено возвращаться к нему. Голицын уговорил Федора Алексеевича подписать указ, согласно которому окольничие бояре, военные воеводы и стрелецкие начальники могли занимать государственные должности только по указам царя. Наконец, им был составлен проект об учреждении царской духовной академии, где изучались бы западноевропейские науки, если они не порицали принципы православного канона, и иностранные языки.

Князья Языков, Хитрово, братья Лихачевы, опасаясь, что Голицын может жениться на Софье, в свою очередь добились от царя смягчения приговоров в отношении ссыльных - опального патриарха Никона, боярина Матвеева и князей Нарышкиных. Федор Алексеевич к этому времени уже не вставал с постели.

Бывшего патриарха решили перевезти из Кирилло-Ферапонтова монастыря в Белоозере в Ярославль, но по дороге во время остановки в Воскресенском монастыре 17 августа 1681 года он неожиданно скончался. Там его и похоронили. Многие исследователи уверены, что его отравили по приказу царевны Софьи с благословения патриарха Иосафа II.

Матвеева перевели в Мезень, а потом – в Глухов, а братьев Нарышкиных возвратили в Москву.

Царь Федор хотел отменить монополию внешней торговли с греческими купцами из балканских владений Оттоманской империи, если их книги и товары укрепляли основы православия в разных формах. Однако Голицыну удалось убедить царя, что проще пригласить греков в Россию, ибо турки и крымские татары этого не допустят, и будут попросту обирать купцов.

В феврале 1682 года Федор Алексеевич женился на княжне Марфе Матвеевне Апраксиной, которая овдовела на третьем месяце супружеской жизни.

По настоянию патриарха Московского и всея Руси Иоакима царевич Петр Алексеевич венчался на царство, «минуя скорбного главою Ивана». Матвеев был возвращен из ссылки и назначен молодым царем постельничим боярином. Князья Нарышкины стали ближайшими советниками Петра I.

Смерть царя Федора и воцарение Петра сделала борьбу за власть Милославских и Нарышкиных настоящей войной. Под предлогом того, что приближенные юного царя будто бы убили царевича Ивана Алексеевича, стрельцы 25 мая 1682 года взбунтовались, ворвались в Кремль и убили Матвеева и Нарышкиных. Вместе с ними обозленные стрельцы посадили на копья тела князей Григория Ромодановского, Юрия и Михаила Долгоруких, Михаила Апраксина и заслуженных стрелецких полковников, которые пытались образумить взбунтовавшихся сторонников царевны Софьи.

Вдохновителями стрелецкого бунта, названного в народе «хованщиной», были царевна Софья и начальник Стрелецкого приказа, близкий друг царевны князь Иван Андреевич Хованский, которого за честность и неподкупность в окружении лицемерной Софьи считали «дураком». Петра и Ивана по требованию стрельцов вдвоем венчали на царство, причем Иван V Алексеевич был объявлен «старшим царем». Царица Наталия Кирилловна с Петром вынуждены вновь были уехать в родовое имение Нарышкиных – село Преображенское.

После «хованщины», царевна Софья стала фактической правительницей России, ибо царь Иван V во всем полагался на ее мнение.

В ближайший совет Софьи вошли князья Милославские, братья Лихачевы, Хитрово, Волынский, Салтыков и Языков. Опасаясь того, что продолжавшиеся волнения стрельцов приведут к подрыву ее авторитета, царевна вознамерилась расправиться с Хованским.

Догадавшись о том, что царевна с помощью стрельцов стремится к захвату трона, князь Иван Андреевич прямо сказал об этом Илье Милославскому. Он заявил, что узурпацию Софьей царской власти не поддержи/ сентября 1682 года он и его сын Адам схвачены, привезены в подмосковное село Воздвиженское, д подвергнуты чудовищным пыткам и казнены в казнь тем, что покойный князь являлся тайным раскольником и собирался истребить царскую фамилию для того, чтобы провозгласить себя царем. Он якобы начал готовить новый бунт, чтобы восстановить в династических правах царя Петра. Это было откровенной ложью, ибо стрельцы никогда бы не посмели бы поднять руку на представителей всенародно избранной династии. Софье они поверили, так как царевна поклялась в том, что говорит правду, на кресте. После подобного известия о «тайных планах» Хованского ошеломленные его коварством стрельцы заявили о своей покорности царю Ивану Алексеевичу, над которым до его совершеннолетия было учреждено регентство царевны Софьи.

Хованского в Стрелецком приказе заменил князь Федор Леонтьевич Шакловитый. Он воспользовался растерянностью стрелецких сотников и десятских, и публично казнил откровенных застрельщиков бунта и противников Софьи. Авторитета у стрельцов он так и не заслужил. Полковники и сотники стали уезжать в Преображенское, и записывались в «потешные» полки рядовыми солдатами.

При кремлевском дворе польские шляхтичи быстро сменили свои кунтуши на московские красные кафтаны, хотя под ними скрывались католические наемники из Речи Посполитой. В Москве по инициативе князя Языкова увеличилось количество польских и латинских школ, в том числе иезуитских колледжей, переведенных из краковской епархии. Они вызывали у москвичей неприятные воспоминания о временах Лжедмитрии I и Марины Мнишек, бесчинствах польских гусар и издевательским отношением католических ксендзов к православным верующим и надругательствах оккупантов над историческими святынями, что возбуждало недовольство посадских людей правлением Софьи. Это вызывало трения в ее отношениях с князем Голицыным.

Но «польской» партии, которая так беззаветно боролась за воссоединение России и Речи Посполитой, не хватило времени торжествовать: на окраине столицы военной подготовкой «потешных полков» непрерывно занимался молодой царь Петр I, не случайно прозванным ею «львенком Нарышкиных». Опасаясь дворцового переворота, царевна постепенно избавилась от опеки наиболее талантливых вельмож в Ближней Думе. Кроме князя Голицына, Софья опиралась теперь только на две значительные фигуры – князей Никиту Романова и Якова Черкасского. Братья Шереметевы охраняли рубежи бунтующих украинских земель, а князья Одоевские, Пронские, Шеины, Волконские, Салтыковы и Репнины, уцелевшие в годы войны под руководством Разина, будучи подростками, еще слишком были молоды, чтобы стать ее серьезными противниками. Князья Долгорукие, Апраксины, Бутурлины и Ромодановские в Кремле после кровавых жертв «хованщины» практически не появлялись, не желая прислуживать взбалмошной и коварной Софье, и большую часть времени находились в селе Преображенском вместе с Петром. Они не простили ей убийства своих родственников во время стрелецкого бунта, спровоцированного царевной.

Это означало, что царевна ни перед чем не остановится во имя достижения поставленной цели – стать самодержицей Всероссийской. Не исключено, что Софья действительно могла пойти и на убийство царя Петра и его сторонников. Слабоумный, болезненный и безвольный «старший царь» Иван Алексеевич для нее опасности не представлял.

Главным советником Софьи оставался князь Василий Васильевич Голицын. Но политиком в сложившейся новой ситуации он оказался неважным, так как царевна чуть ли не ежедневно рассказывала ему о форме царской диадемы, которую она для себя собиралась заказать у парижских ювелиров. Однако сам факт венчания Софьи на царство, по его убеждению, неминуемо бы вызвал массовые волнения среди населения, в том числе боярства.

После смерти Федора Алексеевича в Южной Сибири началась борьба русских казаков с Киргизской ордой и башкирами за свободные пахотные земли, которые кочевники использовали в качестве пастбищ для своего многочисленного скота. Правительство Софьи по причине подготовки военных действий против Оттоманской империи не оказало зауральским казакам никакой реальной военной помощи. В результате в течение 1679 – 1668 годов киргизы и башкиры опустошили Томские земли, сожгли большинство заводов и увели в рабство большую часть пленных стрельцов, работных людей, приписных и посессионных крестьян.

С Варшавой в 1668 году был подписан Вечный мир, и была создана Священная лига против Оттоманской империи и Крымским ханством в составе России, Австрии, Саксонии, Венеции и Речи Посполитой. В Стамбул был отправлен ультиматум, в котором российское правительство потребовало передачи ему Азова и Очакова, оккупированной части Правобережной Украины, переселения всех татар из Крыма в Турцию, протектората над Молдавией и Валахией и возвращения русских рабов без выкупа. Это было формальным объявлением войны, поскольку эти требования были оскорбительными и для Блистательной Порты, и для крымских татар!

Уверенная в нерушимости своей власти, Софья уступила просьбе Наталии Кирилловны и разрешила Петру жениться, чтобы отвлечь его от «детских потех» с солдатами. Она сама предложила ему в невесты «худородную» княжну Евдокию Лопухину. Властолюбивая царевна забыла старинный московский обычай, что в случае рождения сына царь становился совершеннолетним, а она навсегда лишалась регентских прав. И хотя она не придала значения появлению на свет царевича Алексея Петровича в августе 1689 года, Петр получил законное право свергнуть Софью, что он и сделал через месяц.

Неудачи двух крымских походов под командованием князя Голицына в 1688 – 1689 годах имели печальные последствия для России, хотя и не привели к территориальным потерям. Но царевна Софья Алексеевна, тем не менее, учредила специальную золотую «монету-медаль» в честь этих очевидных поражений своего фаворита, которые таким образом представлялись великой победой. Из соображений предстоящей борьбы за власть с подрастающим «львенком Нарышкиных» Петром I на лицевой стороне изображалась она сама с императорской диадемой, а на обороте - оба несовершеннолетних царя Иван и Петр. Медаль была снабжена ушком для ношения на шее. Никто из участников Крымских походов подобной «награды» никогда не носил, и ее охотно разменивали в московских кабаках и корчмах.

Как только Софья была заточена в Новодевичий монастырь в 1689 году, а князь Василий Голицын лишен дворянского чина и отправлен в вечную ссылку, молодой царь сразу приказал перечеканить оказавшуюся ненужной теперь гору медалей. Ими награждались офицеры и солдаты Преображенского и Семеновского полков, и верные приближенные царя. Портретов уже не было: на обеих сторонах медали были изображены только двуглавые орлы.

«А теперь, государь братец, - писал Петр I «старшему царю» Ивану V после свержения Софьи, ссылки Голицына и казни Шакловитого, - настало время Богом врученным нам царством управлять самим…, а третьему зазорному лицу, сестре нашей царевне Софье Алексеевне, с нами (двумя мужскими особами) в рассмотрении дел быть не позволяем, потому что решила она в [государственные] дела вмешиваться и в указах расписываться без нашего волеизъявления, к тому же еще и царским венцом для конечной нашей обиды хотела венчаться.… А я тебя, государя брата, как отца почитать готов». Иван Алексеевич ответил согласием, и делил престол с младшим братом до своей смерти в 1696 году.

Уже во время царствования Петра I в 1692-1693 годах 12 000 крымских татар сожгли город Немиров и увели в рабство 14 тысяч пленников, несмотря на ожесточенное сопротивление «слободских» полков и запорожцев. Все скромные достижения Алексея Михайловича по модернизации России, Софья и ее фавориты за короткое время попросту разрушили. Стране опять грозила «смутная пора», которая «заквашивалась» в Кремле. Петру I пришлось самыми суровыми мерами выкорчевывать корни боярского сепаратизма, не гнушаясь проливать кровь и родовитых аристократов, и непокорных стрельцов, и постоянно волновавшихся казаков.

Эти внешнеполитические трудности во многом предопределило подготовку России к азовским походам, ибо после покорения этой турецкой крепости в устье Дона воеводе Борису Петровичу Шереметеву следовало завоевать Крымское ханство.

Дата добавления: 2015-08-02