Глава 3. Договорные аспекты электронной коммерции 7 страница

--------------------------------

<1> См.: Пояснительная записка Секретариата ЮНСИТРАЛ к Конвенции ООН об использовании электронных сообщений в международных договорах. С. 15. Представляется, что указанные соображения, высказанные уважаемой организацией, позволяют в полной мере оценить практическую пригодность высказываемых в отечественной доктрине предложений по использованию местонахождения оборудования в качестве универсального критерия установления юрисдикции по рассмотрению интернет-споров (см., например: Зажигалкин А.В. Указ. соч. С. 10).

Российское законодательство придерживается схожих принципов. В соответствии со ст. 444 ГК РФ, если в договоре не указано место его заключения, договор признается заключенным в месте жительства гражданина или месте нахождения юридического лица, направившего оферту. Таким образом, то место, где была фактически получена оферта или извещение об акцепте (при его наличии), а равно местонахождение технических средств и оборудования, с использованием которого был заключен договор, являются иррелевантными при решении вопроса о месте заключения договора с российским правом в качестве применимого.

§ 6. Правосубъектность сторон договора. Электронные агенты

Как известно, под правоспособностью понимается способность иметь гражданские права и нести обязанности (ст. 17 ГК РФ), под дееспособностью - способность гражданина своими действиями приобретать и осуществлять гражданские права, создавать для себя гражданские обязанности и исполнять их (п. 1 ст. 21 ГК РФ). Единство правоспособности и дееспособности нередко определяется в цивилистической науке как правосубъектность, т.е. как социально-правовая возможность лица быть участником гражданских правоотношений. В рамках данной работы нет возможности приводить все положения, связанные с понятием правосубъектности и содержанием соответствующих норм ГК РФ о право- и дееспособности, тем более что данный вопрос уже являлся предметом исследования многих ученых <1>.

--------------------------------

<1> См., например: Козлова Н.В. Правосубъектность юридического лица. М., 2005; Тарасова А.Е. Правосубъектность граждан. Особенности правосубъектности несовершеннолетних, их проявления в гражданских правоотношениях. М., 2008. Обе работы доступны в СПС "КонсультантПлюс" и содержат множество ссылок и цитат иных работ по данной тематике.

Для целей рассмотрения договорных аспектов в сфере электронной коммерции необходимо сказать следующее.

1. ГК РФ предусматривает, что полная дееспособность граждан наступает с 18 лет. Соответственно граждане, не достигшие указанного возраста, по общему правилу могут заключать договоры лишь с согласия своих законных представителей. Исключение составляют отдельные виды сделок, прямо указанные в законе. Данные виды сделок дифференцируются в зависимости от возраста несовершеннолетнего лица. Применительно к лицам, не достигшим возраста 14 лет, такие сделки включают: 1) мелкие бытовые сделки; 2) сделки, направленные на безвозмездное получение выгоды, не требующие нотариального удостоверения либо государственной регистрации; 3) сделки по распоряжению средствами, предоставленными законным представителем или с согласия последнего третьим лицом для определенной цели или для свободного распоряжения (п. 2 ст. 28 ГК РФ). Лица в возрасте от 14 до 18 лет помимо вышеуказанных сделок вправе самостоятельно распоряжаться своим заработком, стипендией и иными доходами (подп. 1 п. 2 ст. 26 ГК РФ). Как видно, российское законодательство предусматривает достаточно детальное и императивное регулирование, касающееся договоров, заключаемых несовершеннолетними лицами. В то же время именно данные лица составляют одну из наиболее многочисленных групп пользователей сети Интернет, а значит, они неизбежно становятся участниками отношений, возникающих в данной сети, в том числе и коммерческого характера. В условиях, когда архитектура сети Интернет не позволяет в большинстве случаев убедиться в личности контрагента и его возрасте, вышеуказанные положения формально создают немалые риски для ведения предпринимательской деятельности в сети Интернет, ведь многие сделки, совершенные с несовершеннолетними, формально могут быть признаны недействительными (ст. ст. 172, 175 ГК РФ).

К слову сказать, подобные риски существуют и в зарубежных правопорядках, и там тоже подходят весьма гибко к решению данного вопроса. Например, в одном споре стороной был высказан аргумент о том, что контрагент являлся несовершеннолетним и не мог быть связанным условиями click-wrap- соглашения, на что суд, установив тот факт, что лицо получило определенную выгоду от продукта, распространяемого на условиях данного соглашения, пришел к выводу о недопустимости извлечения выгоды из договора без одновременного несения соответствующего бремени, содержащегося в его условиях <1>.

--------------------------------

<1> A. V. v. iParadigms, LLC, 544 E Supp. 2d 473, 480-81 (E.D. Va. 2008).

Представляется, что российское гражданское законодательство допускает не меньшую гибкость при решении вопросов о действительности сделок, заключенных несовершеннолетними в сети Интернет. Так, понятие "мелкая бытовая сделка" отсутствует в законодательстве, толкуется в зависимости от конкретных обстоятельств и может охватывать различного рода сделки, подпадающие под законодательство о защите прав потребителей <1>. Достаточно много сделок розничной купли-продажи может быть отнесено к категории мелких бытовых. Помимо мелких бытовых сделок ГК РФ допускает самостоятельное совершение несовершеннолетними сделок по распоряжению собственными средствами, причем их размер не ограничен какими-либо твердыми суммами: все зависит от щедрости законных представителей, предоставивших эти средства, либо от размеров собственных доходов несовершеннолетнего. Большинство договоров, заключаемых в сети Интернет, которые могут и не подпасть под категорию мелких бытовых сделок, все же могут подпасть под подобное исключение в виде распоряжения несовершеннолетним собственными средствами (которое исходя из общей презумпции добросовестности участников гражданского оборота должно предполагаться, пока не доказан факт их кражи). К тому же не следует забывать про соображения чисто практического порядка: если "цена вопроса" невелика, то риски оспаривания сделки в суде являются лишь гипотетическими. В тех же случаях, когда сумма сделки является высокой (приобретение дорогой бытовой или вычислительной техники), дополнительная идентификация пользователя может оказаться нелишней: оплата крупных заказов только банковской картой <2>; установление контакта с клиентом по телефону; заполнение данных на сайте с указанием возраста и иных сведений, которые могут свидетельствовать о нем, и пр. Совокупность данных мер будет свидетельствовать о проявленной добросовестности субъекта электронной коммерции и минимизировать риски, связанные с последующим оспариванием сделок, совершенных несовершеннолетними. Однако целиком устранить данные риски без одновременной утраты преимуществ электронной коммерции все же невозможно.

--------------------------------

<1> См.: Тарасова А.Е. Указ. соч.

<2> Данный подход реализован, в частности, в российском Apple Store.

2. Риски, связанные с заключением договора лицом, формально не имеющим права на его заключение, встречаются не только в отношениях с физическими лицами. Подобные вопросы нередко возникают и в предпринимательских договорах. Речь идет главным образом о достаточно типичной ситуации, когда работник компании устанавливает программное обеспечение на рабочий компьютер, присоединяясь к условиям click-wrap- соглашения, а компания-работодатель отрицает факт наличия договорных отношений, утверждая отсутствие у такого работника необходимых полномочий на заключение договора. Данная проблема уже была предметом детального рассмотрения в другой работе <1>. Там был сделан вывод о возможности признания организации работодателя связанной условиями click-wrap, заключенного ее сотрудником в тех случаях, когда обстоятельства, сопутствующие заключению такого договора, свидетельствовали о его одобрении со стороны компании <2>. К таким действиям в контексте click-wrap- соглашений и электронной коммерции в целом может быть отнесена произведенная по такому договору оплата; переписка уполномоченных лиц с контрагентом, из которой следует их готовность приобрести соответствующий продукт; содержание должностных инструкций лица, фактически заключившего договор, фактическое использование блага, выступавшего предметом спорного договора, в интересах компании и т.д. Помимо аргументов о последующем одобрении сделки можно также ссылаться на сложившиеся в IT- индустрии практики заключения договоров и обычаи делового оборота. Именно на них чаще всего ссылаются американские суды при рассмотрении подобных споров. В частности, один из судов указал, что "заключение click-wrap- соглашения является неотъемлемой частью процесса установки программного обеспечения, поэтому оно не должно являться сюрпризом для компании, деятельность которой носит международный характер". Далее суд сделал вывод о том, что "компании не могло не быть известно о возможности заключения такого соглашения ее сотрудниками, поскольку в противном случае это означало бы, что программное обеспечение было установлено сотрудником сторонней организации на рабочий компьютер организации без какого-либо надзора со стороны ее сотрудников, что немыслимо для современной компании" <3>.

--------------------------------

<1> Савельев А.И. Лицензирование программного обеспечения в России: законодательство и практика. М., 2012. § 2, гл. 2.

<2> Информационное письмо от 23 октября 2000 г. N 57 "О некоторых вопросах практики применения статьи 183 Гражданского кодекса Российской Федерации".

<3> Via Viente Taiwan, L.P. v. United Parcel Service, Inc. N 4:08-cv-301, 2009 U.S. Dist. LEXIS 12408 (E.D. Tex. Feb. 17, 2009). См. также: Appliance Zone, LLC v. NexTag, Inc. 2009 U.S. Dist. LEXIS 120049: "...заключение договора рассматриваемым способом и отображение его условий является типичным для сферы онлайн-ритейла". В данном деле суд также отверг аргумент истца о том, что его сотрудник не имел полномочий на заключение договора, поскольку выполнение им функций системного администратора компании создавало для третьих лиц видимость наличия у него полномочий (apparent authority), достаточную для того, чтобы связать компанию-работодателя соответствующими договорными обязательствами. Здесь представляет собой интерес доктрина доверия к внешним фактам, которая освещается далее применительно к электронным агентам.

Как представляется, данные аргументы mutatis mutandis являются актуальными не только для случаев заключения лицензионного договора на программное обеспечение в форме click-wrap- соглашения, но и для любых click-wrap- и browse-wrap- соглашений, которые заключаются работниками организации в процессе осуществления ими своих должностных обязанностей.

Однако далеко не всегда соглашения в сети Интернет заключаются посредством взаимодействия физических лиц.

В настоящее время значительная часть электронных сделок заключается без непосредственного участия человека, т.е. при помощи автоматизированных информационных систем, которые именуют обычно "электронными агентами" (electronic agents) или, как их иногда еще называют, программами-роботами. Подобно тому как стандартизация договорных условий в свое время ознаменовала переход к эпохе индустриализации и массовому производству, адаптировав процесс заключения договора к новым реалиям, использование электронных агентов и иных средств автоматизации договорного процесса является неизбежным следствием перехода к информационному обществу и адаптации бизнес-процессов к новым требованиям. Технические средства начинают использоваться не только как средство коммуникации между людьми, но и в качестве заменителя человека при принятии решений, что не может не ставить вопрос о действительности волеизъявления сторон при заключении договора подобным, пока еще необычным способом <1>.

--------------------------------

<1> Tom Allen, Robin Widdison. Can Computers Make Contracts? // Harvard Journal of Law Technology. N 9. 1996.

В связи с тем что использование электронных агентов является в некоторой степени неотъемлемой частью электронной коммерции и в перспективе следует ожидать все большую степень автоматизации процесса контрактования, имеет смысл остановиться на правовом статусе электронных агентов подробнее.

Следует выделить две группы отношений, возникающих в связи с использованием электронных агентов при заключении и исполнении договоров <1>:

--------------------------------

<1> Данная классификация проводится в ст. 14 Единообразного закона США об электронных сделках.

1) "человек - электронный агент";

2) "электронный агент - электронный агент".

Примером первого типа отношений являются многочисленные случаи заключения договоров с интернет-магазинами, где специальная программа обрабатывает поступивший заказ и отправляет подтверждение о его принятии. Обычно именно эта ситуация и является предметом рассмотрения в отечественной доктрине при анализе вопросов, связанных с использованием электронных агентов. Как правило, анализ сводится к проведению аналогий с заключением договоров с использованием автоматов и последующим выводом о том, что "воля, выраженная в договоре, - воля владельца программы-робота" <1>. Как отмечает В.О. Калятин, "программа же не принимает решение, а только перенаправляет клиенту заранее определенное на данный случай решение владельца сайта" <2>.

--------------------------------

<1> См., например: Дмитрик Н.А. Осуществление субъективных гражданских прав с использованием сети Интернет. С. 89; Ананько А. Заключение договоров путем электронного обмена данными // www.russianlaw.net/law/doc/a123.htm; Карев Я.А. Указ. соч. С. 216. К аналогичным выводам приходят и в зарубежной доктрине: См.: Online Contract Formation. Ed. by Stephan Kinsella and Andrew Simpson. Oceana Publications. N.Y., 2004. P. 49 - 50.

<2> Калятин В.О. Право в сфере Интернета. С. 337.

Соглашаясь в целом со сделанным выводом, хотелось бы добавить, что в таких достаточно простых по современным меркам случаях действительно можно говорить о наличии заранее выраженного согласия владельца сайта с теми действиями, которые совершит электронный агент в рамках того "задания", которое ему было дано. Российская доктрина и судебная практика признают действительность данной категории в различных контекстах договорного права <1>, что можно рассматривать в качестве проявления общего принципа осуществления гражданских прав по усмотрению участников оборота (ст. 9 ГК РФ).

--------------------------------

<1> Например: заранее выраженное согласие поручителя на последующее изменение основного обязательства (п. 16 Постановления Пленума ВАС РФ от 12 июля 2012 г. N 42 "О некоторых вопросах разрешения споров, связанных с поручительством"); заранее выраженное согласие на заключение сублицензионных договоров (п. 17 Постановления Пленума Верховного Суда РФ N 5, Пленума ВАС РФ от 26 марта 2009 г. N 29 "О некоторых вопросах, возникших в связи с введением в действие части четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации").

Однако при этом может возникнуть вопрос о том, как следует расценивать различного рода программные сбои, вызванные внутренними причинами (например, ошибками при вводе данных сотрудниками интернет-магазина) или внешними причинами (скажем, хакерскими атаками). В обоих случаях результат функционирования электронного агента, может, мягко говоря, отличаться от запланированного его владельцем изначально. Ранее уже приводился пример того, как вследствие допущенных технических ошибок при указании цены стоимость телевизора была указана на веб-сайте как 3 ф. ст. вместо 300 <1>, а фотокамеры - 98 ф. ст. вместо 600 <2>. В.О. Калятин приводит еще один пример, в котором на сайте фирмы "Кодак" было размещено предложение купить одну из моделей цифровых камер этой фирмы по специальной цене в 100 ф. ст. в канун Нового года (при обычной стоимости такой камеры в 329 ф. ст.). Электронный агент добросовестно известил всех покупателей о принятии их заказа. Ошибка вскрылась уже потом, и компания заявила об отсутствии какого-либо соглашения с покупателями. И лишь под давлением общественности компания была вынуждена выполнить все размещенные заказы <3>.

--------------------------------

<1> Stone R. Op. cit. P. 55.

<2> Arthur C. Op. cit.

<3> Калятин В.О. Право в сфере Интернета. С. 337.

В иностранной литературе предлагается решать такие вопросы по правилам оспаривания договора по причине допущенной ошибки. Общий принцип сводится к следующему: если характер допущенной ошибки является явно очевидным для любого разумного лица (например, продажная стоимость установлена в виде 40 долл. при обычной стоимости в 4000 долл., то акцептант не должен иметь возможности "ухватиться" (snap) за такое предложение) <1>. В приведенном выше примере нельзя говорить об очевидности ошибки - 100 фунтов не является бросовой ценой, да и распродажи в канун Нового года являются обычным делом.

--------------------------------

<1> Lerouge J. The Use of Electronic Agents Questions under Contractual Law: Suggested Solutions on a European and American Level // Marshall Journal of Computer & Information Law. N 18. 2000. P. 427.

По российскому праву с учетом недавно произошедших изменений такая ситуация могла бы рассматриваться по правилам ст. 178 ГК РФ (недействительность сделки, совершенной под влиянием существенного заблуждения). Данная статья предусматривает возможность признания сделки, совершенной под влиянием заблуждения, недействительной по иску стороны, действовавшей под влиянием заблуждения, если заблуждение было настолько существенным, что эта сторона, разумно и объективно оценивая ситуацию, не совершила бы сделку, если бы знала о действительном положении дел.

Новая редакция ст. 178 ГК РФ существенно расширила перечень ситуаций, квалифицируемых в качестве существенного заблуждения, включив в него помимо всего прочего очевидные оговорки, описки и опечатки. Правда, применение положений ст. 178 ГК РФ к предпринимательским отношениям, скорее всего, будет носить нечастый и исключительный характер по причине того, что подобного рода ошибки по общему правилу должны охватываться понятием предпринимательского риска. К тому же в соответствии с общими принципами договорного права должник несет ответственность за действия как своих работников, так и третьих лиц, привлеченных к исполнению обязательства (ст. ст. 402, 403 ГК РФ). Из этого следует, что он должен тем более нести ответственность за действие подконтрольных ему электронных агентов, решение об использовании которых он принимал сам.

Что же касается возможных искажений "волеизъявления" электронного агента вследствие хакерской атаки, то в данном случае гораздо больше оснований говорить о том, что воля владельца и его электронного агента не совпадают, а следовательно, оснований для квалификации возникших отношений в качестве договорных становится меньше. По мнению Н.А. Дмитрика, подобного рода "сделку просто нельзя считать совершенной, так как лицо, перенастроившее программу-робота, заранее знало об истинной воле лица и знало, что обладатель программы-робота не давал своего согласия заключить сделку на таких условиях. Аналогично нельзя считать состоявшейся "покупку" товара в автомате, если такой товар был "выбит" из автомата либо вместо полагающейся монеты в автомат был вставлен простой металлический кружок" <1>.

--------------------------------

<1> Дмитрик Н.А. Осуществление субъективных гражданских прав с использованием сети Интернет. С. 90.

Приведенная аналогия не может не вызывать сомнений в своей универсальности. Безусловно, когда в качестве покупателя выступает то же самое лицо, которое и совершило недобросовестные действия по взлому электронного агента, есть все основания говорить не только об отсутствии договора, но и о наличии деликтных и даже уголовных отношений. Но в том случае, когда в качестве покупателя выступает третье лицо, не совершавшее противоправных действий и полагающееся на информацию, предоставляемую ему электронным агентом, подход должен быть иным. В данном случае мы опять имеем дело с распределением между сторонами рисков совершения третьими лицами противоправных действий. В случае если одной из сторон является лицо, осуществляющее предпринимательскую деятельность, подлежат применению положения п. 3 ст. 401 ГК РФ: такое лицо несет ответственность за неисполнение или ненадлежащее исполнение своих обязательств, если только не докажет, что надлежащее исполнение обязательства стало невозможным вследствие обстоятельств непреодолимой силы, если иное не установлено законом или договором. Хакерские атаки в сети Интернет не отвечают признакам обстоятельств непреодолимой силы, так как не имеют 1) чрезвычайного характера, выступая одной из "классических" угроз безопасности интернет-сайта, а также 2) качества непредотвратимости, так как многие атаки могут быть предотвращены использованием специальных технических средств. Таким образом, риски, связанные с несанкционированным изменением заложенной в электронных агентах программы, по общему правилу должен нести их владелец в случае наличия у него предпринимательского статуса.

Только такой подход является справедливым и отвечающим требованиям оборота: ведь участники оборота судят о воле контрагентов по тому, как она проявляется вовне, т.е. по "волеизъявлению", которое в данном случае исходит от электронного агента. К тому же у владельца сайта больше возможностей по предотвращению негативных последствий подобного рода казусов и именно от его усилий в значительной степени зависит сама возможность их наступления. Примечательно, что судебная практика возлагает риски, связанные с наступлением убытков, вызванных несанкционированным использованием программ-роботов для установления международных соединений, на владельца участка сети, к которой было осуществлено несанкционированное подключение, а не на его контрагента <1>, главным образом потому, что ответственность за принятие мер по предотвращению подобных убытков лежит именно на таких лицах, поскольку соответствующий сегмент сети находится под их контролем.

--------------------------------

<1> См., например: Постановление Восьмого арбитражного апелляционного суда от 25 ноября 2011 г. N А70-3415/2011 ("Согласно выводам эксперта исходящие международные соединения... инициировались посредством использования программы-робота. При существующей схеме организации предоставления услуги связи (когда сервер авторизации находится на стороне провайдера) такая атака с целью взлома аккаунта могла быть проведена только на аппаратуру оператора связи. Оператор связи должен принимать организационные и технические меры, направленные на предотвращение несанкционированного доступа к линиям связи, сооружениям связи (находящимся как внутри, так и вне сооружений связи) и передаваемой по сетям информации"); Постановление Восьмого арбитражного апелляционного суда от 4 февраля 2013 г. N 08АП-10404/12 (ответственность за ненадлежащую эксплуатацию абонентской линии или пользовательского (оконечного) оборудования несет сам абонент, что влечет возложение несения бремени негативных последствий несанкционированного доступа к сетям связи лиц, не имеющих на это права).

Наиболее ярко вопросы о соотношении воли и волеизъявления при использовании электронных агентов и распределении рисков между сторонами проявляются в схеме "электронный агент - электронный агент". Многие договоры заключаются между компьютерами безо всякого человеческого участия. Примером могут служить случаи, когда по факту возникновения необходимости в определенном товаре автоматически генерируется запрос, передаваемый электронному агенту, который осуществляет поиск в Интернете наиболее выгодных предложений по различным параметрам и размещает заказ, который также обрабатывается в автоматическом режиме. Или другой пример. Между организациями, которые вовлечены в единый технологический процесса создания продукта (например, предприятие по сборке автомобилей и предприятия, производящие запчасти), нередко существуют соглашения об электронном обмене данными EDI, в рамках которых заказ на недостающие запчасти размещается и принимается в автоматическом режиме.

Приведенные примеры демонстрируют, что электронный агент может быть автономным. Еще в 1996 г. американские исследователи писали о возможности компьютеров действовать не только "автоматически", но и "автономно". Автономные машины могут учитывать предыдущий опыт, модифицировать свои инструкции в соответствии с ним и даже самостоятельно создавать их <1>. Они могут делать выбор, принимать решения, давать или не давать согласие на совершение определенных действий <2>. В связи с этим вряд ли уместно проведение аналогий между такими интеллектуальными электронными агентами и автоматами, о которых идет речь в ст. 498 ГК РФ. Сложность алгоритмов электронных агентов, предопределяющая высокую степень имеющегося у них усмотрения при решении различных вопросов договорно-правового характера, мало коррелирует с такими пассивными техническими инструментами, как автоматы. При использовании таких электронных агентов договоры могут заключаться в отсутствие знания их владельцев о факте заключения договора и его условиях. Подобные случаи могут поставить стороны в тупик при попытке применения классических канонов договорного права <3>.

--------------------------------

<1> Пояснительная записка Секретариата ЮНСИТРАЛ к Конвенции ООН об использовании электронных сообщений в международных договорах. Нью-Йорк, 2007. С. 69.

<2> Tom Allen & Robin Widdison. Op. cit. P. 26 - 27.

<3> Lerouge J. Op. cit. P. 406.

В качестве примера такой ситуации можно привести достаточно любопытное дело, рассмотренное судом штата Колорадо в 2007 г. <1>. Ответчиком по данному спору выступал известный интернет-архив Wayback Machine, который осуществляет копирование содержания веб-страниц различных сайтов сети Интернет с определенным временным промежутком посредством специальных программ - ботов (схожих с теми, которые используются поисковыми системами). Истец разместил на своем сайте уведомление, что "любое копирование или распространение информации с данного сайта означает заключение договора", условия договора предусматривали обязанность выплаты 5000 долл. за каждую скопированную страницу. Поскольку данные страницы были скопированы по результатам "посещения" их ботом интернет-архива, истец предъявил к нему требования об оплате. Интернет-архив ссылался на то, что поскольку ни одному его сотруднику не было известно о факте заключения договора и его условиях, а все происходило исключительно в автоматическом режиме, никакого договора не было. К сожалению, узнать позицию суда по данному вопросу не удастся, поскольку дело было завершено мировым соглашением, но само по себе данное дело заставляет задуматься.

--------------------------------

<1> Internet Archive v. Shell. Civil Action. N 06-cv-01726-LTB-CBS, 2007 U.S. Dist. LEXIS 10239 (D. Colo. Feb. 13, 2007).

В зарубежной доктрине предлагались различные подходы к решению подобных ситуаций.

1. Признание наличия отношений представительства (агентирования) между владельцем программы-робота (принципалом) и электронным агентом (теперь в буквальном смысле слова) <1>. Однако данная теория вызвала шквал критики, главным образом потому, что отношения представительства предполагают наличие правосубъектности на стороне представителя, с которой у компьютера явные проблемы. По мнению ЮНСИТРАЛ, хотя использование выражения "электронный агент" и допустимо с точки зрения удобства, аналогия между автоматизированной системой сообщений и сбытовым агентом неправомерны. К функционированию таких систем не могут применяться общие принципы агентского права (например, принципы, предусматривающие ограничение ответственности при наличии вины агента) <2>.

--------------------------------

<1> Fisher J. Computers as Agents: A Proposed Approach to Revised U.C.C. Article 2 // Indiana Law Journal. N 72. 1997. P. 545, 570.

<2> Пояснительная записка Секретариата ЮНСИТРАЛ к Конвенции ООН об использовании электронных сообщений в международных договорах. С. 69.

2. Признание электронного агента с элементами искусственного интеллекта правосубъектным лицом <1>. Основным аргументом сторонников данного подхода выступает наличие у таких "субъектов" возможности принимать автономные решения, что является свойством субъекта права. Некоторые авторы идут еще дальше, предлагая допустить возможность предъявления иска (!) к такому "субъекту" <2>. В ответ на вполне резонный вопрос о том, каким имуществом будет отвечать такой "субъект", они предлагают использовать механизм страхования ответственности <3>. Подобно тому, как это имеет место в отношении юридических лиц, сторонниками данного подхода допускается возможность регистрации электронных агентов, правда, сразу делается оговорка о том, что издержки такой регистрации превысят всю возможную пользу от предоставления электронным агентам статуса субъекта права <4>.

Дата добавления: 2015-08-02