Глава 3. Договорные аспекты электронной коммерции 6 страница

Сам по себе факт проставления квалифицированной электронной подписи иным лицом, не указанным в сертификате, не является основанием для оспаривания сделки, подписанной такой электронной подписью, если проверка подписи прошла успешно и выполнены все условия Закона (в нашем случае - ст. 11 Закона об ЭП). Вся система функционирования квалифицированных электронных подписей предполагает обязанность ее владельца обеспечить конфиденциальность закрытого ключа, что является основанием для презумпции совершения сделок с использованием этого ключа именно таким лицом. Третьи лица не могут знать, кто фактически подписал документ с использованием закрытого ключа, поскольку не имеют возможности это проверить. Возложение на них рисков, связанных с использованием закрытого ключа неуполномоченным лицом, не только было бы несправедливым, но и поставило бы под сомнение всю систему функционирования квалифицированных электронных подписей, лишая ее какого бы то ни было доверия. Если владелец подписи узнал о том, что закрытый ключ скомпрометирован, он должен незамедлительно обратиться в удостоверяющий центр с заявлением об аннулировании сертификата подписи. И уж тем более он должен нести риски нарушения правил безопасности работы в сети Интернет (неиспользование антивирусных программ, использование нелицензионного программного обеспечения, отсутствие ограничений по принятию документов только с определенного IP- адреса и пр.) <1>.

--------------------------------

<1> Данный подход нашел свое отражение в отечественной судебной практике. См.: Постановление Семнадцатого арбитражного апелляционного суда от 12 декабря 2011 г. по делу N А60-15360/2011, оставленное в силе Постановлением ФАС Уральского округа от 30 марта 2012 г. N Ф09-1458/12.

Данная логика особенно отчетливо прослеживается в судебных спорах между банками и клиентами в связи с использованием систем удаленного банковского обслуживания, которые на данный момент являются основным источником судебной практики по вопросам использования электронных цифровых подписей (квалифицированных электронных подписей). Обычно клиенты банков оспаривают правомерность совершения банком операций по поручениям, сделанным неуполномоченными лицами с использованием электронной цифровой подписи клиента (квалифицированной электронной подписи). Стандартный ответ суда в таком случае заключается в том, что банк не несет ответственности за факты использования таких подписей неуполномоченными лицами и необеспечения клиентом надежного хранения ключей, имен и паролей, используемых при работе с ними <1>. Те немногие случаи, когда клиентам удавалось обосновать неправомерность списания средств на основании платежных документов, подписанных ЭЦП (квалифицированной электронной подписью), касались ситуаций, в которых суд усматривал отсутствие правовых оснований для использования такой подписи по причинам, зависящим от самого банка, - например, по причине отсутствия актов о подключении системы "Банк-клиент" <2>, по причине отсутствия акта передачи новых сертификатов ключей подписи, предусмотренного договором <3>.

--------------------------------

<1> См., например, Постановления ФАС Московского округа от 13 ноября 2012 г. N Ф05-12672/12 по делу N А40-18115/2012; ФАС Северо-Западного округа от 16 октября 2012 г. N Ф07-5221/12 по делу N А66-9956/2011; ФАС Дальневосточного округа от 23 октября 2012 г. N Ф03-4500/12 по делу N А73-7000/2011.

<2> Постановление Семнадцатого арбитражного апелляционного суда от 18 августа 2011 г. N 17АП-6233/2011-ГК по делу N A50-18570/2010.

<3> Постановление ФАС Северо-Кавказского округа от 27 апреля 2011 г. по делу N А63-6446/2010.

Однако нельзя говорить о том, что во всем практически всегда оказывается виноватым владелец сертификата электронной подписи. Доверительная функция удостоверяющего центра обеспечивается также возможностью привлечения его не только к ответственности за несоблюдение положений, вытекающих из договора оказания услуг с владельцем сертификата (что и так очевидно в силу общих положений договорного права), но и к ответственности перед третьими лицами за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязанностей, предусмотренных Закона об ЭП (ч. 3 ст. 13). На обеспечение финансовой возможности несения подобной ответственности направлены специальные условия аккредитации удостоверяющих центров, предъявляющие определенные требования к размеру чистых активов (не менее 1 млн. руб.), а также требования финансового обеспечения ответственности в размере не менее 1,5 млн. руб., подтверждаемые договором страхования ответственности, банковской гарантией или договором поручительства (п. п. 1, 2 ч. 3 ст. 16 Закона об ЭП 2011 г.).

Таким образом, если третье лицо понесет, к примеру, убытки вследствие предоставления ему недостоверной информации о сертификатах электронной подписи его потенциального контрагента и если впоследствии подписанный с использованием электронной подписи таким лицом документ будет признан недействительным, соответствующие убытки могут быть возложены на удостоверяющий центр. Разумеется, это не исключает необходимости доказывания размера убытков и причинно-следственной связи в общем порядке. При этом общие условия наступления деликтной ответственности предполагают также наличие вины причинителя вреда, причем безотносительно к возможному предпринимательскому статусу делинквента. Безвиновная деликтная ответственность по общему правилу может быть установлена лишь законом (п. 2 ст. 1064 ГК РФ). Правда, существует судебная практика, которая возлагает ответственность за вред, причиненный в рамках деликтных отношений, на причинителя и в отсутствие его вины, ссылаясь при этом на ст. 401 ГК РФ <1>.

--------------------------------

<1> Общее правило о безвиновной ответственности лица, осуществляющего предпринимательскую деятельность, в обязательственных отношениях установлено в п. 3 ст. 401 ГК РФ. Несмотря на то что по своей сути оно рассчитано на договорные обязательства, судебная практика расширила применение данного положения и на деликтные отношения, в частности на нарушение исключительного права (см.: Постановление Президиума ВАС РФ от 20 ноября 2012 г. N 8953/12; п. 23 Постановления Пленума ВС РФ N 5, Пленума ВАС РФ от 26 марта 2009 г. N 29 "О некоторых вопросах, возникших в связи с введением в действие части четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации").

Поскольку электронная коммерция функционирует на базе сети Интернет и имеет потенциально трансграничный характер, неизбежно возникает вопрос о статусе на территории России электронных подписей, созданных по законодательству иностранных государств. Ранее действовавший Закон об ЭЦП содержал весьма неоднозначное положение, согласно которому "иностранный сертификат ключа подписи, удостоверенный в соответствии с законодательством иностранного государства, в котором этот сертификат ключа подписи зарегистрирован, признается на территории Российской Федерации в случае выполнения установленных законодательством Российской Федерации процедур признания юридического значения иностранных документов" (ст. 18). Поскольку законодательство не содержало специальных положений, регламентирующих признание иностранных документов в электронной форме (включая сертификаты электронных подписей) <1>, это препятствовало применению ЭЦП в трансграничных сделках, превратив ее, по существу, в инструмент электронного документооборота с госорганами Российской Федерации.

--------------------------------

<1> См., например: Кенсовский П.А. Легализация и признание документов иностранных государств. СПб., 2003. С. 242; Карев Я.А. Указ. соч. С. 129; Калятин В.О. Право в сфере Интернета. С. 129.

В связи с этим особую актуальность приобрел вопрос об изменении регулирования в данной части. Конечно, не следует впадать в другую крайность, при которой осуществлялось бы безоговорочное признание подписей, выданных иностранными удостоверяющими центрами, поскольку, по справедливому замечанию В.О. Калятина, "имеет ли смысл устанавливать строгие стандарты по отношению к ЭЦП, заботясь о ее безопасности, если обойти эти стандарты ничего не стоит (достаточно получить сертификат ЭЦП в иностранном удостоверяющем центре)" <1>.

--------------------------------

<1> Калятин В.О. Право в сфере Интернета. С. 130.

Закон об ЭП содержит достаточно сбалансированное решение, в целом соответствующее зарубежному подходу. Статья 7 данного Закона закрепляет, что "электронные подписи, созданные в соответствии с нормами права иностранного государства и международными стандартами, признаются в России электронными подписями того вида, признакам которого они соответствуют на основании данного Закона. Электронная подпись и подписанный ею электронный документ не могут считаться не имеющими юридической силы только на том основании, что сертификат ключа проверки электронной подписи выдан в соответствии с нормами иностранного права". Данное положение является отражением того самого функционального подхода, о котором говорится в Типовом законе ЮНСИТРАЛ об электронной подписи: иностранная подпись должна быть признана в стране - получателе электронного документа, если технологии подписания "эквивалентны по существу" (substantially equivalent). Таким образом, для признания юридической силы иностранной подписи необходимо убедиться, что при ее создании использовались такие же методы, какие используются при создании подписи в соответствии с российским законодательством. При этом важна именно общность тех принципов, которые использовались при создании данной электронной подписи, а не точное соответствие технологий подписания определенным техническим стандартам.

Во многом аналогичные положения содержатся в Директиве N 1999/93/EC. В соответствии с абз. 1 ст. 7 данной Директивы государства - члены ЕС должны гарантировать квалифицированные сертификаты, которые выданы удостоверяющим центром, действующим в третьей стране, и которые будут признаваться юридически эквивалентными сертификатам, выданным удостоверяющими центрами в рамках ЕС, при условии что: а) иностранный удостоверяющий центр соответствует требованиям, установленным Директивой, и имеет добровольную аккредитацию в одном из государств - членов ЕС, или б) сертифицирующий сервис-провайдер внутри ЕС, соответствующий требованиям Директивы, поручится за иностранный квалифицированный сертификат, или в) квалифицированные сертификат или деятельность иностранного удостоверяющего центра признаны в рамках заключенного двухстороннего или многостороннего соглашения между ЕС и третьим государством или международной организацией.

Насколько удачными являются положения нового законодательства об электронных подписях, покажет время, но тот факт, что по многим вопросам была проведена "работа над ошибками", не может не внушать сдержанный оптимизм.

§ 5. Время и место заключения договора

После положительного решения вопроса о наличии оферты, акцепта, соблюдении требований к форме договора и наличии подписей сторон иногда возникает необходимость определить время и место заключения договора. Место заключения контракта может иметь значение для целей налогообложения, определения юрисдикции и применимого права. Время заключения контракта может иметь значение при определении рыночной цены, действующей на момент заключения договора, момента перехода прав на товар и рисков утраты, момента утраты права на отзыв оферты и решения ряда иных вопросов.

Для определения времени и места заключения договора необходимо установить, когда и где электронные сообщения, составляющие оферту и акцепт, считаются законом полученными адресатом <1>. Вопрос о моменте перфекции оферты и акцепта является частью более общего вопроса о том, когда различного рода уведомления, предназначенные для достижения определенного юридического эффекта, вступают в силу в отношении их адресата <2>. Решение данного вопроса становится особенно актуальным по мере того, как многие уведомления совершаются посредством электронных коммуникаций.

--------------------------------

<1> Разумеется, это имеет смысл только при заключении договора между "отсутствующими" (inter absentes), поскольку только в таких случаях можно говорить о разрыве во времени между формулированием волеизъявления одним лицом и его восприятием другим.

<2> В некоторых странах проблема распределения рисков при отправке извещений или уведомлений в рамках гражданско-правовых отношений решается путем применения по аналогии правила о моменте заключения договора (получение оферентом акцепта). В качестве примера можно привести австрийское право, в доктрине которого можно встретить мнение о том, что ст. 862 Австрийского гражданского кодекса, устанавливающая, что акцепт считается сделанным при условии и в момент его получения оферентом, должна применяться по аналогии ко всем остальным случаям направления извещений. Быдлински Ф. Основные положения учения о юридическом методе. Ч. 2 // Вестник гражданского права. 2006. N 2. Т. 6.

Как известно, сообщения, посланные по электронной почте, могут затеряться и не дойти до адресата, отчасти в силу архитектуры сети Интернет, не гарантирующей 100-процентной доставки сообщений, а отчасти и потому, что получатель использует различного рода защитные меры вроде фильтров и брандмауэров, которые могут воспрепятствовать получению сообщения пользователем.

В разных странах существуют различные подходы к решению вопроса о том, когда акцепт вступает в силу и договор соответственно считается заключенным.

Так, в странах англо-американского права и некоторых странах континентального права (например, в Испании <1>) действует правило "почтового ящика" (postal rule) <2>. Согласно данному правилу договор считается заключенным в момент направления акцепта по почте. Таким образом, юридический эффект акцепта вступает в силу с момента его отправления. При таком подходе юридически безразлично, получил ли адресат извещение в реальности, и если да, то когда. Однако если в процессе заключения договора используются мгновенные (instantaneous) способы коммуникации (телефон, телекс и пр.), то сообщение об акцепте должно быть воспринято адресатом для того, чтобы иметь юридический эффект. Вопрос о применимости postal rule к электронной почте является предметом дискуссий в англо-американской доктрине, хотя большинство сходятся во мнении, что данное правило не должно переноситься на электронную почту <3>.

--------------------------------

<1> Статья 54 Торгового кодекса Испании. Разумеется, как следует из характера акта, закрепившего данное правило, оно касается лишь предпринимательских договоров. Определенные проявления правила "почтового ящика" можно обнаружить даже в России. См. п. 2 ст. 194 ГК РФ: "Письменные заявления и извещения, сданные в организацию связи до двадцати четырех часов последнего дня срока, считаются сделанными в срок".

<2> Adams v. Lindsell [1818] EWHC KB J59; Household Fire Insurance v. Grant [1879] 4 Ex D 216 (Англия); § 63 Restatement Second on Contracts (США).

<3> McKendrick E. Contract Law: Cases and Materials. Oxford University Press. 2005. P. 125.

В большинстве стран континентального права, в том числе и в России, тем не менее действует иное правило, согласно которому юридический эффект уведомления возникает в момент его получения (восприятия) адресатом. Иными словами, все риски, связанные с неполучением адресатом соответствующего уведомления, возлагаются на его отправителя.

Таким образом, с точки зрения законодательства большинства стран юридическая сила уведомлений, в том числе оферты и акцепта, связывается с фактом получения их адресатом. Однако специфика "электронной среды" сразу ставит следующий вопрос: что считать временем получения электронного уведомления адресатом? Необходимо ли фактическое ознакомление адресата с его содержанием или же достаточно лишь одного факта наличия возможности ознакомления, возникающего в момент его попадания в электронный почтовый ящик?

В связи с этим особый интерес представляют положения Конвенции ООН об использовании электронных сообщений в международных договорах, которая содержит отдельную статью (ст. 10), посвященную времени и месту, когда электронное сообщение считается полученным. Так, временем получения электронного сообщения является момент, когда создается возможность для его извлечения адресатом по электронному адресу, указанному адресатом. Временем получения электронного сообщения, направленного по иному электронному адресу адресата (принадлежащему ему, но прямо не указанному в качестве адреса для переписки), является момент, когда создается возможность для его извлечения по этому адресу и адресату становится известно о том, что электронное сообщение было направлено именно по этому адресу. При этом возможность извлечения электронного сообщения возникает в тот момент, когда оно поступает на электронный адрес адресата. Дифференцированный подход по отношению к различным электронным адресам вызван тем фактом, что современные компании обычно имеют множество различных электронных адресов, и разумно ожидать, что они будут стараться указывать адрес, предназначенный для получения сообщений определенного характера, и не будут уделять одинаковое внимание всем имеющимся у них адресам. Поэтому если адресат указал определенный адрес для коммуникаций, а уведомление было отправлено вопреки его указаниям на иной адрес, такое уведомление не считается полученным до момента его фактического извлечения адресатом.

Таким образом, по общему правилу электронное сообщение считается полученным в тот момент, когда оно попало в сферу контроля адресата. Фактическое ознакомление с ним не имеет значения для целей решения вопроса о порождении им юридических последствий. Однако невозможность извлечения сообщения по причине государственных праздников или его поступления в нерабочее время может быть принята во внимание <1>.

--------------------------------

<1> Доклад Рабочей группы по электронной торговле о работе ее сорок четвертой сессии (Вена, 11 - 22 октября 2004 г.). A/CN.9/571, п. 159.

Весьма схожее регулирование содержится и в Единообразном законе США об электронных сделках (UETA), согласно ст. 15(b) которого электронное сообщение считается полученным, когда оно поступает в информационную систему, используемую адресатом для обработки электронных сообщений того типа, к которому относится отправленное сообщение, и оно представлено в форме, позволяющей ее обработку в такой системе. Такое электронное сообщение признается полученным даже в том случае, если адресат не знал о его получении (ст. 15(e)). Привязка момента получения сообщения к моменту его поступления в информационную систему адресата (например, на его почтовый сервер), а не к моменту его фактического прочтения выделяется в английском праве <1>.

--------------------------------

<1> Reed C. Angel J. Op. cit. P. 202.

Долгое время российское законодательство не содержало специальных положений, регламентирующих момент получения юридически значимых уведомлений. Данный пробел был восполнен включением в ГК РФ ст. 165.1, вступившей в силу 1 сентября 2013 г. Данная статья предусматривает, что заявления, уведомления, извещения, требования или иные юридически значимые сообщения, с которыми закон или сделка связывает гражданско-правовые последствия для другого лица, влекут для этого лица такие последствия с момента доставки соответствующего сообщения ему или его представителю. Сообщение считается доставленным и в тех случаях, если оно поступило лицу, которому оно направлено (адресату), но по обстоятельствам, зависящим от него, не было ему вручено или адресат не ознакомился с ним.

Как видно, российский законодатель пошел по пути формализации общего правила, свойственного континентальной системе права, о необходимости доставки такого уведомления для того, чтобы оно могло породить соответствующие юридические последствия. Фактическое ознакомление адресата с таким уведомлением не имеет юридического значения. Как справедливо отмечает А.Г. Карапетов применительно к моменту вступления в силу уведомления о расторжении договора, "здравый смысл требует исключить необходимость доказывания того факта, что адресат реально ознакомился с сообщением. Учитывая то, что большинство извещений в коммерческой практике высылаются по почте или курьерской службой, никаких возможностей проконтролировать и соответственно доказать факт прочтения полученного сообщения у отправителя нет. Поэтому отправитель должен доказать лишь факт вручения" <1>. Данное соображение в полной мере применимо и к электронным сообщениям.

--------------------------------

<1> Карапетов А.Г. Расторжение нарушенного договора в российском и зарубежном праве. М., 2007. С. 271.

В целях пресечения недобросовестных действий со стороны получателя закон вводит презумпцию наличия такой доставки в случае обстоятельств, находящихся в сфере контроля адресата, по причине которых такое уведомление не было фактически доставлено. В контексте электронных коммуникаций данная норма вполне позволяет применять подходы, обозначенные в Конвенции ООН от 23 ноября 2005 г. N 60/21 об использовании электронных сообщений в международных договорах: считать электронное сообщение доставленным в тот момент, когда оно поступает в информационную систему адресата (на его почтовый ящик). И даже более того - считать его доставленным и в тех случаях, когда оно не поступает на почтовый ящик по причине, зависящей от адресата, например по причине неоплаты услуг хостинг-провайдера, который прекратил обслуживание веб-сайта и почтового ящика. Примечательно, что правила ст. 165.1 ГК РФ являются диспозитивными: иное может быть предусмотрено в договоре (что весьма желательно), законе или практике взаимоотношений сторон.

Возникает вопрос: применяется ли данная норма к положениям об оферте и акцепте, которые, как известно, признаются совершенными в момент их получения адресатом (п. 1 ст. 433, ст. 435 ГК РФ)? Если между общим правилом о возникновении юридически значимых последствий уведомления в момент его доставки и положением о том, что оферта и акцепт должны быть получены адресатом для того, чтобы иметь силу, нет противоречий (нельзя считать доставленным то, что не было получено), то положение о презумпции доставки, как представляется, может вступать в противоречие со специальными нормами о порядке заключения договора (ст. ст. 435 - 442 ГК РФ), поэтому в первую очередь должны применяться последние.

В связи с упомянутым в п. 1 ст. 433 ГК РФ положением о необходимости получения оферентом извещения об акцепте возникает вопрос о том, как быть с теми договорами, механизм которых a priori не предусматривает такого извещения, например, с click-wrap- соглашениями. В доктрине высказано мнение, что "оберточные" лицензии и click-wrap- соглашения, заключаемые путем акцепта оферты конклюдентными действиями (в порядке п. 3 ст. 434 ГК РФ), являются недействительными, поскольку извещение об акцепте до оферента не доходит <1>.

--------------------------------

КонсультантПлюс: примечание.

Монография В.С. Витко "Гражданско-правовая природа лицензионного договора" включена в информационный банк согласно публикации - Статут, 2011.

<1> Витко В.С. Гражданско-правовая природа лицензионного договора. М., 2012. С. 283.

Представляется, что такое толкование глубоко неверно. Здесь важно подчеркнуть, что рассматриваемое положение п. 1 ст. 433 ГК РФ направлено исключительно на защиту интересов оферента, ограждая его от риска оказаться связанным сразу несколькими договорами в отношении одного и того же объекта по причине того, что он, не получив ответа от одного контрагента, вступает в договор с другим. В "оберточных" лицензиях и click-wrap- соглашениях данная ситуация не возникает: они в силу самого своего существа рассчитаны на заключение с множеством контрагентов и сопровождают либо неисчерпаемый товар вроде цифрового контента, либо товар, который имеется в наличии <1>. Иными словами, подобного рода соглашения всегда исполнимы для оферента.

--------------------------------

<1> Если товара нет в наличии, то при грамотном подходе к организации веб-сайта разместить заказ будет просто невозможно и подобные соглашения просто не будут заключены.

К тому же оферент как хозяин оферты вправе сам определить то, как может быть осуществлен ее акцепт. Поэтому оферент с учетом характера договора и способа его заключения может либо указать конкретный способ акцепта договора, либо и вовсе отказаться от дополнительных гарантий, предоставляемых данной статьей.

Указанный подход находит свое отражение в Венской конвенции о договорах международной купли-продажи товаров 1980 г. <1>, а также воспринят в европейском праве. Так, в соответствии со ст. II-4:205 (3) DCFR "если в силу условий оферты, практики, сложившейся между сторонами, или обычая акцептант может принять оферту совершением действия без уведомления оферента, договор считается заключенным в момент начала совершения соответствующего действия". Данное правило отражает подходы, принятые как в романо-германском праве (§ 151 ГГУ, 864 АГУ, 1327 (1) ГК Италии), так и в английском праве <2>.

--------------------------------

<1> "Однако, если в силу оферты или в результате практики, которую стороны установили в своих взаимных отношениях, или обычая адресат оферты может, не извещая оферента, выразить согласие путем совершения какого-либо действия, в частности действия, относящегося к отправке товара или уплате цены, акцепт вступает в силу в момент совершения такого действия, при условии, что оно совершено в пределах срока, предусмотренного в предыдущем пункте" (п. 3 ст. 18).

<2> Weatherby v. Banham [1832] 5 C & P 228; Treitel G. The Law of Contract. London, 2007. § 2-026, 2-046.

Так что нет никаких оснований, кроме излишне формально-догматического подхода к праву, лишать юридической силы множество договоров, заключаемых в сфере электронной коммерции повседневно, лишь на том основании, что оферент не получил некоего извещения об акцепте, которое ему в принципе и не нужно.

Что же касается места заключения контракта, то в условиях электронной трансграничной среды, при которой IT- инфраструктура может быть географически распределенной, необходимы специальные подходы к определению места заключения договора.

Очевидно, что привязка места заключения договора к месту расположения технических средств, посредством которых он был заключен, является слишком произвольной. Во-первых, такие технические средства могут располагаться за пределами правовой системы, где находятся отправитель и адресат сообщения; во-вторых, одна из сторон (а иногда и обе) могут и не иметь четкого представления о том, в какой географической точке расположена информационная система, посредством которой обрабатываются поступившие на их адрес уведомления. При таких обстоятельствах возникает необходимость в выработке такого правила определения места получения электронного сообщения, при котором существовала бы разумная связь между ним и его адресатом, а также обеспечивалась бы предсказуемость и конкретность в определении такого места другой стороной.

В качестве такого места Конвенция ООН об использовании электронных сообщений в международных договорах указывает местонахождение коммерческих предприятий сторон (п. 3 ст. 10). Под коммерческим предприятием понимается любое место, в котором сторона сохраняет не носящее временного характера предприятие для осуществления иной экономической деятельности, чем временное предоставление товаров или услуг из конкретного места (п. "h" ст. 4). Такое местонахождение определяется в соответствии с правилами ст. 6 Конвенции. В первую очередь принимается во внимание указание самой стороны на то, где находится ее коммерческое предприятие. В отсутствие таких указаний и при наличии нескольких коммерческих предприятий у стороны местом получения электронного сообщения будет то коммерческое предприятие, которое наиболее тесно связано с договором, в связи с которым было отправлено такое сообщение.

Следует особо выделить те правила, которые нашли свое отражение в п. п. 4 и 5 ст. 6 Конвенции об использовании электронных сообщений в международных договорах, поскольку в них отражены принципы, имеющие универсальный характер. Во-первых, какое-либо местонахождение не является коммерческим предприятием лишь в силу того, что в этом месте находится оборудование или технические средства, обслуживающие информационную систему, используемую лицом в связи с заключением договора. Во-вторых, факт использования стороной доменного имени или адреса электронной почты, связанного с какой-либо страной, не создает сам по себе презумпцию, что ее предприятие находится в этой стране.

Таким образом, Конвенция ООН об использовании электронных сообщений в международных договорах прямо закрепляет принцип юридического безразличия по отношению к местонахождению серверов и иных технических средств, используемых в процессе заключения и исполнения договоров в электронной форме. Как отмечается разработчиками, "в Конвенции об электронных сообщениях применен осторожный подход к периферийной информации, связанной с электронными сообщениями, такой как IP- адреса, доменные имена или географическое расположение информационных систем, которая при всем своем на первый взгляд объективном характере практически не дает возможности однозначно установить физическое местонахождение сторон" <1>.

Дата добавления: 2015-08-02