Глава 4. Холодный ветер пробирает до костей

Холодный ветер пробирает до костей. Кутаюсь в пальто; шарф поплотнее к горлу, руки поглубже в карманы.

- А давай в снежки играть! – вдруг предлагает Билл, натянув шапку.

Я смотрю на него как на душевнобольного.

- Что? – обиженно разводит руками парень, вприпрыжку спустившись по ступеням. Его силуэт сливается с темнотой, только карие глаза блестят, выделяются.

- Сейчас ночь, - загибаю я пальцы, - здесь ужасно холодно, все спят. - Билл открывает рот для ответа, но я не даю ему сказать. Поднимаю руку вверх и заканчиваю мысль: - А те, кто не спят, наверняка сидят сейчас в кустах с надеждой поймать тебя здесь: папарацци, чтобы доказать всем, что ты не в Америке, а фанаты, чтобы разобрать на Рождественские сувениры…

Я замолкаю. Билл стоит по колено в снегу, убрав руки в карманы. Смотрит на меня и начинает смеяться: громко, запрокинув голову, чудом удерживаясь на ногах. Мои губы сами по себе растягиваются в улыбке. Не думая больше ни минуты, я сгребаю с перил снег и кидаю им в Билла. Парень ловко уворачивается и, не растерявшись, делает из снега большой ком. Кидает в меня, попадая точно в плечо. Я взвизгиваю, морщась - щеку колит тающий снег. Билл кидает второй снежок.

- Ну, держись! – негромко, но с угрозой говорю я, убегая с порога. Доски подо мной скрипят, над головой пролетают снежки, в ушах гремит смех – мой, Билла – холода я уже не чувствую.

Добежав до дерева, я прячусь за его мощным стволом. Лихорадочно набираю «припасов», складывая их в кучу. Мокрый снег прилипает к рукавам пальто, проникает под свитер, неприятно колит руки, но я не останавливаюсь. Кажется, весь мир исчез. И когда Билл настигает меня и начинает закидывать снежками, я не могу сдержать визга. Кидаюсь в ответ. Мы смеемся. Волосы мокрые, прилипли к шее. Черный пуховик и джинсы Билла – все в снегу; он даже на его ресницах и волосах.

Заметив, что я уцелела в «бою» и почти не похожа на снежного человека, Билл с разбегу наваливается на меня, кидая в снег.

Мы проваливаемся, заливаясь смехом. Теперь оба мокрые насквозь. Снег везде: на одежде, под одеждой, на лице, в волосах, в глазах и даже во рту. Но мне жарко. И Биллу, похоже, тоже. Одной рукой он расстегивает верхние пуговицы пуховика, другой держит меня за воротник. Вырваться я даже не пытаюсь, просто смеюсь, цепляясь за плечи Билла. Он тяжело дышит, давясь смехом.

Открыв глаза, я вижу, что он нависает надо мной, широко улыбаясь. Глаза блестят, губы приоткрыты. Мое дыхание тоже сбивается, отпускаю его и проваливаюсь до самой земли, подмяв под себя метр, если не более, снега. Билл наклоняется, наши носы соприкасаются, он выдыхает мне в губы, обняв за талию:

- Я победил.

Киваю.

- Ты мой приз, - говорит уже тише и целует в губы.

Целую в ответ, дотрагиваясь онемевшими пальцами до его мокрых волос. Углубляю поцелуй, язык Билла скользит по моим губам, прикасается к языку. Дышу медленно, наслаждаясь каждым мгновением. Пару минут мы лежим и целуемся, закрыв глаза. Билл, ты уверен, что победил? Кажется, выиграла я…

- Ты замерзла, - шепчет на ухо. Поднимается и протягивает мне руку.

Над нами звезды, мы мокрые и уставшие. Счастливые и довольные. Билл берет меня за руку и ведет обратно в дом.

..Когда мы снимаем верхнюю одежду, на ковре образуется огромная лужа. Билл закатывает глаза, представляя, как завтра будет возмущаться мама. Или Том. Скорее всего, Том.

- Что вы делали? Совсем что ли? – передразнивает Билл шепотом. – А если бы вас увидели? А если ты заболеешь, Билл?

- А если ты правда заболеешь? – осторожно интересуюсь я.

Билл отмахивается, как от назойливой мошки и идет на кухню. Ставит чайник. Наши свитера, к счастью, почти не пострадали, поэтому можно не тратить время на переодевание. Билл ставит передо мной чашку чая. Я протягиваю ему вчерашнее печенье.

Мы сидим в темноте, совсем рядом. Плечом Билл касается моего плеча. Пьем чай, синхронно дышим. Щеки все еще колит, наверняка они румяные, пальцы ледяные, дыхание сбивчивое. Но я счастлива. Чертовски. До невозможности.

- Ты вернешься к нему? – в полголоса спрашивает Билл, делая шумный глоток чая.

Вздрагиваю. Вот так, за секунду, из мира без проблем и трудных решений, я возвращаюсь в реальность. Поджав губы, качаю головой, махая до сих пор сырыми волосами.

- Не смогу.

- А хочешь? – с какой-то надеждой.

- Нет.

Билл, не скрывая довольной улыбки, придвигает свой стул ближе к моему (деревянные ножки неприятно скрипят) и касается локтя, разворачивая меня к себе. Смотрит, изучает – вспоминает? запоминает?

- Что?.. – онемевшими губами спрашиваю я.

- Стань ближе ко мне*, - напевает Билл и замолкает, смущаясь. Его впалые скулы чуть розовеют.

Несколько минут Билл молчит, отвернувшись. Смотрит куда-то в сторону, шумно пьет свой чай. Я тоже не спешу что-либо говорить. Когда-то на этой кухне мы играли в салки, дурачились, готовили торт Симоне на день рождение, а теперь не знаем что сказать. Хотя, может, и не стоит говорить что-либо?

Воздух становится тягучим, мягким. Пахнет лаком для дерева и ароматными приправами, но воспоминания о пирогах с яблоками, мармеладе и ароматного кофе с тремя ложками сахара – сильнее.

Во всем этом есть какое-то очарование: сидеть в темноте, слушать только родное дыхание, пить согревающий чай из смешной кружки и чувствовать себя на своем месте. Я должна быть здесь, только здесь. Ощущать Билла рядом, прикасаться к бледной коже, вдыхать запах его кожи, чувствовать губы на своих губах,.. но всего этого слишком много, невообразимо.

- Давно ты с ним вообще?

Я давлюсь чаем. Начинаю кашлять. Все это время он думал о Льюисе, он продолжает о нем думать, а я – нет. Совершенно не чувствуя уколов совести я забыла обо всем, что дальше этого дома, этой кухни.

Билл ждет ответа. Не отводит глаз.

Пожимаю плечами.

- Не считала.

- А поженились когда? – очередной до неприличия громкий глоток согревающего напитка.

- Пару месяцев назад, - обжог взглядом, я поежилась, - ну, может месяца четыре назад.

- Четыре… - хмурится, подсчитывая. Улыбаюсь серьезности на его лице. – В твой день рождения? – ставит пустую чашку на стол. Брови Билла выгибаются дугой.

- Да, он сделал мне предложения и в этот же день, в мой двадцать один год, мы поженились.

- Быстро.

Снова улыбаюсь. Немного снисходительно. Чуть склонив голову, умиляясь его ревности.

- Билл, - осторожно накрываю его ладонь своей, - мне нужно было переехать. Выйти за него замуж – единственный способ.

- Но… зачем? – одергивает руку, проводит ей по еще мокрым волосам.

Было бы все так просто, Билл… даже сейчас я не могу рассказать всего, всех моих эмоций и чувств. Ты просто не поймешь. Тебе незачем понимать.

- Там была работа для меня. Выгодная.

- Выгодная? – поперхнулся смехом. В каждом слове – ядовитая обида, непонимание. Громко цокнул языком. – Ассистентка владельца звукозаписывающей студии? Да еще и его жена? Ты об этом мечтала?

- Нет…

- Тогда какого черта?!

- Не кричи, Билл! – сердце бьется как сумасшедшее, чудом не прожигая одежду. – Он хороший человек, он хотел помочь мне и то, что у меня не получилось, вовсе не его вина.

- А ты не думаешь, что он обманул тебя? – скрестив руки на груди, Билл смотрит исподлобья. Пальцы колит от кипятка в кружке, но я упорно сжимаю ее края, напряженно вглядываясь в родное лицо. Смотрит с вызовом. Наконец он поясняет таким тоном, словно это очевидно: – Чтобы заманить, привязать к себе.

- Ты слишком долго живешь в мире шоу-бизнеса.

- И поэтому хорошо разбираюсь в этом! – настырно гнет свою линию. – Работа – единственный способ для него вытащить тебя из Германии, способ заставить тебя перестать меня ждать!

Рука сама дернулась. Через мгновение Билл прижимал ладонь к щеке. Я опешила. Сама от себя не ожидала. Это не я. Не я…

- Пойду собирать вещи.

- Мишель…

Не слушаю. Не могу слушать. Стыдно, неприятно. Правда режет, ничего не стесняясь, рубит сердце на куски. Щеки горят, я чувствую, как слезы сдавливают горло.

..Небо, окрашенное в неуверенный розоватый рассвет, помогает разглядеть коридор и комнаты, не врезаться во что-нибудь. Пелена застилает глаза, шумно дышу. Билл хватает меня за руки, громко, чудом не переходя на крик, не боясь, что нас услышат, объясняет что-то, сбивчиво извиняется. Не понимаю. Это ведь я должна извиняться, это ведь я его ударила, за правду ударила.

Спотыкаюсь о чехол для гитары, чудом удерживаюсь на ногах, схватившись за стену. Лодыжку пронзила боль, слезы, которые удавалось так долго сдерживать, все-таки хлынули из глаз.

- Мишель, - испугано позвал Билл, опустившись рядом.

Мотаю головой, волосы прилипают к щекам.

- Я забыла,… нужно вернуться… прости. Все хорошо.

Пока Билл растерянно слушал мое бормотание, я смогла подняться. Воспользовалась его замешательством и прошмыгнула в гостиную, пока он поднимался с коленей. Закрыла дверь.

- Мишель, пожалуйста.

Испуганно стонет. Легкий удар кулаком в деревянную поверхность.

- Я не хотел.

Кашляю.

- Все в порядке. Правда, в полном порядке. Мне просто нужно в офис.

На часах – пять двадцать. Хватаю так и не распакованную сумку, запрокидываю на плечо. В висках шумит. Я не знаю, зачем это делаю, не знаю, почему бегу. Но я точно знаю, что сделаю, когда окажусь в Америке. Я расставлю точки. Одну – точно. Жирную, огромную точку. Ей не превратиться в запятую, она не точка-Билл.

Открыв дверь, я вижу, как Каулитц-младший сидит на полу оперившись о стену затылком. Заметив меня, резко вскакивает. Схватил за плечи, прижал к стене.

- Не уходи.

- Я должна.

- Кому? Что? – дыхание сбивается, пальцы давят на кожу, чувствую, как появляются красные следы.

- Никому и ничего. Просто должна.

- Миш…ель.

Осторожно убираю его руки. Целую в горячий лоб. Дрожу всем телом, с трудом передвигаю ватные ноги. Так хочется обернуться, крепко обнять. Но пока не стоит Та точка, пока Билл думает не о возможных нас, не обо мне, а о Льюисе и о том, что я его жена – я не могу.

Сердце все еще неприятно ноет от правдивых слов Билла, пытаюсь не обращать внимания. Пока надеваю пальто и завязываю шарф, Билл стоит рядом, подперев плечом стену. Глаза большие, покрасневшие. Усталый и испуганный.

- Поспи немного. Тебе нужно отдохнуть.

Билл молча кивает. Закрываю за собой дверь.

* Строчки из песни «Zoom into Me» (Стань ближе ко мне)

Дата добавления: 2015-08-02