Глава 20. Стратегическое решение

Читатель уже догадывается, что творилось в нашей школе 27 апреля – это был такой день, когда каждый из нашей группы мог себя почувствовать едва ли не голливудской звездой. По крайней мере, все участники поездки на Благодатную были нарасхват, - и это даже радовало, ибо теперь мы действительно могли рассказать многое. Поездка получилась настолько удачной, что никто и думать не смел о том, что мы съездили впустую.

Передовицей по школе разлеталась весть о ненормальной женщине по имени Юралга, – «женщине, которая, ввиду именно своей ненормальности, порой явно бредит, да и вообще ведёт себя неадекватно». Всерьёз раскручивалась, - и до невероятных пределов, - мысль о том, что «эта женщина пыталась нас убить, причём аргументировалась она тем, что произошёл взрыв с выпуском дыма, который уже не влёк за собой какой-либо аромат, а просто служил побочным эффектом производимого действия, то есть убийства. Однако убийства не произошло, все остались живы и целы, - но теперь план избавиться ото всех сразу может обернуться для Бандзарецкой чем-то очень серьёзным; мечты Бандзарта могут сыграть против него». Вот в таком, приблизительно, духе мыслила Компания.

Упоминалась, в этой связи, и полиция – мол, «не пора ли взять штурмом старый склад на Рощинской улице? И отчего бы не решиться покончить разом со всеми этими делами, и не засадить в тюрьму ещё и Бандзарецкую, в пару к мужу?! Повод-то ведь есть, да ещё какой!.. Смущает, правда, что ей уже не так мало лет, да и на откровенную преступницу она не похожа – алиби может себе сыскать… Однако в том, что она что-то скрывает, сомневаться не приходится. И все эти показательные рыдания, и некие неизвестные обещания мужу, сыну, внуку, и странные фразы, и обращение к слову «право»… – всё сиё наводит на подозрения об её участии в организации дела…»

Впрочем, Дарья Алексеевна Щепкина, когда я зашёл к ней в кабинет после первого урока, сразу заявила:

- Пока обойдёмся без полиции. Засадить эту дуру можно в два счёта, - только большого толка от этого не будет. Да и что-то мне подсказывает, что рано ещё органы правопорядка впутывать в наше дело.

«Наверно, она права» - подумал я.

- А вот школе пора вмешаться! – добавила Дарья Алексеевна.

К этим словам мы ещё вернёмся, но прежде нельзя не сказать о том, как всех заинтересовала книга-ежедневник Бандзарта. Мы назвали её просто «хроника химика». Наташа, кстати, взяв книгу, потом передала её Щепкиной, и теперь Дарья Алексеевна, понимая, какой неоценимый бонус вносит сия вещь в дело, и как важна она для поднятия мотивации и боевого настроения, и насколько велико любопытство Компании увидеть её, - принесла этот замечательный предмет в школу.

И сейчас уже невозможно вспомнить, сколько моих товарищей в тот понедельник рассмотрели и потрогали хроники! Их было до такого предела много, что кабинет Щепкиной на переменах напоминал проходной двор. Все ломились в него, как набивается порой в автобус недобрая толпа утренних работников, - и влекло всех желание лично прикоснуться к важнейшей находке, - а заодно и возрадоваться, и раззадориться, и ещё раз ощутить великий дух нашего компанейства, которое сейчас едва ли не всё сосредоточено в потрясающем деле о Бандзарте. Ведь это же счастье – ловить в жизни эти славные моменты, счастье – почувствовать себя в единении со всеми, такими же счастливыми от единения с тобой. И не случайно многие лица прикасались к ежедневнику по два и по три раза, как не случайно и то, что почти никто не думал о том, что, в теории, Бандзарт может в любой миг ворваться (даже и случайно) в кабинет Щепкиной и прекратить этот балаган, - и тогда сразу закончится всеобщее повальное веселье, Феликс узнает о краже, и дело вновь примет новый, но теперь уже роковой для нас и наших надежд поворот. Хотя … кажется, что Дарья Алексеевна всё контролировала: сегодня она ни на шаг не отходила от своего кабинета и вообще походила на опытного часового.

А перед всей Компанией, тем временем, на фоне всего этого улётного настроения, стояли два вопроса. Первый – понять, что означает фраза Бандзарецкой: «Он полностью отвечает за сохранность того, без чего невозможно всё, ибо сам вернул это». А второй – стоит ли ещё раз ехать на Рощинскую улицу, если имеется возможность установить личность этого внука и понять, что он охраняет? То есть достаточны ли резоны? Надо полагать, над этим предстоит ещё очень обстоятельно подумать.

Только когда? Подготовка к ЕГЭ и бесконечные репетиции сжирают всё время – некогда и баклуши побить. И, кстати, если с первым всё дежурно, всё ясно, - то вот репетиции требуют отдельного монолога.

Во-первых, помянуть следует о том, что они теперь стали более длинными, – и в степени «значительно». Для представления скажу так, что если шестой урок заканчивается в полтретьего, а репетиция берёт старт где-то в 14.40, то, при учёте всех перемен и работы взамен уроков и замещений, получается, в сумме, что мы каждодневно трудимся над мюзиклом в течение трёх часов; а если в процессе происходят какие-либо внесистемные задержки, то домой получается прийти лишь к шести. Наиболее важно тут слово «каждодневно» – Щепкина уже много раз повторяла, что «мы не можем терять ни одного дня, если хотим показать 25 мая хоть что-нибудь серьёзное. Иначе получится нечто мизерное, а во имя сего бессмысленно и трудиться». В этом она права, - так что работать приходится помногу.

Во-вторых, … А вот здесь я даже сделаю паузу, ибо крайне важно это «во-вторых».

Сейчас мне хочется наилучшим образом выразиться, но пусть это будет просто: на фоне всех этих событий вокруг Бандзарта, и разнообразных слухов, касающихся его же, и нескончаемых разговоров о двух взрывах на Рощинской, в сознании Щепкиной случился, кажется, свой взрыв – творческий. Произошёл он так же, как и все оные, – спонтанно, но имел настолько положительный спин, что придал нашей – пока ещё сырой – постановке поистине великолепный вектор развития.

Уже в понедельник, на первой на этой неделе репетиции, Дарья Алексеевна представила нам на суд и воображение столько творческих идей, сколько не представляла на протяжении всего того времени, что мы вообще занимаемся мюзиклом. Это было поразительно и феноменально, но Щепкина озвучивала, в буквальном смысле, одну гениальную мысль за другой, а мы, верные слушатели, потом с трудом отходили от оцепенения, создаваемого броуновским движением её потрясающих предложений. Перечислять их все?.. – да глупо, наверно. Что сейчас Читатель поймёт в описании наших декораций, реплик, танцев?.. Идеи Дарьи Алексеевны, помимо того, что касались самых разных аспектов – и базисов, и мелких деталей, – приходили к ней зачастую на самых отвлечённых этапах репетиций. Почти все они принимались прямо по ходу процесса, то внедряясь в канву уже полученного материала, то смахивая в два счёта до сих пор державшиеся наработки. Зыбкость их как бы усиливала мощь новых, делая их настолько оригинальными, что преображалось сразу всё, - хотя дело, повторюсь, могло касаться и самых беспонтовых моментов. Но так, мне кажется, создаются шедевры, и кому, как не Щепкиной, суждено владеть этой технологией?!

Если мы всё-таки о счёте, то какая, к чёрту, разница, сколько конкретно идей пришло на ум Щепкиной в понедельник?! Мы ведь не в спорте, очки не считаем. Главное – ход, ход процесса. Поэтому с радостью озвучу, что работа над всеми частями мюзикла велась уже самая активная. А некоторые части даже уже и сейчас были почти готовы. Вот теперь и очевидно, что основное действие творческих идей Дарьи Алексеевны есть действие каталитическое – убыстрение процесса.

Однако никто не мог понять, что способствовало такому творческому буму Щепкиной. На первый взгляд – всё буднично; ссылались на случайность, на опыт, на фактор времени, на то, что называется «прорвало»… Зато мало кто догадывался, что расцвет такой невозможен без какого-то внешнего окрыляющего воздействия. Тут ведь речь по сути та же, что и о вдохновении – самом главном генераторе идей. Лишь оно приходит – и человек начинает творить словно по неведомому никому начертанию, лишь оно уходит, – далеко-далёко, куда-то в глубину человеческого сознания, откуда никак не может выбраться, – и наступает стагнация творческого «Я», которое присутствует, несомненно, у каждого из нас. Это, своего рода, идейный кризис, воронка для растворения фантазии, клиническая смерть воображения, - но всё вместе – пробел в нашем универсуме бытия, глухой вакуум без вспышек таланта.

Так вот, задумывались об этом немногие, а первый сообразил я. Хотя многим лучше это понимала Дарья Алексеевна:

- Случается порой так, что удача поворачивается к тебе лицом, скрывая за собой победу. – говорила она мне во вторник. – Так и здесь! Мы невероятно долго искали ключи в деле о Бандзарте, пытались и без них разгадать его тайну, – но вот только сейчас я чувствую, как действительно близки мы к цели. И это классная, достойная цель!

- Невзирая на страх риск… - заметил я.

- Что нам страх, что нам риск?! Я предвижу – победа не за горами. – утверждала Щепкина. – Бандзарт психологически сломлен, - так же, как и его мать. И мне интересно, что он будет чувствовать, когда заметит пропажу своей книжки…

- Мне тоже.

- Но, наверно, это будет для него откровением, чистым откровением! А, может, он уже постиг его?.. – прикидывала Дарья Алексеевна. – Впрочем, не важно. Главное, – что мы сейчас реально близки к успеху. Я вижу это, я это осязаю, – и мне приятно. У меня сейчас феноменально хорошее настроение! – Щепкина аж чуть не подпрыгнула на месте. – Я чувствую в себе огромный прилив сил – и понимаю, что могу творить, творить, творить! – с градацией произнесла она. – Творить, сколько захочу!

В этот момент на меня нахлынул прилив настоящей радости за Дарью Алексеевну, и я выразил его в очень искренней улыбке.

- Разве это не здорово? – продолжала она. – Ведь когда приходит это чувство, пробуждается новое желание, а тогда – рождаются великолепные идеи! Они просто как Усэйн Болт бегут навстречу!! И здесь только одна сложность – поймать их всех, не дать им убежать. Вначале это даже кажется сложным, но такая сложность мне приятна! Это то же, что быть тренером какого-нибудь футбольного клуба, иметь в активе двенадцать чемпионов мира и думать, кого одного из них посадить на скамейку запасных. Кстати, если какая беда и ускользает от тебя, то глупо переживать – по себе знаю, что с таким настроением непременно найдётся миллион других идей, и ещё более крутых, чем та.

- Да, здорово иметь такой миллион!.. Но правильно я понял, что ваш всплеск идей был вызван успехами в деле о Бандзарте? – спросил я.

- Ну конечно. Когда что-то одно идёт, в другом пойдёт по импульсу. Настроение – это ведь единый для всех дел фон. – заключила Щепкина.

- Да, согласен. – отметил я.

- По-видимому, я просто очень часто думала о том февральском провале. Припоминала многое – и хорошее, и плохое… Больше, конечно, второе, - ибо не могла себе его простить. Вот оттого и мюзикл не шёл. – с грустью вспомнила Дарья Алексеевна, правда, тут же переменилась: - Но зато теперь всё тип-топ! Ты посмотри, как мы продвинулись! – некоторые части уже смело можно показывать зрителям. Это же великолепно!

- Да, работаем, как стахановцы. Но вас ещё не огорчает тот факт, что нет Кости? Или всё уже забыли?

Снова перемена в её лице.

- Эх, ну как могу я это забыть? Ты ведь и сам знаешь, что я об этом думаю. – небольшое молчание, потом продолжение: - Но что мне теперь делать?! Зомбировать его, чтоб он к нам пришёл, – не могу. Уговаривать – бесполезно. Придётся пока обходиться без него…

- Пока? Вы сказали «пока»?

- О, не привязывайся к словам. – очнулась Щепкина. – Просто я опять подумала, какой бы это мог быть мюзикл с Костей…

- Но у нас итак многое есть. – заметил я. – И всё равно всё получится.

- Ох, знал бы ты, как я на это надеюсь…

Я её понимал, - прекрасно понимал. И, конечно, вместе с ней продолжал верить в успех 25 мая. Дарья Алексеевна по полной программе отвечает за звонок – мотивация колоссальная; и, конечно, вовремя к ней пришло это замечательное творческое настроение. Сейчас она светится от счастья и, кажется, уже по ходу разговора со мной практикует мысленно новыми идеями. Что ж, это очень хорошо. Вообще, надо всегда верить в то, что делаешь. Тогда и есть шанс реализовать всё задуманное.

Я, кстати, особо обратил внимание на то, что Дарья Алексеевна уже не так минорно говорила про Костю. Да, здесь ситуация совсем не изменилась, но, … может, Щепкина уже свыклась со строгой её реальностью? – репетиции без Кости! Но вот другая, чудесная и боевая: нет Кости, – но есть мюзикл!! Как вам так?

Впрочем, трудно так судить. Я оперирую лишь внешними признаками, а в души заглядывать не умею. Разве что опять приходится говорить о понятии «творческий человек» и ставить на изменчивость настроения Щепкиной. Этот мажор-минор – вообще очень непредсказуемая штука, как стрелка компаса – поворачивается то туда, то сюда. Однако сейчас давайте ещё раз отметим, что благодаря идеям Дарьи Алексеевны мюзикл действительно стал преображаться. Всё пошло ввысь, в гору, и очень-очень добротно.

Правда, вот незадача: на репетициях – прогресс, а в деле о Бандзарте возник сбой. Такой, что мы банально не знали, что дальше делать. И это притом, что у нас на руках уже такая улика! – книжка Бандзарта, да ещё психологическое преимущество, и знание адресов, и значительно меньшая повинность перед законом, и во много раз большая численность... Только вот … хитрости в нас не хватает, - визитной карточки Бандзарта. Уж он, не сомневаюсь, неслабые комбинации строит, - такие, что и Бендер бы позавидовал. А мы?.. – мы не можем. Нет в нас почему-то такого коварства и умения настолько тонко видеть связи, чтобы выстраивать ловушки… Впрочем, за нас сейчас – другой фактор: Феликс напуган, Феликс не может мыслить безмятежно. За его спиной есть мы, да и какая это Компания!.. Второй раз не обернёшься.

Вот сиё и есть психология. Хотя … что-то во мне говорит, что даже такого Бандзарта проблематично взять голыми руками.

Но вернёмся к проблеме. И к нашим баранам, - то есть вопросам.

На первый из них если как-то и можно ответить, то только так, что пока никто в Компании так и не смог сообразить, что же означают слова Бандзарецкой о внуке. К сожалению, мы не знаем, что это за человек, какова его история, и что именно он пытается сохранить. А уж слово «вернул» и вовсе всех вводит в самообман, - равно как и та дикая уверенность Бандзарецкой в том, что мы всё знаем. Это ведь так странно получается, будто мы чего-то не можем вспомнить, или просто не хотим. Но как? Почему не можем? – понять лишены возможности. Существует, правда, одна такая мыслишка, - её предложил Арман, - что слова этой женщины вообще не следует воспринимать всерьёз – «она ведь, дескать, итак ненормальная, судя по поведению, – так вот и несёт всякую чушь, а мы ещё думаем над решением её загадки. Забыть её слова – вот всё решение».

Возможно, что эта интересная версия и содержит в себе определённую силу – действительно, пытаться понять эту странную Юралгу Васильевну и её сплошной каламбур, который, кажется, смахивает даже на ценную фразу, - на практике, весьма глупое занятие. Так и хочется заключить в духе Армана, что это сказал либо псих, либо шутник, а будешь верить и заморачиваться над этими «кажется» – и сам таким станешь вдвойне. Но вот, если честно, - то я не считал Бандзарецкую ни первым, ни вторым – и даже видел в ней, - при всей её загадочности, и подозрительности, и злости, – что-то правдивое. Даже правильно так сказать: подозрительно-правдивое. Хотя… Нет, всё же рано мне ещё размышлять об этом человеке.

Однако же по-прежнему давит на всю Компанию вопрос со второй поездкой. О нём я могу заговорить ещё раз двести, но путей существует всего два: либо ехать, либо нет. Первый – отрада, в большей степени, любопытства, желание узнать любой ценой правду в деле о Бандзарте. Второй путь – трезвые соображения насчёт риска, который может обернуться нам очень большой печалью.

Как Читатели догадываются, Компания страстно тянулась к первому пути, немного грубо пренебрегая вторым, - а вот Дарья Алексеевна занимала пока промежуточное положение. В период с понедельника по среду она не решалась озвучивать свои действующие соображения, хотя понимала, что выбор необходим, и что он, скорее всего, и определит наши дальнейшие действия. Она не спешила, но и не впадала в панику. А просто мыслила…

…стратегически. Именно так был выработан её новый план действий.

В четверг на одной из перемен, когда зал был занят мелкими и мы не репетировали, я забежал к Щепкиной как бы на минутку – хотел спросить лишь, будут ли у нас репетиции на выходных, как она грозилась. Ответ был моментальный:

- Да, будут. Второго и третьего мая, в одиннадцать часов.

- Хорошо. Спасибо за информацию. – сказал я и повернулся к двери.

Но, видно, слово «информация» только разгорячило разговор.

- Постой! Обратилась Дарья Алексеевна. – Мне нужно с тобой поговорить. О деле.

- О деле? – немного удивился я. – Прямо сейчас?

Я ожидал, что если тема и всплывёт, то только после постурочной репетиции, но не раньше. В последнее время Щепкина до них предпочитала не обсуждать какие-либо посторонние вопросы – концентрация была запредельной, ибо по важности Последний звонок затмевал и бил всё.

Однако, конечно, не всё:

- Да, прямо сейчас. – ответила Дарья Алексеевна. – И закрой, пожалуйста, дверь. – попросила она.

Я выполнил эту просьбу и приготовился слушать.

- Я должна тебе кое-что сказать. Ты на этой неделе ещё не сталкивался с Бандзартом, и из-за праздников столкнуться не должен, а вот я наблюдала за ним все эти три дня.

- И как? – навострил уши я.

- Смутные у меня мысли… Мне то кажется, что он уже ездил на тот склад, то наоборот.

- Да? Это интересно…

- Несомненно. Только лёгкости это в процесс не вносит. Понимаешь, если даже он и ездил, то о книжке своей мог не думать. Хотя это странно: в хрониках всё указано по дням. И каждый день наверняка отмечается.

- А как же Бандзарецкая? Вы думаете, она сама ему ничего не сказала?

- Наверно, сказала. И он знает о нашем визите. А вот знает ли о пропаже?..

- Да уж наверно. Если для него это такая важная вещь, то, конечно, знает. Ведь и Бандзарецкая вполне могла это заметить. Она не кажется мне такой уж дурой.

- Возможно, она и не дура. – заметила Щепкина. – Но мне сейчас важен Бандзарт. Конечно, это поразительно, если он, лишившись своих хроник, до сих пор об этом не знает. Но я…

- Что?

- Я раз десять за эти три дня аккуратно следила за ним. И мне все десять раз он показался … совершенно спокойным. С виду – полная уравновешенность, железные нервы, хорошее самочувствие. Будто ничего не произошло. Да и взгляд такой … нормальный.

- Вы уверены? – спросил я.

- Абсолютно. Я понимаю, тебя это удивляет…

- Ещё бы нет! Человек лишился такой важной вещи, узнал о визите посторонних на свою территорию, та – уже не в секрете, сам – находится теперь под прессом… По мне, спокойствие невозможно.

- Ну, я тебе точно говорю. – уверяла Щепкина. – Я всё видела! Эх, жаль на этой неделе у тебя нет химии – только на следующей…

- Господи, - вдруг подумал я, - может, все наши достижения для него – ерунда? Может, ему вообще наплевать на эту книжку?

- Вот об этом я тоже думала. – призналась Дарья Алексеевна.

- Да и вид у книжки старый. – заметил я. – Будто ей много-много лет…

Я сам спровоцировал появление этой мысли. А теперь – мне было от неё крайне неприятно.

- Да, всё возможно. – согласилась Щепкина. – Но ладно, речь сейчас пойдёт не об этом. Я как раз хотела…

Тут раздался звонок.

- Чёрт побери, - выругалась Дарья Алексеевна, - на самом интересном месте!..

- Ничего, я на следующей приду.

Так и сделал. Почти ровно через сорок пять минут наш разговор продолжился.

- Итак, слушай. – начала Щепкина. – Нам надо действовать внезапно. Я предлагаю завтра устроить повторный визит в дом Бандзарецких.

- Завтра?! – насторожился я. – Но ведь завтра Первомай.

- Вот. Именно! Это хорошо, что ты так сказал. Завтра всероссийский праздник, и вся страна отдыхает. Ты догадываешься, о чём я? – спросила Щепкина.

- Пока нет. – честно ответил я.

- Значит, слушай внимательно! – предупредительно произнесла она. – У Бандзарта, как сказала его мать, есть какая-то цель, и когда та встала на колени, то заявила, что он пытался спасти отца. Это я хорошо помню.

«Да, точно так она и сказала» - вспомнил я.

- Я не совсем поняла, о чём тут идёт речь, но уверена: это как-то связано с наркотиками и с этой книжкой. Вспомни тот запах в комнате! В рабочие дни Бандзарт, возможно, не ездил к своей матери – у него могло не быть времени, - так что не факт, что он уже всё знает! – заявила Дарья Алексеевна. – Я всё-таки подозреваю, что он ещё не в курсе своей потери. Впрочем, завтра – выходной день, и Феликс наверняка туда поедет. И, конечно, не просто так. Раз уж весь день свободен, то есть шанс выполнить цель.

Тут и всплывает книжка. Я уверена в её важности настолько, что считаю: без неё Бандзарт – бессилен. Не знаю, что за цель у Феликса, и как с ней связана книжка, - но мне кажется, одно без другого не существует. Если нет книжки, то и нет цели – как-то спасти отца ему не удастся. Кстати, не факт, что и мать ему скажет. Вдруг она побоится, или банально не захочет его огорчать?.. Да, сразу она ему не признается. Тут ведь речь пойдёт уже о нашем нашествии, а если Бандзарт разузнает об этом, то…

- Он будет недоволен. – подумал я.

- Он будет взбешён! – подчеркнула Щепкина. – Это будет поистине гнев Божий! И – самое главное! – такая новость явно собьёт его с цели, уже точно не даст ему спокойно работать. А работа, наверно, непростая… Вот почему Бандзарецкая и захочет всё скрыть! Незачем ей сбивать своего сына с таких важных действий.

- Да, логично…

- Более чем. Но важнее окажется другой факт – злополучный факт пропажи книжки. Вот от него скрыться она не сможет. Хм, да Бандзарт быстрей и сам всё поймёт! Если, тем более, хроники лежали у него на самом видном месте. Но … он всё же начнёт копаться, шарить по всему складу, будет теребить мать… Это всё займёт у него определённое время, возможно, немалое, - и вот тут… Тут ворвёмся мы! Всей школой! И всё – поймаем Бандзарта! А заодно, если повезёт, и внука увидим. Очень бы хотелось, кстати.

- Ага, мне бы тоже. – заметил я. – Но вы не допускаете такой вариант, что если Бандзарт уже всё знает, то он просто не захочет возвращаться на то место? Он же неглуп, догадается, наверно, что где один визит, там и второй. А зачем ему ловля с поличным?

- Вот уж нет. Бандзарт вернётся туда! – фанатично заявила Дарья Алексеевна. – Я уже по антуражу той комнату поняла, что у него там очень много важных дел. Может, и самых важных! Так что он не сможет не вернуться! Есть вещи, против которых он слаб. А дела его – это и его сила, и, одновременно, слабость.

- Вау! – воскликнул я. – Вот это мысль!..

- Знаешь, мне и самой нравится. – улыбнулась Щепкина. – И, главное, я так случайно до неё дошла… Хотя целых три дня думала.

- А что? – очень примечательно. – оценил я.

Фраза эта в меня запала. Я ещё не обдумал её, но уже понял, что какой-то большой смысл в ней есть. Точно есть!

Однако, кажется, мне уже пора объяснить, что значит сочетание «ворвёмся всей школой»… Да, помню я, как Дарья Алексеевна тогда сказала «школе пора вмешаться» - и эти три слова наделали такого шороху!..

Итак, Щепкина хотела призвать на помощь школьных учителей. Это совсем не то «всеобщее объединение учителей», о котором когда-то тоже шла речь, но мне необходимо заметить, что Дарья Алексеевна, ведая о своих планах, уже в словах давала мне понять о той большой ставке, что делает она на коллег, - недаром и многие заявления её напрямую касались «поддержки, будущей следовать от наших педагогов».

Что же до самих разработок, то планировалось штурмом взять домик Бандзарецких с тотальным контролем ситуации. Естественно, взять большим количеством людей, и, тем более, взрослых – так это будет сделать заметно легче. Упоминала Дарья Алексеевна многих известных мне лиц, например, Василия Сергеевича – и действительно, без нашего замечательного охранника в таком деле нам просто не обойтись.

Конечно, говорила Щепкина и том, что сначала вообще думала отправить на это дело только взрослых (может, в соответствии с наступившей фазой, это было бы и правильнее), и тогда молодёжь оставалась бы в пролёте. Но она быстро отбросила эту мысль, признав её «абсолютно несправедливой и дискриминационной», и, к тому же, ей «крайне не хотелось лишать детей и подростков столь уникальной для всех возможности увидеть истинное поражение Бандзарта, то, как он окажется в безвыходном и заведомо проигрышном положении». Да, это был риск! Да, Щепкина это понимала! Но … с учащимися поедут и учителя – правда, те ещё ребята! – но всё ж-таки взрослые. А вообще, чем больше команда – тем лучше. Это, фактически, то же компанейство, только в необычной форме. Правда, совсем уж маленьких Дарья Алексеевна решила всё же не брать, - но, конечно, и седьмые, и восьмые классы, и, тем более, все старшие поехать могли – тут уже всё определяло желание (а не лотерея); каждый, кто хочет отправиться на штурм, пусть отправляется. Запрещать – в корне неправильно.

Вкратце это и есть идея.

- Но ведь это всё будет уже завтра! – воскликнул я. – Получается, что на оповещение народа – меньше суток.

- Да. – подтвердила Щепкина.

- Ну и как мы всё успеем? Наверняка у людей уже свои планы появились…

- Ну и пусть. У кого есть планы поважнее наших – ехать и не должен, нам такие не нужны. Нас и так будет много…

- Много? – с недоверием повторил я. – А учителя? Как мы их соберём?

- Ха, а тут тебе никого собирать и не придётся. Со всеми нужными людьми я уже успела договориться.

Я обалдел:

- Как? Когда?

- Да легко. – заявила Щепкина. – Дело было на этой неделе. Я просто разговаривала со всеми, кто меня интересует. Кстати, встретиться договорились в одиннадцать, у метро. Да-да, на метро, - чтобы весь народ смог поместиться. А поедем до «Электросилы».

- Неужто учителей будет так много?

- Предостаточно! – гордо заявила Дарья Алексеевна. – Не беспокойся, связи есть и у меня.

Чуть отойдя от первого шока, я понял: ничего фантастического не произошло, просто она вновь проявила свои блестящие организаторские способности. Как раньше. Но только если ей действительно удалось как-то уломать на такое дело наших принципиальных преподов, то пусть и флаг победы пойдёт ей в руки. Понятно, что мне грех пытаться было бы и заговаривать с ними об этом – ушёл бы в непонимание. Зато меня всегда понимала Дарья Алексеевна, - а её не понять народ не мог.

- Поверь: в школе нас таких много – ненавистников Бандзарта. – произнесла ещё она.

Но как же это круто! – на таком уровне договариваться с людьми. Изначально подход Щепкиной – задействовать учителей – настолько удивителен, насколько и развивает ход дела. Меняет он в очередной раз и настроение: «Если уж преподы собираются нам помочь, – то у Компании иных вариантов, кроме как участвовать и биться за цель в штурме, просто нет, и быть не может. Нас – много, нас – целая орава, нас – столько, сколько Бандзарту и не представится! Это уже не просто замысел некоторой кучки людей, это почти что общее дело, - которое – и я теперь в этом уверен – интересует всех. Так нельзя же отказываться! Нельзя думать об отступлении. Такое дело мы обязаны довести до конца, – иначе пусть идут к х..рам все наши проработки!»

Да, вот это уже потрясающие мысли, фантастические. И такого вдохновения я давно не чувствовал. Что ж, с этими мыслями я и отправился в этот четверг домой – воодушевлённый тем, что сегодня поведу оттуда свою массированную телефонную атаку!

Дата добавления: 2015-08-02