Подчасть вторая 3 страница

- Нет. Людмила Арнольдовна говорила, что он уехал куда-то … за город. Вроде из-за дел… - нервно ответила Дарья Алексеевна, и тут мы с Костей выдохнули. – Ладно, я пойду поспрашиваю. – заявила Щепкина и тут же пулей вылетела из кабинета, - так что нам с Тагановым оставалось только переглянуться и признать, что это весьма правильные действия Дарьи Алексеевны.

Что ж, я представляю, с каким азартом она врывалась во все кабинеты, пугая своих коллег и задавая им один и тот же вопрос «Не брал ли кто находку из актового зала вместе с фотографией?»; я представляю, как быстро она перемещалась по коридорам, лестницам и этажам; я представляю, с каким остервенением она жаждала увидеть хоть в каком-нибудь месте это злосчастный предмет!.. Но … вряд ли кто сегодня в этой школе мог знать, где он теперь находится. Даже директриса, по словам Дарьи Алексеевны, ровно ничего не могла сказать. Все сочувствовали Щепкиной, многие предлагали ей свою дальнейшую помощь, Басурманов вовсю ругался, что «Это есть проявление уже … крайней наглости!!!», Конторкина пообещала оказать Дарье Алексеевне психологическую поддержку, охранник Василий Сергеевич, который, как оказалось, вообще не знает, как выглядит предмет, посоветовал Щепкиной впредь закрывать кабинет на ключ и вообще быть крайне внимательной и наблюдательной, но … всё это, конечно, слабо могло утешить завуча по творческой работе. Дарья Алексеевна обращалась к уборщицам, к работникам кухни, к медсестре, к местному электрику и даже к помощнику оного, однако и они не смогли сказать чего-нибудь путного. Все клялись, что, «конечно, не брали предмет», и, наверно, у Щепкиной не было оснований им не верить, но, строго говоря, теперь всё это означало лишь одно: предмет, неожиданно найденный в яме, так же неожиданно пропал. Повторюсь, каково сейчас его местоположение, - наверно, никто из присутствующих в школе не мог сказать.

Правда, у нас с Костей возникло предположение, что предмет могли взять какие-нибудь ребята… - вроде тех, что посещают и на каникулах, и всегда факультативные занятия, - или, может, какие-нибудь двоечники, пришедшие досдавать долги, закрывать хвосты и что-то переписывать, - так что мы решили покинуть кабинет и спросить всех обитающих ныне в школе ребят, мол, «не знают ли они чего-нибудь о предмете?»… Но, как, наверно, Читатель уже догадался, и нас в этом деле постигла явная неудача. Мы с Костей, конечно, предположили, что захватчик предмета может уже давно быть не в школе, а любоваться своей находкой где-нибудь на улице или у себя дома, даже решили спросить у Василия Сергеевича, не видел ли он у кого-либо из выходивших какой-нибудь небольшой металлической коробки или другого подозрительного предмета, - однако охранник заверил нас, что ни у кого из проходивших мимо людей он не видел ничего хотя бы отдалённо похожего на некую коробку, - таким образом, последние наши надежды узнать что-нибудь о предмете (я уже не говорю о том, чтобы увидеть его) были разбиты.

Итак, после нескольких минут расспросов все трое – я, Костя и Дарья Алексеевна – нежданно-негаданно встретились на первом этаже. Сказать что-либо позитивное нам всем было нечего, но, правда, очень многое говорили наши чёрные от грусти лица. Понятно, что более всех была расстроена Щепкина – она понимала, что раз предмет был у неё в руках, а дверь от кабинета была открыта, то и вся вина теперь лежит на ней, - но, увы, нам было нечем её утешить. Оставалась ещё какая-то глупая надежда на то, что, когда мы опять зайдём в кабинет, предмет магическим образом объявится и будет вновь лежать на столе – наверно, иногда такие чудеса случаются, - но … этого, конечно, не произошло.

Как только мы вошли, Дарья Алексеевна сразу же подошла к столу, бухнулась в кресло и, прикрыв глаза ладонями, заключила:

- Я не уследила за ним. Потому что дура!

- Только не расстраивайтесь так, Дарья Алексеевна. Может быть, вы всё-таки где-то его оставили… - всё ещё предполагал Костя.

- Да где я могла его оставить?! – недоумевала Щепкина. – Я же совершенно точно помню, что предмет лежал здесь, на этом самом месте! – она показала пальцем на край стола.

- Тогда наверняка какой-нибудь работник взял. Тут же все кому не лень шастают! Вот кто-нибудь увидел подозрительный предмет, - да и решил взять во имя обеспечения безопасности.

- Да я уже у всех спросила! Даже до электриков добралась!

- И, что, никто ничего не знает?

- Нет. Абсолютно никто! – пожаловалась Щепкина.

- Ну, тогда я просто не представляю, где он может быть! – заключил Костя.

- И я тоже. – добавила Дарья Алексеевна.

- Но постойте, - вмешался я, - если вы знаете, что предмет лежал тут полчаса назад, но никто, как мы выяснили, ничего не брал и ничего не видел, - то получается, что его просто украли – тихо и незаметно. Ну да – это элементарный грабёж!

Последние слова прозвучали из моих уст так спокойно и банально, словно всё это загадочное дело уже осталось позади.

- Но кто?! – вопрошала Дарья Алексеевна. – Кто мог спереть эту проклятую коробку? – Щепкина даже встала, но потом снова села. – Я беседовала со всеми.

- Ну, конечно, - говорил Костя, - какие-нибудь посторонние дети могли быть к этому причастны, но…

- …Но мы всех опросили, и даже Василий Сергеевич ничего не видел. – закончил я фразу Кости.

- Правда, я всё же сомневаюсь, что он мог всё увидеть. – предположил Костя.

- То есть вы подозреваете детей? – обратилась к нам Дарья Алексеевна?

- Вроде того. – ответил я.

- Хорошая мысль, но неужто в школе сейчас много детей?

- Ооо, их всегда много. – отметил Костя.

- Господи, ну неужели такие наглые пошли нынче дети? Это же кошмар! Вот так просто увидеть и взять себе!.. – возмущалась Щепкина.

- О, они всё могут. Это же современные дети! – сказал Костя.

- Да понимаю я. Но у меня тоже есть два сына и дочь, и когда они были мелкими…

- Видимо, время изменилось. – заметил я. – А нынешние, при желании, могут украсть всё, что захотят. Руки у них длинные, а наблюдательность и наглость…

- Хорошо. Допустим, дети. Допустим, Василий Сергеевич не всё увидел. Но ведь дверь кабинета была прикрыта. В смысле, не нараспашку…

- Ну, для них и это не помеха. – сказал Костя.

- Нет, уж это слишком странно получается. Если даже дети и проходили мимо моего кабинета, то они могли видеть только закрытую дверь. И вряд ли они знали, что я не закрывала её на замок. Что же получается? – Что какие-то дети проходили мимо моего кабинета и совершенно случайно, благодаря какому-то необъяснимому паранормальному чутью, поняли, что там что-то есть, и это что-то вынудило их спокойно зайти в кабинет, найти предмет и забрать его??! Да не может этого быть! Ведь, даже если оно так и было, то они наверняка стали бы его рассматривать, трогать, пытаться открыть… - причём сразу на месте. Но тут неизбежна потеря времени, а предмет был украден буквально за пять минут! Да и какими же наглыми должны быть дети, не побоявшиеся всё это провернуть?! А как же страх, субординация, осторожность? Психология, в конце концов?! Нет, я отказываюсь верить в эту мысль! Даже для современных детей она нереальна! – заявила Щепкина, опять поднявшись с кресла.

Рассуждения её нам с Костей понравились. Таганов даже вынужден был признать:

- Да, наверно, вы правы… Но если кто-то планировал к вам зайти…

- …То это наверняка был не ребёнок. У ребят сейчас не должно быть ко мне вопросов. – отрезала Дарья Алексеевна, но потом добавила: - Хотя я не удивлюсь, если какой-нибудь взрослый и хотел ко мне зайти. И вообще не удивлюсь, если всё было спланировано. Только так и можно было украсть предмет: заранее всё рассчитать, найти нужного человека, улучить момент моего отсутствия и … осуществить задуманное. За такое короткое время – только так!

- А что? Похоже, что так всё и произошло. – заключил Костя. – Но только мне непонятно, как мог Василий Сергеевич ничего не увидеть. Ведь он же обычно всё видит.

- Не знаю… - развела руками Щепкина.

- Интересно, а что если прибегнуть к школьным камерам? Авось они чего покажут!.. – предположил я.

- Эх… Идея хорошая, Коленька, да только в каникулы они, увы, не работают. – с досадой произнесла Щепкина.

- Мда… И этот путь для нас обрезан… - грустно заметил Костя. – Ладно, пойду я ещё поспрашиваю…

- Хорошо. – сказала Щепкина.

Тем временем, пока Костя опять отправился бродить по рекреациям в надежде разузнать хоть какую-нибудь информацию, мы с Дарьей Алексеевной решили попить чаю и поговорить о жизни – я почувствовал, что нам нужно пока, до прихода Таганова, сменить тему, и мы её сменили. Поговорили какое-то время о начавшихся каникулах, об искусстве (грех было не поговорить об этом с Щепкиной), об экономике, об истории, о событиях в мире… Но через полчаса к нам вновь пришёл Костя. Вернее, он влетел, и нам показалось уже, что ему удалось что-то разузнать, однако…

- Увы, безрезультатно. – заключил Таганов. – По крайней мере, на данный момент.

В этот момент Щепкина, собиравшаяся в очередной раз проглотить некоторое количество жидкости, вдруг остановилась, затем отодвинула чашку от себя, а потом и вовсе поставила её на стол.

- Что ж, дело плохо. – сказала она.

- Очень. – согласился Костя. – Но давайте подумаем, кто ещё, кроме детей, мог стащить этот чёртов предмет.

- В теории, это мог сделать кто угодно, - рассуждала Щепкина, наливая чай в ещё одну чашку и приглашая Костю к столу, - но я даже боюсь думать, что это сделал кто-либо из моих коллег. Учителя же – честные люди.

Здесь мы с Костей переглянулись, сделав небольшую паузу, а потом Таганов с хитринкой в голосе произнёс:

- Сомнений нет, но … а если всё-таки какой-нибудь учитель взял предмет?.. Даже, например, в научных целях?..

- Это вряд ли. – сразу возразила Дарья Алексеевна. – Предмет – не такая уж драгоценность, - по крайней мере, если смотреть на него в закрытом виде. Я же ничего не открывала!..

- Но вот это и важно! – заметил Костя. – Просто так металлические предметы не закрывают! Это же явно неспроста. Если предмет закрыт, - значит, у кого-то был повод его закрыть. И я подозреваю, что он связан с тем, что находится внутри предмета.

- Кстати, - заинтересовался вдруг я, - а сколько приблизительно весил этот предмет?

- Да не такой он был тяжёлый… - вспоминала Щепкина. – По сути, вся его масса – это масса металла, из которого сделана коробка.

- Хм, а были ли у вас мысли относительно содержимого предмета? – спросил я.

- Были, конечно. Я думаю, что там находится либо что-то очень лёгкое, либо вообще ничего. И, кстати, я больше склоняюсь ко второму варианту. – заявила Дарья Алексеевна.

- Но вряд ли там пусто… Зачем тогда замок?

- Да Бог знает, зачем. Может, шутка чья-то? Может, толчок к ложным мыслям?.. Ведь могли ж его и просто так повесить! – предположила Дарья Алексеевна.

- Боже, мы уже рассуждаем не хуже детективов. – заметил Костя. – Будто есть и преступление, и улики, и коварные цели, и хитроумный план!..

- А что? – подумал я. – Может, так оно всё и есть?

Но тут мы все переглянулись и рассмеялись. Да, проблема, несомненно, состояла в том, что никто из нас, увы, ещё толком не знал, как относиться к столь неожиданной пропаже и как соотнести все имеющиеся предположения, и сомнения, и подозрения с тем, что имеется в качестве фактов. Суди сам, Читатель, что мы с Костей даже ни разу не видели предмет, но зато у нас есть небанальные мысли о Бандзарте и детях, причём больше нас интересует, конечно, Феликс. Щепкина же помнит, как он (предмет) выглядит – по крайней мере, знает наизусть его оболочку, - однако вряд ли она может кого-то подозревать. Разве что тоже детей, но… Чёрт возьми, бедные дети! Пусть и наглые, но бедные, ибо вряд ли они имеют ко всему этому хоть мизерное отношение. А мы на них уже и все стрелки готовы перевести!.. Но что делать? Если Бандзарт действительно за городом, то подозревать нам, по существу, больше и некого.

Впрочем, конечно, существует ещё великая вероятность того, что в краже предмета виновно третье лицо, которое, наверно, нам вообще неизвестно, и, вкупе с тем, что мы также не знаем и содержимого предмета, получается тогда абсолютное осложнение дела. Эх, если бы нам хотя бы было известно, что находится в той металлической коробочке, то, разумеется, стало бы возможным и куда более справедливым выдвижение различных предположений и мыслей относительно потенциального вора; была бы связь: предмет – потенциальный вор!.. А так... Ныне связи нет, а построить её без знания о содержимом коробки мне видится пока что очень тяжёлой задачей.

Но Читатель уже наверняка понял, что существует, в общем, два основных варианта развития дела. Первый – если предмет попал в руки лица, не причастного к тайне; и я сразу скажу, что это ещё неплохой вариант. Ведь тогда, учитывая, что коробка закрыта, вор вряд ли сможет узнать, что за секрет (о, а там точно есть какой-то секрет!) хранится в коробке. Единственный способ – сломать замок, но даже если это произойдёт, и вор увидит содержимое коробки, - то не факт, что и тогда он поймёт весь тайный смысл этого содержимого, ибо к нему оно, возможно, не будет иметь и самого далёкого отношения. Впрочем, тут уж всё будет зависеть от того, что именно находится в коробке, так как не исключено, что там содержится что-то, что может быть жизненно необходимо не только хозяину предмета, но и другим лицам, а уж реакция на разные вещи у людей тоже может оказаться разной.

Однако куда более страшен второй вариант, при котором предмет уже попал в руки своего владельца. Тогда дело и впрямь плохо, ибо многие ключи к разгадке тайны едва ли не сразу пропадают. Пусть Читатель заметит, что под словом «владелец» я сейчас не подразумеваю именно Бандзарта, ведь, конечно, таковым может оказаться абсолютно любой человек. И не имеет даже значения, знаем мы его или нет, - важно, что это может быть кто угодно, не считая Феликса, и ему же может принадлежать и найденная в яме фотография, которую, кстати, тоже кто-то спёр. Вот так тайна Бандзарта может запросто оказаться прикрытой совсем другой тайной, и тогда уже она будет являться для нас более важной и актуальной. Кстати, а что, если эти тайны совпадут? Что, если ко всему и окажется причастным наш Бандзарт? Да, это, конечно, размышления на уровне фантастики, но всё же!.. Может ли Читатель представить себе, как тогда развернётся дело? И какой великолепный школьный детективчик вдруг получится?.. О, это будет поистине феноменальная история!.. Но, впрочем, абстрагируясь от этих мыслей, я, наверно, всё же рискну выдвинуть предположение, что, кто бы ни утащил из-под носа Щепкиной злополучный предмет, он всё равно совершил, возможно, роковой для нас поступок.

Хотя… Может, рано мы огорчаемся? Есть же ещё фотография, и о ней вспомнил Костя:

- А скажите, Дарья Алексеевна, - спрашивал он, - как выглядела та фотография? И кто на ней был изображён?

Очевидно, Таганов задал очень хороший вопрос, - поэтому Щепкина тут же начала нам всё описывать.

Интересно, что сначала, с самых её первых фраз, мне стало казаться, что Дарья Алексеевна описывает не что иное, как ту фотографию, что я нашёл в лаборантской, и это – пусть Читатель мне поверит! – вовсе не галлюцинации! Щепкина говорила о мужчине с тёмными волосами и неприятными, злобными глазами, сказала даже про крест!.. Тут я уже стал думать, что в яме была найдена та же фотография, что находится сейчас в кармане моей куртки, и последние сомнения почти уже улетучились из моей головы!, но… Щепкина ничего не сказала про бороду, - напротив, «мужчина как будто совсем недавно побрился», - а возраст этого человека она назвала «типично средним». Православный крест, по её словам, был достаточно маленьким, а когда я, как бы невзначай, спросил Дарью Алексеевну об одежде мужчины, то она уверенно сказала, что на нём была полосатая рубашка.

«Нет, не совпадает…» - с печалью подумал я.

Впрочем, конечно, описание Щепкиной совсем ещё не говорило о том, что на фотографиях непременно запечатлены два разных человека. «Фотки-то ведь могут быть сколь угодно разными…», - думал я, - «Но если всего лишь временной интервал?..»

Кстати, не случайно я подумал о временном интервале – Щепкина заявила, что на украденной фотографии мужчине около сорока лет; мы же с Костей, глядя вчера на свою картонку, сошлись во мнении, что ему там около пятидесяти… Чем не разница – сорок и пятьдесят? И ещё один важный момент – Дарья Алексеевна сказала, что фотография из ямы была чёрно-белой…

Тем временем, Костя знаком намекнул мне, что настало время для сюрпризов, и я обратился к Щепкиной:

- Уважаемая Дарья Алексеевна. Вы не поверите, но у меня с собой есть ещё одна фотография. – в этот момент я сразу же достал её. – И мне интересно только одно: похожа ли она на ту, что была найдена в яме? – я протянул ей свою картонку.

- Интересно!.. – сказала Щепкина, взяв фото в руки. – Такое впечатление, что очень похожа, … только… лицо немного другое, там помладше человек будет. Но глаза и общий вид!.. Я не удивлюсь, если это один человек.

Тут мы с Костей поняли: это, возможно, ключевая фраза.

- Кстати, а откуда у тебя эта фотография, Коля? – спросила Дарья Алексеевна.

Этот вопрос привёл меня в ступор. Наверно, он оказался бы гораздо более продолжительным, если бы со мной рядом не стоял Костя. Я украдкой посмотрел на него и по его глазам понял, что надо говорить правду, и только правду.

- Я нашёл её в лаборантской.

Щепкина явно подивилась моему ответу и – видно, на всякий случай – решила переспросить:

- В какой лаборантской?

- В химической лаборантской. Ну, рядом с кабинетом химии…

- Погоди, Коль, что-то я не понимаю: откуда, как?.. – недоумевала Дарья Алексеевна.

Тут я окончательно понял, что мне необходимо всё ей рассказать. Очевидно, этого требовало и развитие дела: уж после той фразы про человека… - в общем, я ей всё рассказал.

Тогда я, конечно, ещё не понял, какой грамотный поступок совершил. Я просто констатировал факт, что Дарья Алексеевна теперь посвящена в дело о Бандзарте. Но то, с каким интересом она меня выслушала, уже не могло не навести на оптимистичный лад. И очень кстати мою речь подхватил Костя:

- Поверьте, - спокойно и искренне начал он изъясняться, поняв, что говорит с человеком, которому многое можно рассказать, - Феликс Бандзарт – крайне неоднозначная особа. Не знаю, что вы о нём думаете, но я от лица многих учеников и, прежде всего, Компании готов заявить, что он уже не первый год вызывает у нас определённые подозрения. И я сейчас имею в виду не только его странные манеры, стиль общения, одежду, высказывания… Последние дни показали, что наши подозрения вполне оправданны, и я не удивлюсь, если окажется, что Бандзарт действительно имеет целый комплекс тайн, которые у него есть резоны скрывать.

- Допустим. Но сугубо индивидуальные тайны есть у каждого. – заметила Щепкина.

- Да, вы, безусловно, правы, Дарья Алексеевна, - сказал Костя, - но у многих людей в классе, в Компании, и даже во всей школе есть подозрение, что Бандзарт скрывает что-то такое, что вынуждает его порой вести себя несколько неординарно. На уроках у него царит тоталитарный режим, в общении он очень закрыт, его высказывания славятся своей жёсткостью и больше походят на скрытые угрозы, девиантное поведение...

- А в чём же оно проявляется? – заинтересовалась Щепкина.

К этому вопросу Костя явно был готов. Он тут же с большим воодушевлением рассказал Дарье Алексеевне историю Сани, а потом поведал о событиях 4 октября; затем ещё озвучил несколько мыслей относительно фотографий и происшествия, - и вот уже Щепкина вынуждена была совсем по-другому взглянуть на суть дела. Признаться честно, я и сам не ожидал, что Костя будет настолько откровенен, но я не стал его перебивать: у меня было чувство, что он всё делает правильно.

- Что же было после 4 октября? Бандзарт продолжал вести себя странно? – спросила Щепкина.

- Компанию это тоже сильно интересовало. – ответил Костя. – Но, увы, никаких признаков девиантного поведения мы не заметили.

- За все четыре недели?

- Да, за все четыре недели. Признаюсь, мы даже готовы были отбросить все наши подозрения, ибо нам вдруг показалось, что они просто бессмысленны. Но вдруг… 1 ноября Коля нашёл фотографию, а вчера вы сообщили мне о происшествии. – сказал Костя.

- Тут всё и завязалось… - добавил я.

- Кстати, я ещё не говорил вам о задании, которое Бандзарт дал нам в сентябре. А это отдельная тема…

- Расскажи! – попросила Щепкина.

Что ж, Костя и не думал отнекиваться – через две минуты Дарья Алексеевна уже всё знала о задании.

- Причём, что интересно, у 11а это задание ровно в два раза проще – я узнавал… - добавил Таганов.

- Интересно… - заметила Щепкина.

- Вообще, у нас в Компании есть уже очень много мыслей о неоднозначной сущности Бандзарта! – заявил Костя.

- Что за «неоднозначная сущность»? – не поняла Дарья Алексеевна.

- А это значит, - пояснял Костя, - что Бандзарт – вовсе не учитель. Ну, вернее, с одной стороны, он, конечно, учитель, и это не вызывает сомнений. Но у моих друзей из Компании, равно как и у меня, есть версии, что педагогика – не единственный вид деятельности Бандзарта... – задумчиво сказал Таганов. – И не главный.

- Вы думаете, что у Феликса Павловича есть вторая работа? – спросила Щепкина.

Этот её вопрос был нам не совсем понятен. Вернее, ответ на него был настолько понятен, что мы с Костей не поняли, зачем нужно было это спрашивать. Правда, слово «работа» может иметь разный смысл – в зависимости от того, что именно подразумевает тот, кто его произнёс, - так что Щепкина тоже могла иметь в виду что-то отличное от нашего толкования… Но всё равно я должен заметить, что по ходу высказываний Кости о тайне Бандзарта Дарья Алексеевна задавала уж слишком много дополнительных, спорных, противотезисных и не всегда понятных и уместных вопросов, а мы с Тагановым неизменно удивлялись их употреблению. Впрочем, потом-то всё стало ясно, и хорошо, что сама Щепкина решила дать объяснение:

- Видите ли, ребята, - Дарья Алексеевна тяжело вздохнула, - я в школе работаю уже не первый год; и столько всего повидала!.. И хорошего, и плохого, конечно… Но вряд ли ещё когда-либо я встречалась с человеком, который был бы мне так же … - она задумалась – удивителен, неприятен, но вместе с тем и интересен, как Бандзарт. – едва Щепкина произнесла эту фамилию, как мы с Костей сразу переглянулись. – Ха, да вы не удивляйтесь! – прокричала Щепкина, добавив чуть тише: - Не вы одни наблюдаете за ним. Если б вы ещё знали, как давно за ним наблюдаю я!.. Если бы вы знали, как давно мне хочется узнать его историю!!!..

Но в том-то всё и дело, что не так это просто. Если вообще возможно… Вы уж простите меня – наверно, замучила вас своими расспросами… Подумаете ещё, что ваш завуч по творческой работе совсем в сплетни ударился… Однако я, как и вы, одержима любопытством. Я уже много лет пытаюсь хоть что-то разузнать об этом человеке, но …

- Но что? – спросил Костя.

- Но не получается.

- Никак?

- Да. Всё безрезультатно! И что бы я ни пыталась разузнать о нём, но … - дальше места работы и семейного положения продвинуться невозможно. Я уж и у своих коллег спрашивала, и у Людмилы Арнольдовны … залезала в Интернет, пыталась что-то найти там, - но … всё тщетно! Как будто никто ничего о нём не знает! – экспрессивно произнесла Дарья Алексеевна. – Вот я и подумала, что раз вас тоже так интересует Бандзарт, то, может, хоть у вас есть какая-то информация?..

- Эх, … похоже, что у нас общая проблема… - заявил Костя.

- Да? Что ж, это печально. – заключила Щепкина. – Но зато теперь я хотя бы знаю, что личность Бандзарта вызывает подозрения не только у меня.

- И мы теперь знаем про ваши подозрения. – не без радости произнёс я.

- Да-да, это хорошо. И не стоит винить себя за отсутствие информации. Поверьте, такого закрытого человека я в своей жизни ещё не встречала! А насколько он неразговорчив!.. У меня вообще складывается впечатление, что он общается только по большим праздникам. – с показным удивлением тихо сказала Щепкина.

- Это правда. Хотя я видел несколько раз, как он общался с Долгановым и Никаноровой…

- О, не преувеличивай видимое, Коленька! Я чувствую, что это лишь игра! Это тот минимум, который он позволяет себе во взаимодействии с людьми! – крайне твёрдо заявила Дарья Алексеевна. – Я уверена, что ему никогда не захочется узнать что-либо о других, потому что он боится, что они когда-нибудь захотят узнать что-либо о нём!

Вот это была фраза!.. Мы с Костей опять переглянулись, и на сей раз я увидел по его глазам, что он заметно ошеломлён словами Щепкиной. Наверно, сам Маяковский почувствовал бы в них такую мощность!.. Впрочем, Костя решил подхватить течение дискуссии:

- Вот и возникает вопрос: почему Бандзарт так этого боится? Почему он так сильно остерегается разговоров? Что он скрывает?

- Эх, если бы я знала!.. Но ты лучше меня знаешь, Костя, что в обществе живут разные люди. Одни очень открыты, непосредственны, свободны и разговорчивы, - а другие, напротив, закрыты, отчуждённы, молчаливы и таинственны… Но самое ужасное, что по нашему городу наверняка бродит не один десяток таких людей! И неизвестно, есть ли предел скрытности Бандзарта. Если нет, то … представьте, друзья, сколько ещё таких закрытых типов мы можем встретить в этой жизни?!.. О, мне даже думать об этом не хочется! Но знаете, … - обратилась она к нам с шёпотом, - я даже втайне их боюсь! Нет, вы не смейтесь, не думайте, что я брежу; однако только представьте себе, какие тёмные мысли могут скрываться в их головах! Только представьте себе, что может быть на уме у этих молчунов! Ведь неспроста же они молчат! Молчат – значит, что-то скрывают, значит, есть, что скрывать!.. Ах, как же я люблю открытых людей! – с ними хоть поговорить можно, а эти … Представляю я, о чём они могут думать в одиночестве!..

Тут возникла небольшая пауза. Мы с Костей переваривали эти прекрасные слова Щепкиной, а она, видимо, готовилась что-то ещё нам сказать. И сказала:

- И вот Бандзарт… Ну разве не очевидно, что этот … молчун что-то скрывает? Ведь поверьте мне – педагогу со стажем, – что школьный учитель не может быть настолько закрытым! Просто не может! Вы спросите: «Почему?» Ну так всё ясно: учитель – это же … артист! – гордо выкрикнула Дарья Алексеевна. – Артист с большой буквы! И, согласно своему званию, он должен уметь взаимодействовать с публикой, выходить с ней на контакт, на дружбу! А тем более, если эта публика – дети. Постоянное общение, вопросы, советы, обмен опытом с коллегами… Это всё – социализаторские способности. И, кстати, овладению ими вас, как социальный институт, прежде всего, и учит школа. Однако если учитель не обладает ими, … то, простите, тогда он – просто демагог. – заключила Щепкина. – Я, конечно, догадываюсь, что Бандзарт прекрасно знает химию и не любит дилетантов в своей области, но его замкнутость противоречит всем устоям преподавательской работы. Вот это несоответствие меня и удивляет! Пусть всё, что я говорю, пока звучит как голословие, но я уверена в том, что Бандзарт неспроста такой скрытный.

- А когда у вас родились эти подозрения? – спросил я.

- О, им уже года три, не меньше. Вот как только он отработал первый свой семестр, тогда и родились. – ответила Щепкина.

- А как вообще он появился у нас? – заинтересовался Костя.

- Эх, боюсь, вы спрашиваете не у того человека, - с досадой заметила Дарья Алексеевна, - ибо назначение Бандзарта на место очень хорошей учительницы и прекрасного человека – это до сих пор тайна за семью печатями.

- Но кто-то знает её? – спросил Костя очень серьёзно.

- Думаю, что только два человека могут это знать: Людмила Барнштейн и Тамара Чивер. – ответила Щепкина. – Но, собственно, они и должны это знать. Назначение Бандзарта происходило только при них.

- А возможно ли, чтобы они как-то … так сказать, … поделились своей тайной? – аккуратно спросил я.

- Этого я не знаю… - засомневалась Дарья Алексеевна.

- Просто у нас … не самые хорошие отношения с Людмилой Арнольдовной и Тамарой Семёновной, - заметил Костя, - и, мягко говоря, они нас даже недолюбливают. Впрочем, как и весь 11б.

- Это как же так? – удивилась Щепкина.

- Ну, так уж повелось. Может, мы не самые везучие, но тенденция идёт едва ли не с пятого класса…

- Вот это новость!.. – заключила Дарья Алексеевна. – Впрочем, я могла догадываться… Они и со мной не всегда были в ладах. И вообще, они – странные люди. Ведут какую-то свою политику, держатся тандемом, ни с кем не советуются… Хорошо ещё, что хоть праздники доверяют проводить – да и то со скрипом… Но у вас, я вижу, ситуация плохая…

- Да, наверно. – ответил Костя. – Хотя мы уже давно к этому привыкли…

- Как печально!.. – заметила Щепкина.

- Но на последнем празднике мы им вроде бы понравились! – заметил я.

- Что ж, ну и прекрасно! Да и иначе и быть не могло!! Вы так классно выступили!.. – оценила Дарья Алексеевна.

- Спасибо. – сказали мы в унисон с Костей, после чего он добавил: - Только вряд ли они расскажут нам о назначении Бандзарта… Ещё, напротив, скандал устроят!..

- Да, после такого … очень даже может быть!

- Но пытались ли вы, Дарья Алексеевна, - обратился я к ней, - выудить у них какую-нибудь информацию? Пусть не мы, но вы!..

- Да пыталась, конечно. Только, думаете, мне они скажут? Ха, шиш с маслом! Скажут они!.. – иронично посмеивалась Щепкина. – Да они только мне и говорили, что, мол, «Бандзарт – это самый лучший химик Фрунзенского района, и даже Петербурга! – так что давайте мы не будем сейчас его трогать и … и вообще закроем эту тему.» Вот и всё! Я же говорила, что сама с ними не в ладах, а когда речь заходит о Бандзарте…

Дата добавления: 2015-08-02