Снятынскій уездъ

Г. Снятынъ

Сейчасъ после объявленія войны были арестованы въ г. Снятыне мещанинъ Н. С. Стрельчукъ и чиновникъ магистрата Н. М. Виноградникъ, которые сначала въ Снятыне, а потомъ въ Черновцахъ подверглись жестокому избіенію со стороны озверевшей толпы. Позже, по доносу еврея Цуккермана, были арестованы два русскихъ мещанина — И. М. Виноградникъ и Притула, а вместе съ ними чиновникъ Лесковацкій. Всехъ троихъ солдаты повели въ с. Залучье и тамъ повесили. Следуетъ заметить, что Виноградникъ и Лесковацкій — вдовцы, причемъ первый изъ нихъ оставилъ 7, другой-же 2 маленькихъ детей, которыя остались безъ всякаго присмотра и, скитаясь по городу, были предметомъ издевательствъ со стороны толпы, не знающей состраданія даже къ маленькимъ детямъ.

Были арестованы также Д. К. Виноградникъ, Д. М. Танащукъ, Чайковскій, Гречко и др.

Въ Снятыне былъ повешенъ также крестьянинъ изъ с. Задубровецъ, фамилія котораго осталась неизвестной. Кроме того, въ Задубровцахъ были арестованы и увезены свящ. И. В. Сенгалевичъ и 4 крестьянина.

Настоящій погромъ устроили австрійцы въ с. Залучъе, которое несколько летъ тому назадъ приняло православіе и играло роковую роль въ процессе Бендасюка и товарищей. Здесь было арестовано почти все русское населеніе, безъ различія пола и возраста, и частью повешено тутъ же въ селе, частью - же увезено неизвестно куда. Изъ этого большого села не осталось на месте буквально никого.

Въ селахъ Карлове, Руссове и Красноставахъ было арестовано и вывезено также свыше 20 человекъ.

(„Прик. Русь”, 1915, н-ръ 1545)

С. Залучье. Задолго еще до войны село Залучье подверглось жестокимъ преследованіямъ со стороны австро-венгерскаго правительства за то, что его жители перешли изъ греко-кат. вероисповеданія въ православную веру. Хотя уездное старосство старалось всячески воспрепятствовать этому, но его старанія не имели успеха. Жители стояли сознательно и крепко при своихъ убежденіяхъ и верованіяхъ.

Въ село вошло войско и, после тщательныхъ обысковъ, продолжавшихся целую неделю, арестовало 86 человекъ виднейшихъ крестьянъ. Арестованные судились въ окружномъ суде въ Коломые, причемъ 12 человекъ получили по 6-ти месяцевъ заключенія, а остальные были освобождены.

Въ связи съ этимъ уездное староство устранило законное сельское правленіе, избранное народомъ, а назначило своего комиссара въ лице Михаила Воеводки, а его помощниками еврея Янкеля Шофора, Іосифа Воеводку и Дмитрія Гояна. Назначенные комиссары получили чуть-ли не диктаторскія полномочія для искорененія въ селе православія и сознанія единства русскаго народа, По крайней мере, уездное староство смотрело на все ихъ проделки сквозь пальцы. Кроме того, въ помощь этому новому правленію, назначенному уездными административными властями, былъ особо выписанъ изъ Львова спеціалистъ по искорененію „руссофильства”, жандармъ Яковъ Пушкарь, совершенно не стеснявшійся при этомъ въ средствахъ и мерахъ воздействiя. Народъ, не убоялся преследованій и, что-бы довершить начатое дело и доказать властямъ его правоту, избралъ комитетъ для постройки въ селе православнаго храма, въ который вошли: изъ местныхъ людей - Николай Матейчукъ, Михаилъ Нагорнякъ и д-ръ И. В. Оробецъ, а также свящ. д-ръ К. Д. Богатырецъ и д-ръ А. Ю. Геровскій изъ Черновецъ.

Разрешенія на постройку храма не было получено, несмотря на протесты въ Вену. Власти опечатали временную часовенку, помещавшуюся въ доме М. Нагорняка, а православнаго священника И. Ф. Гудиму арестовали, какъ подстрекателя и шпіона. Преследованія жителей не прекращались. Если кто пошелъ въ православную церковь въ с. Вашковцы, а шпіоны объ этомъ узнали, то староство наказывало его высокимъ штрафомъ, заключеніемъ въ тюрьму, а то въ придачу и пощечинами.

Такъ продолжалось дело до 1914 г. 16 августа ворвались въ домъ Оробцовъ жандармы съ членами сельскаго правленія и, после тщательнаго обыска, забрали библіотеку и арестовали Прасковью Оробецъ, которую, однако, после недельнаго ареста въ Снятыне, отпустили на свободу. Немного спустя явилось въ село опять 26 человекъ жандармовъ, которые, совместно съ сельскимъ правленіемъ, снова арестовали 30 человекъ и заперли ихъ въ сельской канцеляріи, где трижды ежедневно каждый изъ арестованныхъ получалъ по 25-ти розогъ. По приказу вахтмейстера Пушкаря, арестованные были принуждены сами бить другъ друга, а отказавшiеся отъ роли палача получали по 50-ти розогъ изъ рукъ самого-же вахтмейстера, Терявшихъ отъ побоевъ сознаніе окачивали холодной водой, после чего имъ давали соответствующее поученіе въ духе австрійскаго патріотизма, Кроме хлеба и воды, иной пищи къ арестованнымъ не допускали. По истеченіи четырехъ сутокъ арестованныхъ разделили на две группы. Первую выслали на Черновцы; въ нее вошли: Дмитрій Оробецъ, Михаилъ Нагорнякъ и Юрій Кутецкій. Въ Черновцахъ встретили ихъ румыны бранью и камнями. М. Нагорнякъ получилъ пощечину, а при входе въ тюрьму Ю. Кутецкій получилъ отъ ключника ударъ по шее. Тотъ-же ключникъ заявилъ имъ, что „виселица уже готова”. Въ тюрьме находилось уже около 500 человекъ.

Такимъ-же порядкомъ и среди подобныхъ обстоятельствъ отправили арестованныхъ залучанъ по истеченіи двухъ сутокъ въ Венгрію.

Во второй группе находились: Николай Кобевка, Кость Солованъ, Иванъ Солованъ, Юрій Вирстюкъ, Никита Нагорнякъ, Прокофій Ерійчукъ, Николай Матейчукъ, М. Гунька, Николай Дезничукъ, Николай Болотинюкъ и другіе. Арестованный Николай Ерійчукъ сумелъ откупиться, давъ члену правленія Дмитрію Гояну взятку.

Эту группу направили во Львовъ. Сопровождавшіе ее жандармы наслали на нее въ Станиславове хулигановъ, давшихъ волю своимъ рукамъ. Среди криковъ: „ведутъ шпіоновъ, продававшихъ карты россійскому царю, бейте злодеевъ”, вели ее по улицамъ Станиславова, и только два вооруженныхъ польскихъ скаута, ставшихъ въ защиту арестованныхъ, поумерили пылъ озверевшей толпы и спасли ихъ отъ дикой расправы.

Въ львовскихъ „Бригидкахъ” арестованнымъ залучанамъ пришлось бытъ свидетелями смертной казни двухъ мужчинъ черезъ повешеніе и незнакомой барышни и подростка парня посредствомъ разстрела. Въ виду усилившейся канонады и отступленія австрійской арміи, арестованныхъ вскоре тоже отправили въ Венгрію.

Темъ временемъ продолжалась въ Залучье „патріотическая” работа Пушкаря и назначеннаго правительствомъ сельскаго правленія. Заседанія этого правленія происходили въ местной корчме, а православныя семьи были принуждены доставлять туда дань въ виде масла, молока и т. п. Изъ дома Оробцовъ была взята вся постель, будто-бы для раненыхъ солдатъ, и весь запасъ хлеба.

Когда уже были вывезены изъ села все неблагонадежные, вспомнило правленіе, что еще где-то остается И. В. Оробецъ, который во время мобилизаціи пропалъ безъ вести За нимъ были разосланы гончія телеграммы, по которымъ австр. жандармерія нашла его въ Стрые на службе въ железнодорожномъ батальоне. Онъ былъ туть - же арестованъ и отправленъ въ Перемышль, а после взятія Перемышля русскими войсками былъ ими освобожденъ и сейчасъ-же уехалъ въ Россію.

Между темъ, оставшуюся въ Залучье Прасковью Оробецъ, после освобожденія изъ-подъ ареста, взяли на три недели рыть окопы. А когда русскія войска подходили къ селу, Пушкарь со своими компаньонами заставили мать Оробцовъ, 70-летнюю старуху, идти съ лопатой впередъ и „отбивать москалей, которыхъ она сюда пригласила”.

Конечно, русская армія не испугалась старухи съ лопатой и, занявъ Залучье, пошла въ Карпаты, сельскіе же урядники, натворившiе столько беды, бежали, повесивъ предварительно крест. Н. Кобацкаго и согнавъ для острастки все село смотреть на это убiйство невинной жертвы австро-мазепинскаго произвола.

(„Прик. Русь”, 1914 г. № 1505)

(Сообщеніе И. В. Оробца)

Я служилъ по мобилизаціи въ железнодорожномъ полку въ Стрые. 18 августа 1914 г. вошли въ мою комнату четверо солдатъ и приказали мне переодеться въ штатскую одежду. После краткаго допроса въ полковой канцеляріи и по предъявленіи адресованнаго мне письма, писаннаго по русски, а также донесенія волостной управы с. Залучья, подписаннаго Яковомъ Пушкаремъ, Дмитріемъ Гояномъ, Іосифомъ Воеводкой и уезднымъ старостой украинофиломъ Левицкимъ, меня отправили на гауптвахту. Сидело насъ вместе четверо политическихъ. Кормили разъ въ сутки; режимъ былъ до того строгий, что не разрешалось даже выходить въ уборную. На пятый день отправили меня въ Перемышль. Въ Хирове, во время пересадки, набросились на меня рабочiе, возвращавшiеся изъ Германіи. Къ счастью, сопровождавшій меня конвой выручилъ меня изъ опасности, толкнувъ скорее на паровозъ въ отделеніе машиниста. Здесь было спокойнее, если не считать пощечины, полученной мною отъ кочегара.

Въ гарнизонной тюрьме въ Перемышле встретилъ меня ея комендантъ Бекеръ тремя ударами по лицу, отъ которыхъ у меня пошла кровь изъ носа и рта. После карманнаго обыска въ тюремной канцеляріи, ключникъ Федина, капралъ 10-го полка, запирая меня въ камеру, ударилъ еще въ придачу несколько разъ по голове и спине.

Много галичанъ сидело въ этой тюрьме среди страшныхъ лишеній и истязаній. Службу несла львовская полиція, бежавшая передъ наступающими русскими.

Когда гражданскихъ арестантовъ отправили въ Венгрію, уехалъ съ ними также и коменданть Бекеръ, а на его место остался начальникомъ тюрьмы еврей-фельдфебель Вирдъ, который тоже морилъ арестованныхъ голодомъ и билъ при каждой встрече и проверке.

Во время заключенія былъ я свидетелемъ казни молодого 19 - летняго парня изъ с. Красичина подъ Перемышлемъ, который былъ арестованъ по подозренію въ шпiонстве. Въ теченіе двухъ- недель тюремныя власти убеждали его и его родителей сознаться въ преступленіи, угрожая въ противномъ случае смертью всемъ троимъ. Измученная допросами мать признала, наконецъ, что сынъ ея занимался черченiемъ картъ, думая такимъ образомъ спасти его, но после этого ему тотчасъ-же объявили смертный приговоръ и тутъ же въ присутствіи матери, закинули несчастному петлю на шею. Осужденный хотелъ еще что-то сказать, но палачъ толкнулъ скамейку изъ подъ его ногъ, и несчастный парень, содрогаясь всемъ теломъ, повисъ на веревке.

Меня миновала участь этого нечастнаго; я дождался освобожденія изъ тюрьмы взявшими Перемышль русскими войсками...

И. В. Оробецъ

Дата добавления: 2015-08-10