На Фоне Карпатъ

А. Кисловскій, въ своихъ впечатленіяхъ изъ поездки въ Карпаты, напечатанныхъ въ ”Прикарпатской Руси” подъ заглавіемъ ”На Фоне Карпатъ”, между прочимъ, говоритъ:

Шагая по глубокому снегу еле намечавшейся дорожки, я внезапно остановился, пораженный необычайной, — нетъ, просто — жуткой, ужасной, адской картиной, которая, какъ болезненный кошмаръ, стоитъ передъ моими глазами.

На высокомъ холме, возвышающемся надъ всей долиной, по которой вилась дорога, торчала... виселица. Черная на фоне чистаго снега, она до боли резала глазъ своимъ уродливымъ контрастомъ.

И эта виселица, несмотря на все виденное мною раньше, никакъ не умещалась въ моемъ сознаніи: зачемъ она тутъ, кто ее поставилъ, для какой цели? Да, можетъ быть, это вовсе и не виселица? Во всякомъ случае — не для людей?..

Я шелъ къ ней и не могъ оторваться отъ нея, не могъ перевести глазъ на что-либо другое.

Навстречу мне шла крестьянка.

— Слава Іисусу Христу!

— Слава во веки! Слухайте, чи вы не знаете, для чого тутъ та шибениця?

Изъ ея ответа я узналъ, что здесь были повешены несколько местныхъ русскихъ крестьянъ изъ с. Козевой и Синеводска. Изъ ближайшаго местечка и окрестныхъ селъ собрались жители, но только евреи, смотреть на экзекуцiю. Русскіе крестьяне боялись идти смотреть, какъ вешаютъ „москвофиловъ”, потому что евреи грозили перевешать всехъ. Казнь была произведена въ присутствіи огромнаго количества мадьярскихъ солдатъ. Вотъ все, что знали въ деревне объ этой виселице.

Виселица эта настолько поразила меня, что я несколько разъ ходилъ на нее смотреть. Однажды я засталъ возле нея крестьянина, который долго неподвижно стоялъ у холма съ опущенной головой. Заметивъ меня, онъ выпрямился, направился въ мою сторону и хотелъ пройти мимо, но я остановилъ его обычнымъ приветствіемъ ”Слава Іисусу” и спросилъ про виселицу.

Лицо его передернулось, онъ испуганно вскинулъ на меня глаза и потупился. Я кратко передалъ ему все, что слышалъ раньше, и спросилъ - верно ли это?

Крестьянинъ во время моего разсказа какъ-то неестественно мялся и, наконець, зарыдалъ. Признаться, я этого не ожидалъ. Но мое недоуменiе разрешилось очень скоро.

— Пане! — заговорилъ онъ смело и отрывисто, почти-что закричалъ. — Ведь это, пане, я самъ эту проклятую шибеницу делалъ. Самъ крючки забивалъ. Бигме, пане!

И онъ началъ клясться и божиться въ порыве раскаянія, стараясь, повидимому, заставить меня почувствовать, какой онъ великiй грешникъ... И въ этихъ безсвязныхъ клятвахъ признанія слышались нотки безумія...

— Они пришли, мадьяры, когда россійскія войска посунулись къ Стрыю, и всюду хватали насъ, крестьянъ. Достаточно было, чтобы еврей показалъ на кого - нибудь пальцемъ и сказалъ: ”это москалефилъ”, и его сейчасъ хватали и уводили изъ села. А у насъ все ”москалефилы”. Изъ каждаго села позабрали более, чемъ по 10 человекъ.

— Говорили, что казнить ихъ будуть въ нашемъ уездномъ городе. Но потомъ, когда русскіе снова стали наступать, то бежавшіе мадьяры привели арестованныхъ въ нашу деревню. Ихъ тогда было 162 человека. Несколькихъ нашихъ крестіянъ, въ томъ числе и меня, схватили и велели построить виселицы, такъ какъ всехъ арестованныхъ предполагалось повесить въ одинъ день. Мы сделали две виселицы, но когда намъ приказали поставить ихъ посреди главной площади, то все наши крестьяне отправились къ полковнику и доктору, прося ихъ избавить село отъ этого ужаса. Въ конце концовъ, после долгихъ просьбъ и крупнаго денежнаго подарка, они согласились, и виселицы были поставлены вотъ на этомъ холме.

— Пока делали виселицы, перетаскивали и устанавливали ихъ, прошелъ весь день, и поэтому вечеромъ успели повесить только двухъ крестьянъ, а ночью подступили къ нашей деревне русскіе, и мадьяры двинулись дальше, уведя съ собою остальныхъ полтораста человекъ.

— Ахъ, пане, пане, если бъ вы видели этихъ людей тамъ на шибенице! Они висели рядомъ, — ахъ, если-бъ вы видели!

— Русскіе солдаты ихъ сняли и похоронили. Одну виселицу уже свалили въ снегь, а эта, проклятая, все еще стоитъ. И все меня тянетъ къ ней, все я на нее смотрю... Ведь я ее делалъ своими руками... Ахъ, пане, если-бъ вы ихъ видели!

И онъ весь трясся отъ волненія и напухшими, мокрыми глазами безсмысленно, безумно гляделъ на черный силуэтъ виселицы, резко выделявшейся на дивной, чистой панораме Карпатъ... [Крюкъ съ этой виселицы былъ въ свое время доставленъ А. И. Кисловскимъ Ю. А. Яворскому, у котораго онъ и хранится въ его собранiи памятниковъ войны въ Кіеве.]

А. Кисловскій

(”Прик. Русь”, 1915 г. № 1527)

Дата добавления: 2015-08-10