Глава 12. Осень неумолимо наступала, срывая порывами ветра последние желтые листья с берез

Октябрь 2006г.

Осень неумолимо наступала, срывая порывами ветра последние желтые листья с берез, чередой потянулись нудные моросящие дожди, удлинившиеся вечера делали одиночество невыносимым. Раньше я считал, что хорошо переношу это состояние, всегда находились дела, а книга была лучшим собеседником, теперь же делать ничего не хотелось, навязчивые мысли о случившемся не давали сосредоточиться на чтении, и лишь пиво в больших дозах делало вечера не столь тоскливыми и позволяло на несколько часов забыться тяжелым беспокойным сном. Но у пива был и побочный эффект, оно требовало общения. Я начал перелистывать старые записные книжки с адресами и телефонами, с горечью убеждаясь, что друзей, которым можно позвонить и поделиться своими несчастьями, у меня не осталось, а потребность поделиться стала невыносимой. Уже четыре месяца я варился в котле собственных мыслей, не имеющих выхода во внешний мир, мучимый непрекращающимися кошмарами, и начал всерьез опасаться за сохранность рассудка.

В одном блокноте обнаружились несколько телефонных номеров москвичей-однокурсников двадцатипятилетней давности, маловероятно, что за это время номера не изменились, но попытка – не пытка. На удивление, перестройки и реформы прошедших лет не коснулись средств связи, все мои звонки достигли цели, только результаты оказались неутешительными, первый однокурсник недавно умер от инфаркта, второй – три года назад от рака, третий погиб в экспедиции десять лет назад. Что ж, все закономерно, не ведутся у нас мужики, особенно те, кто чего-то стоит.

Отогнав мрачные мысли, я снова обратился к номерам телефонов, остались лишь две девицы, вернее, теперь уже солидные дамы. По одному номеру телефон не отвечал, по второму трубку подняли сразу:

- Алло, слушаю.

Голос ее совсем не изменился за столько лет, это был голос той же пухленькой наивной блондинки с близоруким прищуром голубых глаз, придававшим ей беспомощный вид, суровые мужские сердца таяли от желания защитить ее от этого коварного мира. Теперь это, скорее всего, матрона с гранитным бюстом и тремя подбородками, но голос, голос!

Я назвался, после недолгих «охов» и «ахов» она рассказала о своих мытарствах после перестройки, пришлось даже на рынке торговать, но теперь все нормально, работает в НИИ, растит двух сыновей, побывать замужем так и не удалось.

- Ну а ты как живешь? – спросила, наконец, однокашница.

- У меня катастрофа. Моя жена сожительствует с моим сыном…

- Да это сейчас обычная история, ты не переживай.

Разговор сразу перестал меня интересовать, она еще что-то говорила, но я уже не слушал, попрощался и положил трубку. Реакция давней подруги повергла меня в смятение. Получается, то, с чем я не в состоянии смириться, для всех окружающих – если не норма, то во всяком случае, обычная история, не вызывающая отторжения. Да и к чему удивляться, если уголовную статью за инцест убрали, педерасты и лесбиянки устраивают парады, гордясь своей ненормальностью, во многих странах узаконены однополые браки и даже пытаются разрешить им усыновление детей. На этом фоне робкие конвульсии наших правителей по повышению рождаемости могут вызвать только истерический хохот. Я попробовал представить себе, кого может произвести на свет моя горбатая парочка, вероятно, это будет двугорбый сын-внук, а уж кого произведет он – мне страшно представить. Так что же получается, весь мир шагает не в ногу, один я в ногу?

В трудные минуты я всегда обращался к бардовской песне, вот и сейчас на ум пришли старые строки:

«А если все безумием одним

Охвачены не на день, а на годы?

Идет поток, и он неистребим

И вовлекает целые народы.

И что же может слабый человек?

Идет поток, исход непредсказуем.

Что может он, когда безумен век,

И кто виновен в том, что век безумен?

Я не знаю. Я только знаю, что совесть – это нравственная категория, позволяющая безошибочно отличать дурное от доброго».

Третья «полторашка» «Жигулевского» заканчивалась, мысли становились все сумбурней и ортодоксальней.

Взглянув на часы – магазины еще открыты – я накинул куртку и отправился за дополнительной дозой пива, по дороге стараясь вспомнить еще кого-нибудь из прежних знакомых, кому можно позвонить, потребность в общении становилась болезненной, подогретая пивными парами. И вспомнил. Еще в школе в меня была влюблена одноклассница, отношения у нас были дружескими и развития не получили, однако я знал, что после окончания пединститута она работала в школе районного городка, находящегося в сотне километров от меня. Не располагая ни адресом, ни номером телефона, надеяться найти ее было верхом волюнтаризма, тем не менее затуманенный пивом мозг отбрасывал все сомнения и требовал действий.

Вернувшись из магазина, я утопил последние сомнения в изрядной порции пива и принялся звонить в справочную службу города, где когда-то жила моя одноклассница. И свершилось чудо! Она никуда не переехала, не сменила фамилию, девушка из справочной после минутных поисков продиктовала мне ее адрес и телефон. Окрыленный удачей, я тут же набрал номер, не забыв вдумчиво приложиться к пивной бутылке.

Моему звонку она обрадовалась чрезвычайно, принялась расспрашивать о моих делах, на что мне оставалось лишь поведать свою историю в надежде, что она не покажется собеседнице «обычной». Судя по ее репликам «Ужас!» и «Мрак!», сопровождавшим мою скорбную повесть, «либеральные ценности» еще не до конца овладели сознанием одноклассницы.

- Она что, ненормальная? – спросила подруга юности, когда я замолчал.

- Скорее всего, да. Впрочем, в последнее время мне кажется, что у женщин свои нормы поведения, постичь которые – свыше моих возможностей. Ну, а у тебя как дела? Все учительствуешь?

- Да, сею помаленьку разумное с добрым, только всходит почему-то прямо противоположное, видать, почва не та.

- Может, не так сеешь? Квадратно-гнездовым пробовала? – затуманенное пивом сознание не хотело выдавать ничего более остроумного.

- Ты знаешь, в молодости пробовала по-всякому, теперь все осточертело, тяну лямку, дорабатываю до пенсии. Два года назад похоронила мужа, теперь одна ращу десятилетнего сына, - тяжело вздохнула собеседница.

Разговор у нас затянулся часа на полтора, вспоминали молодость, друзей, одноклассников, под конец договорились, что она с сыном приедет ко мне в гости на выходные.

В субботу я завел старичка -«москвичонка» и отправился в райцентр встречать гостей, предварительно постаравшись придать автомобилю презентабельный вид. Первые же сотни метров дороги выявили всю тщетность подобных усилий, «москвич», недовольно ворча, переваливался с боку на бок по грязным лужам, встречные грузовики, заляпывали окна мутной жижей, так что к автостанции машина подъехала в скорбном виде. Грустно взглянув на своего железного коня, я пошел встречать автобус, который, как всегда, опаздывал, сырой пронизывающий ветер трепал мои волосы и бороденку, вскоре я продрог и к приходу автобуса вид имел вполне подстать «москвичу». Из окна автобуса на меня испуганно смотрел черноглазый худощавый мальчуган – ее сын, понял я; вскоре они оба уже вышли из автобуса, после коротких приветствий направились за мной к машине.

- Вот на это чудище ты собираешься нас везти? – подруга вложила в интонацию весь учительский сарказм, накопленный десятилетиями преподавания.

- Ништо, доедем! – съюродствовал я. – Лошадка молодая, шустрая, дай ей только разбежаться, потом и не остановишь.

- Так еще и тормозов нет! – сурово констатировала гостья.

Я молча завел двигатель, включил печку, пытаясь согреться, и выехал на дорогу. Мальчик прильнул к окну на заднем сиденье, в то время как его мать тоном светской гранд-дамы повествовала о своих мытарствах в дороге.

- Что, долго ехали? – не выдержал я.

- Полтора часа тряслись по колдобинам, в салоне жарища, вонь, грязь…

- Да, хлебнула ты, что и говорить. Ничего, сейчас посмотришь на наши колдобины. Мы как раз выезжали из райцентра, от начавшейся тряски гранд-дама на некоторое время умолкла, обреченно глядя вперед, даже как будто утратила изрядную долю светской спеси, потом протянула с жалобной ноткой:

- Боже мой, в какие турлы меня занесло…

Мне не удалось сдержать раздражение:

- Мадам, вы, часом, не из Парижа к нам завернули? Проездом на Лазурный Берег? Да твой заштатный городишко – такие же турлы, разве асфальта чуть побольше.

Остаток пути ехали молча, гостья напряженно смотрела на голые серые кусты по обочинам, на разбитую дорогу и временами криво усмехалась своим мыслям. Оживилась, лишь когда вошли в дом, деловито осмотрела мои хоромы:

- О, как тут все запущено… Но просторно, и принялась разбирать сумки, засуетилась на кухне; мальчик сразу припал к книжным полкам, с восторгом оглядывая корешки, выбрал «Античные легенды» и уткнулся в книгу.

Пока я наносил воды в баню и затопил печь, в доме уже был готов обед, накрыт стол и даже подметены полы, с такой хозяйственной прытью у женщины мне пришлось столкнуться впервые, вот тебе и светская львица!

Мне, привыкшему к колбасе и яичнице, суп и жареная рыба показались сказочным пиршеством, гостья с видимым удовольствием смотрела, как я наворачиваю, подкладывала лучшие куски, мальчик же ел мало, видимо, отсюда его худоба.

После обеда гости прилегли отдохнуть, а я пошел топить баню с приятной тяжестью в желудке и радужными перспективами. Вскоре вода в баке закипела, стало жарко, дождавшись, когда догорят последние головешки, я закрыл трубу и вернулся в дом.

- Ну, баня готова, пошли, научу тебя париться.

Подруга задумчиво на меня посмотрела, молча собрала в пакет все необходимое и направилась за мной, в предбаннике без тени стеснения разделась и прошла в парилку. Я вошел следом, искоса оглядывая ее довольно крупную фигуру – что ж, в целом неплохо, бедра только узковаты, да несколько лишних килограммов, а так – выглядит вполне пристойно. Своего тела я не стыдился, слава богу, сохранил юношескую стройность, и мышцы в порядке – физический труд всю жизнь не позволял расслабляться.

Гостья улеглась на полке, я плеснул на раскаленную каменку ковш кипятка и начал охаживать ее пышные телеса распаренным веником. Постанывая от удовольствия, она переворачивалась, подставляя венику разные части тела и все эти части действовали на меня возбуждающе. Не выдержав, я отложил веник и прижал ее к груди, она с готовностью обняла и прижала меня к себе, дальнейшее произошло как в бреду и закончилось до огорчения быстро.

Потом мы еще долго парились, и вид у нее был задумчиво-умиротворенный.

- Ты знаешь, после смерти мужа у меня не было мужчины, я уже думала – и не будет, - произнесла, прильнув к моему плечу.

Когда мы вернулись домой, мальчик по-прежнему читал.

- Вьюнош, собирайся, идем в баню, - позвал я, тот с недовольным видом оторвался от чтения:

- Сейчас, - и снова уткнулся в книгу. Мать собрала ему белье и, после долгих уговоров, чуть ли не силой выпроводила за дверь. Я привел парня в баню, объяснил, как ею пользоваться:

- Ну, все понял?

- Понял, - буркнул тот.

- Смотри, осторожней, не обварись кипятком и не прикасайся к печке.

Еще раз с сомнением его оглядев – вроде бы уже большой, должен справиться – я оставил его мыться и пошел зажигать мангал, на ужин планировались шашлыки.

Новоявленная хозяйка, быстро освоившись в непривычной обстановке, уже насаживала на шампуры куски мяса, чередуя их с кольцами лука, огурцов и помидоров – восхитительное зрелище. Ветер к вечеру утих, заметно потеплело, ужин решили устроить в беседке при свечах. Пока я жарил шашлыки, из бани вернулся мальчик, помог матери накрыть стол в беседке, в сгущавшихся сумерках были зажжены свечи, легкое вино и шашлыки вполне соответствовали обстановке. Это был чудесный вечер, разговорам не было конца и, казалось, мы понимаем друг друга с полуслова, даже касались дальнейших совместных планов, забывая, что знаем партнера всего несколько часов, чувствовали себя легко и свободно, как в юности.

Волшебный вечер плавно перешел в не менее прекрасную ночь, мальчика уложили спать в детской комнате, а сами расположились на супружеской постели, и началось полное сумасшествие, любовным ласкам не было конца, жаркие объятья сменялись недолгим отдыхом и разговорами – снова объятия и поцелуи. Я поражался собственным способностям, ведь давно уже не юноша, пора бы и утомиться, но усталости не было и следа, это безумие продолжалось до самого утра. Неужели, наконец, счастье, мелькала в Глове мысль, страшась собственной нереальности.

Ушат холодной воды обрушился на голову под утро. Когда партнерша стала засыпать, а я продолжал приставать к ней с ласками, она вдруг, повернув ко мне злое лицо, свирепо прорычала:

- Сейчас по морде дам! – и снова отвернулась к стене.

Некоторое время я в смятении пытался сообразить, что произошло, потом повернулся к ней спиной. Такое от женщины мне до сих пор слышать не приходилось. Что ж, все когда-то бывает в первый раз. Конечно, продолжать отношения в таком ключе нельзя, если она в первую ночь позволяет себе такое, можно легко понять, что будет дальше. О счастье размечтался, дубина стоеросовая! Учат тебя, учат, да, видать, не в коня корм, таким и окочуришься. Ладно, отвезу их к автобусу – и прости-прощай, несбывшееся счастье.

Постепенно усталость взяла свое, и я заснул.

Утром встал поздно и пил чай в столовой, когда проснулась гостья, на ее приветствие ответил хмуро, продолжая разгадывать японский кроссворд. Она приводила себя в порядок, стараясь делать вид, что ничего не случилось, оживленно что-то болтала, задавала ненужные вопросы, наконец поняла, что замять инцидент не удастся, и принялась просить прощения.

- Прости меня, милый, я была не в себе, устала, не понимала, что говорю. Клянусь тебе, такое больше не повторится! Неужели ты мне не веришь? Нам ведь было так хорошо вместе…

Речь ее лилась плавно, с верными интонациями – что ж, училка, привыкла языком молоть. В искренность раскаяния и клятвы я, конечно, не верил, однако мысль об одиночестве пугала гораздо больше, чем хамские бабьи выходки, и когда она упала на колени и разрыдалась – я не выдержал, поднял ее, подруга тут же обняла меня и принялась целовать, воленс-ноленс, примирение состоялось.

День прошел без эксцессов, гостья решила остаться у меня еще на одну ночь – видимо, чтобы закрепить примирение – и старательно потчевала деликатесами, памятуя об единственном известном ей пути к сердцу мужчины. Ночь также не принесла неприятностей, рано утром в понедельник я отвез гостей к автобусу и отправился на работу.

Дата добавления: 2015-08-10