ЭНЦИКЛОПЕДИЯ 52 страница

Общей посылкой современной Ф.р. является признание кризиса религии. Говоря о кризисе религии, исследователи не имеют в виду кризис церковности, выражающийся в падении посещаемости церквей, угасании религиозного чувства и т.п. Речь идет об идейном компоненте религии, об осмыслении, обоснованности, рациональности и истинности религиозных верований или построений современной христианской теологии. Несмотря на отсутствие среди исследователей единодушия в понимании природы и функций Ф.р., она обладает достаточно очерченной предметной сферой, воспроизводящимися формами мыслительной деятельности, довольно устойчивыми отличиями от других областей философского знания, от теологии, от религиоведческих дисциплин. Общую предметную область большинства разновидностей Ф.р. образует исследование и осмысление теизма в самых различных аспектах. Под теизмом понимается, как правило, набор религиозно-метафизических утверждений, ядром которых является положения, конкретизирующие представления о Боге как бесконечной, вечной, несотворенной, совершенной личностной реальности, трансцендентной по отношению ко всему сущему и одновременно сохраняющей действенное присутствие в мире.

Хотя при характеристике направлений Ф.р. используются обозначения, как бы говорящие сами за себя - «аналитическая Ф.р.», «философско-эпистемологический анализ религиозных верований» и т.п., основные типы Ф.р. предстают либо как философское религиоведение, либо как философская теология. Они нацелены, соответственно, на философско-критический анализ наличной системы религиозных верований и на конструктивное философское обоснование и разработку таких систем. Современное философское религиоведение решает несколько неразрывно связанных друг с другом задач. Оно стремится эксплицировать смысл религиозного языка, определить эпистемологический статус религиозных верований, условия обоснованности, рациональности и истинности религиозных верований; охарактеризовать природу и функции религиозного, особенно мистического, опыта; установить возможные «модели веры» и, наконец, очертить отношения между Ф.р. и религиоведческими дисциплинами.

Философская теология выполняет разнообразные экспликативные, интерпретационные, оправдательные и конструктивные функции в отношении к религии. Можно выделить две основные разновидности философской теологии - конфессиональную и внеконфессиональную. При конфессиональном использовании философская теология разрабатывает церковно-догматическое учение о Боге; выполняет разнообразные «метатеологические» функции, т.е. осуществляет философскими средствами анализ теологии в служебных и апологетических целях. Философская теология может быть также относительно автономным философским богопознанием. Создание учения о Боге - важнейшая функция философской теологии, как конфессиональной, так и внеконфессиональной. Это предполагает решение трех тесно взаимосвязанных задач. Это, во-первых, подтверждение существования Бога; во-вторых, определение его природы; в-третьих, характеристика отношений между Богом и миром, Богом и человеком. Современные философско-религиозные учения делятся на теистические и претендующие на альтернативу теизму. Это разделение в целом совпадает с разделением философской теологии на конфессиональную и вне-конфессиональную, поскольку альтернатива теизму вообще, а не только какой-то его конкретной форме не может создаваться в рамках конфессиональной философской теологии.

Ю.Л. Кимелев

Губман Б.Л. Современная католическая философия: человек и история. М., 1988; Кимелев Ю.А. Современная западная философия религии. М., 1989; Он же. Философский теизм. М., 1993; F. Ferre. Basic Modern Philosophy of Religion. N.Y., 1967; The Future of Philosophical Theology. Philadelphia, 1971; Th. Macpherson. Philosophy and Riligious Belief. L., 1974; Rationality and Religious Belief. Notre Dame, L., 1979; Religionsphilosophie- Philosophy of Religion. W., 1984; Contemporary Classics in Philosophy of Religion. La Salle, 1991; Philosophy of Religion. An Anthology of Contemporary Views. N.Y., 1996.

ФИЛОСОФИЯ ТЕХНИКИ - область философско-методологических и социально-философских исследований феномена техники в современном мире. Термин «Ф.т.» был введен Э. Каппом, который выпустил в 1877 в Германии кн. «Основания философии техники». К родоначальникам Ф.т. относят также рус. инженера П.К. Энгельмейера (1855-1942), который в начале века написал кн. «Философия техники». Однако лишь в 60-е годы Ф.т. стала приобретать статус особой философской дисциплины. В начале 70-х годов была сформулирована программа этого направления: переход от анализа структуры и динамики технического знания, от проблем методологии технических наук, с одной стороны, и от абстрактно-метафизических рассуждений о технике-с другой, к комплексному, междисциплинарному анализу техники как многоаспектного и противоречивого фактора развития человеческой цивилизации. Эта программа намечала тенденцию к объединению философских исследований техники, относящихся к различным ее аспектам: методологическим, социальным, политическим, эстетическим, антропологически-аксиологическим. В зависимости от выдвижения той или иной группы проблем на первый план Ф.т. сближается или с философией науки, или рассматривается как раздел социальной философии, философской антропологии. Исследования по Ф.т. находятся под влиянием двух главных традиций: методологизма и культурологического антропологизма: ориентации на анализ технического знания, либо на исследование гуманистических, ценностных аспектов техники и социальных проблем, связанных с ней.

Среди методологических проблем Ф.т. внимание исследователей прежде всего привлекает проблема специфики технического знания. Вопрос о границе между техническим и научным знанием не столь прост. По мнению нем. философа техники Ф. Раппа, техническое знание отличается более сложной системной организацией, а также тем, что объекты этого знания имеют искусственную природу (в отличие от «естественности» объектов науки). Помимо этого, наука ориентируется на отыскание истины и решение концептуальных проблем, тогда как техническое знание - на достижение заранее планируемого практического результата. Однако эти отличия не абсолютны. Техническое знание более явно выражает общую черту человеческого знания, в том числе и научного: единство познавательного и практического, объективного содержания и целевых, ценностно-ориентированных установок субъектов познания.

Много дискуссий вызывает вопрос о детерминирующих факторах технического прогресса. Сторонники технологического детерминизма полагают, что развитие техники направляется универсальными критериями (эффективность, экономичность, системность, надежность и др.), определяющими характер технических новаций. «Внешние» факторы (экологические соображения, социально-политические обстоятельства, моральные или идеологические аргументы и т.д.) способны лишь отклонять «нормальный» ход развития технологии, что чаще всего отрицательно сказывается на нем. Концепция технологического детерминизма часто сочетается с идеей технократии как социально-политической установкой. Критики технологического детерминизма и технократизма справедливо указывают на парадоксальность этих концепций: история современной технической цивилизации показывает, что рациональное планирование техники, если оно оторвано от гуманистических целей и ценностей, способно порождать иррациональные последствия, разрушающие основы человеческого бытия. Альтернативой технологическому детерминизму, по мнению его критиков (Г. Рополь, С. Карпентер и др.), должны стать комплексные концепции, опирающиеся на результаты экономики, социологии, социальной психологии и других гуманитарных дисциплин, а также на философскую теорию ценностей. Прогресс техники направляется и измеряется не только техническими идеями и их реализациями, но и социальными, политическими, экологическими параметрами; в конечном счете этот прогресс имеет смысл только в связи с изменением условий человеческого бытия, повышением уровня материальной и духовной жизни.

Однако теоретическая разработка и практическая реализация таких программ встречаются со значительными трудностями. Факторы развития технологии противоречивы: оптимальный по своим техническим или экономическим параметрам проект может быть неприемлем из-за несоответствия экологическим требованиям или определенным культурным традициям; совершенные технические системы (напр., в области вооружений) не согласуются с моральными или религиозными принципами и т.д. Кроме того, содержание и направленность технических программ находятся в очевидной зависимости от противоречивых интересов различных групп населения, соображений национальной безопасности, престижа, экономической конкуренции. Это связывает процесс развития технологии с политическими процессами в обществе, с динамикой структуры власти.

Особенность методологических проблем, рассматриваемых Ф.т., заключается в том, что они в большинстве случаев выходят за рамки узкого сциентизма и затрагивают социальные, политические, нравственные основания технической цивилизации и перспективы ее исторического развития. Таковы, напр., проблемы, связанные с пределами технического развития: моделирование глобальных технико-экономических систем, прогнозирование перспектив их функционирования, выработка критериев оценки технологии - все это неразрывно связано с мировоззренческими установками, социально-философским анализом истории, ее смысла и закономерностей. Антропологические и аксиологические принципы лежат в основе методологических исследований в области технической эстетики, поиска гармонической соразмерности технических систем и среды обитания человеческих обществ, разработки проектов «альтернативной» техники, т.е. ориентирующейся на «подлинные», а не на искусственные потребности человека. В настоящее время на первый план выходят также проблемы, связанные с развитием и внедрением во все сферы жизни компьютерной техники, революционизирующей не только производство, сферу образования и профессиональной подготовки, но и формы и стиль человеческой жизни, отношения индивида и общества и т.д.

Философско-культурологический контекст Ф.т., в отличие от методологического, главным образом определяется критической установкой по отношению к технике, выдвижением на первый план проектов социального переустройства, призванных разрешить противоречия современной технотронной эры, найти выход из тупиков неуправляемого технологического развития. Анализ этих противоречий, тревожный диагноз опасных недугов, которым подвержено такое развитие, грозящее необратимыми разрушениями природной среды и ставящее под сомнение историческую перспективу человечества, - важная заслуга Ф.т. Однако в русле этого философского подхода нет единства в определении причин такого рода противоречий, в понимании сущности технической цивилизации. Хайдеггер усматривал причину гибельных угроз, вытекающих из «действия машин и всевозможных устройств», в самой сущности человека, понимающего мир исключительно как материал для удовлетворения своих притязаний, а технику - как орудие, с помощью которого снимаются завесы природных тайн. Бытие в такой перспективе предстает только как среда человеческого существования. Поэтому попытки избежать грозящей опасности путем каких-либо внешних ограничений технического развития, рационального обуздания техники, безнадежны; с опасностями техники нельзя совладать с помощью самой же техники. Спасение, если оно вообще возможно, состоит в переориентации мышления людей. Этот вывод вызывает критику со стороны тех философов техники, которые призывают к дифференцированному анализу сильных и слабых сторон «технологического мировоззрения» (Ф. Рапп, X. Шельски и др.). Мир, «пронизанный техникой», не может быть спасен одним лишь усилием духа, направленным на свое собственное изменение. Необходимы рациональные действия, направляемые позитивной теорией, одним из постулатов которой является необратимость и неизбежность технического развития.

Таким образом, в философско-культурологическом контексте центром дискуссий является вопрос о стратегической основе, на которой возможно развитие техники, не вступающее в противоречие с жизненной перспективой человечества. В полемически заостренной форме этот вопрос формулируется следующим образом. Является ли необходимым условием такого развития коренное изменение человеческого сознания, его переориентация на достижение гармонии с природой и обществом, отказ от приоритетов экономической выгоды, власти и могущества, удовлетворения утилитарных потребностей, возвышение духа и «реабилитация духовной свободы» (Шпенглер, Л. Мэмфорд и др.)? Или же следует полагаться на рациональную силу технического развития как способного к самокорректированию и разрешению своих собственных противоречий (X. Шельски, Белл, Дж. Грант, Тоффлер и др.)? Недостатком этой дилеммы является отрыв обсуждаемых проблем от конкретно-исторического анализа, абсолютизация роли духа или же закономерностей техники и недооценка общих принципов и закономерностей социального развития. В связи с этим ряд философов подошел к выводу о том, что изменение техники есть функция от эволюции общественно-экономической структуры (Гелен, Хабермас и др.). Критика этой структуры чаще всего останавливается на констатации определенных социальных противоречий, причина которых усматривается в нарушении норм правопорядка, отступлении от либеральных идеалов, а позитивная программа - на формулировании условий «социального консенсуса» через совершенствование и критику механизмов либеральной демократии. Реалиям современного технологического развития противопоставляются также проекты создания альтернативных культур в рамках существующего строя путем формирования «независимых» социальных и политических групп, противопоставляющих свою жизнедеятельность и поведение государству и технической цивилизации, создающих особые очаги культуры (традиции семейной и личной жизни, искусства, философии, мировоззрения), противостоящие «техническому хаосу» (Эллюль).

Обширной проблемной областью Ф.т. является обсуждение социальных последствий технического прогресса. Романтико-антитехницистская критика в абстрактной форме указала на негативные последствия бездуховного техницизма: отчуждение человека, превращение его в элемент технико-производственных систем, разложение гуманистических ценностей. Однако технологическое развитие не может односторонне оцениваться только как негативный процесс. Исторический прогресс неразрывно связан с успехами науки и техники, и этот факт не может быть оспорен без крена в бесплодный негативизм. Из многочисленных проблем, связанных с социальными последствиями современного технического развития, на первый план выдвигаются следующие: глобальный характер этого развития, его способность затрагивать интересы всех народов планеты; проблема ограничения количественного роста техники рациональными пределами; угроза всемирной катастрофы, непосредственно связанная с развитием военной техники и возможной необратимостью экологического кризиса; проблема гуманизации технического роста, предотвращения его конфликта с живым человеческим трудом. В круг проблем антропологии техники входят также вопросы технического образования и воспитания, формирования системы ценностей, адекватных «технотронной эпохе», сочетание интеллектуального и нравственного начал в человеке. Все большее внимание обращается на роль технической интеллигенции в распространении объективного знания о процессах, связанных с развитием техники, о противоречиях этого развития и способах их разрешения, на необходимость преодоления разрыва между научно-технической и гуманитарной культурой.

В.Н. Порус

Новая технократическая волна на Западе. М., 1986; Тавризян Г.М. Техника, культура, человек. М., 1986; Философия техники в ФРГ. М., 1989; Горохов В.Г., Степин B.C. Философия науки и техники. М., 1995; Ленк X. Размышления о современной технике. М.,1996; Митчем К. Что такое философия техники? М.,1995; L. Mumford. The Myth of the Machine. V. 1-2. N.Y., 1967-1970; A. Hunning. Das Schaffen des Ingeniers. Beiträge zu einer Philosophie der Technik. Düsseldorf, 1978; F. Rupp. Analytische Technikphilosophie. Freiburg, München, 1978.

ФИЛОСОФИЯ ЯЗЫКА (Philosophy of Language, Sprachphilosophie). В отличие от классической философии, в которой язык понимался обычно как то, в чем воплощается чистое мышление, а потому не составлял особой философской проблемы, для самых разных направлений философии XX в. характерен «лингвистический поворот». Язык предстал неотделимым от человеческого сознания, опыта и знания, он вышел в центр философского анализа, превратился в инструмент решения многих философских проблем. Под общее имя «Ф.я.» попадает большое и часто связанное между собой лишь номинально семейство различных теорий и учений о происхождении, природе и функциях языка, которые появились в XX в.

В рамках общей для англо-амер. аналитической философии установки на решение основных философских проблем посредством исследования смысла и значения языковых выражений выделяются следующие трактовки Ф.я.

(1) Это философская дисциплина, которая, отправляясь от работ Фреге, предпринимает попытку развить систематическую теорию значения. Такая теория призвана прояснить функционирование языка как средства мышления и общения. Вслед за Фреге основные шаги в ней сделали Рассел и ранний Витгенштейн, а дальнейшее развитие данная дисциплина получила у позднего Витгенштейна, Дэвидсона, Куайна, Крипке, Даммита, Патнэма и др. В этом направлении Ф.я. представляет собой не вспомогательную или методологическую, а фундаментальную философскую дисциплину. Основные проблемы онтологии, философии сознания, эпистемологии, практической философии могут быть, по мысли этих авторов, адекватным образом прояснены благодаря возможностям и процедурам Ф.я.

(2) Ф.я. как концептуальный анализ, начало которому положил Мур. Этот тип анализа нацелен на перевод (перефразировку) понятий и выражений, имеющих неясный и вводящий в заблуждение смысл, в более ясные выражения естественного языка. Ф.я. предстает здесь как экспликация смыслового богатства языка и как внимание к тонким нюансам употребления языковых выражений. Этот подход был позднее продолжен в «лингвистическом анализе» Райла, Остина и их последователей по лингвистической философии.

Ответвление от последней представляет собой Ф.я., специализирующаяся на анализе понятий, необходимых для выполнения языковых операций. Речь идет о таких семантических и психолингвистических понятиях, как коммуникация, смысл, имя, утверждение, референт, правило, синонимия, речевой акт и др. Наиболее известные теоретики в этой области - Остин, Сёрл, X. Грайс и др.

(3) К Фреге и Расселу восходит также Ф.я., понимаемая как формальнологический анализ языка, как выявление его «глубинной» логической структуры, противопоставляемой его «поверхностной» грамматике. Эта линия была продолжена ранним Витгенштейном, Карнапом и перешла затем в сферу логических исследований, а также в генеративную теорию языка Хомского.

(4) В нестрогом смысле слова к Ф.я. могут быть отнесены те или иные течения европейской философии, делающие утверждения касательно природы и функций языка. Таковы герменевтика языка позднего Хайдеггера, философская герменевтика Гадамера и Рикёра, «трансцендентальная прагматика» Апеля, теория коммуникативного действия Хабермаса (см. коммуникация), структурный психоанализ Лакана и т.п.

Козлова М.С. Философия и язык. М., Дегутис А. Язык, мышление и действительность. Вильнюс, 1984; Язык и наука конца XX в. М., 1995.

ФИЛОСОФСКАЯ АНТРОПОЛОГИЯ. В широком смысле слова - философское учение о человеке, его «сущности» и «природе». В таком понимании самые разные философские направления, представляя различные способы осмысления человека и человеческого мира, являются вместе с тем различными вариантами Ф.а. В специальном смысле слова Ф.а. - философское направление, развивавшееся преимущественно в Германии и связанное прежде всего с именами Шелера, Плеснера и Гелена.

I. Очевидно различие между течениями, эксплицирующими антропологическую проблематику, и теми подходами, в рамках которых правомерность Ф.а. оспаривается. Однако и в концепциях, декларирующих «антиантропологизм» (как, например, «фундаментальная онтология» Хайдеггера или структурализм), и в направлениях, индифферентных к антропологии (как, например, англо-американская лингвистическая философия), антропологическая проблематика присутствует имплицитно.

Неоднозначна позиция по отношению к Ф.а., занимаемая марксизмом. С одной стороны, марксизм XX в. ведет критику антропологии с позиций историзма, усматривая в попытке построения Ф.а. как самостоятельной дисциплины натурализм (Лукач, Хоркхаймер, Адорно) и декларируя «теоретический антигуманизм» (Альтюссер). С другой стороны, многие приверженцы и симпатизанты неомарксизма пытаются преодолеть антропологический дефицит классического марксизма за счет разработки философии человека - в качестве такого преодоления замышляется «философия надежды» Блоха, в контексте придания марксизму «антропологического фундамента» понимает свою философскую активность поздний Сартр (см.: первый том «Критики диалектического разума»). В 60-70-е годы интенсивно обращаются к Ф.а. югославские (Г. Петрович, П. Враницкий), польские (Л. Колаковский,), французские (А. Лефевр, Р. Гароди) представители неомарксизма.

Косвенное, но мощное влияние на современную философию человека оказал психоанализ. Размежевание с Фрейдом едва ли не в большей мере, чем размежевание с Марксом, определяло философско-антропологические разработки XX в. В качестве синтеза психоанализа с экзистенциально-феноменологическим методом описания человеческого опыта возникла Ф.а. Бинсвангера. Из попыток соединить положения психоанализа и марксизма вырос целый ряд концепций человека - от Фромма («фрейдомарксизм») до С. Жижека («лаканомарксизм»). Проект универсальной философии человека, долженствующей стать синтезом феноменологии, религиозного персонализма, герменевтики, отдельных положений структурализма и аналитической философии разработал Рикёр. Оригинальную версию Ф.а. выдвинул Канетти.

Философия XX в. предложила множество образов человека, выражаемых такими метафорами как - animal rationale аналитической философии (например, у Дэвидсона), animal symbolicum у Кассирера, homo ludens (человек играющий) у Хёйзинги, homo pictus (человек рисующий, изображающий) у Йонаса, homo viator (человек-странник) у Марселя, homo insciens (человек неумелый) у Ортеги-и-Гассета, homo creator (человек творящий) у В.Е. Мюльмана и др. Этот калейдоскоп мнений не должен, однако, отвлекать от того обстоятельства, что фундаментально-философское размышление о человеке логически и систематически обусловлено. При всей внешней пестроте и взаимной противоречивости антропологических построений в современной философии, они могут быть реконструированы как внутренне связное целое, в основе которого лежит общая постановка вопроса и ряд аксиоматических положений. Фундаментальным вопросом, объединяющим Ф.а. XX в., является вопрос об определении человека (как в смысле поиска его сущностной определенности, так и в смысле логической дефиниции). По отношению к нему спрашивание о природе человека, о смысле его существования, об отличии человека как формы жизни от других форм жизни или о специфически человеческом способе бытия может считаться вторичным. Независимо от того, исходит та или иная философия человека из «духа», «души», «свободы», «личности», «Бытия», «спасения», «экзистенции», «жизни» и т.д., во всех случаях вопрошание развертывается в одном направлении - в направлении определения того, что есть человек. Ф.а. есть в конечном итоге не что иное, как исследование структур специфически человеческого опыта мира, причем исследование не сводится к описанию этого опыта, а предполагает его критическое прояснение и обоснование. В ходе последнего вычленяются следующие основные моменты.

- Человеческое бытие есть бытие осознанное; как бы ни интерпретировался данный постулат - в марксовом ключе (в качестве «осознанного бытия»), или в гуссерлевском (в качестве бытия сознания или «бытия осознанности»), его можно считать аксиоматичным; человек не просто есть, но определенным образом относится к своему бытию.

- Человеческое сознание есть самосознание. Если о сознании как способности отделения внутреннего от внешнего можно говорить и применительно к животным, то специфика человека - в способности рефлексии, т.е. обращения сознания на самое себя.

- Человеческий опыт есть опыт практической активности. Человек сам творит мир, в котором живет. В этом смысле Гелен и Плеснер подчеркивают, что человек не «живет», а «ведет жизнь». В том же смысле неомарксизм говорит о человеческом бытии как «определении практики».

- Модусом человеческого существования является возможность. Человек «есть» лишь в той мере, в какой он делает себя тем, что он есть. В этой связи марксистский тезис о человеческом «самопроизводстве», хайдеггеровское положение о «проекте» и о Dasein как «можествовании», сартровское понимание человека как «для-себя-бытия» (в отличие от чисто природного «в-себе-бытия»), описание Ясперсом «экзистенции» как возможности «самобытия» (Selbstseinkönnen), афоризм Блоха о первенстве становления по отношению к бытию и т.д. суть различные способы описания одной и той же ситуации.

В антропологической философии XX в. можно выделить две основных парадигмы - парадигму «жизни» и парадигму «существования», или «экзистенции». Первая восходит к Ницше, вторая - к Кьеркегору. Парадигма жизни связана с выдвижением на первый план того обстоятельства, что человек есть витальное существо, а значит - составная часть жизненного (то есть, в конечном итоге, природного) процесса. В рамках этой парадигмы развиваются весьма различные антропологические концепции - от спиритуалистического витализма Бергсона и биологистского витализма Клагеса до механицистского эволюционизма и социал-дарвинизма, от философски ориентированной биологии (Икскюль) до биологически ориентированной философии (Дриш).

Основание второй из названных парадигм образует тезис Кьеркегора о человеке как «самости». С одной стороны, человек в качестве «самости» есть результат собственного «полагания», с другой стороны - он застает себя в бытии как нечто уже «положенное». Отсюда вытекает диалектика «самополагания» и «положенности», предстающая в «философии существования» (Existenzphilosophie) и экзистенциализме как диалектика «проективности» и «брошенности», «свободы» и «фактичности». При этом следует иметь в виду, что категория экзистенции отнюдь не является неким случайным достоянием экзистенциалистского вокабуляра, а представляет собой фундаментальную антропологическую характеристику. Настаивая на том, что человеческое бытие есть с самого начала «бытие-в-мире», Хайдеггер, Ясперс, Марсель, Сартр и их последователи полемизируют с целой философской традицией, а именно, со свойственным западноевропейскому идеализму сведением человека к «внутреннему» или «внутреннему миру» - к «сознанию», «духу» и т.д. - которому предстоит «внешнее» или «внешний мир».

Равным образом недопустимо относить другие характеристики специфически человеческого бытия за счет особенностей философского жаргона когда-то модного интеллектуального течения. Так, излюбленный тезис Камю и Сартра о том, что человеческой природы не существует, ибо человек есть то, что он из себя делает, созвучен мысли таких далеких от экзистенциализма авторов как Н. Гартман, Липпс, Плеснер. Традиционно связываемое с экзистенциализмом описание человеческого бытия как «совместного бытия» (Mitsein) и настаивание на конститутивной роли «Другого» прочно вошло в тезаурус антропологической мысли XX столетия - от Бубера и Левинаса до Лакана.

У истоков Ф.а., взятой в широком смысле слова, стоят Дильтей и Гуссерль. Дильтею принадлежит заслуга переформулирования в антропологическом ключе гегелевской категории «объективного духа», благодаря чему стало принципиально возможным строить антропологию не в качестве частного момента всеохватывающей философской системы, а как самостоятельную науку о человеке и мире человека (культуре). Более того, Дильтей считает такую науку универсальным типом знания, по отношению к которому иные формы познания носят производный характер. Прямым влиянием Дильтея отмечены размышления о человеке Плеснера, Кассирера, Ротхакера, Больнова. Не менее значимым, хотя и более опосредственным было влияние, оказанное на современную антропологическую философию Гуссерлем. Это, во-первых, принципиальный антипсихологизм феноменологии, учение о несводимости смысловых связей к связям каузально-генетическим или историческим. Человеческое, согласно уроку, усвоенному у Гуссерля Шелером, Хайдеггером, Сартром, Ясперсом, Левинасом, Мерло-Понти и многими другими, должно быть понято только исходя из него самого; никакие указания на внешние детерминации (биологические, социальные, психофизиологические) не раскрывают его специфики. Во-вторых, программным для антропологических разработок XX в. стало гуссерлевское положение о конститутивной роли для сознания «жизненного мира» (Lebenswelt): человеческое бытие нельзя «отмыслить» от мира, и наоборот - они изначально представляют собой неразрывное единство.

Дата добавления: 2015-08-10