Александра Блещунова

Летом 1939 года альпинистская судьба двадцатитрехлетнего сту­дента Одесского института инженеров водного транспорта Алек­сандра Блещунова сделала крутой поворот и привела его на Памир. Давняя мечта его осуществилась! К этому времени Блещунов обла­дал уже определенным альпинистским опытом. Он закончил школу инструкторов альпинизма, побывал в составе одесских спортивных групп на вершинах Центрального Кавказа, восходил на легендар­ную Ушбу. Немало знаний приобрел он благодаря общению со ста­рыми альпинистами — членами Крымско-кавказского горного клу­ба, особенно, с профессором Е.А. Кирилловым, которого он сменил на посту председателя Одесской альпинистской секции. Каждое ле­то Александр с товарищами отправлялся на Кавказ, где они покоря­ли одну вершину за другой. Его жизнь в эти годы была подчинена альпинизму — поискам и изготовлению надежного снаряжения, скальным тренировкам, "доставанию" подробных карт районов будущих восхождений, изучению отчетов тех восходителей, кто ранее побывал на вершинах. В этом сказался характер Блещунова — высо­кая серьезность в любом деле, доскональность в изучении всех во­просов подготовки, ответственность за результат. Он был не только избранным руководителем альпинистов, он был признанным авто­ритетом в секции альпинизма. В конце 30-х годов финансовые воз­можности альпинизма в Украине были весьма скромными. Поэтому Максимум, на что могли рассчитывать спортсмены, это восхождения на Кавказе. Но у каждого из них была своя мечта о далеких, не осво­енных альпинистами горных районах. Александр Блещунов мечтал о Памире — загадочной горной стране, которая во многом остава­лась для науки и спорта "белым пятном". И вот в июле 1939 года мечта стала реальностью.

По приглашению своего товарища, тоже альпиниста, Андрея Ще-валева Александр приехал на Памирскую биологическую станцию на Восточном Памире. Его радушно встретили директор — извест­ный ученый П.А. Баронов — и сотрудники. Блещунов быстро пере­знакомился со всеми, побывал на опытных участках и в лаборатори­ях. Его интересовало решительно все, но он не забывал о главном: с Андреем они проверяли снаряжение, еще и еще раз изучали карту Восточного Памира. Перед выходом на маршрут Блещунов решил совершить тренировочное восхождение на ближайшую к биостан­ции вершину Зор-Чичекты высотой более 5000 метров над уровнем моря. Его проинструктировал Шевалев, который незадолго до этого поднялся на эту гору и снял записку советско-германской экспеди­ции 1929 года. С тремя спутниками Блещунов взошел на Зор-Чичек­ты, взял из тура записку, оставленную Андреем. Вид с высоты пяти тысяч метров на снежные великаны Памира произвели на него ог­ромное впечатление. На обратном пути восходители встретили двух местных жителей-таджиков. У костра за кружкой крепкого чая Александр впервые услышал об озере Ранг-Куль и о таинственной и неприступной пещере Мата-Таш, где, по преданию, воинами Та­мерлана якобы были спрятаны несметные сокровища. Это поражало воображение! Пройдут годы, и одесская экспедиция под руководст­вом А.В. Блещунова проникнет в сердце Памирских гор, выйдет к озеру Ранг-Куль и побывает в легендарной пещере...

Незаметно пролетели несколько дней. Андрей закончил свою ра­боту. Два товарища, распрощавшись с сотрудниками биостанции, взвалили на спины тяжелые рюкзаки и отправились в путь. Им пред­стояло преодолеть несколько горных хребтов, перебраться через бурные ледяные потоки и выйти к известному географам всего мира Усойскому завалу с юга, с Памирского тракта, ибо отсюда никто еще К завалу не поднимался. Такова была смелая и дерзкая цель.

В ночь на 19 февраля 1911 года чудовищная сила сотрясла землю. Склон гигантской горы высотой свыше трех тысяч метров внезапно двинулся с места и с потрясающим грохотом обрушился в долину ре­ки Мургаб. Шесть миллиардов тонн скал образовали завал высотой в семьсот-восемьсот метров и шириной в 8 километров. Кишлак Усой с сотней жителей в одно мгновение был навсегда погребен. Ближайшие кишлаки были разрушены от сотрясения, погибли люди и скот. Мургаб уперся в завал — неприступную преграду. Уровень воды быстро поднимался. Образовывалось огромное озеро. Вода ка­тастрофически разливалась, поглощая кишлаки, сады и посевы. Озе­ро нависло грозной неуправляемой силой над долиной. Если бы во­да прорвала завал и устремилась вниз по Мургабу, Бартангу и Тян-джу, то в считанные минуты поглотила бы все живое на их берегах. Эту гигантскую катастрофу геологи назвали Усойским завалом, а образовавшееся озеро — Сарезским в память уничтоженного киш­лака. Об этой катастрофе узнал весь мир. Преодолевая большие трудности, к завалу пробивались экспедиции, отдельные ученые и путешественники. Они хотели помочь в решении проблемы устра­нения угрозы прорыва воды... Спустя двадцать пять лет обо всем этом прочитал в "Туркестанских новостях" (1913 г.) и в "Русских ве­домостях" (1914 г.) альпинист А.В. Блещунов. Желание побывать на Памире подкрепилось еще одной причиной — увидеть Усойский за­вал своими глазами.

Переход оказался более трудным, чем предполагали Блещунов и Шевалев — непогода, многоводность рек, неточности в карте и от­сутствие опыта длительного пребывания в высокогорье значитель­но усложнили и без того нелегкий путь, потребовали значительно большего времени. Однажды в хаосе хребтов и глубоких ущелий они потеряли ориентировку. Силы и продукты были на исходе. Как быть? Куда идти? Решили так: Александр остается на месте с рюк­заками, а Андрей налегке поднимется на хребет и постарается оттуда наметить дальнейший путь. После рискованного подъема по от­весным скалам Андрею с трудом удалось выбраться на гребень хребта. Что помогло ему рассмотреть в хаосе гор единственно воз­можный путь — обостренное зрение, непреклонное желание найти выход из создавшегося положения или интуиция — кто знает? Но на рассвете друзья продолжали свой путь. Их вела мечта, надежда и твердые характеры. Александру идти было труднее, чем Андрею, он не был физически сильным человеком. Вспоминая об этом па-мирском эпизоде, Андрей Евгеньевич Шевалев, ныне доктор биоло­гических наук, ряд лет занимавшийся экспериментальной медици­ной под руководством академика В.П. Филатова, один из зачинате­лей подводного спорта в Советском Союзе, исследователь жизни дельфинов, смелый яхтсмен, избороздивший на своей яхте северо­западную часть Черного и воды Азовского морей, автор ряда науч­ных трудов, говорит: "Шура был физически слабее меня, но обладал сильной волей, он шел на характере".

Уже на подходе к Усойскому завалу альпинисты встретили в доли­не двух всадников-таджиков. Они оказались участниками спаса­тельной группы, которая разыскивала исчезнувшую водную экспе­дицию, связь с которой была потеряна.

Экспедицию Блещунов и Шевалев нашли на Усойском завале. Во время бури на Сарезском озере погибла и лодка с радиоаппарату­рой. Это и было причиной отсутствия радиосвязи.

Одесситы провели несколько дней на берегу Сарезского озера в ла­гере экспедиции. От ученых многое узнали о завале, его нынешнем состоянии и "усойской проблеме", решением которой занималась Академия наук СССР: угроза новой катастрофы — прорыв завала — не исключался.

Покинув лагерь, они начали спускаться по горным тропам долины Бартанга. На головокружительной высоте тропа представляла собой узкий неровный карниз, по которому едва мог пройти человек с гру­зом, да и то, соблюдая крайнюю осторожность. Ноги скользили по мокрому скользкому сланцу, одна рука судорожно хваталась за малейшие неровности "стены", а глаза волей-неволей косили в сторону пропасти. Но это оказалось не самым трудным. Начались овринги. Овринги на Бартанге — это не тропа, даже не узкий ненадежный кар­низ. Овринг — это отдельные выступы в отвесной скале, соединен­ные иногда настилами из веток кустарника, которые свободно лежат на забитых в щели кольях или обломках дерева. Ненадежность их ощущалась постоянно. Самыми страшными оказались места, где перемещаться можно было только по выступам, где едва помещалась ступня. Внезапно такая "тропа" переходила в висячий мостик — зыб­кое качающееся сооружение из двух натянутых тросов, настила из веток и плит сланца. В просветах между ветками виден был бешено мчащийся ревущий Бартанг. Такие же мостики были перекинуты че­рез реку. Однажды в низовьях Бартанга такого мостика не оказа­лось. Здесь русло реки было более широким, и перейти ее вброд бы­ло невозможно.

Из маленького кишлака, расположенного неподалеку, заметили альпинистов, и к ним уже шли люди. Таджики оказались радушны­ми и доброжелательными. Они сразу предложили свой, проверен­ный веками таджикский способ переправы. Надув несколько барань­их шкур, два парня погрузили на них рюкзаки одесситов, улеглись сами и оттолкнулись от берега. "Плот" подхватило течение и понес­ло. Парни усиленно гребли руками, направляя его в нужное место. У берега быстро вскочили на ноги, мгновенно выгрузили рюкзаки и переправились обратно. Более молодой таджик показал альпинис­там, как нужно лечь на надутую шкуру — санач, как закрепиться и как действовать руками. Он тут же вошел в воду, лег на санач и, преодолев поток, выбрался на противоположный берег. Энергично замахал руками, торопя альпинистов.

Первым переправлялся Андрей. Посредине потока его развернуло, накрыло волной и понесло вниз мимо места, где ждал таджик. Санач вырвался из рук. Андрей, отчаянно работая руками, преодолел тече­ние и выбрался на берег метрах в двадцати ниже по течению. Пере­права для Александра чуть не закончилась трагически. Река рванула его санач, он еле удерживался на скользкой шкуре. Вдруг санач за­крутило и неудержимо повлекло вниз по течению. Справиться с ним было невозможно, не было сил. Санач продолжало нести все дальше и дальше. По берегу за ним бежал Андрей. Неожиданно санач швыр­нуло к берегу, вынесло на мелководье, где Андрей помог товарищу выбраться на берег. Поздно вечером у большого жаркого костра они. наконец, согрелись после ледяного купания, высушили вещи и по­ели. Постепенно приходили в себя...

Дальнейший путь по берегам Бартанга и Пянджа до Хорога они прошли "легко", ибо все, как известно, относительно, а у них для сравнения были "хождения по мукам" в поисках пути к Усойскому завалу и бартангские овринги. Только теперь Блещунов мог в пол­ной мере понять смысл памирской поговорки — кто на Бартанге не бывал, тот Памира не видал.

Трудности и опасности пути не заслонили собой красоты могуче­го, все еще загадочного Памира. Белые пятна "крыши мира" манили, звали, будили мысли об организации экспедиции на Памир. Нет, не когда-нибудь, а в следующем году!

Блещунов заболел Памиром.

Дата добавления: 2015-07-20