ИКРА ИЗ ТЮЛЬКИ

В 1980 или 1981 году Музей западного и восточного искусства от­командировал меня к известному одесскому коллекционеру А.В. Блещунову для описания его коллекции. Тогда его идея от­крыть музей казалась нереальной, но, в любом случае, он хотел пере­дать свое собрание одесским музеям. Какое счастье, что это не сбы­лось! Растворились бы его экспонаты в собраниях крупных музеев, что-то попало бы в экспозицию (?), а остальное хранилось бы в фон­дах, в разных местах (по странам, материалам, необходимым пара­метрам сохранности). Да и какой из тогдашних, научно построенных по принципу Третьяковки или ГНИЙ им. Пушкина музеев мог бы поместить в свою экспозицию, например, разновременное собрание вееров из 8 или 10 стран Европы и Азии? А ведь, расположенные ря­дом, они еще интереснее, еще выгоднее подчеркивают и свою эпоху, и свою страну, хотя и теряют в "научности". Кто бы из них показал рядом разрозненную русскую мебель начала XIX и начала XX века и китайские флакончики для нюхательного табака? И не осталось бы Собрания, объединенного личностью того, кто всю жизнь вкла­дывал в него душу, радость, любовь.

Коллекцию нужно было описать, учесть, хотя бы увидеть ее в це­лом. Это и было моим заданием. Я пришла, и мы взялись за работу. До сих пор в моем сознании не укладывается, каким образом в двух небольших комнатах в коммуналке размещалось более 3,5 тысяч экс­понатов! Сейчас это 8 насыщенных (и перенасыщенных!) произведениями помещений музея со множеством витрин и еще немалые фон­ды. А тогда! Откуда только он ни доставал свои веера, бисерные ко­шелечки, фарфоровые чашечки! Причем, все хранилось в идеальном порядке, все можно было найти сразу и точно. Уму не постижимо!

Утро мы могли начинать с буддийской пластики — а днем описы­вать европейский фарфор. Пока я писала, Александр Владимирович рассказывал историю той или иной вещи, показывал ее особую цен­ность или уникальность. И подчас это были действительно велико­лепные редкие вещи, от одного прикосновения к которым у профес­сионала загорались глаза, — например, предметы из сервиза графа фон Брюля Мейссенской мануфактуры 1730-х годов (аналогов в со­ветских собраниях не было). Иногда же вещь представляла главную ценность как веха в жизни собирателя. Рядом с гордостью хозяина — фаянсом 18 в. — тщательно хранился небольшой выцветший фраг­мент ткани с изящной вышивкой — как оказалось, первый предмет, с которого началась коллекция.

Когда А.В. Блещунову было лет шесть, к его маме в гости приехала сестра, жившая с мужем в Средней Азии. В ее гардеробе оказалась вы­шитая паранджа. Мальчик аккуратно (так ему казалось), срезал эту вышивку, чтобы, как он объяснил маме, ею любоваться. Ну и получил же он! Однако нет ни мамы, ни ее сестры, нет уже и самого Александ­ра Владимировича, а кусочек ткани есть и несет в себе Историю.

Александр Владимирович родился собирателем. Он собирал с детства все, что было красиво, — пуговицы, кусочки ткани, картин­ки. Он рассказывал, что настолько не мог жить без этого, что в ар­мии, когда совершенно не было предметов коллекционирования, он собирал этикетки со спичечных коробков. Есть коллекционеры-спе­циалисты в каком-то одном виде предметов (монеты, марки; и в них же — более узкие специалисты, и т. д. до бесконечности). Есть любители какого-то одного направления в искусстве. Александр Влади­мирович, как мне представляется, просто любил, вернее, обожал, лю­бой предмет, несущий проявление прекрасного. Это могла быть ико­на, картина, бокал драгоценного стекла... и пара бальных перчаток сер XIX в. и слоновой кости распорка для них. Ему была интересна жизнь в самых различных ее проявлениях: он привозил из Средней Азии великолепные ковры и серебряные украшения костюма невесты. А также раскрашенные фигурки из хлебного мякиша — целый театр, изображающий сцены из восточной жизни.

В доме Александра Владимировича я впервые увидела многие ве­щи, с которыми никогда бы не столкнулась, проработай я хоть 100 лет в музеях. Ну не собирают музеи туристические сувениры конца XIX — начала XX в. из Венеции, хотя сделаны они в старинной тех­нике "миллефьори". Не увидишь в них и шпиатровых статуэток это­го же времени, которые украшали дома небогатых горожан. В музе­ях все больше бронза да XVII век.

Очень неравнозначное, разнообразное и разноплановое собрание А.В. Блещунова, наверное, лучше всяких слов характеризует его личность. И какая все-таки удача (спасибо и его другу В. Симоненко!), что удалось ему оставить после себя не только страницы воспо­минаний его друзей да их усилиями показываемую по юбилейным датам выставку, но и цельный, им самим созданный по его меркам и представлениям, по его приоритетам музей. Уникальное Собрание уникального Человека!

Но вернемся к 1980 году. В обед мы пили чай, Александр Владими­рович в кресле со львами (с лебедями — редко, оно низкое), на коле­нях — неизменная кошка. В доме всегда жили еще несколько чело­век: студенты, нашедшие у него пристанище, альпинисты, гости из всех возможных уголков страны (я повторюсь — и все в 2-х комна­тах!). На столе — нехитрая еда; рассказы, байки, пение иногда на не­сколько часов.

Однажды моя мама приготовила типичную одесскую летнюю еду: тюльку в уксусе и масле. Я принесла угощение, и оно очень понрави­лось. Тут же позвонили маме и выяснили хитрости приготовления, а студент Петя побежал на Привоз за тюлькой. К концу нашего рабо­чего дня она уже была почищена, поставлена на плиту, и гости, видимо, на запах, начали подтягиваться. Утром встречают меня Александр Владимирович и студент Петя с плохо скрываемыми смешин­ками в глазах. Оказывается, когда я ушла, а тюлька уже почти была готова, кому-то из гостей пришла в голову гениальная идея ее досо­лить и размешать... "Конечно, — говорили они наперебой, то месиво, что получилось, было тоже довольно вкусным...". Идти за колбасой было поздно — магазины тогда рано закрывались. В общем, Алек­сандр Владимирович радостно объявил это блюдо "знаменитой одес­ской икрой из тюльки" — и голодные гости так же радостно употре­били его, не оставив даже кошкам на завтрак.

Да, наверное, и не заметили: было неважно, что есть за этим сто­лом, общаясь с этим человеком в этом доме.

***

Он и сейчас все еще дом Александра Владимировича. Хотя — му­зей, со всеми присущими музею планами и отчетами, учетом и хра­нением, экспозицией и выставками. Но он — Дом. Потому выставки там подчас — неожиданные, необычные, подстать хозяину: "Одес­ская кухня", "Вещи великих людей", "Путешествие...". Этот Дом (Муниципальный музей личных коллекций им. А.В. Блещунова), как и раньше, притягивает к себе друзей Александра Владимирови­ча. И те, оставив все дела, в снегопад и гололед, в нестерпимую одес­скую жару идут — бегут! — сюда, на ул. Польскую, просто в нем по­быть, чтобы снова прикоснуться к атмосфере, созданной удивитель­ной и неповторимой личностью Собирателя — Александра Влади­мировича Блещунова.

Дата добавления: 2015-07-20