Любовь к поэзии сроднила нас

В жизни каждого человека есть имена, которые никогда не тускне­ют в благоговейной, благодарной памяти…

Таким Человеком в моей жизни был и остается Александр Влади­мирович Блещунов.

Моя программа о жизни и творчестве наилюбимейшего Поэта Ма­рины Цветаевой познакомила и подружила меня со многими замеча­тельными людьми. Среди них был и Александр Владимирович. Про­изошло это в январе 1981 года. После премьеры в Доме актера ко мне за кулисы подошел слегка сутулый седой мужчина. Представился. Сказал много добрых теплых слов о программе и предложил продол­жить разговор у себя дома, за чашкой чая: "Я живу здесь рядом", — сказал он. Александр Владимирович произвел на нас с мужем очень приятное впечатление, и мы охотно приняли его приглашение. Ког­да мы вошли в его квартиру, нас поразило обилие картин на стенах. Комнаты показались нам очень тесными, потому что были заставле­ны шкафами, шкафчиками, тумбами, в которых находились настоя­щие сокровища — старинные изящные вазы, бокалы из венецианско­го стекла, роскошные фарфоровые сервизы, иконы, предметы куль­та, женские серебряные пояса из Закавказья, веера... С какой-то дет­ской радостью он открывал один шкаф за другим с желанием погру­зить нас в этот мир красоты...

Потом мы пили чай с вкусным вареньем и пирогом и долго-долго Сворили о завораживающей, берущей сразу в плен поэзии Марины Цветаевой и о трагической судьбе Поэта... Расставаясь с Александров Владимировичем, мы поняли, что его дом станет для нас родным.

Наши встречи стали частыми. После посещения моих концертов он обязательно приглашал нас "на чай". Александр Владимирович заранее приглашал друзей, и я нередко повторяла всю программу. Вспоминаю ежегодные Рождественские вечера с кутьей и узваром которые готовил сам хозяин, с пирожками и прочими яствами, кото­рые приносили все мы, и, конечно же, с концертной программой. На этих вечерах всегда замечательно играла друг детства Александ­ра Владимировича, великолепная пианистка Людмила Наумовна Гинзбург, прекрасно исполняла романсы солистка нашей филармо­нии Ирина Соколова... На этих вечерах, как правило, были люди раз­ных профессий: ученые, врачи, инженеры, альпинисты, совсем моло­дые и люди преклонного возраста. И объединял всех нас радушный хозяин, у которого для каждого из нас находилось доброе слово. Он был одинаково внимателен и к академику, и к только недавно пере­ступившим порог его дома юноше или девушке. Меня всегда пора­жала его неуемная жадность общения. На мой вопрос: "Как вы не ус­таете от такого количества людей?" он, улыбаясь, отвечал: "Я ведь жить не могу без людей!". Как часто раздавался его телефонный зво­нок, и следовало приглашение (в "приказном" порядке!) немедленно приехать, чтобы "вкусить божественный нектар только что приве­зенной из Ташкента дыни", а иной раз прослушать интересное сооб­щение приехавшего из Новосибирска друга, известного физика, ли­бо на авторский вечер московского барда...

Случалось, что во время очередной встречи Александр Владими­рович незаметно выходил из комнаты, вдыхал из ингалятора, и. как только приступ отступал, он снова возвращался к нам. Мне кажется. что Александр Владимирович, так щедро отдавая себя людям, никог­да не знал старости души, никакие немощи не выводили его из строя. никогда я не слышала от него жалоб, нытья. А ведь к тому времени он уже был больным человеком.

Он очень любил людей, но не меньшей любовью он одаривал животных, которые отвечали ему взаимностью. Однажды, заметив, что астма прогрессирует, мы привели к нему известного в городе пульмонолога В.З. Вайнштока, который застал такую картину: Александр Владимирович с приступом астмы, рядом с ним на подушке собаки (Чара и Рыжик), на шее, как воротник, кошка Серая, а на голове маленький котенок. Доктор пришел в ужас: "Ведь вам категорически противопоказано такое тесное общение с животными, ведь это пища для вашей астмы. Это ведь очень сильный аллерген, они вам сокращают жизнь!". На что Александр Владимирович ответил: "Пусть я проживу меньше, но с ними!". Когда мы провожали докто­ра он долго не мог успокоиться. Но мы прекрасно понимали, что с этими животными он не расстанется никогда...

Александр Владимирович был уже тяжело болен. Мне очень хоте­лось за все то добро, что он постоянно дарил нам, доставить ему ра­дость. Предлог был — мой день рождения. Мы принесли угощение, и в узком кругу отметили этот день. "Леночка, — попросил меня Александр Владимирович, — завершите созданный вами праздник чтением Цветаевой". И я стала читать...

Этот вечер в его квартире был последним. Потом мы все, сменяя друг друга, посещали его в больнице. 21 мая 1991 года его не стало...

Но он продолжает жить в делах музейных, в сердцах многочислен­ных друзей и учеников. Мы всегда 25 августа (день рождения) и 21 мая (день памяти) собираемся в музее, вспоминая нашего дорогого ушедшего друга. Хочется поблагодарить сотрудников музея, сохра­няющих ту ауру, полную духовности, которая всегда царила в этом Доме! Во время таких встреч рождается ощущение, что вот-вот от­кроется дверь, и войдет улыбающийся Александр Владимирович.

Его отсутствие в жизни каждого из нас, любящих его, постоянно ощутимо, его место осталось незаполненным...

"Не говори с тоской: "Их нет!"

Но с благодарностию: "Были!".

Дата добавления: 2015-07-20