Виталий томчик

БОСС

Год 1967. Моего отца, военнослужащего, переводят в Одессу и я, после окончания школы приехав в Одессу, поступаю в ОТИПП им. Ломоносова. Мы живем в новом многоквартирном хрущевском доме на Черемушках, все друзья остались в далеком Североморске, и семнадцатилетний организм ищет выход из одиночества.

На стене в институте читаю объявление — "Все желающие зани­маться альпинизмом — приходите...". А на экранах фильм "Верти­каль", и из магнитофона звучит — "Парня в горы тяни, рискни...". Скольких парней и девушек этот фильм привел в горы, а скольких фильм "Бригада" приведет на нары...

"Всех желающих" приглашали в Медин, вечером в среду, и с тех пор на долгие годы среда стала для меня главным днем недели.

Около Медина толпилась группа молодежи, руководил которой пожилой седой человек. Он спросил: "Кто может красиво написать объявление о том, что заседание альпсекции "Буревестник" будет проходить в аудитории №...?". Я вызвался и со всей старательнос­тью изобразил требуемое.

Плод моих усилий очень понравился руководителю, и я познако­мился с Александром Владимировичем Блещуновым, за глаза на­зываемом "Босс". А я буду писать далее А. В.

Тогда А. В. было 53 года, мне сейчас 54.

Была осень, подготовка к традиционному выезду в Крым на ноябрьские праздники, и А. В. пригласил меня, обладателя читаемого почерка, помочь в составлении списков на выезд. Так я попал на улицу Гарибальди, 19, в коммунальную квартиру А. В., где он проживал в двух комнатах со своей мамой — Екатериной Миронов­ной. И квартира эта стала для меня вторым домом на долгие годы.

Я никогда не бывал в домах, где каждый вечер собиралось с деся­ток гостей, устраивались концерты артистов филармонии и препо­давателей консерватории, проводились выставки не признаваемых властью художников, звучали стихи запретных поэтов. Меня, как и многих-многих других пацанов и девчонок, А. В. учил понимать литературу и поэзию, любить историю и старину, учил общечело­веческим ценностям и отношениям, привил страсть к горовосхождениям, а заодно научил тонко резать хлеб и есть сыр "Рокфор".

В доме А. В. я впервые прочел книги Солженицына и "Собачье сердце", отснятые на фотобумаге, влюбился в стихи Гумилева, пя­тая копия на папиросной бумаге, полюбил романы Грина, в довоен­ных изданиях.

Чего стоило, например, устройство выставки художнику Потапо­ву, который работал в монастыре, занимаясь иконописью, а свобод­ное время посвящал написанию портретов Тутанхамона, Эхнатона, Тийу и прочих правителей Древнего Египта. Потапов скромно при­знавался, что в прошлой жизни он был придворным художником фараонов, поэтому он их всех помнит в лицо. А. В. просил нас от­нестись к рассказам Потапова с должным пониманием — "Все-таки художник не задается, он же не говорит, что был фараоном". В ка­кой галерее в те времена могли рискнуть устроить выставку иконо­писцу, пишущему портреты фараонов? Мы завесили стены комна­ты простынями и расположили на них эту уникальную выставку.

Но вернемся к первой поездке в Крым. Помогая в организации этого мероприятия, я понял, каким выдающимся организатором был А. В., какой колоссальной он обладал трудоспособностью и умением предусмотреть и учесть все мелочи. В 2-3 часа ночи, когда я уже ничего не соображал, А. В., затягиваясь очередной сигаре­той, высчитывал, сколько надо купить сливочного масла, сколько десятков человек можно втиснуть в отсек общего вагона и сколько троллейбусов нам понадобится.

Из-за этих выдающихся способностей А. В. после войны неодно­кратно предлагали участвовать в разработках в области ядерной физики и космических лучей, а в его доме мне доводилось встре­чать академиков АлихановагА.И. и Алиханьяна А.И., которых на улице нервно поджидала свита в штатском.

Я думаю, о работе А. В. на Арагацкой космической станции напи­шут более сведущие люди, но точно знаю, что после работы в Арме­нии А. В. о поездках за границу не мог и мечтать.

Итак, первый выезд в Крым. Общим прицепным вагоном до Сим­ферополя, автобусами до Бахчисарая и через Большой каньон и яй­лу к Ялте.

Мы шли почти всю ночь. Где-то впереди пробирался А. В., а за ним тянулись отряды и отделения новичков. Помню, что когда уви­дели внизу огни Ялты, и нам разрешили отдохнуть, не было сил да­же ставить палатки, все залезли в спальники и мгновенно отключи­лись прямо на земле, а в 6 нас уже растолкали — и бегом к Ялте, чтобы успеть на троллейбусы и к поезду.

В то время я посчитал, что был допущен какой-то просчет в пла­нировании путешествия, ведь идти ночью по лесу и яйле и тяжело, и опасно, но гораздо позже А. В. объяснил мне, что таким образом достигалась, во-первых, первая стадия отбора будущих альпинис­тов, а во-вторых, как это ни парадоксально, чем сложнее были про­водимые мероприятия, тем больше молодежи оставалось в секции и ездило на следующие выезды.

Январь 1968. Первые зимние студенческие каникулы. В разных вузах каникулы были в разные сроки, поэтому А. В. уезжал в Кар­паты до начала каникул, арендовал хаты в Лазещине, встречал все прибывающие группы, организовывал их в отряды и под руко­водством бывалых альпинистов посылал на покорение Говерлы и Петроса. Возвращался он с последней группой студентов. Январь на склонах Говерлы, ночевки в колыбах — летних домиках пастухов пригодных только к защите от дождя, на нарах, с которых сме­ялся снег. А мороз бывал и под 30, а снаряжение — ватники и бо­тинки "вибрам" за 10 рублей, частенько сжигаемые при сушке у ко­стра. На выходах одновременно несколько групп студентов, впер­вые надевших лыжи, которые по современным понятиям и лыжами не назовешь, — и всеми этими передвижениями и восхождениями А В. умудрялся руководить из хаты в Лазещине, без средств связи, которых в то время и не было. Студентам, прошедшим Карпаты и Южный Буг, А. В. выдавал удостоверение "Значок "Альпинист СССР", которое не признавалось Федерацией альпинизма СССР, но во многих альплагерях начальники учебных частей, лично зна­комые с А. В., а частенько являющиеся и его учениками, закрывали на это глаза, и одесситы в первый же год получали 3 разряд по аль­пинизму. Это было важно, так как третьеразрядники уже назнача­лись командирами отделений на одесских выездах и передавали свой скромный опыт новичкам.

Май 1968. Апофеоз предлагерной подготовки одесских студентов и шедевр организаторского таланта А. В. Скалы Южного Буга. Ближайшее к Одессе место с гранитными скальными выходами, пригодными для скалолазания. В те годы на Южный Буг выезжало около 600 человек.

Надо было решить вопросы перевозки — нанимались забытые сейчас грузотакси, вопросы питания — в армейской части напрокат брали работающие на дровах кухни (а скольких согласований это стоило!), продукты и дрова, палатки и снаряжение для скалолаза­ния, аптечка и в те годы еще и бочка вина из института Таирова. 1 мая после линейки и импровизированного парада сотни людей с кружками стояли в очереди за своей пайкой вина.

А. В. лично стоял у бочки со списками в руках и отмечал каждо­го осчастливленного. Обдурить А. В. и получить лишнюю пайку было очень сложно, зато приветствовалось выпрашивание в виде самодеятельных гэгов и шуток. Через пару лет какой-то бдитель­ный партийный работник усмотрел в этом символическом действе "спаивание молодежи", у А. В. были неприятности, и брать бочку вина на Южный Буг мы перестали. В результате все стали брать выпивку с собой, и уже не успокаивались на кружке сухого вина что приводило к перебору спиртного.

Особенностью формирования отделений на Ю. Буге, в Карпатах и в альплагерях было то, что отделения составлялись из представи­телей разных вузов. Это часто вызывало непонимание и обиды, за­то потом все одесситы знали друг друга, а не только альпинистов своей секции.

А. В. придумал и выпустил жетон, "Дельфинку", которой на­граждались альпинисты за заслуги перед одесским альпинизмом. Дельфинки были номерные, всего было 500 штук, и в музее А. В. хранятся списки всех награжденных. Я получил дельфинку № 458 и сейчас бережно храню ее рядом со значком "Мастер спорта СССР" и "Инструктор альпинизма". Дельфинка была выпущена в 1966 г. к 30-летию секции альпинизма, к ней придавалось удосто­верение с "Зароком" и "Маршем одесских альпинистов", который исполняется с безысходным оптимизмом.

И вот лето 1968 г. Иду на тренировку в Аркадию, и у Проблемной лаборатории ОТИХП, начальником которой А. В. являлся, на пл. 10 Апреля встречаю А. В. Он говорит, что у него "горит" путевка на август в альплагерь Адыл-Су, и не смогу ли я поехать. У меня была путевка на конец августа, в 5 смену, а это 4 смена, по погоде значитель­но лучше, и я с радостью соглашаюсь. Как я, одесский значкист, вы­жил и стал третьеразрядником в альплагере, я, никогда не видевший кошек и льда, не ходивший в связках, не державший в руках ледору­ба, — это уже тема других повествований, но в конце смены в лагерь приехал А. В. и попросил меня и еще одного парня пойти с ним через перевал Донгуз-орун в Грузию и вернуться в Одессу морем. Я согла­сился, и мы через Северный приют двинулись к перевалу. А. В. был для меня кумиром и такой легендой, что когда на приюте девушка обратилась к А. В. со словами "Дедушка...", я был шокирован, а А. В. улыбнулся и сказал, что он уже действительно стар, и это его последний в жизни перевал в горах. Я был счастливым обладателем ботинок "вибрам", и поэтому меня А. В. послал первым рубить ступени, а сам, взяв в руки старое баранье ребро и врубая его в фирн, шел сзади в ка­ких-то тапочках. Эту косточку А. В. долго хранил, подпирая ею став­ню, но ее ценность знали только мы, и после его ухода эту кость, не по­дозревая, что это реликвия, выкинули.

После перевала, на спуске, по дороге была крупная осыпь, и А. В. запрыгал по ней с огромной скоростью и удовольствием, с криками счастья и радости. Мы не могли за ним угнаться, и А. В. подсмеи­вался над нами. Попали в дождь, переночевали в каком-то коше, без спальников и тепла. Утром добрели до села с автомобильной дорогой и зашли в столовую перекусить. Обслуга демонстративно не обращала на нас никакого внимания, и дружелюбия в их отно­шении к нам не наблюдалось. Я уже стал намекать, что нам лучше потихоньку убираться, но А. В. встал и ушел на кухню.

Он никогда не хотел рассказывать мне, что произошло на кухне, но вдруг на наш стол начали метать лепешки, зелень и огромную тарелку куриного мяса. Вкус этого обеда помню до сих пор, хотя уже и едал в фирменных кавказских ресторанах. Добрались до Су­хуми, мест в гостинице, как всегда в советские времена, не было, и А. В., решив проявить невиданную щедрость, испросил у адми­нистратора номер люкс. Ответ, как и курицу в горах, я тоже запом­нил навсегда. "Это у вас, в России, — сказал администратор, — но­мера люкс могут быть свободны. А у нас, в Грузии, именно люкс и занимают в первую очередь". Вот такой гордый был аджарец, за­нят ли сейчас этот люкс?

Такова история моего знакомства с А. В. и с альпинизмом — что неразрывно, как ледоруб с темляком.

Потом мы прошли долгий путь становления одесского "Буревест­ника", я — от новичка до мастера спорта и тренера, до призера и чемпиона различных соревнований, перенимая у А. В. навыки Управления. И Гумилев с Киплингом, которых мне открыл А. В., До сих пор мои любимые поэты.

Всплывающие в сознании сценки...

Карпаты. Я выдаю продукты отряду Сергея Михайлеца. А. В. спит, повернувшись к нам спиной. Я выдаю — тушенка, 3 банк сгущенка, 4 банки и т. д. Доводим до манной крупы, она в мешке весов нет. Я говорю: "Серега, давай отмерим литровой банкой, это примерно килограмм". А. В., не поворачиваясь от стены: "Нет", я в спину: "Почему нет?". А. В.: "Манка в воде тонет, значит, тяже­лее". Я пытаюсь развернуть дискуссию о смачиваемости тел, по­верхностном натяжении жидкости, но в ответ лишь умиротворен­ное сопение. Уел.

Дата добавления: 2015-07-20