Часть 1. Ремиссия. 5 страница

А время шло своим чередом, неслышно шагая вперед размеренной поступью обыденностей учебы, еды, сна и досуга. В один из вечеров у меня раздался телефонный звонок: звонил Олег. Бойким и деловитым тоном, но в то же время по-шпионски приглушая голос, он напомнил об обещании Дениса отдать мне стоимость трамала порцией винта и сказал, что завтра они как раз собираются ехать на квартиру к опытному винтовому варщику Серому. "Если хочешь, - предложил Олег - поехали со мной, получишь причитающуюся тебе долю."

Страх и неприязнь перед опасным и загадочным веществом, страх и неприязнь перед процедурой внутривенной инъекции, страх чем-нибудь при этом заразиться, страх стать наркоманом, наконец, - все эти предохранительные барьеры были опрокинуты: меня охватил хищный азарт экспериментатора, мною овладело стремление не упустить, отведать, приобщиться... Как я был наивен - я боялся, что эта дрянь от меня куда-то денется, ускользнет от меня в последнюю минуту. Я еще даже не понимал, что имея в своем сознании хотя бы крупицу симпатии к наркотической манере отдыха и располагая друзьями и знакомыми по этой части, нет необходимости искать встречи с ширевом - оно само тебя найдет.

"Но я уже назавтра запланировал дела, - ответил я Олегу, - я не смогу никуда с тобой поехать". Инстинкт самосохранения сопротивлялся, цепляясь за последние возможные отмазки, но у него уже не было шансов победить.

"Ну давай тогда я тебе тормозну полкуба, - предложил Олег, - и вечером привезу его тебе домой".

"Хорошо, только не очень большую дозу," - согласился я, пытаясь, все же сохранить хоть какие-то внешние атрибуты умеренности и добропорядочности.

"А много тебе никто и не даст," - резонно заметил Олег.

Мы с ним договорились, к которому часу он должен подъехать ко мне домой с готовой продукцией.

Совершенно понятно, что Олег шел на риск, везя уголовно наказуемое вещество прямо в баяне через всю Москву, не для того лишь, чтобы сделать мне приятное. Ему просто хотелось обрести еще одного компаньона, соратника в нелегких винтовых похождениях. К тому же, это его стремление не натыкалось на сильное упорное сопротивление с моей стороны - скорее наоборот. А подсадить новичка - одна из излюбленных извратных забав junky. Впрочем, Олег еще в то время сам был новичком.

Настал следующий день. Напряженно ожидая приезда гонца от далекого варщика, я впервые познал, что такое мандраж. Меня, еще ни разу даже в глаза не видевшего винт, мандражило на полную катушку! И я ничего не мог с этим поделать.

Олега я в тот вечер так и не дождался. Промаявшись весь день, я улегся спать. Внутри меня бушевала гремучая мутная смесь всего богатого набора негативных эмоций, какие только свойственны человеку. Это сложно описать словами - я чувствовал себя более чем отвратительно. Наверное, я так до сих пор и не простил Олегу до конца тот мартовский вечер, проведенный мною в глупом, позорном и мучительном ожидании своей первой дозы.

Всей правды о том, что на самом деле произошло в тот вечер, я, видимо, не узнаю никогда (сейчас это, правда, имеет очень мало значения). Официальная версия такова: крепко обвинченный Олег, привезя в наш район от варщика куб раствора, принес его почему-то не мне (потом он утверждал, что заходил ко мне, и никого не было дома, но это заявление видится мне явной нелепицей), а к сестре А. Кате с просьбой сохранить препарат в холодильнике до завтра. Когда чуть позже пришел домой с работы А., Катя, движимая то ли любопытством, то ли еще черт знает какими мотивами, лукаво проинформировала своего братца о том, что, мол, "у нас в холодильнике сейчас лежит винт - не хочешь ли попробовать"(последнюю половину фразы, она, скорее всего, непосредственно вслух не произносила, но тонко намекала на то, что не стоит упускать такой возможности). Каким-либо образом комментировать ее действия я не стану: во-первых, потому что не располагаю полной достоверной информацией, во-вторых, потому что очень плохо знаком со внутренним миром сестры товарища А., а в-третьих, просто не хочу.

Братец А., будучи обуреваем, как он потом заявлял, простой любознательностью, зная при этом, что винт - сильный стимулятор, вызывающий у людей стойкую привязанность, но относящийся к этому весьма легкомысленно, решился отведать гостинца - согласился легко и без особых колебаний. Да и трудно было устоять: все под рукой - и уже готовое ширево, и баяны в доме имеются, и сестра-то не просто сестра, а медсестра.

Раствор уже успел несколько ослабеть, да и пять точек - это не ахти какая доза, так что прихода как такового у А. не было. Но залихватский душевный полет, вызванный эфедрином, не мог не прийтись парню по вкусу. А. повёл сестру на кухню и стал учить ее рисовать...

На следующий день к нему в гости прибыли Олег и Денис, мучимые отходняком. У А. оставалось еще пять точек: их решили поделить А. с Олегом (Дэн воздержался - видимо, понял бесполезность этой затеи). Каждому досталось т.о. по 2,5 точки вчерашнего варева. Сейчас, когда я пишу эти строки с высоты более чем годового винтового стажа, такие микродозы вызывают у меня смех. Но все мы начинали с малого. Так А. втёрся во второй раз. Олег же тогда этого делать не стал, а кинул эти жалкие 2,5 точек на кишку - в первый и, я уверен, в последний раз в своей жизни.

Итак, А., сам того не зная, спиздил мою первую дозу с молчаливого согласия Олега. Моя первая доза стала первой дозой А.. Вот ведь как в жизни бывает.

Эх, как же мы были легкомысленны! Когда Денис, зависая на квартире у А., задумчиво, словно в пустоту молвил: "Подвязывайте с винтом, парни", А. и Олег жизнерадостно воскликнули: "Денис! Да ты что! Мы же понимаем. Чтоб мы... того?! Ни-ни!"

Этот первый блин, вышедший комом, не обескуражил меня, а лишь раззадорил, распалил во мне решимость обязательно повстречаться с чудом. Что я знал об этом чуде, фигурирующем в милицейских протоколах как "эфедринсодержащий наркотик кустарного производства" (он же винт, он же самодельный аналог получаемого в лабораториях перивитина)? Я доподлинно знал, что он не вызывает физической зависимости - этого страшного домоклова меча, олицетворения расплаты за употребление героина, чернухи и прочих опиатов. Знал, что винт не вызывает смертоносных передозировок, чем, опять-таки, грешит ужасный и опасный героин. Здорово, правда? И физической зависимости, понимаешь, нет, и передознуться до смерти нельзя... Правда вот множество людей, тем не менее, торчат на этом самом винте годами, вплоть до самой погибели. "Ну так что ж? - думал я, - у меня есть сила воли, я смогу, познав и оценив это вещество, насытившись, расстаться с ним и жить дальше, как и прежде жил, только приобретя уникальный жизненный опыт... Физической зависимости-то нет." Вот так все выглядело просто и убедительно.

Думаю, стоит подвести некоторые итоги этой достаточно сумбурной главы, где я взялся объять необъятное - докопаться до глубин порока. Итак, что же побудило? Что подвигло? Что подтолкнуло и направило?

1. Тяга к иррациональному, запредельному, жажда заглянуть за горизонты привычного размеренного и безопасного мира будней, рисковая моя любознательность.

2. Слабость ко всему тому, что порицаемо обществом, ко всему нелегальному, асоциальному, противоречащему официальной морали.

3. Видение наркотиков как атрибута изысканных творческих натур, как одного из способов получения свежих ярких неординарных ощущений, служащих пищей для творчества. Информация о том, что винт, якобы, "умный" наркотик, стимулирующий творческую фантазию (см. "Предпосылки от Олега", №4).

4. Junky-шик как один из краеугольных камней жизненной (антижизненной?) философии представителей андерграундной нонконформистской конткультурной линии отщепенцев, изгоев, нежитей, органических аутсайдеров, на творчестве которых я вырос - начиная с Моррисона, Джанис Джоплин и Яна Кертиса, и заканчивая Летовым, Чистяковым, Кобэйном. Looser culture. Live fast die young. No future. Sex drugs rock n roll.

5. Ореол мрачной таинственности, избранности вокруг людей, причастных к наркомиру, производящих впечатление жрецов, носящих в своем мозгу тяжелый груз некоего знания, перед которым вся суета сует непосвященных видится им мизерной и несущественной. Так что же они такое знают?

6. Неполные, односторонние, отрывочные знания о механизме возникновения психической стимуляторной зависимости, легкомысленно-пренебрежительное к ней отношение, непонимание ее реальной силы. Вера в мифическую "силу воли", надежда "и рыбку съесть и на иглу не сесть."

7. Исчерпанность старого привычного источника релаксации - алкоголя; несколько позже начали надоедать и "легкие" психоактивные вещества. Ненасытный гедонизм требовал новых, более совершенных игрушек (см. "Предпосылки от Олега", №5).

Короче говоря, рано или поздно это должно было случиться.

Случилось.

ГЛАВА 3.

Весна.

Весна, весна на улице,
Весенние деньки...

А.Л.Барто

Наверняка, на свете есть такие благодатные места, где животворящая и бодрая весна берет свой старт в соответствии с календарем - в марте. Но в моем совсем не теплом северном городе на протяжении всего первого весеннего месяца заунывно длится медленное, грязно-слякотное мучительное умирание крепкой и жилистой старухи-зимы, которая то бьется в припадке, казалось бы вот-вот готовая окончательно сдохнуть, а то вдруг опять собирается с последними силами и мстит лютым арктическим дыханием, раздувающим колючую белую крупу по щелям между бетонными плоскостями панельных многоэтажек, мстит нам всем за то, что никто ее не любит.

Вот и тогда, в тот день - 21 марта - в моём городе еще вовсю царствовала зима. В такие дни зима кажется вечной, а хочется тепла и чуда...

Часов в 10 утра мы с Олегом отправились в очередную нашу вылазку на Никольскую. Хотели взять трамал. А может быть, кетамин. Не помню. Жизнерадостно перебрасываясь шутками и дружескими подъёбками, читая газеты и слушая плеер, мы просто и буднично ехали по привычному маршруту.

В 11 часов в центре зала станции метро "Лубянка" у Олега была назначена встреча с Сергеем Г. Поскольку данный персонаж будет играть не последнюю роль в драматических перипетиях моей жизни, изложенных в этой книге, я считаю нужным набросать его краткий словесный портрет.

Серёга Г. (Серый). Невысокий коренастый черноволосый паренек, бойкий и смекалистый (особенно во всем, что касается муток), башковитый и в то же время совершенно безбашенный, обладающий насмешливо-глумливым живым нравом. Прикид - обычный, среднестатистический: пилот, черные джинсы, рубашки "быковского" стиля и т.п. В то время формальным его занятием в жизни было, кажется, обучение на водителя грузовика, однако истинным его призванием, без сомнения, уже давно являлись наркотики. Винтовой с пятилетним стажем, варщик. Неоднократно пытался завязать, но всякий раз терпел поражение и опять бежал мутить, чуть ли не роняя кал от животного мандража в предвкушении возвращения в привычное лоно порока. При очередной безуспешной попытке расстаться с винтом пристрастился еще и к героину, став таким образом полинаркоманом.

Серёга - дачный приятель Олега. С момента приобщения Олега к винтовой практике их дружеские контакты значительно участились, приобретя новый, более весомый статус: Серый стал для Олега фигурой ключевой, наиважнейшей - варщиком. Сам Олег варить, разумеется, тогда еще не умел, выхода на других варщиков не имел, так что Сергей был для него просто незаменим.

Сейчас, когда я пишу эти строки, с того дня минуло уже немало времени, и я не могу с уверенностью сказать, собирался ли винтиться в тот день Олег (думаю, что такого рода планы у него имелись - иначе зачем бы он, спрашивается, стал встречаться с Серым на Лубянке в 11 часов, в тогдашний разгар торговли банками). Но могу с уверенностью сказать, что сам я делать этого в тот день не собирался.

И вот с улыбкой во весь рот к нам подрулил Серёга. Возбужденно и торопливо он сообщил Олегу о том, что их многочисленная винтовая банда с минуты на минуту собирается произвести плановую закупку банки, и предложил принять участие в акции (видимо, им не хватало некоторой суммы денег). Олег моментально перевел взгляд на меня и напомнил о том, что Денис мне должен порцию винта, и я могу поучаствовать в мероприятии, не внося денег. Он пристально на меня уставился и этот выразительный взгляд красноречивей всяких слов взывал о том, что не стоит упускать такой возможности, "потом будешь жалеть". И, поколебавшись всего лишь несколько секунд (вспоминал, не запланировано ли у меня на день каких-нибудь важных дел), я сказал, на удивление легко и естественно:

- Да, я буду участвовать.

Это было моё взвешенное, обдуманное, абсолютно добровольное решение. Я долгие годы вынашивал эти слова где-то в тайниках своего подсознания, пряча их от самого себя под шелухой рассудочных доводов. Но всё же теперь, когда настал-таки час "Ч", выговорить эту фразу было непросто - волна липкой духоты подкатила к кадыку, и мне стоило труда вытолкнуть эти четыре слова наружу.

- Вот! Вот это дело, - провозгласил Олег, и мы быстренько пошагали к выходу из метро. Меня немедленно начало мандражить, мой мозг начал с отвращением жонглировать вопросами типа "благополучно ли меня вмажут", "нет ли опасности чем-нибудь страшным заразиться", "а вдруг запалят" и прочей дребеденью, которая, наверное, лезет в голову любому новичку, вступающему на это нелегкое и неблагодарное поприще.

На закупочном месте уже суетились четверо наших соратников. Из них знаком мне был лишь Денис. Кроме него присутствовали: девушка по имени Тамила (немногословная и малоактивная героинозависимая особа ядовито-кислотных цветов с безжизненными глазами глубоководного краба; от неё веяло какой-то нездоровой гнилью, декадансом, распадом, и от одного взгляда на нее меня начинало морочить), приятель Дениса - Кирилл (высокий, на удивление крепкого и цветущего вида парень неформально-арбатского вида - косуха, казаки, длинный хаер и все такое; тоже героинщик) и некто Рыба (совсем еще молодой, тихий и задумчивый мальчуган, живущий по соседству с Серым и им же, видимо, и вовлеченный во все эти постыдные игры).

Какие же мысли посетили меня при взгляде на всю эту публику? Первой реакцией было какое-то рефлекторное нутряное отторжение: уже сдавшееся и послушное сознание подбадривало "Не ссы, прорвемся, люди как люди, узнаешь, отведаешь того, чему они молятся, а дальше - посмотрим", но что-то в груди, в печенке, хер знает где еще ныло "Не хочу быть вместе с ними, не хочу быть как они, не хочу на дно! это же дно!" Отступать было поздно, в очередной раз победила тяга к темному знанию. Что я чувствовал по отношению к ним, к моим новым коллегам? Ничего. Может быть, испытывал некоторый интерес как к представителям пока еще все-таки не слишком мне знакомого нелегального запретного племени.

Уже очень скоро я знал перечень необходимых компонентов: кристаллический йод, красный фосфор, щелочь и соляная кислота, солутан, разумеется, а также бензин (чем выше номер, тем лучше) в качестве тяги для отбивания пороха. Как оказалось, у нас не было кислоты, и с Лубянки мы дружной гурьбой отправились на Парк Культуры, где жил Кирилл, у которого дома была кислота. Мне пока еще были не очень понятны специфические беседы моих попутчиков и большую часть пути я молчал, изредка задавая деловые вопросы Олегу или Денису.

К тому времени как мы вылезли на поверхность на станции "Парк Культуры", немного распогодилось, выкатило солнышко. Серый купил себе пива, весело шутил и прикалывался. Может быть, его и мандражило, как всех остальных, однако внешне это было совсем не заметно. В подъезде элитного дома на улице Толстого (мы туда еле вписались - консьержке наша банда почему-то сразу не понравилась) Кирилл передал нам недостающий пятый элемент, и мы старенькими московскими двориками резво потрухали обратно в метрополитен. По пути Серый выудил из мусорного контейнера древний здоровенный том под названием "Отчёт о ходе XXII съезда КПСС..." или что-то в этом духе. Приговаривая: "Этой книге цены нет", Серый упорно тащил этот фолиант до самого метро, а потом уговорил Тамилу положить ее к себе в сумку. Я не понимал, зачем нам нужна этот пыльный балласт, но подумал, что им виднее (впоследствии оказалось, что так оно и есть - между страницами этой книжищи сох и прессовался свежеотбитый порох; эх! знали бы авторы, для чего опустившимся потомкам пригодится их произведение!).

Теперь, когда все составляющие успеха были у нас на руках, мы двинули к Сереге на Красногвардейскую, чтобы там уже сварить интересующий нас препарат. На протяжении довольно неблизкого пути мы коротали время за трёпом, причем не только на тему предстоящей мутки, но и на отвлеченные темы, особенно усердствовали выдающийся говорун Олег и неунывающий глумливый Серёга.

На Красногвардейской был собачий холод, мела самая настоящая пурга. Кутаясь в куртки и "пилоты" от пронизывающего ветра, мы с Олегом побрели искать аптеку, чтобы приобрести там баяны и какой-то "фурик" (это слово я слышал впервые в жизни), в то время как все прочие отправились в подъезд к Серому, чтобы немедленно, не теряя ни минуты, начать работу. Во время варки никто из участников не должен сидеть без дела -работы хватает, и без умелого разделения труда процесс варки может мучительно затянуться.

В обнаруженной нами аптеке по какой-то неведомой причине не оказалось баянов, я уже был готов плюнуть на всё и поехать домой. Однако вместо этого я сквозь немилосердную метель пошел с Олегом на поиски другой аптеки в этом проклятом незнакомом районе. После продолжительных расспросов местных бабушек, мы нашли-таки еще одну аптеку и, получив полный боекомплект, зашли в подъезд, где прямо на лестничной клетке одного из верхних этажей уже уютно расположились наши товарищи.

На ступеньке восседал Сергей, вокруг которого внимательно толпились все остальные. Серёга нервно водил железной миской, где сине-красным огоньком выгорал солутан, разнося по лестничной клетке приторный, с детства знакомый запах. На голове у Сергея было почему-то повязано полотенце, на манер восточной чалмы, отчего он походил на загадочного индийского факира, и лишь заткнутый за ухо баян с кислотой давал понять, что всё гораздо прозаичнее, и что он просто винтовой варщик. Все эти манипуляции я наблюдал в первый раз, был весьма заинтересован и смотрел во все глаза, как ребенок смотрит на фокусника в цирке. С первых же минут я уяснил, что варка - дело непростое, своего рода искусство, где основную роль играют даже не знания, а опыт, интуиция, звериное чутьё. Я смотрел и поражался изобретательности того, кто однажды всё это придумал.

Наблюдал я и за окружавшими меня людьми. Глядя на них, я наконец-то по-настоящему понял, до чего же всё-таки отвратительны наркоманы. По мере продвижения процесса варки у всех вокруг рос мандраж и люди на лестничной клетке всё более и более напоминали раненых безумных животных. Денис и Серый вообще уже с трудом могли себя контролировать, постоянно срываясь на истеричный крик, грызню и перебранки. Любое неловкое движение немедленно вызывало взрыв нечеловеческого гнева, речи стали отрывисты и резки, лексика свелась почти исключительно к ненормативной. Я капитально прочувствовал, насколько это агрессивная среда, сколько отрицательных эмоций приходится выплеснуть, прежде чем долгожданный раствор разбодяжит кровь. Во время варки я стал свидетелем того, как Денис кинул Тамилу на фосфор - просто попросил у нее мешочек с фосфором и не отдал, несмотря на протяжное нытье девушки. Все вокруг восприняли это как должное, и я понял, что это действительно должное и запечатлел в своих мозгах фундаментальный тезис "никогда не верь наркоману", который я столько раз слышал от знающих людей позже и в справедливости которого я еще, к сожалению, не один раз был вынужден убедиться.

Не будучи знаком с технологией, я и не заметил, как раствор был готов и все принялись втыкать рыла своих орудий в мякоть сигаретного фильтра, покоящегося на дне фурика, в котором плескалась мутная неаппетитная жижица. Как новичку, мне выпало вмазываться последним - я не умел даже толком выбрать в баян раствор, я вообще держал этот предмет в руках впервые, ожидая помощи Олега. Тем временем я глазел на всех этих мальчиков и девочек, отрешенно сидящих или лежащих на ступеньках с окровавленными шприцами в руках, и не без некоторого содрогания ждал своей очереди.

Олега я так и не дождался, и втереть меня взялся варщик Серый. Баян был двухкубовый, с толстой неуклюжей иглой...

- Выпрями руку! Пережми вену выше! Сжимай-разжимай кулак! Вот... Да опусти ты ее, блядь, пониже!!

Боль ничтожна. От завороженности и шока её почти нет. Контроль... Рраз. Ожидание. Прислушиваюсь к потаённым шевелениям своего организма. Серый с Олегом внимательно пялятся на человека, впервые пробующего винт. Я молчу, уставившись взглядом в подъездное окошко. Должен быть кайф, некий "приход". Что это такое? Не знаю. Но его нет. Учащается дыхание и сердцебиение. Может, просто от волнения? Короче, ничего такого особенного, только зря время потерял.

Но вот я поднимаюсь на ноги, иду вместе со всеми к лифту. И обнаруживаю, что скорость моих действий и мыслей неожиданно возросла. Такое ощущение, что всю жизнь до этого момента я просто беспрерывно спал или был накачан транквилизаторами, а сейчас наконец-то обрел нормальное, должное состояние. Оказывается, я могу шевелиться в два раза быстрее! Думать в два раза быстрее! Говорить в два раза быстрее! Мне это понравилось. Как будто перешел на некий новый, более высокий уровень бытия. Я решил, что винт - штука, по всей видимости, неплохая, а что прихода не было - так это, наверное, оттого, что просто мало.

- Олег, у тебя еще ведь осталось?

- Да, еще порция для А..

- Выдели мне еще хотя бы пару точек.

- Конечно! Приедем к А., Катя тебя проставит. Резво ты начинаешь.

- Мне было мало.

- Ну-ну.

На ж/д платформе "Тимирязевская" нам повстречался А., возвращавшийся со своей нелегкой службы (он тогда работал контролером на Птичьем рынке). А. моментально бросилась в глаза моя гиперактивность, неестественная для меня скорость движений и речи. Надобно сказать, что я по природе своей человек достаточно флегматичный, плавный и неторопливый, - и именно таким старина А. и привык меня видеть. А тут вдруг такое! А. сразу понял, что перед ним впервые предстал новый, видоизмененный Паша, и ему уже не понадобилось чего-либо объяснять. Услыхав, что я требую добавки, А. уяснил, что я взял с места в карьер и что при планировании дальнейших муток на меня твердо можно будет рассчитывать.

Вмазываться ни один из нас не умел - мы обратились за помощью к Кате, которая ранее уже оказывала в этом содействие А. и Олегу. На квартире у А. сделать этого было нельзя - мать была дома, и мы поднялись на лестничную клетку между седьмым и восьмым этажами и стали ждать, когда поднимется Катя и подсобит нам. Тогда я еще, конечно, не догадывался, что очень скоро эта лестничная клетка станет для нас вторым домом, что десятки раз мы будем здесь варить и употреблять наше зелье, что будут лететь месяцы, и стены этой железобетонной коморки пропитаются запахом фракции, кафель в углу почернеет от газетных костров, а ступени лестницы будут отполированы нашими задницами и спинами. А сколько самых разных молодых людей, объединенных одной пламенной страстью, а также организаторским талантом Олега, будут нервно ёрзать между этими унылыми зелеными стенами, сколько поистине шекспировских драм развернется в этом театре абсурда... Эта пыльная лестничная клетка - символ, немой свидетель нелепого и беспутного периода моей жизни, памятник нашему безрассудству.

Катя спокойно и даже как-то задорно и бодро сделала нам умелые инъекции бессмысленно-мизерных доз, прямо скажем, не совсем удачного раствора. Эффекта лично я не заметил никакого, и я опять понимал, что не наелся, что я не получил полноценного результата, а лишь раздразнил свой аппетит. Мне хотелось по-настоящему познать действие данного вещества ("ценное знание", "уникальный жизненный опыт" и всё такое), я решил, что раз уж я ввязался в это приключение, то надо что-то со всего этого поиметь, чтобы не чувствовать себя обломавшимся. Ведь пока всё, что я получил, ограничивалось стрёмной нервной суетой, мандражом, целым днём по сути потерянного времени. Я понимал, что все эти лишения стоят много большего, чем незначительная и непродолжительная стимуляция, испытанная мною в тот день. Короче говоря, мне очень хотелось познакомиться с загадочным капитаном Приходовым, о котором я уже был сверх меры наслышан, но не имел чести знать его лично. Дальнейшие же мои планы были туманны, если они вообще были. Но уж становиться торчком-то я, разумеется, никак не собирался.

Мы еще немного посидели на лестнице, болтая, главным образом, о нём самом. Мне ужасно не хотелось идти домой. Вообще, каждая винтовая посиделка для меня всегда заканчивалась этим каким-то особенно тягостным, щемящим чувством неизбежности, необходимости идти домой, и я старался всегда хоть на минуту отложить эту неизбежность, еще немного посидеть и потрепаться с дружками. И когда, наконец, я понимал, что идти домой все-таки необходимо, мне становилось очень тяжко на душе. Почему, откуда эта боль? Страх пропалиться перед родителями большими зрачками, поведением и т.д.? Поначалу, может быть, и это. Но потом, когда я наловчился удачно строить из себя трезвого, даже будучи сильно обвинченным, и вероятность пропалиться была минимальна, это мутное нежелание идти домой и тогда не покидало меня. Это было нежелание оставаться одному и морочиться, не имея необходимых собеседников, нежелание всю ночь ворочаться в потной кровати, делая вид, что ты спишь, а главное - нежелание признаться самому себе, что праздник окончен, что всякому, даже самому продолжительному кайфу приходит законный конец. И что ты опять остался наёбан и некого в этом винить, кроме самого себя.

Пожалуй, достоинства слабого раствора (или недостаточного его количества) заключаются в том, что нет причин запалиться, что нет (или почти нет) отходняка и существует возможность нормального сна. Впрочем, какие в жопу достоинства могут быть у хуёвого раствора?! Вот и той ночью я пришел, спокойно и даже не без аппетита поужинал с родителями и лег спать. Какое-то время не мог заснуть, переполненный впечатлениями прошедшего дня, а потом уснул. И спал хорошо.

Итак, первый мой "блин" по большому счету вышел комом. Я получил неполное представление о чудодейственной силе пресловутого "яблочного сока", но первый шаг был сделан. Каждый божий день я слышал от Олега и А. восторженные рассуждения на тему винтовой стимуляции интеллектуальной и творческой активности, о "воистину расширенном сознании", даруемом этим грязным кустарным ширевом. Я очень хотел стать полноправным членом ордена посвященных в знание об этой призрачной самодельной благодати на нашей грешной земле. Я осознавал, что та первая проба ввела меня лишь в преддверие этой сокровищницы ("по губам текло, а в рот не попало"), теперь я хотел переступить заветный порог. Гулять так гулять. Первые же внутривенные инъекции по большей части аннулировали мой страх перед веной и иглой, и теперь уже меня мало что удерживало от "продолжения банкета". Во всем труден первый шаг - дальше уже все выглядит значительно проще.

И всё-таки мне тогда ещё не была до конца понятна та страсть, с которой Олег и А. были готовы разглагольствовать о винте (только о винте!) часами, та лихорадочная первобытная энергия, которую они вкладывали в очень непростой процесс организации очередной варки. Я же гордился своим относительно спокойным и немного нарочито отстранённым взглядом на всю эту возню. Но про себя я понимал, что мне-то легко относиться ко всему этому спокойно: я не знаю, что такое приход. Для этих же двоих " не знающий, что такое приход" означало "не знающий, что такое жить". Они уже испытали на себе действие того божества, которому теперь преданно служили. Они не были в силах быть спокойными и здравомыслящими, когда дело касалось этого. Многие знания умножают скорбь.

Близилась дата дня моего рождения - 4 апреля. А. и Олег (последний - особенно) были полны организационного задора. На заре нашей винтовой практики каждая варка предвкушалась как светлый праздник, начало веселой романтической игры. Моим компаньонам было нелегко терпеть две недели до заветной даты. Меня же тоже порой охватывало смятение чувств при мысли о том, что очень скоро я познаю всё как есть. Я даже скинулся деньгами, хотя вообще-то куб раствора мне должны были вручить в качестве подарка ко дню девятнадцатилетия. Целый куб! Я настоял на том, что это должен быть именно куб, чтоб уж как следует распробовать на сей раз, безо всяких обломов. Мы десятки раз обсуждали тонкости организации грядущего праздничного сейшена, договаривались и передоговаривались, находя, видимо, в этом словесном онанизме некую тень удовлетворения наших низменных потребностей.

Свой девятнадцатый день рожденья я решил отметить в очень узком дружеском кругу. Приглашенных насчитывалось всего четверо: Олег, А., старина Паша Е., а также ещё один наш бывший одноклассник Костя Осипов (миниатюрный тщедушный паренёк, ничем особо не занимательный; студент мединститута; к наркотикам, как ни странно, отношения не имеет). Из района никого больше видеть мне не хотелось, а приглашать друзей из МГУ или с дачи на винтовую вечеринку мне ещё больше не хотелось - кто бы то ни было трезвый мог быть в этом кругу лишь инородным телом, мы были бы стеснены в разговорах, чтобы не афишировать это моё новомодное увлечение, в общем гармония была бы нарушена. Паша Е., ещё не посвященный в наши винтовые махинации, был однако же человеком свойским и понимающим, к тому же не склонным трепать языком, так что его присутствия можно было не смущаться. Кандидатура Кости Осипова возникла потому, что в целях поддержания общей компанейности был необходим собутыльник для Паши Е. - мы трое пить не намеревались, предпочитая более едрючие радости жизни. Была ещё у меня идея пригласить в гости старого дружка Рому (см. главу 2), но то ли я до него не дозвонился, то ли в итоге забыл или передумал - так или иначе, Ромы на сейшене не было, хотя, думаю, он-то как раз был бы не лишним.

Дата добавления: 2015-07-25