Е. Г. Герасимова, депутат Государственной думы. 4 страница

– Хм… Оружие… А зачем тебе?

– У каждого настоящего мужчины должно быть оружие, – выпалил Икс‑бой заранее заготовленную фразу. Главное в банде, в шайке, в бригаде, в команде (называйте, как хотите) – уметь правильно разговаривать с боссом.

– Это верно, конечно, – не мог не согласиться Киря, машинально сжимая в кармане рукоятку настоящего финского охотничьего ножа. С дыркой для кровостока, между прочим. – Но все же? И какое оружие?

– Огнестрельное. Пистолет, – твердо сказал Икс‑бой, глядя прямо Кире в глаза. – Ты не сомневайся, заплачу или отработаю. В долгу не останусь.

– Ну знаешь… – выдохнул Киря. У него самого вот, например, не было пистолета. А тут появляется этот шкет, без году неделя на их чердаке, и заявляет, что жить не может без ствола под подушкой. – Да за кого ты себя принимаешь, пацан?! За Аль Пачино?

– Ты, наверно, хотел сказать, за Аль Капоне, – подсказал Икс‑бой.

– Неважно, блин! Дела не меняет. Зачем тебе ствол?! Быстро говори!

– Я уже объяснил, – стоял на своем Икс‑бой.

Киря немного помолчал, потер кулаками свою кругловатую монголоидную физиономию.

– Ладно, черт с тобой, не говоришь – твоя печаль. Один черт, я ничем тебе помочь не могу.

– Киря, – сказал Икс‑бой. – Кирилл! Я же знаю…

– Что ты знаешь? – Киря вздрогнул. Говоря по совести, его давно никто по имени не называл. Это было как… ну как пальцем по стеклу хотя бы.

– Я знаю, что ты точно знаешь, у кого можно достать оружие.

Киря приблизился к нему вплотную, взял двумя пальцами за горло и чуть не поднял над землей.

– Слушай сюда, сосунок. Что ты знаешь, забудь как страшный сон. Эти люди – слишком серьезные, даже для меня. Кроме того, их нет вовсе. Ты ошибся. Все, разговор закрыт. Спать всем! – крикнул он на весь чердак.

– Киря, ты чего?! – заныли Шрам и Пожарник. – Икс‑бой нам сегодня новую историю обещал.

– Без базара, я сказал.

Денис Грязнов

13 ноября

– Денис!!!

21.10. Вопль Щербака был таким пронзительным, что Денис подпрыгнул в кресле. Он как раз заканчивал свою часть отчета для Пуховой, Николай и Сева в соседней комнате сочиняли свои рапорты.

Вопль повторился:

– Шеф, давай сюда, самое интересное пропустишь!

– Ну, Коля, ты у меня допросишься! Уволю к чертям за вопиющую наглость, – пробурчал Денис, вылезая из‑за стола.

Но когда он заглянул в комнату к оперативникам, желание устраивать выволочку Щербаку улетучилось как дым. Николай был прав, Денис мог пропустить самое интересное.

Сева, закончивший свой отчет раньше Щербака, включил телевизор и нарвался на экстренный выпуск новостей. Темой экстренного выпуска было зверское убийство депутата Государственной думы Екатерины Герасимовой.

На экране озябший корреспондент на фоне высокого бетонного забора с массивными железными воротами рассказывал:

– …журналистов не допускают на место происшествия, сейчас там работает оперативно‑следственная группа. Со слов начальника ГУВД Москвы генерала Пронина известно, что Екатерина Герасимова была убита на территории, прилегающей к ее дачному коттеджу. Причиной смерти послужила черепно‑мозговая травма. Хотя мы не знаем подробностей о ранениях Герасимовой, точно известно, что версия случайной смерти следствием не будет рассматриваться. С минуты на минуту мы ожидаем появления кого‑нибудь из милицейских или прокурорских работников, которые, возможно, прояснят ситуацию, тогда мы незамедлительно расскажем вам об этом.

Картинка сменилась. Диктор в студии, на заднике портрет Герасимовой на трибуне Думы:

– Екатерина Герасимова возглавляла думский Комитет по делам молодежи и неоднократно с думской трибуны заявляла свою непримиримую позицию по отношению к военизированным неофашистским молодежным объединениям. Под давлением думского комитета по делам молодежи Минюст в судебном порядке добился аннулирования регистрации региональных отделений ВНПД в Твери и Переяславле‑Залесском.

По словам помощника Герасимовой Михаила Магницкого, в последнее время в адрес депутата поступали многочисленные телефонные и письменные угрозы, в том числе и угрозы физической расправы. Николай Хромов, лидер ВНПД, со страниц одноименной газеты назвал Герасимову светочем мирового сионизма и прямо объявил о том, что Екатерина Герасимова – первая в списке врагов России.

Общественная приемная Герасимовой неоднократно осквернялась рисунками свастики и надписями оскорбительного толка. Михаил Магницкий, о котором уже шла речь месяц назад, на автостоянке около общественной приемной Герасимовой был зверски избит бритоголовыми молодчиками из «Штурмовых бригад 88», существующих под эгидой ВНПД.

Картинка снова сменилась. Коллеги Герасимовой в стандартном порядке: спикер, глава КПРФ, «Единства», «Яблока» и т. д. высказывались в связи с вопиющим фактом и в один голос корили скинхедов. Сева приглушил звук:

– Что скажешь, шеф?

– Отчеты можно не дописывать, – опередил Дениса Щербак. – Пуховой Герасимова уже не поможет.

– А может, и Пухову там вместе с ней? – задумчиво почесал в затылке Сева.

На экране снова появился посиневший от холода корреспондент, и Денис, отобрав у Севы пульт, увеличил громкость.

– Минуту назад стало известно, – захлебываясь от волнения, заявил корреспондент, – что Екатерина Герасимова получила множественные удары камнем по голове, от которых и наступила смерть. Возможно, это чудовищное по своей жестокости преступление следствию удастся раскрыть по горячим следам. Следствие, насколько я понимаю, располагает описанием подозреваемого, также известно его имя, и сейчас принимаются срочные меры к его задержанию. Естественно, в интересах следствия имя подозреваемого пока не разглашается.

– Спасибо, – перехватил инициативу диктор. – А теперь еще комментарии из Государственной думы.

– Слушайте, а может, это Пухова ее? – брякнул Щербак. – Не сказали же, кто подозреваемый. Женщина или мужик?

Денис недовольно поморщился:

– Не мели чепухи, пожалуйста.

– А что ты, собственно, кривишься? – хмыкнул Николай. – Она же чиновника в мэрии лупила зонтиком? И тут могла. Просто зонтика под рукой не оказалось, зато камень оказался.

– Говорили, во сколько произошло убийство? – спросил Денис.

– В 19.35 примерно был обнаружен труп, – ответил Сева. – Больше ничего не говорили.

– А во сколько Пухова должна была с ней встречаться? – поинтересовался Щербак.

– В семь. – Денис проверил свой мобильный, пока писал отчет, он вывел звук на минимум, но нет – звонков не было.

Щербак многозначительно покачал головой:

– Время сходится.

Денис набрал домашний номер Пуховой, выждал десять гудков и не получил ответа. Попробовал мобильный – результат тот же.

– Значит, так, – скомандовал он. – Сева, выясни, не числится ли Пухова среди пострадавших, не попадала ли в больницы. Николай, мне нужны записи с магнитофона в квартире Пуховой.

Пухову нужно было найти. Обнаружение трупа в 19.35 совсем не означало, что Герасимова была убита прямо в ходе встречи с Пуховой. Встреча могла быть перенесена, скажем, на полчаса, просто Пухова об этом сообщать не стала. Она могла вообще туда не поехать по каким‑то причинам. А возможно, это именно она и нашла тело.

Если бы она сразу отозвалась на телефонный звонок и все объяснила… Но ни домашний, ни мобильный ее телефоны упорно не отвечали. Денис позвонил ей на работу. Аптека, в которой она работала, была круглосуточной, и на звонок ответил дежурный провизор. Он сказал, что смена у Пуховой закончилась в четыре, в четыре она и ушла. На всякий случай Денис позвонил Шульгину, тот вообще ни сном ни духом: не видел Пухову уже два дня и не созванивался, о ее планах на сегодняшний вечер был не в курсе.

Оставалась подруга Пуховой Алла Козинская. Кому еще можно позвонить, Денис даже не представлял. Козинская тоже не знала, где Пухова, но почему‑то разволновалась, стала допытываться, не нашелся ли наконец Руслан. Пришлось отговариваться:

– Руслан пока не нашелся, но мне нужно срочно поговорить с Анастасией.

– Если вы что‑то узнали о Руслане, что‑то плохое… – Козинская нервничала все сильнее, – скажите мне, я сама передам Насте.

– В данный момент речь точно не о Руслане, – заверил Денис. – Подскажите, куда я еще могу позвонить, может быть, Анастасия говорила вам, где и как собирается провести вечер? Может быть, она у кого‑то из знакомых?..

– Нет, мне ничего не известно. На мобильный звонили?

– Звонил.

– И домой звонили?

– Разумеется, и домой тоже.

– Если она вдруг объявится, я передам, что вы ее искали. Только… Точно не с Русланом что‑то?

– Точно.

Сева как раз закончил с больницами и моргами и беспомощно развел руками:

– Нигде не значится.

Николай тоже скопировал все записи с магнитофона в квартире Пуховой.

– Есть несколько обрывков, – доложил он. – Пуховой звонили вчера с работы, и еще вчера утром звонила некая Алла два раза. Как аппаратурой пользоваться, она, похоже, толком так и не поняла, останавливать запись научилась, а стирать ненужное не научилась, как будто это чем‑то принципиально отличается от обычного магнитофона.

– И это все? – удивился Денис.

– Почему все? Сегодня в семь тридцать утра звонил какой‑то важный перец от имени Герасимовой. Вот слушай.

Он включил запись. С Пуховой говорил мужчина неопределенного возраста, с приятным спокойным баском. Голос показался Денису смутно знакомым. Но смутно.

– Пухова Анастасия Владимировна?

– Да, я вас слушаю.

– Здравствуйте. Вас беспокоят из приемной депутата Государственной думы Екатерины Герасимовой. Екатерина Григорьевна хотела бы встретиться с вами.

– Если вы принципиально ничего не имеет против, давайте согласуем время. Когда вам удобно, скажем, сегодня?

– Вечером. В любое время после четырех.

– Отлично. Екатерина Григорьевна предлагает встретиться в неформальной обстановке. Подъезжайте сегодня в 19.00 в дачный поселок «Березки», охрана будет уведомлена о вашем визите, и вас проводят к коттеджу Екатерины Григорьевны.

– Она хочет поговорить о моем Владике?

– Да, все мы вам сопереживаем…

– Значит, сегодня в 19.00, дачный поселок «Березки», так? А где находятся «Березки»?

– По Новорязанскому шоссе, совсем недалеко от Москвы. До свидания?

– До свидания».

– Больше ничего? – спросил Денис. – Этот тип не перезванивал, встречу не отменял, не переносил?

Щербак отрицательно покачал головой:

– Не перезванивал. Телефон я проверил – одна из АТС в Госдуме, более точно не скажу. Сдается мне, если это не за ней сейчас вся милиция гоняется, то тогда сидит наша Пухова где‑нибудь, показания дает. Может, все‑таки она труп обнаружила?

– Может быть… – кивнул Денис. – Все, на сегодня все свободны.

– А завтра? – справился Сева.

– А завтра продолжаем искать Руслана, аванс мы еще не отработали.

Когда все разошлись (только Макс в своей каморке продолжал мучить компьютеры), Денис для очистки совести еще раз позвонил Пуховой домой и на мобильный и, не получив ответа, решил, что и на этот раз без дядюшки не обойтись.

Вячеслав Иванович в столь поздний час торчал на работе. Убийство депутата – ЧП отнюдь не районного масштаба, и начальнику МУРа сам Бог велел пребывать на боевом посту. И был он, естественно, чрезвычайно занят, поэтому сразу оборвал приветствие племянника:

– Давай коротко и четко, и если отложить нельзя, а то у меня тут содом.

– Нельзя отложить, дядь Слав. Одним глазком гляньте сводку по городу за последние часа три‑четыре, не числится ли там такая Пухова Анастасия?

– Пухова Анастасия Владимировна? – Вячеслав Иванович даже поперхнулся. – Черт! Это же твоя клиентка! Ее вся милиция уже час по всей Москве ищет.

– Ищет?

– Ищет! Плохо слышишь, что ли?! И если ты чисто случайно в курсе, где она, твой долг как законопослушного гражданина… Ну, в общем, сам понимаешь.

– Понимаю, только я сам тоже ее ищу. И найти пока не могу. Дядь Слав, а зачем ее милиция ищет?

– А ты зачем?

– Я – потому, что она моя клиентка, вы же сами сказали.

– Ты это… не темни, Денис! – рявкнул Грязнов‑старший. – Сам позвонил, так выкладывай.

– У Пуховой была назначена встреча с Герасимовой. Я посмотрел новости и занервничал, начал ей звонить…

– Понятно. Занервничал, значит? Твоя Пухова, похоже, ценнейший свидетель…

– Свидетель?

– А кто, потерпевшая, что ли? Короче, если она на тебя выйдет, сразу ее в ближайшее отделение и мне позвони. Понял?

– Да, и вы мне тоже сообщите, если ее найдут.

– Чтоб ты не нервничал? Сообщу.

Алексей Боголюбов

13 ноября

Боголюбов притаился в подсобном помещении на кухне вместе с еще тремя товарищами. Их через черный вход пустил туда Белов. Остальные должны были ворваться с улицы. Подсобка напомнила ему аналогичное помещение в чайхане «Кишмиш», но Боголюбов отогнал прочь неприятные мысли.

Среди тех троих, что притаились рядом, была и Наталья Шаповал. Ее присутствие слегка пьянило Боголюбова. Он надеялся, что во время штурма они будут вместе, но все еще не мог в это поверить. Но как бы там ни было, он подготовился. Под мышкой у Боголюбова был небольшой магнитофон‑мыльница.

Шаповал подобралась к нему и шепотом спросила:

– Для чего это?

Боголюбов был польщен ее вниманием и важно ответил:

– Скоро поймешь.

Между тем сигнала на штурм все не было. Помимо Боголюбова и Натальи тут были еще двое наголо стриженных и трудно различимых бойцов. Один из них показал другому карманное зеркальце, дал время насладиться зрелищем собственной физиономии, затем постучал его по лысой голове и сообщил:

– Ты даун!

– Нет, это ты даун! – возразил первый, поворачивая зеркальце к соратнику.

– Черта с два. Даун – ты.

Этот обмен мнениями продолжался несколько минут. Наконец, Шаповал сочла своим долгом вмешаться. В конце концов, она была старшей в этой группе.

– Цыц! Успокойтесь, вы оба абсолютно правы.

Бритоголовые дисциплинированно замолчали и удовлетворенно заулыбались. И тут же в кармане Шаповал ожил мобильный телефон. Она посмотрела на определитель номера и скомандовала:

– Поехали!

И они ринулись в зал. А там уже было, на что посмотреть. Столы были перевернуты, хрустальная люстра рухнула на пол, по всей площади помещения шла грандиозная драка. Да, именно драка, а не избиение чернокожих, как планировалось изначально. Африканцы довольно неожиданно дали достойный отпор.

И тогда Боголюбов включил свой магнитофон на полную громкость. И внутренности «Ямайки» сотрясла музыка в стиле знойного рэгги:

Мертвая змея не шипит,

Не щебечет дохлый щегол,

Мертвый негр не идет играть в баскетбол.

Только мертвый негр не идет играть в баскетбол.

– Что это?! – На лице Шаповал появилось слабое подобие улыбки. Она отстегивала от пояса каучуковую дубинку.

– «Запрещенные барабанщики», – похвастался Боголюбов, словно имел к ним какое‑то отношение. А ведь, собственно, и имел – более удачное использование их музыки трудно было и представить.

– Почему запрещенные? – Шаповал пару раз не без усилий взмахнула дубинкой и осталась довольна – в ней были металлические вкрапления.

– А я знаю? Группа так называется.

Ай‑я‑я‑я‑я‑я‑яй, убили негра, убили негра, убили!

Ай‑я‑я‑я‑я‑яй, ни за что ни про что, суки, замочили!

Ай‑я‑я‑я‑я‑я‑яй, убили негра, убили негра, убили!

Ай‑я‑я‑я‑я‑яй, ни за что ни про что, суки, замочили…

«Мочи черных!» – неслось со всех сторон. По крайней мере, Боголюбову казалось так – что со всех. Отдельные выкрики, правда, были, но в основном его соратники бились молча, а эхо боевого клича существовало лишь в его голове. Он застыл на несколько минут, будучи не в силах двинуться с места, не в силах окунуть себя в пекло сражения. Да еще к тому же Боголюбов, к некоторому своему изумлению, увидел, как каратист Белов сцепился с немолодой рыжеволосой дамой, и она довольно умело пинает его острым носком туфельки между ног.

Но и что с того? Если хорошо разобраться, то даже черный пояс по карате может легко стать простой траурной лентой. Боголюбов встряхнулся наконец, сбросил с себя оцепенение: не его ли решающей помощи ждут его друзья, не его ли крепкая рука наведет тут надлежащий порядок?

Он пытался разглядеть, где же Шаповал, но в дыму сражения это было сделать не так‑то просто… Но вот у дальней колонны мелькнул ее стриженый затылок. Боголюбов вытащил свою дубинку и стал прокладывать себе дорогу в том направлении. Впрочем, фраза «прокладывать дорогу» существовала только в его голове, а может, была почерпнута из неких литературных источников, вроде «Тараса Бульбы». Как вскинулся он! Как забунтовала по всем жилкам молодая кровь! Ударив острыми шпорами коня, во весь дух полетел он за казаками, не глядя назад, не видя, что позади всего только двадцать человек успело поспевать за ним… Ну и так далее. На самом деле Боголюбов предпринял ловкий обходной маневр, чтобы оказаться рядом с женщиной своей мечты.

И вот уже Боголюбов был плечом к плечу с Натальей и стал раздавать удары налево и направо, не глядя даже, кому они достаются. Шаповал поглядывала на него немного удивленно, не слишком, впрочем, отвлекаясь от боя. Она дралась уверенно, немного механически, но все равно яростно. Боголюбов подумал, что нужно снимать учебный фильм с ней в главной роли. Почему бы не подкинуть эту идею Лидеру?

Боголюбов чувствовал себя настоящим мужчиной, уверенным в себе, сильным, и дело тут было, конечно, не в дубинке, которая плясала у него в руках… Правда, на какое‑то мгновение он ее выронил и почувствовал себя крайне неуютно, ощутил в низу живота звенящую пустоту… но это было лишь мгновение. В следующий миг Боголюбов подобрал свое оружие и снова оприходовал им какого‑то черномазого. Вот так! И еще! И снова! И до хруста костей! И еще раз! Кто сказал, что лежачего не бьют?!

Боголюбову послышался вой сирен, это было несколько неожиданно, он даже остановился… Нет, почудилось! И он снова занес дубинку над головой, но не успел опустить ее, потому что получил удар головой в солнечное сплетение. Какой‑то сын джунглей, хорошенько разогнавшись, снес и Боголюбова, и еще несколько человек позади него. Но этого ему показалось мало, и проклятый ниггер хорошо поработал над ним кулаками. Давно уже Боголюбов не испытывал такой боли и унижения. А если точнее, то никогда.

Он даже потерял сознание на несколько минут, а когда пришел в себя, отполз подальше, попытался спрятаться за перевернутый стол. Но и там шла драка. Подняться с карачек Боголюбов не смог, его мутило и выворачивало наизнанку. Даже пальцы в рот совать не пришлось. Боголюбов видел презрительный взгляд Шаповал, которая не прекращала бой ни на секунду, но ничего не мог с собой поделать. Его рвало прямо на кого‑то в черном комбинезоне, этот кто‑то лежал без движения с разбитой головой. Наконец Боголюбов почувствовал, что внутри у него пусто, как в африканском колодце, он смог подняться на ноги и тут только понял, что блевал на Белова.

Шаповал, которая видела все это, только сплюнула и выбрала себе новую жертву.

Руки сложив на живот,

Третий день он не ест и не пьет,

Негр лежит и хип‑хоп танцевать не идет.

Только мертвый негр хип‑хоп танцевать не идет.

– Менты! – раздалось вдруг в зале. – Атас, менты!!!

Диспозиция боя моментально изменилась. Большинство скинхедов бросили свои жертвы и ринулись врассыпную. Боголюбов, не долго рассуждая, последовал их примеру. Глупо так попадаться, в самом деле! Его жизнь еще нужна Идее, нужна Делу. И как знать, может быть, нужна Шаповал. Краем глаза он успел заметить, как каратиста Белова двое соратников уволакивали за ноги. Белов по‑прежнему был без сознания. Его уродливый шишковатый череп постукивал о лакированный пол банкетного зала и оставлял за собой красный след.

Ай‑я‑я‑я‑я‑я‑яй, убили негра, убили негра, убили!

Ай‑я‑я‑я‑я‑яй, ни за что ни про что!

Ай‑я‑я‑я‑я‑я‑яй, убили негра, убили негра, убили!

Ай‑я‑я‑я‑я‑яй, ни за что ни про что, суки, замочили..

Часть вторая

От сумы и от тюрьмы

Екатерину Герасимову забили камнями

Екатерине Герасимовой были нанесены множественные удары в голову, лицо и область груди. Орудием убийства послужил кусок гранита.

В момент нападения Герасимова находилась в саду. Убийца, вероятно, был знаком Герасимовой, возможно, до нападения они беседовали. Следствие не исключает, что произошла ссора, и нападение для Герасимовой не было полной неожиданностью. Она пыталась защищаться, использовав для этого садовый инвентарь. На мини‑граблях были обнаружены следы крови и кожи предположительно убийцы.

Получив удар камнем в височную область, Герасимова потеряла сознание, и нападавший, очевидно находившийся в состоянии аффекта, добил депутата тем же куском гранита, после чего скрылся. Орудие убийства было оставлено на месте преступления…

Денис Грязнов

14 ноября

Дядюшка не звонил, Пухова тоже не объявлялась, ее домашний номер Денис уже и не пытался набирать, там наверняка дежурит милиция, а мобильный она, видимо, все‑таки отключила. В час ночи перед Денисом встала дилемма: ехать спать домой или устроиться прямо в кабинете? Как пить дать кто‑нибудь позвонит ни свет ни заря, придется ехать обратно. А запасной комплект чистых рубашек, бритва и зубная щетка имелись и в офисе, именно на такой случай.

Решил не ехать. Устроился на диване, прикрыв поплотнее дверь в кабинет, ибо из каморки Макса доносились душераздирающие вопли монстров – опять резался с Интернет‑партнерами в Диабло‑2. Погасил свет, опустил жалюзи, но сон, как назло, улетучился. Пришлось считать розовых слонов.

На двадцать четвертом зазвонил мобильный:

– Денис Андреевич?

– Он самый.

– Это Алла Козинская. Настю только что арестовали.

– Где? Когда? Откуда вы знаете? – засыпал он Козинскую вопросами.

– Она была… у меня. Просто она просила не говорить никому, что она у меня. И вам, естественно, тоже. Но милиция ее каким‑то образом вычислила… Полчаса назад они явились и объявили, что должны Настю задержать для допроса по делу об убийстве депутата Герасимовой.

– Понятно. Куда ее увезли, не знаете?

– Сказали, что в Генпрокуратуру.

– Ясно.

– Я тут подумала: вы звонили, искали ее, как будто волновались… кроме того, она ваша клиентка…

Денис поискал в темноте сигареты – не нашел, пришлось встать, включить свет. А заодно и кофеварку.

– К чему вы клоните? – спросил он.

– К тому, что мне Настина судьба тоже небезразлична, она мне как сестра, я Руслана крестила. В общем, я боюсь, что на Настю попробуют повесить это убийство, а она не виновата. Я это знаю, и вы это знаете…

– Можно еще более конкретно? – попросил Денис.

– Можно. Если вы все равно не спите, может быть, подъедете? Я доплачу за сверхурочные. И обещаю напоить вас кофе.

Через двадцать минут Денис уже сидел на необъятном диване в квартире Козинской на проспекте Вернадского. Хозяйка устроилась в кресле напротив, а вокруг нее на ковре разлеглись два жутковатого вида добермана. Между креслом и диваном – сервировочный столик на колесиках с широким выбором алкоголя. Козинская налегала на мартини, Денис же предпочел воздержаться от горячительных напитков, поскольку был за рулем, пил только кофе.

– Настасья попала в серьезную переделку. Сама она из этого не выберется точно. Кроме меня, о ней никто не позаботится. Я хочу, чтобы вы это уяснили.

– Уяснил.

– Хорошо. Я найду для нее адвоката, но боюсь, одним адвокатом тут не обойтись. – Она замолчала, испытующе глядя на Дениса. – Да, боюсь, не обойтись. Понадобится еще бригада хороших детективов в помощь адвокату…

– С чего вы вообще взяли, что ей понадобится адвокат? – спросил Денис. Сам‑то он прекрасно понимал, что Пуховой действительно потребуется адвокат, и не только адвокат, но у Козинской на этот предмет, очевидно, были свои соображения, и хотелось бы их выслушать, прежде чем предлагать свои услуги.

– Когда свидетеля, даже важного свидетеля, собираются допросить, – с нажимом заявила Козинская, – то ему обычно присылают повестку с просьбой явиться куда надо, когда надо. Насколько я понимаю, именно так все и происходит. А когда человека среди ночи ищут по всем знакомым и, найдя, увозят чуть ли не в наручниках якобы на допрос, то… Я вам не дура, понимаю, что так поступают только с теми, кого подозревают в убийстве. И я, в отличие от Настасьи, не овечка бессловесная. И в отношении себя никому беспредела не позволяю. И чтобы из Насти сделали козла отпущения, тоже не позволю!

Денис кивнул. В принципе правильная и понятная жизненная позиция. А подруга Пуховой и внешне и внутренне оказалась полной противоположностью самой Пуховой: подтянутая энергичная дама без комплексов, довольная собой, выдавившая из себя раба и воспитавшая в себе хозяина. В каждом ее жесте сквозила совершенно конкретная гордость доморощенной бизнесвумен: вот она я, простая русская баба, а у меня и мартини, и кольцо в три карата, и трехкомнатная квартира со всякими там стеклопакетами, кондиционерами, и машина, наверное, имеется – не «шестерка» какая‑нибудь, и всем этим я обязана не мужу‑миллионеру, а себе, себе и только себе!

Но ее речь, несомненно пламенная, была пока совершенно неинформативной.

– Можно с самого начала, по порядку и с подробностями? – попросил Денис.

– Если вы согласны на меня работать – можно.

Он усмехнулся:

– А просто два человека не могут поговорить о своей общей знакомой? Без всяких предварительных взаимных обязательств.

Она тоже одарила его улыбкой:

– Могут, но не в три часа ночи. Вы мне нужны.

– Именно я?

– Именно вы. Настя говорила, что вы вполне профессионал, тут я ей верю. Не набивайте себе цену, назовите ее. Я заплачу.

– Цена тут ни при чем, – спокойно возразил Денис. – Однако не в моих правилах браться за дело, не зная всех подробностей.

– Хорошо, – Козинская плеснула себе еще мартини и закурила, – получите свои подробности. Можете записывать или включайте диктофон.

Денис воспользовался предложением и поставил диктофон на столик между бутылками. Оба добермана подняли головы, зорко отследили каждое его движение и вернулись к дреме, только когда он замер на диване в прежней позе.

– Настя пришла около половины девятого. Грязная, в крови, как будто ее машина переехала. Я спрашиваю: что случилось? Она не отвечает, слезами давится. Я отправила ее в ванную, выдала полстаканчика коньяка для успокоения нервов. Она попросила оставить ее ненадолго: успокоиться ей надо и тому подобное. Ну, я вышла. А сама места себе не нахожу, и любопытно, и страшно почему‑то за нее. Хожу мимо ванной, слышу, она телевизор включила. Да не хлопайте вы глазами! У меня телевизор рядом с джакузи, можно подумать, невидаль какая‑то, все нормальные люди так делают!

Денис опустил глаза в бокал с мартини. Смешно, имидж солидной бизнесвумен потрескивал по швам, и из щелей вылезала сущность простой русской бабы. Возможно, Козинская слегка захмелела, да и затянувшийся вечер, полный переживаний, наверняка сказывался, но так или иначе в какой‑то момент она перестала взвешивать и выверять каждое слово, и от ее речи знакомо повеяло традиционным бабским кликушеством.

Забавно, но в такой своей простоте она была Денису гораздо симпатичней.

– Короче говоря, слышу, она телевизор смотрит, и не МТВ, я новости какие‑то бухтят. Я тут тоже включила, нашла те же новости, а там как раз заканчивает какой‑то сыч в синем кителе рассказывать, что возбуждено уголовное дело по факту убийства депутата Государственной думы Герасимовой. Я тогда на это внимания вообще не обратила, досмотрела до конца, думала, может, сейчас скажут о какой‑нибудь аварии, где там женщина перебегала дорогу, спровоцировала ДТП, там врезался автобус или «мерс», но ничего такого не сказали. А она вышла из ванной и говорит: «Можно я у тебя переночую, а ты, если будут звонить и меня спрашивать, всем говори, что понятия не имеешь, где я и что я…»

Денис поднял руки, извиняясь, что перебивает:

– Когда Анастасия смыла грязь и кровь, вы видели у нее ссадины или какие‑нибудь царапины?

– Вы имеете в виду, ее ли была кровь на лице и одежде? Ее. У нее большая ссадина на лбу и три царапины, как от ногтей на щеке. Мы это все промыли и залепили пластырем. Да, так. И когда вы позвонили, она рядом стояла, палец к губам прижимала так, что полоска белая на губах осталась. А больше, в общем, никто и не звонил.

– И она никому не звонила?

– А кому ей звонить? Ей и позвонить‑то некому. Около двенадцати мы уже начали спать укладываться, а тут милиция. Настька перепугалась, я думала, с ней сейчас инфаркт случится, чуть ли не на коленях упрашивала меня не открывать. А я открыла. Я же не знала, в чем дело, что у них ордер на руках. Без ордера шли бы они у меня подальше, у меня с ментами разговор короткий и опыт определенный имеется. Я и так из них вытрясла все, что они мне говорить, может, и не собирались. Дело ведет следователь по особо важным делам Генпрокуратуры Дегтярев. Сам он здесь не появлялся, но я так поняла, что Настю прямо к нему повезли. Всю ее одежду и сапоги, и сумочку упаковали в мешки, я ей кое‑чего свое одолжила. Еще меня пытались допрашивать: во сколько приехала, как выглядела, что говорила, что делала. Ну, я их вежливо так послала, тем более что она‑то мне на самом деле и не рассказала ничего.

Дата добавления: 2015-07-25