Ангел и демон

Он спит. Лежит, уставший и загнанный, то ли на боку, то ли на животе. И постоянно спихивает с себя одеяло. А я натягиваю его обратно. Каждый раз, когда возвращаюсь с балкона, куда выхожу покурить. Там я любуюсь звёздным небом и смолю одну сигарету за другой. Иногда, сжав зубы, чтобы не закричать от боли, трансформирую кисть.

Встаю посередине балкона, прогоняю воздух через лёгкие, очищая их от сигаретного дыма – и начинаю изменяться. По телу бежит странная щекотка, с болью смешивается забытое удовольствие от власти над своим телом, от возможности выйти за рамки привычного. Череп становится уже и длиннее, челюсть вылезает вперёд, голосовые связки растворяются… мне незачем рычать или говорить. Шея вытягивается, обрастает мышцами. Уши заостряются и прижимаются к черепу. Кончики клыков показываются из-за губ. Позвоночник тянется и выгибается, руки превращаются в лапы… необычные, похожие на человеческие кисти – но с укороченными на одну фалангу пальцами. Зато когти на них очень длинные и крепкие, золотистого оттенка. И убираются в пальцы, пусть даже не до конца.

Я оборачиваюсь к оконному стеклу. Оттуда пялится монстр, получеловек-полукот, покрытый короткой, густой и пушистой палевой шерстью. У него серые глаза размером с рефлектор среднего фонарика и уродливая челюсть, полная острых зубов.

Дверь открывается легко, хоть я и отвык пользоваться такими пальцами. Бесшумно иду к постели, касаюсь щекой его запястья – рука вытянута над полом, изящные пальцы красиво сложены…

Снова возвращаюсь к человеческому облику.

Я боюсь его разбудить. Он уже неровно дышит, почуяв своего зверя.

Целую кончики пальцев.

- Эле… – слышу я его шёпот.

Да, я здесь. Твой Элесса, сделанное, выращенное и воспитанное тобой существо. Твой телохранитель и любовник. Единственный, если не считать твоих братьев, кто способен тебя убить. Тот, кто не считает тебя злом. Ненависти к тебе нет в моих генах. Только любовь, преданная и беззаветная, смешанная с кровью и болью.

- Эле, иди ко мне.

- Да, Эксайлез.

- Поцелуй меня…

***

Совсем я его измучил. И хоть Элесса нечеловечески вынослив, усталость, даже больше душевная, чем физическая, всё равно берёт верх. Просто мы оба голодны. Слишком долго нам пришлось быть другими, быть обычными смертными, и видеться только тогда, когда это позволяли обстоятельства… Слишком дорого стоила нам моя ошибка.

Мой взгляд падает на календарь на стене.

Там и здесь один век – двадцать первый. Один век, один мир, одни и те же люди. Но всё же там – это совсем иное. Блёклое отражение реальности. Мёртвые города и мёртвые люди, то, что осталось от них, когда я убил их, пытаясь создать совершенное оружие. Лишь оболочки, не знающие себя и не понимающие ни своей цели, ни своей сути. Существующие лишь ради процесса существования.

Иногда я задавался вопросом: разве так уж сильно отличались два мира в этом смысле? Ведь и здесь полно мертвецов, не понимающих, зачем они живут. Но, тем не менее, тюрьма есть тюрьма, всё в ней было противно мне, и все шесть десятков лет пребывания там, я рвался сюда, на волю…

Совершенное оружие превратилось в совершенную тюрьму. Ссылку, из которой мне позволено было возвращаться лишь на время в другую тюрьму, где я был хозяином и пленником одновременно.

Я – вечный пленник самого себя. И всегда тащу за собой того, кого люблю… Он следует за мной по доброй воле, но это не значит, что моя совесть спокойна.

Элесса уснул, и я любуюсь его обнажённым безупречным телом. Он прекрасен в любом из своих обличий. У меня довольно своеобразное понимание красоты, и то, что некоторые могу посчитать уродливым, я считаю великолепным. Но его человеческое обличие когда-то оценил и Микеланджело.

Ведь я и не мог создать другое.

Смотрю на его светлые, почти белые волосы, рассыпавшиеся по постели – после ссылки Элесса их отрастил, на плотно сжатые губы, на сомкнутые, подрагивающие веки, смотрю на его суровое лицо идеального воина. Универсального солдата. И совесть гложет меня.

Я создал существо, которое... Которое в некотором смысле могу назвать своим сыном. Ведь я добавил и свои гены в его искусственный генетический код. И когда я увидел, что, вернее, кто у меня получился, я не смог устоять и преклонил колени перед делом рук своих.

Все думают, что у меня нет совести. Наверное, у меня и правда её нет, если я так поступал с собственным созданием. Я кидал его в самое пекло, а в редкие минуты передышки любил. Иногда нежно и трепетно, иногда зло и отчаянно, будто намереваясь убить его, а вместе с ним убить и чувство ненависти к самому себе.

Я тихо ложусь рядом с ним, стараясь не разбудить. Слушаю его размеренное дыхание. Но он всё равно почувствовал. Мы всегда чувствуем друг друга. И читаем мысли друг друга.

Ты уже давно не мой Фракенштейн, ты свободная личность, и даже я не в силах удержать тебя рядом. Не в силах и не вправе. Один раз я попытался прогнать тебя, и это закончилось почти тысячелетием разлуки, другой раз я потерял тебя, попавшись на хитрость братьев, и в самый последний раз мы расстались из-за моей ошибки.

Но это – последний раз, обещаю я себе. И обещаю тебе. Можно ли верить Отцу лжи, как называют меня? Я стараюсь верить в себя и верить в нас.

Он открывает стальные глаза. После сна в нём ещё живёт зверь - зрачки похожи на вертикальные иглы. Наши губы почти вплотную друг к другу.

- Эле, - говорю я, и голос мой оседает. - Эле... Я люблю тебя.

И слышу в ответ то, что слышу от него всегда.

Я люблю тебя, Рафаэль.

Дата добавления: 2015-07-19