Книга Ангелов

Исис задумчиво перебирала чётки. Янтарные зёрна глухо стучали друг о друга, отсчитывая не молитвы, а долгие секунды сосредоточения. Огоньки свечей бросали на фигурку Богоматери в алькове неровные блики. Можно было подумать – фарфоровая статуэтка хмурится, недовольная её поведением. Однако Исис точно знала: то, что стоит в алькове, всего лишь мёртвый фарфор. Идол. Кумир. Костыль. Точка опоры, чтобы слабый человеческий разум сумел сосредоточиться и помолиться. Ей не нужны костыли, чтобы ощутить Дух Святой в любом месте или в человеке. Костыли нужны остальным, они вросли в их плоть и кровь, стали привычны до такой степени, что люди ощущают их частями своей души.

Чтобы молиться, люди встают на колени перед Иисусом или Девой Марией, берут в руки чётки и быстро шепчут, перебирая зёрна: «Agnus Dei, quitollis peccata mundi: miserere nobis…». Они не хотят углубляться в себя, прислушиваться к Божественной искре, что таится глубоко в душе. Многие даже не подозревают, что в них это есть. Хуже того: эти многие уверены, что все вокруг такие же, как они. Глухие, слепые, не желающие слышать и видеть. Считающие нормальным такое вот жалкое существование. Борющиеся со всяким, кто способен жить, думать и чувствовать иначе, чем они.

Исис вздохнула. Сегодня она не пошла на мессу: ей опротивело быть среди массы слепоглухих существ, называющих себя «нормальными». Самое страшное – её родители тоже из этих, пропуск воскресной службы для них сравним с любым из смертных грехов. И неважно, что всё это время она провела дома, молясь в одиночестве. Важно то, что она не пошла в храм, не пела псалмы со всеми, не дала родителям повода похвастаться послушной неглупой дочерью.

Девочка невольно вспомнила, как на прошлой неделе родители обсуждали детей соседей. Между собой они давали той семье довольно нелестные оценки, но стоило выйти на крыльцо и увидеть Мундисов… Столько навязчивой, сладкой лести Исис не слышала из уст родителей никогда. Чуть позже она спросила мать об этом.

«Что тут такого, доченька? – удивилась та. – Мы живём рядом, они успешные люди, нужно поддерживать хорошие отношения»

«Разве для этого нужно лгать?», – в свою очередь удивилась Исис.

Мать внимательно посмотрела на неё. Потом присела на табурет – так, что их глаза оказались на одном уровне – и тихо, чётко произнесла: «Иногда нам приходится лгать, доченька. Лгать во спасение, лгать, чтобы получить то, что тебе нравится».

«Но ложь – это грех».

Мать нахмурилась.

«А вот для того, чтобы снять грех с души, и существует исповедь. Кроме того, в семье всё совершенно по-другому».

«Но ты сама сказала – без этого нельзя жить нормально. А мы живём именно так»

«Ты слишком мала, чтобы обсуждать с тобой подобные вещи», – отрезала мать, и Исис поняла, как сильно неприятна ей эта тема. А ещё Исис ощутила в ней смятение той самой искры, которую про себя называла Святым Духом.

В последнее время девочка вызывала такое смятение всё чаще. Каждый раз, когда она поступала так, как советовал её Дух, а не как было предписано «общественными нормами». Исис не понимала, почему нужно всё время лгать, ведь в Библии написано: «не лжесвидетельствуй». Она не понимала, как могут учителя требовать от неё доносов на одноклассников – в её глазах это было равносильно предательству. Не понимала, почему «хорошим католиком» может быть лишь тот, кто знает наизусть по-латыни «Agnus Dei», «Ave Maria» и «Doxologia Minor», не пропускает месс и сопровождает молитвой каждый свой шаг.

«А как же десять заповедей? – думала Исис, перебирая чётки. – Разве они не главнее всех догм, принятых отцами церкви? Их поведал сам Господь, и уж Он точно знал, что хотел сказать людям. Какой смысл разъяснять то, что и так предельно ясно? Что и так шепчет твой внутренний Дух? Даже если человек глухой и слепой – ему должно хватать самих заповедей…»

Громко стукнула входная дверь. Исис вздрогнула и выронила чётки. Похоже, что родители вернулись не в самом лучшем настроении, и ей придётся выслушать о себе массу интересных вещей.

Она не сказалась больной, чтобы не идти на мессу. Просто заявила, что не пойдёт. Уже в который раз. Сначала отказы вызывали удивление, потом – недовольство. Перед уходом отец пригрозил разобраться наконец с капризами дочери, которая позорит его перед всей общиной. Мать, едва ли не плача, сказала: «Исис, ну что тебе стоит пойти с нами? Сделай так, чтобы все были довольны»

От этого «все были довольны» у неё всё перевернулось внутри.

Важно, чтобы все были довольны. Что творится при этом у тебя на душе – никому не интересно. И если ради общего довольства человек перестаёт слышать частицу Духа Святого в себе, то это, получается, только его дело?

Значит, вот как становятся слепоглухими. Желая, чтобы «все были довольны».

Исис собралась с духом и спустилась вниз.

Родители выглядели так, словно их только что вынудили принять жестокое, но справедливое решение. Отец, как всегда, помог снять матери пальто, потом разделся сам.

Они не прошли в гостиную, как обычно. Не налили себе по воскресному стакану шерри, не включили телевизор, чтобы увидеть в очередной раз «Я люблю Люси».

Они стояли, будто на похоронах, и переглядывались, словно не договорились, кому и как начинать. А Исис переводила взгляд с матери на отца и обратно, пытаясь догадаться, о чём сейчас пойдёт речь.

- Мы решили отдать тебя в католическую школу, – наконец решилась мать.

- В пансион, – уточнил отец. – Ты сейчас же начинаешь собирать вещи. Я отвезу тебя после обеда. – И он ушёл в гостиную. Через минуту оттуда послышался звон стекла: отец наливал воскресное шерри.

- Но я уже учусь в католической школе, – Исис без сил опустилась на ступеньки лестницы. Уж лучше бы отец накричал на неё. Холодный и взвешенный тон, привычные действия после объявления приговора ранили гораздо сильнее. Сейчас он отнёсся к ней так же, как если бы она была ему никто. Никто, а не родная дочь.

- Мы решили, что там у вас плохо с дисциплиной. Да ты и сама не раз жаловалась на учителей, – мать была так же холодна, как и отец. И так же буднично ушла в гостиную.

- С чего вы это вдруг? – насторожилась Исис. – Раньше вас это не смущало.

- Раньше ты не пропускала воскресных служб, – отец прислонился к двери, точно на границе между гостиной и холлом. – Раньше ты была примерной девочкой, слушалась нас, а не делала лишь то, что хотела.

- Это потому, что раньше я хотела того же, что и вы, – буркнула Исис, – а теперь я выросла.

Отец рассмеялся:

- Тебе всего одиннадцать. Ты что, хочешь сказать, что уже стала взрослой?

- Но мне уже не пять лет, я взрослею, и кое-что понимаю в жизни. И я не хочу в интернат. Не хочу уезжать от вас только потому, что кому-то не нравится, что я не хожу на мессы.

- Не «кому-то», – мать встала рядом с отцом, с бокалом шерри в руке, – а нашим друзьям и соседям, всей общине. Они приводили тебя в пример своим детям, а теперь их маленькие засранцы козыряют тем, что ты не ходишь в церковь. Мол, если это можно Исис Шепард, то нам можно тем более.

Исис уткнулась в перила лбом:

- Я не просила делать меня примером. И вообще – с какой стати их дети должны делать то же, что я? Я вот рисовать люблю. Что они теперь, все в школу искусств пойдут?

- Не передёргивай. – Отец подошёл, спокойный, словно был на работе, а не дома, сел рядом с ней на ступени. От него пахло ладаном и шерри, и ещё чем-то неуловимым, что всегда нравилось Исис. – Так уж вышло, что ты стала образцом для многих, и поэтому мы гордились тобой…

- А теперь образец перестал быть идеальным, да? И его нужно увезти подальше из города, чтобы краснеть поменьше? – Исис почти выкрикнула это, отлично понимая, что делает родителям больно. Но разве то, что делают они с ней – не больно? Ещё как; и у неё есть моральное право причинять боль в ответ.

«И я ещё не настолько взрослая, чтобы простить вам это», – призналась она себе.

Отец крепко обнял её, прижал к себе.

- Прости, дорогая, прости… – шептал он, покачивая её в руках. – Чем лучше ты будешь себя вести, тем меньше пробудешь там, вдали от дома, тем скорее вернёшься к нам, та прежняя Исис Шепард, которую мы все любим…

Исис закусила губу, чтобы сдержать нервный смех. Отец услышал лишь всхлип, и, приняв его за рыдание, прижал к себе ещё крепче, погладил по волосам.

- Ты прощаешь нас? – наконец спросил он, и девочка поняла: без этого волшебного слова отца и мать будет мучить знание, что они сделали дочери плохо для её же блага.

«Если бы это действительно было благо, – подумала Исис, – я бы сказала это для вас, родные мои. Но вы ни тогда, ни сейчас не думали обо мне. Только о себе. О том, как вы смотритесь в обществе с уже не примерной дочкой. Вам нужна не я, а «прежняя Исис Шепард», которая всех устраивает»

- Нет, – Исис выскользнула из объятий отца, шмыгнула носом. – Я не прощаю вас. Понятия не имею, что это за интернат. Может, это рай земной. Но для меня это всё равно тюрьма, куда вы меня сослали.

Девочка закусила губу и вернулась в свою комнату – собирать вещи. Стоя над раскрытой дорожной сумкой, она впервые подумала: а не сбежать ли ей из дома? Вот прямо сейчас? Бросить всё, и уйти, куда глаза глядят.

Но в одиннадцать лет человека всерьёз не принимают даже собственные родители. Что уж говорить о незнакомцах? Она слишком слаба, чтобы скитаться в одиночку, а в стае таких же, как она, малолетних бродяжек, придётся подчиняться тому, кто сильнее и опытней – и нет гарантий, что там будет лучше, чем в уже ненавистном пансионе. По крайней мере, там хотя бы люди одной с тобой веры.

Исис тяжело вздохнула и бросила в сумку любимые джинсы.

* * *

Первое разочарование в пансионате – брюки запрещены.

- Но почему? – возмущалась Исис, глядя, как кураторша, худая и рослая дама за сорок, перетряхивает её вещи.

- Потому что ты – девочка, – отрезала та. – Девочкам положено ходить в платьях, ну или в юбках.

- Кем положено?

Наверное, если бы кураторша сказала, что так записано в уставе пансиона или что «юбки элегантно, а брюки – мальчишество», девочка бы её послушала. Но дама, глядя на неё свысока, презрительно бросила:

- Незачем тебе это знать. Нельзя носить брюки, и всё тут. Положишь пока в шкаф, отдашь матери в родительский день.

Неудивительно, что на завтрак Исис явилась в джинсах. И тут же была замечена кураторшей.

- Шепард! Марш переодеваться. Весь день без десерта. Повар, отметьте себе.

Второе разочарование – скукота на уроках. Занятия расписаны на весь день, но все они неинтересны, и оттого день кажется бесконечным. Между уроками – молитвы, такие же нудные, как и само обучение. Латынь учится для того, чтобы без запинок бормотать «Doxologia Minor», а не для того, чтобы читать Данте в подлиннике. Биология, физика, химия – всё с поправкой на Закон Божий. Особенно биология. Особенно размножение человека. Объяснение про развитие человеческого плода на примере Девы Марии.

- Госпожа учитель, а как это происходит у обычных людей?

Преподавательница густо краснеет. Стёкла круглых очков запотевают, ручка в тонких пальцах начинает крупно дрожать:

- Зачем тебе это знать, Шепард? Тебе ещё нет двенадцати.

- Но мы же не Девы Марии, госпожа учитель, вдруг у нас это происходит иначе?

В классе смешки. Не в поддержку, нет: все ждут, что ответит ненавистная училка задаваке и бунтовщице Исис. Просто наорёт или добавит сутки карцера к тому сроку, что уже накоплен за месяц учёбы?

- Ты права, Шепард, – неожиданно соглашается учительница. – Вы не Девы Марии. Давать вам повод думать, что у кого-то из вас есть шанс стать матерью мессии – значит внушать гордыню. Но обсуждать с вами, как появляются дети у обыкновенных людей, я тоже не имею права. Этого нет в программе школы.

- Но это происходит иначе? – уточняет Исис.

- Да, Шепард. А теперь расскажи мне, как развивается плод в материнской утробе. Это как раз есть в школьной программе.

Третье разочарование – дисциплинарные придирки. Всегда проще наказать, чем объяснить, что и почему ты сделал не так. Исис так и не удалось попробовать десерта, зато она первая из всех учениц узнала, что такое розги и карцер.

Наказание розгами было унизительно. В первую очередь потому, что делалось это перед всем классом и было обставлено как церемония. Специальная зала, молитва до, молитва после, особое платье на голое тело, особая скамейка для порки… В первый раз Исис так трясло, что медсестра дала ей капу. В следующий раз девочка сжала зубы так сильно, что челюсть ныла до следующей ночи. Но даже боль казалась мелочью по сравнению с унижением. Стоя после наказания перед всем классом по стойке «смирно», Исис думала, что ни одна училка, ни одна кураторша не представляют, насколько унизительно и страшно то, что они проделывают. Что такое наказание заставляет подчиняться, а не исправляться. И что воспитателям в пансионате, похоже, наплевать на то, что творится в душах учениц. Главное, чтобы всё выглядело пристойно, как в «старые добрые времена».

Желание вернуться в это легендарное время распространялось на всё: форму пансионерок и костюмы преподавателей, иметь мобильник и плеер было недопустимо, и даже телефоны-автоматы в холле пансионата были из прошлого века. Чтобы позвонить родителям, требовалось кормить монстров забытыми никелями, которые разменивали тут же, в холле.

Карцер по сравнению с розгами был отдыхом. Отдыхом от общества людей, которых Исис не понимала. Она даже боялась их понять, ибо чувствовала, что тогда утратит нечто ценное в себе, чего нельзя терять ни в коем случае.

Здесь можно было посидеть в тишине, вдоволь помечтать, выспаться. Углубиться в себя, прислушаться к частице Духа Святого, и найти в этом покой и силу.

Исис лежала на узкой железной койке, и понимала, что здесь, в тёмном бетонном мешке, она чувствует себя гораздо свободнее, чем любом другом помещении школы. И что лучше бы ей об этом не проговориться – с кураторши станется лишить её последнего удовольствия.

Девочка с тоской думала, что за полгода в пансионате ни разу не видела родителей: отмена «родительского дня» тоже входила в систему наказаний. «Наверное, они с ума сходят после каждого разговора с куратором, – вздыхала Исис. – В глазах этой женщины я выгляжу исчадием ада. Сомневаюсь, что мать и отец после таких бесед ещё хотят меня видеть. Возможно, они и скучают… но им нужна «прежняя Исис Шепард», а не я сама».

И кому вообще нужна я сама? Такая, какая есть?

Наверное, никому…

Чтобы отвлечься от грустных мыслей, девочка погрузилась в мечты. Ей грезилось, что за ней, как за принцессой из сказки, приезжает принц. Только не на белом коне, а на белом лимузине. Заходит в пансионат – и все, от директрисы до кураторши, склоняются перед ним. Он обводит их внимательным взглядом и требует: «Приведите ко мне Исис». И директриса, опустив голову, послушно идёт и открывает карцер. Выводит девочку в холл, вкладывает её руку в руку принца, а тот, улыбаясь, говорит: «Я увидел тебя во сне, и сразу полюбил. И приехал с другого конца света, чтобы освободить тебя…»

Исис улыбнулась. Ей нравилось мечтать о принце и о спасении из этого места, похожего на тюрьму. Каждый раз принц выглядел по-разному: то он был массивный, широкоплечий брюнет (как её отец), то худощавый рослый шатен, похожий на мистера Конвея, учителя физкультуры из старой школы, а то и вовсе был одно лицо с Брэдом Питтом, любимым актёром её мамы. Девочка отлично понимала, что никто из них не приедет за ней ни с другого конца света, ни из соседнего города.

Ей предстоит жить в пансионе долго, очень долго. И пусть мечты о принце – лишь красивая обманка, они помогут ей выдержать всё это.

* * *

- Она невыносима, миссис Коллинз! Это не ребёнок, а дьявол в юбке. – Куратор Исис, мисс Дрейк, устало рухнула в кресло. Девочка, о которой шёл разговор, стояла неподалёку, но мисс Дрейк вела себя так, будто в кабинете лишь она и директриса. – Шепард постоянно искушает всех, вводит во грех. Задаёт странные вопросы. Ведёт себя… провоцирующе.

- А как же ваше христианское смирение? – миссис Коллинз тоже делала вид, будто Исис нет рядом. – И как вас, опытную христианку, может искушать ребёнок двенадцати лет?

- Я не раз говорила вам, как, – отрезала Дрейк. – Она говорит, что мы не молимся душой, что она может чувствовать Дух Святой. Как будто святая или мессия!

- Я не святая, – громко сказала Исис, решив, что пора заявить о себе. – И никогда никого не искушала. Это вам почему-то нравится на меня кричать и запирать в карцер за малейшую провинность.

- Замолчи, отпрыск сатаны! – Дрейк ударила кулаком по подлокотнику кресла. – Как ты смеешь влезать в разговор взрослых? Сколько можно тебе повторять: в твоём возрасте нужно молча, смиренно внимать. А спрашивать – после, и то если я разрешу.

- Вы никогда не разрешаете мне спрашивать.

- Потому что ты вечно спрашиваешь не о том. Сегодня утром, на молитве, что ты сказала отцу Престону?

- Правду. Что Дух Святой охладел в нём. Что он молится как и все – только чтобы исполнить обряд, а не чтобы беседовать с Богом.

- А откуда ты всё это знаешь?

- Просто чувствую, – пожала плечами Исис.

- Интересно, – директриса подалась вперёд. – Вы не рассказывали мне об этом, мисс Дрейк.

- Это детские фантазии, миссис Коллинз, не более. Изгоняются постом и молитвой.

- И карцером. Но я что-то не вижу, чтобы это помогло. – Директриса с интересом посмотрела на Исис. – Ты учишься здесь второй год, но проблемы с поведением только усиливаются. Ни одной недели без наказания. Ни одной встречи с родителями. Они ведь скучают по тебе, ты это понимаешь?

Исис опустила голову.

В последнее время она даже не звонила домой, потому что отец разговаривать с ней отказывался, а мать только умоляла «хотя бы неделю соблюдать школьные правила». Но как можно жить по абсурдным законам? Молиться по расписанию, а не по велению души, зубрить ненужный лично ей катехизис, получать замечания за разговоры о мальчишках и футболе, читать лишь те книги, что отбирает для неё мисс Дрейк?

Остальных правила устраивали – или девочки соблюдали их для вида, так же, как и молились. По крайней мере, в открытую бунтовала одна Исис. Бунтовала, потому что не могла пойти на такую сделку с собой, не хотела потерять себя.

- Ты знаешь, что твои родители соскучились, – продолжала миссис Коллинз, – но не делаешь ничего, чтобы они приехали к тебе. Ты вредишь себе сама. Тебе не нравится наша школа?

- Нет.

- Почему?

Исис внимательно посмотрела на директрису. Стоит ли открываться ей, тем более при нелюбимой кураторше?

- Потому что здесь главное – соблюдение написанных законов.

- А что плохого в соблюдении законов? – нахмурилась директриса.

Девочка поняла, что запуталась. Ей пока не под силу объяснить своим учителям, в чём разница между духом любого закона и его буквой, между слепым послушанием и сознательным подчинением. Тем более, что нарушение закона до добра не доводит.

- Ничего.

- Если так, что мешает тебе соблюдать наши правила?

Исис вздохнула. Директриса ловко провела её по замкнутому кругу. Вышло даже забавно: девочка сама себе доказала, что не права. Миссис Коллинз довольно улыбнулась:

- Ты просто сама не хочешь их соблюдать. Я читала твоё личное дело, и не раз. Ты умна, набожна, не без способностей – но всё это перечёркивается твоим буйством, твоим необъяснимым и бесполезным бунтарством. Мы с мисс Дрейк долго размышляли, что может двигать тобой на самом деле. И пришли к выводу, что ты одержима.

От неожиданности Исис заморгала.

- Бунтарский, бесовский дух заставляет тебя сопротивляться тогда, когда всякий добрый христианин покоряется, – продолжала директриса. – Тут уже были ученицы, не привыкшие к строгой дисциплине. Вначале они вели себя так же, как и ты, но видя, что их сопротивление бессмысленно – покорились. Ты же поступаешь наоборот.

- Мне просто не нравятся ваши правила.

- И ты готова из-за этого не видеть родителей и проводить каникулы в карцере? Исис, ты вредишь сама себе. Ты понимаешь это?

Девочка выдержала пристальный взгляд директрисы:

- А я не могу жить по вашим правилам. Вы это понимаете?

- Она снова дерзит, миссис Коллинз, – процедила кураторша. – Вот она, бесовская натура, во всей красе.

- Наш христианский долг – помочь ей, мисс Дрейк. Спасти её заблудшую душу. Вы помните, что нам советовал отец Престон? Вы всё ещё против?

Исис в замешательстве посмотрела на женщин. О чём это они?

- Уже нет. Это действительно лучший выход для неё. Звоните отцу Габриэлю. Я пока запру её в комнате. – Кураторша встала, и так стиснула плечи Исис, что та зашипела от боли. – Терпи, недолго осталось. – И мисс Дрейк силой вывела девочку из кабинета.

* * *

Лежать, привязанной к собственной кровати и ждать неизвестно кого – не самое приятное занятие. Особенно когда на тебя смотрят во все глаза, подмечая каждое движение, и монотонно повторяют бесконечное Miserere. Исис изо всех сил сдерживалась, чтобы не заплакать: настолько тягостно ей было.

- Мисс Дрейк, – шёпотом попросила девочка. – Скажите, кто такой отец Габриэль?

Кураторша запнулась, но читать молитву не перестала. Только быстрее застучали зёрна в чётках. «Agnus Dei, quitollis peccata mundi: miserere nobis…»

- Зачем вы меня связали, мисс Дрейк? Что я вам сделала?

Никакого ответа.

Исис, поддавшись страху перед неизвестностью, выгнулась, задёргалась в путах так, что кровать сдвинулась с места. Женщина отшатнулась, не переставая молиться.

- Развяжите меня! Мучители!

Мисс Дрейк осенила крестом сначала себя, потом девочку в путах:

- Даст Бог, отец Габриэль поможет тебе.

- Кто такой отец Габриэль?

- Экзорцист.

Исис застонала.

- Терпи. Он приедет с минуты на минуту. – Кураторша вновь села возле кровати, застучали чётки. Исис не могла сказать, сколько она пролежала связанной, прежде чем дверь в комнату открылась, и на пороге возник принц. Он мог быть одним из тех, кого она воображала в своих девчоночьих мечтах. Хотя не был похож ни на учителя физкультуры, ни на Брэда Питта, ни (тем более) на отца.

Высокий и широкоплечий, золотые волосы забраны в хвост, на лице – вежливая улыбка. Голубые, как небо, глаза, изучающе осматривают комнату.

- Ну и мракобесие у вас тут, – заметил «принц», садясь на край кровати. – Девочку зачем привязали?

- Она одержима дьяволом. – Директриса, вошедшая следом, заслонила собой вход.

- И по каким же признакам вы это определили? – отец Габриэль довольно бесцеремонно осматривал Исис: оттягивал ей веки, проверял зубы, ощупывал тело, словно врач. – Буйное поведение, непослушание, открытая конфронтация со сверстниками и учителями?

- Именно так. А ещё – еретические взгляды на то, как и сколько нужно молиться.

- И чем же они еретические, позвольте спросить? – экзорцист с любопытством повернулся к директрисе. – Она читает молитвы на неизвестном языке, отказывается молиться вообще, у неё язвы от креста и святой воды, её силой не затащишь в церковь?

- Нет. Этого, слава Господу, нет.

- Тогда это не одержимость.

Кураторша подалась вперёд:

- А что это?

- Ваша педагогическая беспомощность и непрофессионализм. – Отец Габриэль попросил «нечто режущее», и, получив от мисс Дрейк перочинный нож, осторожно перерезал верёвки на запястьях. Освободив руки девочки, он начал массировать их, чтобы восстановить кровообращение. – Вы не умеете обращаться с детьми, ломаете их. А особо упорных, как она, объявляете «одержимыми». Очень удобно, правда? Вместо того, чтобы задуматься, пытаясь понять, что на душе у ребёнка, отчего он ведёт себя именно так – вы объявляете его приспешником сатаны.

- Но отец Престон…

- Отец Престон сказал вам то, что вы желали услышать. Как и все, кто тут работает или учится. – Отец Габриэль, пересев, стал освобождать ноги девочки. Женщины удивлённо переглянулись. – Так всегда бывает, когда один человек давит на остальных своим авторитетом.

- Вы меня обвиняете в чём-то? – осторожно спросила директриса.

Экзорцист покачал головой: нет.

- Но согласитесь, что случай – не мой. И здесь нужен не я, а перевод юной леди в другую школу, с более демократичным подходом к воспитанницам.

Миссис Коллинз натянуто улыбнулась, поманила к себе мисс Дрейк.

- Возможно, вы правы. Но с девочкой вам поговорить следует. Чтобы быть уверенным в своих рекомендациях.

- О, не беспокойтесь, – улыбнулся отец Габриэль, – я ещё и с вами побеседую.

Исис тоже улыбнулась, видя, как женщины покидают её комнату. И пристально вгляделась в экзорциста. Он с самого начала показался ей странным: то, что девочка называла про себя Духом Святым, и чего в людях было совсем немного, переполняло отца Габриэля. Из-за этого он будто светился, и казался ей самым прекрасным существом на свете. Солнечные лучи, упав на золотые волосы мужчины, образовали вокруг головы подобие нимба. Воображение девочки живо дорисовало белоснежные крылья, и Исис невольно зажмурилась.

- Вы пришли спасти меня? – спросила она наконец.

- В некотором роде, – улыбнулся тот. – От тебя самой. Ты ведь начала бунтовать потому, что считаешь глупым жить по навязанным тебе правилам?

Исис потупилась.

- Девочка, – продолжал отец Габриэль, – поскольку ты живёшь среди людей, то какие-то правила тебе всегда придётся соблюдать. Скажи, ты чувствовала, что я иду к тебе?

- Да. И вас я чувствую. Вы не похожи на людей.

Габриэль кивнул: продолжай.

- Вы похожи на ангела… хотя я ни разу не видела ангела. И про правила я знаю, но тут они уж совсем плохие. Они меняют людей, заставляют их быть глухими.

- Глухими?

- Они перестают слышать частицу Святого Духа в себе.

- Можешь называть это Светом.

Исис робко улыбнулась. Ей было неожиданно легко с этим странным существом, внешне похожим на человека. «Его зовут Габриэль, – думала она, рассказывая, как боролась тут за себя, – возможно ли, что он действительно ангел… архангел… и явился ко мне? Для чего? Зачем?»

- Вы увезёте меня отсюда, Габриэль? – спросила она, сжав его руку. Сцена была похожа на те, что любила перечитывать мама, у Исис невольно возникло ощущение фальшивости, но руку девочка не убрала. Потому что это было её желание, а не предписанный кем-то жест. – Если вы пришли сюда за мной, значит, я вам нужна? Не знаю, для чего, но не верю, что для плохого.

- Я сделаю так, что тебя переведут в другой интернат.

Исис тяжело вздохнула.

- Извини, но пока я не могу сделать больше. По законам людей ты – несовершеннолетняя. О тебе должны заботиться родители или опекуны. С родителями плохо вышло, – он вздохнул. – Фактически, они передали тебя под опеку миссис Коллинз. Я уговорю её перевести тебя.

- А одна я пока жить не могу? – нахмурилась девочка.

- Тебе лишь двенадцать. Ты должна учиться. У тебя нет профессии. Тебе не устроиться на работу, не снять квартиру. Ты не выживешь одна.

- Для чего же мне учиться? Что я должна буду делать?

Габриэль улыбнулся:

- Я не могу тебе этого сказать, потому что лишь ты можешь решить – станешь ли ты такой, какой можешь быть, реализуешь ли все свои способности, или какую-то часть их, или вообще откажешься выбирать, поплывёшь по течению, распылишь себя на бессмысленное сопротивление. Вот чтобы решать за себя, и надо учиться. А что ты должна – знает только Бог и ты сама.

Исис тяжело вздохнула. Гораздо проще жить, когда тебе указывают, что можно, а что нельзя. Даже если ты не подчиняешься, а бунтуешь.

Отец Габриэль встал.

- Сейчас я переговорю с миссис Коллинз, и думаю, что мне удастся её убедить перевести тебя в другой пансионат.

- А мои родители? – запоздало вскинулась девочка. – Они же будут уверены, что я здесь.

- Им сообщат. Не волнуйся о них, хорошо?

Исис кивнула. До этого дня она ни разу не видела отца Габриэля, но уже доверяла ему без колебаний. Её доверие укрепилось ещё больше после того, как неожиданно молчаливая и угрюмая мисс Дрейк помогла девочке собрать вещи и проводила её в холл. Там, стоя возле старинных телефонов-автоматов, Исис решилась спросить, о чём говорил с ними отец Габриэль.

- Тебе это незачем знать, – отрезала кураторша, – хватит и того, что ты покидаешь наш пансион.

- Отец Габриэль так важен? – удивилась девочка. Там, в комнате, он был настолько прост в обхождении, что это нельзя было определить или угадать. А то, что она чувствовала в нём, было очень странным. Исис не рисковала говорить об этом. Особенно с мисс Дрейк.

- Увы, да. Он свободно общается с самим Папой, не говоря о епископах и кардиналах.

Исис замерла. Такой важный человек… «Не человек, – поправила она себя. – Я чувствую, что он не человек. Я знаю, что он не такой, как я. Возможно, он действительно ангел».

С лестницы донёсся шум: в холл спускался отец Габриэль, за ним, едва поспевая, стучала каблуками директриса. Её лицо было таким же угрюмым, как и у мисс Дрейк: похоже, говорить с экзорцистом понравилось только Исис.

Они остановились перед девочкой.

- Ты ничего не хочешь сказать нам на прощание? – натянуто улыбнулась миссис Коллинз.

Исис невольно придвинулась к отцу Габриэлю. Тот уже взял у кураторши сумку с вещами; ощутив, что ребёнок стремится к нему, он положил руку на плечо девочки.

- Прощайте, – выдавила из себя Исис. – И да воздаст вам Господь по делам вашим.

- Звучит как угроза, – заметила директриса.

- Только для тех, кто не услышал ничего иного, – парировал экзорцист. – Я благодарю вас за сотрудничество, миссис Коллинз. Уверяю вас, что ни один ваш поступок не будет забыт, когда встанет вопрос об окончательном решении вашего дела.

- Очень надеюсь на это.

Габриэль улыбнулся женщинам и, взяв Исис за руку, повёл её к выходу.

На улице их ждало такси, ярко светило солнце – как и в тот день, когда родители привезли её сюда. Но тогда у девочки было ощущение, что ей предстоит отбывать наказание, а сейчас… Сейчас хотелось смеяться и говорить со странным экзорцистом, тёзкой ангела и приятелем самого Римского Папы.

* * *

Исис выключила фонарик и спрятала только что дочитанную книгу под подушку. Прислушалась к ночной тишине, к спокойному дыханию соседки по комнате. Тихо оделась, достала из шкафа дорожную сумку и принялась складывать в неё вещи.

Спроси её сейчас кто угодно, да хоть сам отец Габриэль – знает ли она, зачем убегает? – девочка ответила бы, что не знает. И вместе с тем странная уверенность, что следует поступить именно так, переполняла её. Сейчас ей предстоит уйти из места, где она прожила почти два года. Оставить тех, кто считал Исис другом, кто привык надеяться и рассчитывать на неё.

Желание сбежать из пансиона одолевало её уже неделю. И всё это время Исис приводила в порядок свои дела так, как делают люди, узнавшие о скорой и неизбежной кончине. Вот только ей предстояло жить – но уже не привычным ей образом.

Несколько раз она, словно очнувшись, спрашивала себя: что делается со мной? Что тянет меня неизвестно куда, когда рядом – море приятелей, и добрых знакомых, множество общих дел и интересов? Зачем я оставляю привычную, устроенную жизнь? Для чего? Что меня ждёт там, в этой неизвестности? Исис становилось страшно, когда она понимала, что ответов на эти вопросы у неё нет. Есть только уверенность, что уйти – будет хорошо и правильно, а вот решение остаться – как раз непоправимая ошибка. И есть знание, проверенное на опыте: если она не послушает свой внутренний голос, то долгое время придётся жить с ощущением предательства самой себя.

Исис вытащила из-под подушки книгу, застелила постель и задумалась.

Соседка хватится её утром, весь интернат будет искать её, думая, что Исис вышла погулять ночью (такое уже бывало несколько раз) и – не приведи Бог – попала в беду. Такого беспокойства о себе девочка допустить не могла. Выдернув из блокнота чистый лист, она написала размашисто: «Спасибо вам за всё, и простите меня. Пришло время уйти. Я закончила все начатые дела тут; не ищите меня». И подписалась. Рядом с запиской она положила книгу, взятую в библиотеке.

Всё, пора.

Исис забросила сумку за плечо, схватила лёгкую куртку и бесшумно прокралась наружу. В отличие от прежнего, этот пансионат не напоминал тюрьму. Двери не запирались, огромный парк был окружён забором – но он терялся в зарослях кустов, а калитка на воротах закрывалась на простую защёлку.

Выйдя на дорогу, Исис прислушалась к себе. Не думая об опасностях, которые могли ждать её в этот час, она хотела понять, куда и в какую сторону ей двигаться. Пансион, куда отец Габриэль привёз девочку, находился недалеко от Уэльса. Путь к большим городам, Бристолю и Ньюпорту, лежал на север. Почти недосягаемый (с её точки зрения) Лондон был на востоке – там уже розовело, будто ночные огни Сити и Сохо дотягивались сюда, за много миль. А её тянуло на юг, в окутанный легендами Гластонбери.

Исис тщательно застегнула куртку, пристроила сумку за плечами и бодро направилась на юг. Путь в несколько миль её не пугал, – по хорошему шоссе дорога легка, – вопросами о том, что или кто ждёт её в Гластонбери, она не задавалась. Её не особенно интересовали предания о короле Артуре и легенды об Авалоне, хотя преподаватели уделяли им особое внимание: как же, история родного края. Пансионерам регулярно устраивали экскурсии и в развалины аббатства, и на предполагаемые гробницы Артура и Гвиневеры, и на холм святого Михаила с разрушенной церковью на вершине. Исис эти места казались странными. Всё там, начиная от названий и кончая развалинами, казалось неестественным, придуманным. И то, что мифы и легенды вились около Гластонбери как мошкара вокруг светильника, тоже казалось ей необычным.

Девочка шла по дороге, невольно убыстряя шаг. Словно внутри неё было нечто, что придавало сил; мощный магнит, который притягивал её к Гластонбери. Утро разгоралось, машины проносились всё чаще – огромные фуры и небольшие грузовики, и разноцветные легковые авто. Поздняя весна радовала глаза цветами и зеленью, утренняя прохлада бодрила. Исис напевала себе под нос непонятный мотивчик. Притяжение к непонятному «нечто» на юге всё увеличивалось, и девочка решилась. Остановилась на обочине, подняв руку с оттопыренным большим пальцем.

На удивление, машина остановилась почти сразу: аккуратная малолитражка, с таким же аккуратным водителем, парнем лет тридцати. Исис внимательно присмотрелась к нему. Манерой одеваться, длинными рыжеватыми волосами, собранными в хвост, он неуловимо напоминал отца Габриэля. И ощущение от него было такое же: необыкновенная, нечеловеческая теплота, что притягивает и в то же время отталкивает. Отталкивает, потому что инстинктивно понимаешь: это существо не из мира людей, и вам никогда не понять друг друга.

Водитель перегнулся через сиденье, открывая ей дверь:

- Тебе далеко?

- Нет… до города только.

- Садись.

Исис, не дожидаясь повторного приглашения, скользнула назад, хлопнув дверью. В салоне пахло чем-то непонятным и невыразимо приятным.

- А в городе тебе до какого места? – продолжал расспрашивать парень.

- Да без разницы, – Исис без стеснения разглядывала водителя. Она чувствовала, что он не представлял опасности. Настоящий джентльмен, как сказала бы мать.

- Мне кажется, ты ещё молода, чтобы автостопом путешествовать, – краем глаза парень следил за дорогой, остальное его внимание было обращено на девочку. – Не думай, что я учу тебя жизни или какие-то свои цели преследую. Просто мир состоит не только из хороших людей.

- Спасибо, – буркнула Исис. Сначала она хотела соврать что-нибудь про бабушку, которая живёт в Гластонбери, чтобы успокоить парня, но потом решила, что так выйдет ещё хуже. – Со мной ничего не случится, не беспокойтесь.

Шоссе, по которому они ехали, петляло среди величественных курганов, увенчанных развалинами церквей и замков, и девочка какое-то время смотрела на них, поражённая. Оказавшись в черте города, парень снизил скорость:

- Ну, где тебе остановить?

- Без разницы. Спасибо, что подвезли. Дальше сама дойду, – говоря это, Исис чувствовала: так оно и есть. Осталось совсем недалеко до нужного ей места.

Выбравшись из машины, девочка пошагала туда, куда указывал её внутренний «магнит». Город ещё просыпался, и одинокий подросток с дорожной сумкой на спине не привлекал ничьего внимания. Исис довольно быстро пересекла Гластонбери и вышла в поля, над которыми господствовал холм святого Михаила.

Повинуясь чутью, девочка пошла туда. Желание оказаться там, но не на холме, а внутри него, было таким сильным, что у Исис закружилась голова. Некоторое время она шла с закрытыми глазами, и открыла их лишь тогда, когда ощутила стены вокруг. Сильно удивлённая, она подняла голову, но увидела вместо голубого неба лишь высокий каменный свод.

«Этого не может быть, – подумала Исис. – На холмах вокруг города одни руины. Или я действительно непонятно как попала внутрь?»

Испугавшись, девочка кинулась обратно, в ту сторону, откуда пришла, но там её ждало разочарование: крыло, куда она пошла, оказалось разрушено, и с высоты холма и замка ясно просматривались бескрайние поля – и никакого следа города и дорог вокруг. Только изумрудная трава и голубое небо.

- Где я? – спросила девочка севшим от волнения голосом. – Куда меня принесло?

- Ну, в некотором смысле это место можно назвать Авалоном.

Исис обернулась на знакомый голос. Возле наполовину целой стены стоял отец Габриэль. Солнца тут не было, и лёгкое сияние вокруг головы уже нельзя было принять за блики света от волос. Больше того, сияние лёгкой дымкой окутывало всё тело, и выпирало из-за спины так, словно это были…

- Ангел… – выдохнула потрясённая Исис. – Вы – ангел?

- Да. Я ангел. И меня действительно зовут Габриэль. Я пришёл поговорить с тобой.

Девочка сглотнула:

- О чём? Для чего я могу быть нужна? Что в Авалоне, что на небе…

- Ты зря себя недооцениваешь, Мария-Исис Шепард.

Девочка вздрогнула: впервые за долгое время её назвали полным именем.

- Ты прошла очень тяжёлый и серьёзный путь, ты выдержала все испытания и показала себя с лучшей стороны. И теперь я хочу предложить тебе работу, – слово «работа» прозвучало излишне буднично, Габриэль понял это и улыбнулся. – Ты можешь отказаться от предложения, я не могу тебя принуждать. Но ты должна знать, что кандидатов на место немного, оно вакантно почти полвека, и сейчас ты единственная, кто может стать Библиотекарем.

Исис вздохнула. Она не уважала эту профессию.

- Ты будешь иметь дело с информацией. В основном с книгами. Будешь жить в этом замке, в безопасности, среди множества старинных книг. И среди них будет одна, самая важная, о которой тебе предстоит заботиться, и куда ты будешь делать записи до конца своей жизни. Мы, ангелы, зовём эту книгу Ainoo Librehe. Там записаны все наши судьбы, все мы. И те, кто уже умер, и те, кто ещё не родился.

- До конца жизни? – ужаснулась Исис. – Я что, никогда не выйду отсюда?

- Ну почему же, – Габриэль подошёл ближе. – Ты сможешь выходить, в сопровождении одного из нас – ради твоей же безопасности. И мы тоже будем приходить к тебе.

- Ну да, конечно, залетать на огонёк, – Исис нахмурилась. – Я не ожидала, что всё будет так. Меня просто тянуло к этому месту, и было ощущение, что я поступаю правильно…

- Было?

- Оно никуда не исчезло. Просто нехорошо от мысли, что придётся всю жизнь провести в какой-то пыльной библиотеке.

- В ней хранится вся мудрость мира, – заметил ангел. – И, как я уже сказал, далеко не каждый способен быть Библиотекарем.

Исис перестала хмуриться и внимательно посмотрела на него:

- А что для этого надо?

- Первое – быть дэмайну. Светлым дэмайну. Словом «дэмайну» мы называем тех людей, в ком течёт ангельская кровь.

- И я?..

- Да, – ответил Габриэль на недосказанный вопрос. – Ты именно светлый дэмайну. Второе условие – ты должна оказаться достаточно сильной для того, чтобы выдержать Его мысли.

Исис с трудом перевела дыхание.

- Вы хотите сказать, что я смогу говорить с Богом? И не сойти с ума при этом?

- Именно. Как я уже сказал, одной из твоих обязанностей – если ты согласишься, конечно – будет ведение записей с Его слов. Так что не ты будешь разговаривать с Ним, а Он с тобой. Это тяжёлое испытание, и ты имеешь право отказаться.

Исис задумалась. Она словно разделилась на две части, одна из которых хотела вернуться обратно – к друзьям, играм, учёбе, обычной жизни – а вторая желала остаться навеки здесь, в этих старинных развалинах, наверняка помнящих ещё короля Артура. Это было правильно, и это было необходимо. В конце концов, что плохого в том, чтобы быть библиотекарем?

- Как я буду жить тут, Габриэль?

Ангел подошёл ближе, обнял её, прижал к себе. Странное, приятное тепло окутало Исис.

- Ты будешь одинока, – тихо сказал он. – Часто тебе будет не с кем поговорить. Люди не заходят в замок: они просто не знают ни о его существовании, ни о том, как попасть сюда. Ангелы же редкие гости. Так что твоими друзьями станут книги. Но одиночество – это не страшно. А редким гостям больше радости.

Девочка улыбнулась:

- Мне хочется веселья и праздника, как будто я только человек. Но я понимаю, что должна поступить правильно. А правильно – остаться здесь. Именно для этого вы забрали меня из того пансионата. И я стану библиотекарем по своей воле, свободная. Я не буду жить тут, как в тюрьме.

Ощутив, как вздрогнул ангел, Исис подумала: «Интересно, о ком он подумал сейчас?»

- Габриэль, можно ещё вопрос?

- Да.

- Почему эту книгу записывают именно люди?

- Потому что Ainoo Librehe предназначена для вас, людей, – ангел отстранился, заглянул ей в глаза. – Мы знаем, что наступит день, когда люди захотят её прочитать, захотят узнать о нас всё из первых рук, а не из старинных рассказов, переведённых тысячи раз, и почти утративших вложенный в них смысл.

- И это будет… при мне?

- Не могу сказать, – вежливо улыбнулся Габриэль. Погладив девочку по волосам, он сделал шаг к провалу в стене, выпустил огромные, сияющие золотом крылья. У Исис захватило дух. – До встречи, Библиотекарь!

Затаив дыхание, девочка смотрела, как ангел, оторвавшись от пола, грациозно пролетает через брешь, как в бескрайнем голубом небе раскрывается радужный портал и Габриэль исчезает там, оставляя её одну.

* * *

На то, чтобы обследовать гигантский полуразрушенный замок, у Исис ушло почти шесть недель. Самое целое крыло было то, где располагалась библиотека – огромная, и, бесспорно, единственная в своём роде. Девочка знала слишком мало, чтобы по достоинству оценить первые книгопечатные издания (неподъёмные тома в кожаных, обложенных металлом и драгоценностями переплётах), древние рукописные свитки и сшитые вручную блоки из пергамента. Она понимала одно: всё это очень редко, ценно и вряд ли найдётся в какой-то другой библиотеке на Земле.

Стеллажи, заполненные уникальностями и редкостями, тянулись ввысь и вширь, казалось, что нет им конца и начала. Стеллажи вдоль стен, с передвижными лестницами, и колонны островных стеллажей, разбросанные по огромному залу. Огромный, теряющийся в полумраке расписной плафон на потолке – Исис могла бы поклясться, что там изображены ангелы, читающие книги. И огромная, гигантская книга книг на специальной подставке.

Вначале Исис опасалась подходить к ней. Мешало ощущение, что стоит прочесть оттуда хотя бы одну строчку – и хода назад уже точно не будет. Было в этом чувстве нечто детское, но Исис, как ни старалась, не смогла преодолеть его. И, рассудив, что времени у неё достаточно, принялась дальше обследовать замок.

Она бродила по оружейным и личным комнатам, по спальням, по ванным и залам – всё это было отделано просто, но со вкусом. Годы не пощадили ткань обивок и гобелены, скрывающие грубую каменную кладку, но мозаика и росписи оставались так же ярки. Исис любовалась ими, подсвечивая себе фонарём. Однажды она забрела в тронный зал; его перекрытия так угрожающе скрипели под порывами ветра, что девочка сочла за лучшее больше не заглядывать туда. В другой раз Исис нашла зал совета, с огромным круглым столом посередине, и поняла наконец, как называется замок.

Камелот. Она работает Библиотекарем в легендарном Камелоте, перенесённым духами в Авалон. Рассказать кому – не поверят.

Исис усмехнулась. Теперь она догадывалась, кем были таинственные духи, или эльфы, и кем мог быть король Артур и его рыцари. Наверняка все они были дэмайну, такие же полукровки, как и она. Ну а духи… Девочка невольно вспомнила Габриэля и того незнакомого парня, что подвозил её сюда. Ангелы. Самые настоящие ангелы. Нет никаких эльфов и духов, есть только воспалённое человеческое воображение.

Подумав так, Исис поняла, что больше всего на свете ей хочется сейчас раскрыть Книгу Ангелов и прочитать её всю, до последней страницы. Решительно забравшись на высокое кресло, девочка погладила тёмно-серый, обшарпанный переплёт без надписей и узоров: самая важная книга не нуждалась в таких мелочах. С усилием подняв сделанный из дерева переплёт, Исис осторожно переложила его на подставку, перелистнула форзац. Открылась первая страница – желтоватая, сухая, пахнущая пылью. Она ломко гнулась под пальцами, и девочка напугалась, что та сейчас пойдёт трещинами и рассыплется в прах – настолько старой она казалась. Но хрупкая на вид бумага (бумага ли?) была прочной, и вскоре Исис свободно листала Книгу, забыв о страхе её уничтожить неосторожным движением.

Первые строки в Книге состояли из странных чёрточек, расположенных то так, то этак относительно друг друга. «Это похоже на древнюю клинопись, о которой рассказывали на уроках истории, – подумала Исис с отчаянием, – как я смогу понять? А ведь так хочется узнать, что здесь написано!» Она снова вгляделась в строки и, к её изумлению, они стали складываться в понятный ей текст.

«После того, как Господь создал Вселенную, Он сотворил себе помощников, и назвал их лилу. На Языке лилу они назывались иначе».

В этом месте между строк кто-то дописал уже чернилами, другим почерком и известной ей латиницей – Ainoo, потом на греческом - ἄγγελος, ангелы, ещё несколько версий на разных языках, и в конце несколько изысканных, но совсем уж непонятных ей закорючек. Всмотревшись в них, Исис услышала в голове нечто вроде прекрасной музыки, хотя и на музыку это было не очень-то похоже. В смятении она отшатнулась от Книги и долго сидела, прикрыв глаза. «Возможно, это их Язык, он такой странный, красивый и пугающий, совершенно не такой, как у людей, поэтому почти всё здесь написано человеческими языками…». Она передёрнула плечами. Исис понимала, в чём состоит различие языков, но если бы кто спросил, то вряд ли смогла бы ответить.

Дальше снова шла клинопись.

«В каждого лилу Господь поместил часть Себя и каждому лилу Он дал своё Предназначение, сделав их Своими руками, и ногами, и ушами, и глазами, и гласом Своим».

И снова тем же почерком дописка: «Предназначение ангелов – их неотъемлемая Идея, которая исполняется в мире согласно велению Божьему».

Исис перевела дыхание. Похоже, самый первый библиотекарь бы не очень-то образован по меркам преемников, вот и пришлось им вносить правки, подумала она, и вернулась к первой странице. Там говорилось, какую Идею исполняет каждый ангел. Ангелов было много, список был выполнен в два столбца – в одном имя, в другом описание того, что носитель имени воплощает. Описания были нудноваты, но девочка решила прочитать их, хотя бы вкратце.

Ангелы были разделены на три группы, и, как она поняла, описывались без какого-то ни было ранжира. Больше всего было Светлых, число их имён переваливало за сотню, Исис прочла лишь о тех, что упоминались первыми: Айхиль – Ангел Дела (Работы, Труда); Арамиэль – Ангел Связи (Информации); Габриэль – Ангел Справедливости; Михаэль – Ангел Войны и Очищения; Камаэль – Ангел Перемен; Сафиэль – Ангел Слова (Творчества); Рифаэль – Ангел Здоровья; Рахаэль – Ангел Закона; Сариэль – Ангел Наступления (Действия); Сатиэль – Ангел Защиты (Силы); Уриэль – Ангел Знаний (Открытий); Вахаэль – Ангел Воображения…

Толкования Идей ангелов были туманными, словно писавший это библиотекарь не мог подобрать нужные слова на своём родном языке. Исис впервые задалась вопросом – насколько ёмок может быть Язык, на котором говорит сам Бог и Его ангелы, Язык, напоминающий сложную музыку, несущий в себе столько всего? И сможет ли она перевести эту ёмкость и многозначность в сухие фразы родного английского?

Перелистнув страницу, девочка увидела другой перечень. Падшие.

Их было совсем немного, гораздо меньше, чем можно было ожидать после библейских рассказов о войне ангелов и низвержении Люцифера. Впрочем, Исис уже начинала понимать, что библия (как и любые другие человеческие мифы) вряд ли содержит хоть крупицу правды. Истина, написанная на бумаге, лежала сейчас перед ней и ждала, когда её прочтут.

Девочка провела пальцами по первому имени и вздрогнула.

Люцифер (Рафаэль) – Ангел Света (Красоты).

Олицетворение, воплощение Красоты – Падший? Неудивительно тогда, что люди порой извращённо понимают красоту и свет. Хотя при чём тут сам ангел? Людям дана свободная воля.

Остальные имена ничего не говорили девочке. Асмодэль – Ангел Игры; Азазель – Ангел Превосходства; Белфиэль – Ангел Чувственности; Самаэль – Ангел Завершения; Узиэль – Ангел Силы. Пять ангелов, по какой-то причине принявших сторону Люцифера. Исис пришлось сделать над собой усилие, чтобы мысль не понеслась по колее, выбитой годами учёбы в католической школе. «Я теперь Библиотекарь, – говорила она себе, – и не имею права судить так, как если бы была просто человеком. Больше того: как христианка, я вообще не имею права судить кого-либо».

Последний перечень состоял всего из одного имени. Сумеречный ангел, Элесса – Ангел Выбора.

Исис тихо перевела дыхание и стала переворачивать страницы. Ей не терпелось прочитать о том, как всё было на самом деле. Почему Падшие стали такими, и кто такой этот Сумеречный. Девочка предполагала, что Книга Ангелов пишется, словно старинные летописи: обозначается год, и перечисляется всё, что в этот год случилось и с кем. Однако первый библиотекарь разметил Книгу совершенно иначе. Каждому ангелу отводилось по главе, обозначенной его именем. Главы занимали не меньше дюжины разворотов и были заполнены едва ли наполовину. Судя по тому, что преемники не стали ничего менять, такой порядок оказался довольно разумным.

Наскоро перелистав книгу, девочка задремала. И виделось ей, как прилетают сюда ангелы, как отступает одиночество перед блеском их личностей, как она любуется ими – прекрасными и недоступными существами. Исис даже слышала их голоса, похожие на чудесную музыку. Вот только говорили они почему-то по-английски.

- Как думаешь, есть здесь кто-нибудь?

- Понятия не имею. Габи ни о чём таком не предупреждал.

Исис подняла голову. Спросонья ей показалось, что в Камелот непонятно как забрели туристы. Один из них оказался рослым черноволосым парнем, у его друга (девочка почему-то сразу решила, что это друзья) волосы напоминали очень светлое серебро. Одеты они были просто, в джинсы и рубахи, на плече у брюнета висела сумка вроде тех, в которых носят ноутбуки. Светловолосый шёл впереди, осматривая пыльную и захламлённую библиотеку. Заметив Исис, он дружелюбно улыбнулся ей.

- Привет, красавица! Ты – новый Библиотекарь?

- Да, - смущённо ответила Исис. – А кто вы и что тут делаете?

Брюнет подошёл ближе, опёрся локтем о Книгу:

- Мы залетели на огонёк. Ненадолго.

Залетели? Приглядевшись, девочка увидела за спиной у обоих сложенные крылья. Ангелы. Крылья брюнета были чернее ночи, крылья блондина – серые, будто сумерки. Глаза одного, ярко-зелёные, казалось, смеялись над ней, глаза второго были серьёзны и суровы. Исис бы много отдала за то, чтобы знать, кто именно стоит сейчас перед ней: в Книге не было ни одного рисунка. Это вносило неудобства, но девочка понимала – нужно быть гениальным художником, чтобы рискнуть запечатлеть многоликую, особенную, сверхъестественную красоту.

- Читаешь? – кивнул на Книгу черноволосый ангел. – И как тебе? Всё понятно?

Он улыбался ей так открыто, что Исис захотелось улыбнуться в ответ и рассказать ему всё-всё, что с ней произошло за это время, потребность выговориться вдруг стала почти нестерпимой. В конце концов, он тоже ангел, и ничего плохого не сделает… Но что-то сдерживало её.

- Не всё, - призналась девочка.

- А что именно ты не понимаешь? – вмешался в беседу другой ангел.

Исис подняла глаза к потолку, задумавшись. Ну, то, что Бог сотворил ангелов и назначил каждому своё дело, она знала и так.

- Например, слияние… Что это такое?..

- Кхм, - кашлянул светловолосый. – Это будет непонятно человеку, особенно такому маленькому, как ты. Достаточно просто знать, что слияние существует, толковать его не обязательно. А ты как думаешь, Рафаэль? – обратился он к своему другу. Тот уже доставал из сумки необычный с виду прибор. Тонкий и довольно большой, он раскладывался, как поздравительная открытка. Полупрозрачная бахрома по краям будто жила своей собственной жизнью, мерцая призрачными голубоватыми огнями.

- Я думаю, ты прав, - он поднял голову и посмотрел на оцепеневшую девочку. – Что-то не так?

- Вы… - Исис смотрела на них, переводя взгляд с одного на другого, испугавшись собственной догадки.

- Да, это я. Надеюсь, ты уже успела прочитать хотя бы список. - Падший повернулся к другу: - Так, Эл е, ноут я настроил, осталось перелистывать страницы.

Рафаэль и Элесса, Падший и Сумеречный. Что связывает их? Почему они здесь? Слишком мало читала она книгу, слишком невнимательно…

- Не бойся, нам нужна только Книга, – Сумеречный галантно подал девочке руку, помогая спуститься с высокого кресла. – Ты недавно здесь?

- Да. И я не боюсь. Я уже обещала себе, что не буду судить ни о ком из вас. По крайней мере, пока не прочту эту Книгу.

- Ты славная, – улыбнулся Рафаэль. – И заметно, что ты новенькая. Мы тут не были очень долго, за это время многое поменялось.

- А где вы были? – простодушно спросила девочка. Она перевернула страницу, помогая Элессе.

Рафаэль внимательно посмотрел на неё.

- Я бы ответил на твой вопрос, девочка, но скоро ты и сама узнаешь. В эту Книгу записывается всё, что было с кем-либо из нас.

- И говорить тебе придётся не только с Габриэлем. Кстати, как ты к нему относишься? - спросил Элесса.

- Он меня спас. – Девочка обвела их взглядом и вдруг выпалила на одном дыхании. – А моя история нигде не будет записана!

Рафаэль вздохнул и провёл пальцами по причудливой «клавиатуре» ноутбука

- Расскажи её нам.

- Вам?

Элесса кивнул.

- Нам интересны истории людей, просто так, сами по себе. Потому что история любого человека тоже достойна того, чтобы быть услышанной.

И будто прорвало плотину: Исис рассказывала двум ангелам, пусть и не светлым, всю историю своей крохотной жизни, от момента, когда она поняла, что может чувствовать Свет, до минуты, когда она решилась стать Библиотекарем.

- А теперь я стою, говорю запросто с теми, кто на много тысяч лет старше меня, и даже не теряю сознания от этого, - завершила она свой монолог.

В ответ ангелы лишь рассмеялись, обнявшись. Исис, немного помедлив, засмеялась тоже. А в голове билась мысль: «Мало, кто из людей способен вообразить себе такой разговор – запросто и почти на равных. Причём не обязательно с ангелами».

Дата добавления: 2015-07-19