Введение 4 страница. В спонтанных измененных состояниях часто наблюдаются сине­стезии

В спонтанных измененных состояниях часто наблюдаются сине­стезии, когда одна чувственная модальность субъективно пере­живается "на языке" другой — как при опыте цвета и геомет­рической формы, возникающем при слушании музыки и ощущаемом

ВОЗНИКНОВЕНИЕ И СТАНОВЛЕНИЕ ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ЯЗЫКОВ

в качестве неотделимого от нее. Синестезии очень хорошо со­гласуются с теорией невролога Нормана Гаршвинда, согласно которой все символическое познание основано на способности к межмодальной трансляции между разными модальностями восприятия¹.

Для эстетики особое значение имеет заключение Ханта, прямо относящееся к процессу становления или проявления способности образного, то есть художественного видения и мышления. Он отме­чает, что разные модальности восприятия

...могут служить уникальным "окном"для внутренних процессов таких перекрестных преобразований. Сходным образом, сообще­ния о сложных и эстетически утонченных геометрических узо­рах, переживаемых в гипногогическом состоянии, под воздейст­вием психоделических препаратов и при медитации, возможно, обещают как подтверждение, так и уникальное расширение не­ортодоксальных когнитивных теорий, которые предполагают, что абстрактные геометрические образы лежат в основе не только невербального символического мышления, но даже вер­бального мышления и синтаксиса².

Можно с большой долей уверенности утверждать, что с самого начала процесса становления человека это было главным способом передачи от поколения к поколению того, что позже люди стали на­зывать знанием. Возможно, это было еще до формирования голосо­вых связок у человека и до возникновения слова как одного из ос­новных в дальнейшем средств фиксации, накопления и закрепления всего, что человек узнавал о мире и обобщал сначала только в чувст­венных представлениях, затем — в образах и наконец — в понятиях. А до появления слова на полную мощь "работали" нечленораздель­ный звук, мимика, жест, пластическая поза, прыжок, движение и многое другое, своеобразное в каждом сообществе людей, что ими

¹ Хант Г. О природе сознания. — М., 2004. — С. 35.

² Там же. — С. 35-36.

Глава 3

использовалось для передачи своих внутренних впечатлений, хотя люди до сих пор убеждены, что многие впечатления вообще нельзя передать другому в общении³. Мы не можем не предполагать, что все перечисленное естественно и органично входило в систему средств, которые легли в фундамент образных представлений и средств обобщения знаний не только в понятиях, но и в точке, штрихе, ли­нии, пластическом движении, красочном пятне, обточенном или расколотом камне, заостренной палке, канате из лианы, игле из реб­ра рыбы... Все и не перечислишь. И во всем этом процессе чувствен­ных взаимодействий самого первобытного человека с миром мозг человеческий обретал опыт обобщения уже в мышлении, постепен­но двигаясь в сторону понятий, а позднее — и суждений, хотя до на­учного познания, конечно, дело еще не доходило. Так что мы имеем все основания утверждать, что образное познание, образное обоб­щение опыта человеческих взаимодействий с миром предшествовало логическому мышлению и научному познанию. Ведь человек на ос­нове лишь чувственных впечатлений, знаний и переживаний учился строить в голове какие-то планы, связанные со способами добыва­ния средств существования: может быть, устраивал засады на путях движения животных к водопою, выкапывал ямы для поимки не­больших животных, устраивал какие-то ловушки для ловли рыбы. А план и образ, как известно, в голове человека подвигали его на со­вершение реальных действий, соединяя уже в самом действии иде­альное с реальным, что может рассматриваться нами как мощное средство развития самого человека и особенно способностей его мозга к осмыслению опыта чувствований и мышления, то есть его творческих потенций. Все обозначенные элементы чувственных проявлений на первых этапах становления и существования челове­ка были первичными элементами сознания. Как мы уже говорили,

³ Витгенштейн Л. Заметки к лекциям об "индивидуальном переживании" и "чувственных данных"// Язык, истина, существование. — Изд-во Томск, ун-та, 2002. — С. 63.

ВОЗНИКНОВЕНИЕ И СТАНОВЛЕНИЕ ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ЯЗЫКОВ

...человек не ограничивается непосредственными впечатлениями об окружающем; он оказывается в состоянии выходить за преде­лы чувственного опыта, проникать глубже в сущность вещей, чем это дается в непосредственном восприятии. Он оказывается в состоянии абстрагировать отдельные признаки вещей, воспри­нимать глубокие связи и отношения, в которые вступают вещи⁶".

Еще в 1934 году Джордж Герберт Мид, по словам Гарри Ханта, полагал, что

...различие между символическими возможностями человека и животных происходит от нашей способности "входить в роль другого" — в процессе коммуникации посылать сообщение, одно­временно наблюдая, меняя и переформулируя его с точки зрения его воспринимаемой адекватности. Разумеется, эта способ­ность нашей символической коммуникации и нашего символиче­ски организованного осознания к постоянному самосоотнесению наиболее заметна в речи и словесном мышлении. Во внетелесном мы, судя по всему, имеем дело с проявлением той же способности к самосоотнесению, но выраженной в зрительно-пространст­венной модальности, которая более не является подчиненной по отношению к прагматике повседневного вербального познания⁴.

Эта поразительная способность человека "входить в роль другого", его способность к коммуникации, общению порождала в повседнев­ной практике все большее разнообразие средств и способов общения людей друг с другом и со всем окружающим миром. Использование тех или иных средств и языков общения людей друг с другом каждый раз определяется конкретными условиями и ситуациями общения, разнообразие которых вообще неподвластно строгому учету.

Хотя мы понимаем, что эти процессы протекали одновременно, тем не менее органичное соединение данных чувственного опыта, возникающего в любом взаимодействии человека с миром, и приоб­ретение опыта рефлексии, то есть осмысления чувственных данных

⁴Лурия А.Р. Язык и сознание. — Ростов-на-Дону: Феникс, 1998. — С. 5. ⁵ Хант Г. Цит. соч. — С. 36.

Глава 3

и выражения их в символической форме, явилось мощным толчком к выходу на более высокий уровень и познания мира, и внутреннего целевого планирования, и разработки новых, более эффективных средств и способов взаимодействия, способом осознания человеком самого себя и обогащения способов общения с другими.

Естественно, что это сказывалось на самом характере теперь уже конкретных целенаправленных способов развития самого человека и первичного, хотя и самого примитивного, может быть, разделения труда или распределения функций между всеми участниками охоты на животных, рыболовства, собирания плодов с деревьев или выка­пывания их из земли, сбора меда и т.д. и т.п. Иначе говоря, сама собой вырабатывалась необходимость в любом первобытном сооб­ществе людей именно целенаправленной передачи опыта старших подрастающим поколениям, которые естественно вовлекались старшими во все процессы жизни рода или племени, то есть любого сообщества людей. Видимо, первоначально в этом процессе участво­вали все старшие, а потом стали выделяться и учителя, которые делали это лучше других и которые лучше и глубже чувствовали и понимали младших и могли на них положительно воздействовать. Может быть, сначала женщина лучше учила девочек женским видам деятельности, а мужчина лучше передавал свои знания и опыт маль­чикам, поскольку все это совершалось в процессах непосредствен­ных показательных действований. А потом, вполне естественно поя­вились, выделились в родах и племенах учителя, мудрецы, наиболее успешно передававшие знания и опыт, сердечность и мудрость старших младшим поколениям.

Одновременно с накоплением опыта чувственных взаимодейст­вий человека с миром, с расширением способов и языков общения между людьми совершалось "восхождение" всех невербальных средств общения, а затем и вербального языка к их статусу в качестве художественных языков. Самым интенсивным, очевидно, был про­цесс освоения звука и становления музыкального языка как праязы­ка всех художественных языков и мощного средства формирования

ВОЗНИКНОВЕНИЕ И СТАНОВЛЕНИЕ ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ЯЗЫКОВ

голосовых связок и выработки вербального языка как наиболее по­нятного средства и способа общения и выделения человека из всего животного царства как существа, способного к целенаправленной и целеустремленной деятельности на основе его способности "перехо­дить за пределы наглядного, непосредственного опыта" как фунда­ментальной особенности сознания человека⁶.

Об этом говорит и опыт звукового общения современных так на­зываемых "отсталых народов", живущих ныне на всех континентах и на многих островных территориях. Малые народы Севера и Дальнего Востока России, Севера Скандинавии, США и Канады, все индей­ские племена Американского континента, очень многие племена Африканского континента и практически все племена Океании от­личаются исключительной отзывчивостью на любые звуки и шоро­хи, на любые световые и цветовые оттенки. Они отлично чувствуют и понимают суть и значимость пластических движений, силуэтных и объемных, светотеневых отношений в пространстве, великолепно определяют временные изменения в окружающем их мире. "Книгу Природы" они читают лучше, чувствуют и понимают гораздо глубже, чем самые образованные и научно подготовленные представители современных так называемых "цивилизованных народов". Я специ­ально не говорю "культурных народов", ибо многие "отсталые этносы, народы" в собственно культурном отношении оказываются нередко выше, чувствительнее и эмпатичнее "цивилизованных на­родов". Они в принципе не могут быть варварами как по отношению к природе так и по отношению к созданным человеком ценностям. И не в силу своей недоразвитости, а в силу своей ментальное™ и ос­нованной на ней почвенной культуры, в которой господствуют чув­ствования, представления о добром человеке, который жизненным опытом пришел к необходимости достижения гармонии во всех его

⁶ Там же. — С. 9.

Глава 3

взаимодействиях с миром: миром Природы, миром Людей и миром Космоса.

При этом они могут и не знать, что такое гармония, но они всей повседневной жизнью своей приучены чувствовать, когда наступает разлад и в их взаимодействиях с природой, и в отношениях к друго­му. Иначе говоря, гармония предстала перед человеком задолго до того, как Пифагор не только задумался над проблемой гармонии, но и смог с помощью натянутой струны рассчитать гармонические ряды и определить гармонию в качестве закономерности развития всего существующего. До такого глубинного понимания гармонии взаи­модействий с миром цивилизованным людям современности еще расти и расти, а для "отсталых народов" гармония — мать родная, то есть их естественное состояние. Представители этих "отсталых на­родов" никогда от Природы не возьмут больше, чем им надо для обеспечения жизни. Представители "цивилизованных народов", ес­ли "дорываются до Природы и Космоса", то изничтожают все вчи­стую, не задумываясь о том, что они подрывают тот сук, на котором сидят и с которым вместе провалятся, в конце концов, в лоно Все­ленской катастрофы.

Эта существенная разница в принципах взаимодействия с Миром переворачивает с ног на голову и эстетические представления совре­менных людей, которые никак не могут понять, чем гармония отли­чается от дисгармонии, порядок от хаоса, прагматические на рассудке, рациональности основанные взаимодействия от органически разум­ных взаимодействий. Для "отсталых этносов" отношения с приро­дой регулируются многими табу, в которых заключено более глубо­кое понимание законов развития мира, чем во всех современных научных теориях. В восточных культурах, называемых в современ­ной философии культуры традиционными, нет и не может быть рез­кого отделения "научной картины мира" от "художественной кар­тины мира", в которой человек появляется на свет Божий и с которой живет в более полном согласии и гармонии, чем ученый-рационалист и любой организатор научных взаимодействий с

ВОЗНИКНОВЕНИЕ И СТАНОВЛЕНИЕ ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ЯЗЫКОВ

миром, фундирующихся на конкретных материальных интересах, часто круто расходящихся с "интересами" самой Природы. Здесь сегодня прорастают и укрепляются корни всех будущих трагедий че­ловечества, которое, может быть, постепенно изживет войны и кон­фликты между народами и странами, но не сможет погасить в себе жажду обладания, наживы, раздувания своих потребностей до само­истребления и самоуничтожения.

Имеет ли эстетика ко всему этому отношение? Да, имеет, и при­том самое непосредственное. Ибо нет и не может быть в мире взаи­модействий человека с чем-либо и с кем-либо, которые не могли бы не иметь эстетического характера и не могли бы осуществляться "по законам красоты" (К. Маркс). Конечно, при условии, что индивид, личность имеет развитую чувственность или отзывчивость на совер­шенное, гармоничное, прекрасное, что эстетика действительно оста­ется эстетикой, а не растворяется во всякого рода постмодернист­ских и масскультовских игрищах-кривляниях, называемых ныне артпрактиками, как правило, бездуховными, если не антидуховными артпрактиками, по сути своей не имеющими отношения ни к куль­туре, ни тем более к искусству и к эстетике. Почему постмодернист­ское сознание все реальные отношения с миром переводит только в плоскость языковых упражнений и деструктивных игр текстами, считая все это философией или эстетикой, пока остается их тайной? Однако эти игры словами и текстами выводят их на вершины попу­лярности и цитируемости, то есть своеобразной известности. И этого им достаточно для удовлетворения их тщеславия, а приращение зна­ний о мире их мало волнует. Нынешние сторонники и поборники нонклассики в эстетике во всех странах мира яростно пропаганди­руют детурнемент, заумь, имплозию, инсталляции, интертекст, ин-формель, кич, кэмп, лэнд-арт, манифестационную эстетику, мессидж, пастиш, потлач, пространство артефакта и пр. и пр. модные термины, от которых уже в первой половине XXI века ничего не ос­танется, как ничего почти не осталось от многих и многих модных течений в искусстве и эстетике конца XIX и XX веков. Хотя в XX веке

Глава 3

"кипели такие страсти" в концертных и выставочных залах, в худо­жественных музеях, в театрах и в кинематографе, в художественных студиях и в архитектурных мастерских, в гуманитарных учебных и исследовательских институтах, до каких современная попсовая куль­тура еще не доросла и вряд ли когда-нибудь дорастет, несмотря на мощную поддержку всех современных СМИ, особенно телевидения, вся жизнь которого подчинена борьбе за рейтинги.

Может быть, поэтому современная гуманитаристика всячески устраняется от исследования процессов изменения художественных языков и не обращается к такой важнейшей проблеме осмысления духовной жизни, как художественная картина мира. Если научная картина мира с начала 70-х годов XX века стала усиленно разрабаты­ваться философами, то художественная картина мира и обусловли­вающие ее формирование художественные языки даже не упомянуты в "Новой философской энциклопедии", опубликованной в 2000 го­ду. Между тем реальные процессы духовной жизни современного че­ловечества констатируют, что несмотря на высокий уровень разви­тия современной науки и на стремительный рост числа высокообра­зованных специалистов, занимающихся научно-исследовательской и научно-внедренческой работой во всех странах, абсолютное боль­шинство людей на нашей планете входят в активную деятельностную жизнь, даже дорастают до мировоззрения и формирования если не эстетических, то жизненных идеалов и установок именно через ху­дожественную картину мира и через чувствование и понимание силы художественных языков как средства воплощения любых художест­венных замыслов, приходящих в головы художественно одаренных и развитых людей, независимо от того, имеют они художественное об­разование или, не имея такового, просто являются художественно одаренными людьми, что чаще всего происходит с творцами народ­ной культуры и искусства, задатки и дарования которых подготовле­ны всем художественным опытом предшествующих поколений творцов народного искусства и культуры. Еще в лоне матери ребенок прикасается к интонационным и мелодическим особенностям языка

ВОЗНИКНОВЕНИЕ И СТАНОВЛЕНИЕ ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ЯЗЫКОВ

родителей и к световым пристрастиям матери. Появившись на свет Божий, он сразу же попадает в привычный для родителей и народа, к которому они принадлежат, звуковой, пластический, колористиче­ский пространственно-предметный мир, с первых минут прижиз­ненного существования впитывает его с молоком матери.

Сегодня известно, что процесс эстетического воспитания и раз­вития будущего человека начинается в лоне матери уже с 50-го дня беременности (ребенок реагирует на свет при освещении живота ма­тери, а к пяти месяцам беременности может воспринимать зритель­ные картины и очень определенно реагирует на звуки: гармоничные и дисгармоничные, громкие и спокойные, мелодичные и хаотичные, отзывается шевелением на голос матери или отца). Так что положи­тельное воздействие мелодичной, ритмичной музыки на человека, о котором говорил, писал и рекомендовал ее использовать в качестве лечебного средства еще Пифагор, теперь есть не предположение, но установленный факт. Современные способы исследования процес­сов развития плода говорят о том, что к моменту рождения ребенок, скажем так, получает довольно отчетливую ритмическую, мелодиче­скую, интонационную, световую и цветовую картину, которую соз­дают его родители, особенно мама: если она слушает не грохочущую, а мелодичную, спокойную, ритмически организованную и тональ­ную музыку, читает хорошие лирические стихи вслух, спокойно и ласково общается с будущим ребенком, ровным светом освещает свой живот и т.д., это обязательно скажется на характере ребенка и на его способностях восприятия, а в последующем — переживания, эмоционального отклика и соответствующего поведения и действия.

Так что эстетическая развитость новых и новых поколений роди­телей — это процесс превращения философской, теоретической эс­тетики в практическую эстетику самого раннего художественно-эстетического развития новых поколений людей усилиями старших поколений, понимающих благотворное воздействие на новые поко­ления эстетически организованной среды обитания и осуществляю­щегося на эстетических принципах общения старших с младшими.

Глава 3

Позднее в прижизненном развитии через использование всех из­вестных современному человечеству художественных языков естест­венно и органично у каждого индивида "складывается", формирует­ся художественная картина мира. Пусть эта картина складывается в голове ребенка сначала только на чувственной, обязательно должен­ствующей быть разнообразной, основе. И первичная синестезия разнообразных чувственных воздействий, восприятий и реакций осуществляется в сознании ребенка также сначала только на чувст­венной основе. На этой же чувственной синестезии начинают фор­мироваться и первые образные представления, в которых перед ре­бенком раскрывается художественный мир родивших его людей и художественный мир народа, к которому принадлежат и родители, и ребенок. Вот от характера этой образной системы народа и от худо­жественной картины мира, предстающей во всем многообразии на­родного искусства, во многом, а на младенческой стадии развития ребенка — в основном, зависит процесс формирования его будущего мировоззрения, идеалов, жизненных устремлений, надежд, жела­ний, установок и выбора линии жизни, как теперь принято говорить. Подчеркну, что через это проходят абсолютно все появляющиеся на свет Божий дети. Разумеется, что степень эстетической развитости ребенка в раннем детстве определяется характером и степенью эсте­тической оформленное™ среды его обитания в первые месяцы и го­ды жизни и эстетическим характером отношений к нему взрослых, вообще всей системой отношений окружающих его людей между со­бой и к миру. При этом установлено, что чувственная отзывчивость ребенка в раннем детстве развивается и закрепляется стремительно, поэтому эстетическое оформление среды обитания и развития ре­бенка должно трансформироваться в соответствии с возрастными особенностями развития его чувственности и эмоциональности⁷.

⁷ Об этом я писал в своих работах "Система эстетического воспитания в СССР" (1971) и "Сущность прекрасного" (1977).

ВОЗНИКНОВЕНИЕ И СТАНОВЛЕНИЕ ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ЯЗЫКОВ

Этими продуманными эстетическими действиями родителей соз­даются такие условия, при которых ребенок растет и развивается в постоянно меняющихся, вернее, трансформирующихся художест­венно-эстетических картинах мира, которые он сам будет стремить­ся в дальнейшем трансформировать по мере своего взросления и ху­дожественно-эстетического созревания. Затем он начнет учиться, образовываться, и у него начнут складываться основы научной кар­тины мира. Однако закрепляться и благотворно воздействовать будет она только на тех индивидов, у которых на основе их природных за­датков сформируется призвание к научно-исследовательской дея­тельности. У подавляющей же части образовывающихся и воспиты­вающихся в детских садах, школах и высших учебных заведениях сформируются наброски научной картины мира как основы для формирования их мировоззрения, но не основы для их разнообраз­ной общественно и личностно полезной деятельности (часто праг­матически ограниченной), может быть, и необходимой для жизни, но в ней и с ней человек не живет. Это проблема, до овладения кото­рой человечество еще не доросло.

А вот в художественной картине мира человек живет и тогда, ко­гда он проявляет свою деятельностную активность, особенно худо­жественно-творческую, да и художественно-созерцательную актив­ность, и тогда, когда он просто погружается в созерцательные со­стояния и состояния свободного времяпрепровождения, а то и праздного "ничегонеделанья", как И.И. Обломов.

Если учесть, что в современном мире насчитывается 3,5 тыс. вер­бальных языков и невероятное количество художественных языков (поскольку каждый из известных современному человечеству худо­жественных языков проявляется в стольких вариантах, сколько эт­носов существует на Земле), то можно заключить, что эстетика и ис­кусство обладают такой мощной синергийной силой, какой не обла­дает ни наука, ни все в совокупности виды человеческой активности и деятельности, фиксируемые во всех предметах, продуктах и явле­ниях этих активности и деятельности. Дело в том, что у абсолютно

Глава 3

каждого проживающего на Земле рода, племени, этноса, народа, на­ции и общества как целостного социума на гигантском художествен­ном пространстве и поле художественных представлений и образов вырабатывается, создается свой неповторимый пластический, коло­ристический, мелодический, ритмический, интонационный, объем­ный, силуэтный, светотеневой, двигательно-танцевальный, хорео­графический и прочие художественные языки, на основе которых в чувственности, в сознании, а затем и в мышлении и интеллекте лю­бого социума создаются свои неповторимые картины мира, которы­ми и с которыми в душе своей живут все люди Земли и которыми они творят свою всегда уникальную и оригинальную культуру, ни­кому ее не навязывая, но и не уступая своих художественных и куль­турных ценностей.

С точки зрения современной научной парадигмы система худо­жественных языков в современном мире предстает как одна из сложных, постоянно саморазвивающихся и самонастраивающихся систем, в которой каждый язык обладает своей неповторимой по воздействию на дух, психику, душу, сознание человека действенной энергией. Когда же человек в повседневной жизни постоянно имеет дело с художественно освоенным звуком (музыка, песня, частушка, поэтическое и прозаическое слово), светом и цветом в живописном, театральном, кинематографическом, светотеневом и объемном архи­тектурном пространстве, в пространстве собственного дома, со сло­вом, жестом, мимикой, движением в кинематографе, театре, с пла­стикой и движением в балете, во многих видах спорта, с поющей линией или объемом в скульптуре, то перед его чувствами, эмоциями, умом и интеллектом открываются такие невероятные возможности сопоставления всех языков, образов и картин, столкновения таких сгустков духовной энергии, что человек невольно ощущает внутри себя чувственные и умственные токи, которые пробуждают в нем творческие силы для его пусть и не художественных, но точно с при­знаками эстетической завершенности и целостности дел как прояв­ления целостности самой творческой личности.

ВОЗНИКНОВЕНИЕ И СТАНОВЛЕНИЕ ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ЯЗЫКОВ

Эстетика потому и развивалась столь длительный период в им­плицитной форме, что она становилась, прежде всего, в невероятно разнообразном и многообразном чувственном опыте взаимодейст­вий человека с миром, нередко заканчивавшем эти взаимодействия уровнем лишь чувственной рефлексии, не поднимаясь до умствен­ных обобщений и заключений. Медленно накапливая чувственные состояния удовлетворения своими наблюдениями и даже поступка­ми и действиями, человек самой глубокой древности и последующих эпох давал чувственные названия, а потом и определения красоте, порядку, хорошему, доброму, злому, ужасному и другим явлениям, предметам природы, а затем и поступкам животных и людей, пока у шумеров и древних египтян не появились мыслители и деятели куль­туры и искусства, которые в своей уже художественной деятельности стали придавать смысл образам и обозначать сотворенное опреде­ленными знаками, символами, эпитетами и метафорами, с помощью которых уже можно было не только выражать собственные чувст­венные состояния и стремления, но и передавать сородичам или со­племенникам некую информацию. Это был довольно длительный период развития, пока шумеры и древние египтяне на основании появившихся знаков и символов не изобрели письменность, с по­мощью которой можно было выражать мысли и давать определения. Иначе говоря, у человека появилась возможность не только абст­рактно, мысленно представлять нечто, но и выражать и передавать другим эти абстрактные представления. И только в VI в. до н.э. прак­тически одновременно в Древней Греции, Древнем Китае и Древней Индии возникла философия как наиболее совершенная форма синтеза всех знаний о мире и всех способов познания мира и све­дения всех знаний в понятия, суждения и умозаключения. У человека появилась теперь возможность рассуждения и полу­чения выводов вне впечатлений и образов, получаемых в непос­редственном восприятии.

Глава 3

Понадобился человечеству гений Фалеса и Пифагора, позднее — Гераклита, Сократа, Платона и Аристотеля, Конфуция и Лао-Цзы, к сожалению, безвестных создателей многочисленных индийских вед, "Бхагаватгиты", "Махабхараты", чтобы научить человечество по-современному мыслить и давать названия, понятия, определения тому, что человек не только почувствовал, пережил, эмоционально оценил, но и познал и зафиксировал познанное для других такими знаками, которым можно научить каждого.

И на всем этом длительном пути эстетика, как тень, незримо со­провождала человека в его развитии к четкому и ясному мышлению, то есть к осознанию мыслью данных чувственных переживаний, ко­торые испытал и которым порадовался или которыми опечалился древний человек. От Гильгамеша до Сократа растянулась дистанция почти в две тысячи лет, а в развитии способности мыслить, обоб­щать, заключать дистанция представляется невероятной, как, впро­чем, и в развитии языка общения (разумеется, не только вербально­го, но и художественных языков). Уже в предсократовское время ушел из жизни Гомер, Сафо и Алкей писали друг другу любовные послания в стихах, в театрах ставили "Прометея" Эсхила и "Антигону" Софокла, появились не только рапсоды, но и мужчины-актеры, ко­торые лишь интонированным, выразительным словом могли до та­кой степени потрясать сердца, души и дух людей, что Аристотелю пришлось выдвинуть и обосновать теорию очищения душ чело­веческих от скверны и безнравственных намерений, названную ка­тарсисом.

Вот здесь эстетика не может не обратить внимание студентов и всех, кто так или иначе прикоснется к ее изучению в любой форме, на следующее: речь идет о том, что такой гений, как Аристотель, об­ратился к постановке и разрешению эстетических проблем в самом конце своей жизни, сначала написав риторику, а затем, незадолго до смерти в 322 г. до н.э., закончив "Поэтику". В дальнейшей истории развития философии и эстетики все системосоздающие философы к решению эстетических проблем обращались именно в конце своего

ВОЗНИКНОВЕНИЕ И СТАНОВЛЕНИЕ ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ЯЗЫКОВ

философского развития. Естественно, возникает вопрос "Что явля­ется глубинной причиной такого явления?". Можно долго перечис­лять известнейших мыслителей от Аристотеля до наших современ­ников, чтобы проследить эту закономерность, именно закономер­ность, а не случайность. Дело в том, что к эстетическим проблемам человек обращается тогда, когда он в собственном чувственно-эмоциональном и умственно-интеллектуальном развитии достигает высшего уровня развития всех отпущенных ему природой задатков и дарований, причем в таком виде, когда мыслитель-творец становит­ся сам целостной личностью и воплощает свою целостность в своих воспитанниках, как Аристотель осуществил это в Александре Маке­донском. Здесь следует обязательно обратить внимание на Имма­нуила Канта, который сначала создал "Критику чистого разума", за­тем — "Критику практического разума" и наконец — "Критику способности суждения", после которой последовали лишь педагоги­ческие трактаты и обоснование философской антропологии. Да и Гегель эстетикой занялся в последнюю очередь, завершая ею мощ­ную философскую систему. Последней, чуть-чуть недоредактированной работой Теодора Адорно стала книга "Эстетическая теория". Поэтому нет ничего удивительного в том, что так называемая экс­плицитная эстетика как отрасль философского научного знания усилиями Александра Баумгартена по давней подсказке Лейбница была обоснована лишь в 50-58 г. XVIII в.: человечество к этому вре­мени достигло такого уровня философского развития и формирова­ния образовательных систем, когда крайне актуальной стала проблема целостной и всесторонне развитой творческой личности. Не потому ли именно на европейском континенте эстетика сделала столь стремительный рывок и вошла в круг философских дисцип­лин, обязательных к применению и изучению во всех звеньях систем государственного и частного образования и общественного воспита­ния с самого раннего возраста, а в университетах стала обязательной для изучения всеми студентами, независимо от их будущей профессии и специальности. И это понятно, поскольку на Земле не существует

Дата добавления: 2015-07-17