Последний приезд А. М. Горького в родной город

В начале лета 1935 года Алексей Максимович в последний раз посетил свой родной город, с которым крепко был связан двадцативосьмилетней жизнью и деятельностью.

К этой поездке, к встрече с обновлённым городом, носящим его имя, писатель радостно готовился.

За много дней до отъезда в родные места Алексей Максимович оживлённо толковал с близкими о Волге, Нижнем, о людях Нижнего.

После редакционного совещания, посвящённого очередному выпуску журнала «Наши достижения», Алексей Максимович по обыкновению пригласил участников к себе на вечерний чай. Началась товарищеская беседа. В центре, как всегда, оказался хозяин. Собеседник, а главное, рассказчик Алексей Максимович был исключительный. На этот раз он превзошёл себя, рассказывая о старом Нижнем, о старых людях, о газетах, цензорах, купцах.

* * *

Ясный, тёплый летний день. Небольшой автомобиль-«чуланчик», как назвал его Алексей Максимович, — остановился у входа на Звездинский бульвар. Высадив пассажира — высокого, худого старика с морщинистым лицом и низко нависшими седыми усами,— автомобиль откатился в сторону и встал у решётки на бывшей Звездинской дамбе.

В семидесятых годах прошлого столетия по этой дамбе лежал путь от Большой Покровки (ныне ул. Свердлова) на Полевую, перерезая звездинские овраги и пруды с зеленой, пахнувшей гнилью и плесенью, водой. Эти пруды в наше время сменились ровными бульварами.

У самой дамбы, как и в дни детства писателя, стоит двухэтажный каменный дом. 57 лет прошло с тех пор, как 12-летний Алёша Пешков жил в этом доме «в услужении» у своего дяди — чертёжника Сергеева.

Напрягая память, писатель пытается вспомнить, подробно восстановить картины далёкого прошлого, невозвратного детства.

Раннее утро. По улице движутся сонные люди. Из квартиры чертёжника на внутренний двор открывается окно. Полуодетая старуха Матрёна Ивановна, мать чертёжника, кричит:

— Лексей, бес проклятый, куда запропастился!.. Самовар ставь, печь растопи…

Для няньки-мальчика наступает тяжёлый, скучный трудовой день.

Господи, Господи, скучно мне,

Хоть бы уж скорее вырасти,

А то жить терпенья нет,

Хоть удавись, Господи прости…— пишет Алёша, отражая в наивной стихотворной форме свои детские настроения.

Над ужасом старой мещанской «солёной» жизни — яркое пламя красоты и молодости: Королева Марго. Она возбудила предчувствие ещё неведомой, неиспытанной любви, чистой и прекрасной.

Только песне нужна красота,

Красоте же и песни не надо, — вспоминаются слова влюбленного в Королеву офицера.

Дикая тётка Матрёна, стоя на коленях, молит своего мещанского Бога: «Господи, ничего я не прошу, ничего мне не надо… А сноху накажи, Господи, меня ради…». «Молодая «Сергеиха», выдрав за уши Алёшу, тут же убеждает его: «Ты должен помнить, что взят из нищей семьи! Я твоей матери шёлковую тальму подарила со стеклярусом!..».

* * *

«Чуланчик» останавливается на площади Свободы, у здания бывшего острога. В этот острог Алексей Максимович был заключён дважды: в 1889 и 1901 годах.

Писатель побывал в Сормове, на автозаводе, в центральной части города. Его восхищали масштабы городского строительства; порадовали зелёные улицы и цветники воскресшего в его памяти ранее грязного, закоптелого Сормова. Исключительное впечатление произвело на Алексея Максимовича посещение автозавода имени Молотова.

Он живо интересовался вопросами реконструкции города, обещал сам впрячься в это дело и приложить свою энергию к тому, чтобы помочь городу стать красивейшим в Союзе.

Оцифровка и корректура текста – И.С.Богомолов, 2009 г.

[1] Замок — острог.

[2] Кста — по-эрзянски земляника.

Есть ещё и другое объяснение этого названия. Выше Кстова, Волга, направляясь к знаменитому перекату «Телячий брод», образует опасное для плавания «колено», пройдя которое благополучно, волгари «кстились», т. е. крестились, отсюда и название этого места — Кстово», — Ф. X.

[3] По точным документальным данным, обнаруженным Н. А. Забурдаевым, автором статьи, опубликованной в «Волжском альманахе» № 9, это утверждение, касающееся дома, в котором родился Алёша Пешков, отвергается. Алёша Пешков родился во флигеле указываемого Ф. Хитровским дома, сохранившегося до наших дней. Интересующихся отсылаем к вышеуказанной статье.

[4] Нижегородское предание, записанное беллетристом, этнографом П. И. Мельниковым-Печерским и внесённое им в неоконченный «Очерк балахонцев».

[5] Ныне ул. Ульянова.

[6] В том же «Детстве» можно найти подтверждение факта поездки Кашириных на пароходе Камско-волжского пароходства: пароходный матрос, вошедший в каюту нижегородских пассажиров, как вспоминает Алексей Максимович, был одет во всё синее. Такого цвета матросская форма была только на пароходах Камско-волжского пароходства: «К° «Надежда» и общества «Русь». Она просуществовала в пароходстве до национализации.

[7] Ныне на месте этих оврагов разбит большой плодовый сад т-ва «Родник».

[8] В настоящее время в нём помещается музей А. М. Горького.

[9] Познакомил Алексея Максимовича с И. П. Ладыжниковым В. Д. Десницкий, он же связал Горького с Сормовом.

[10] И. П. Ладыжников принимал деятельное участие в создании в г. Горьком бытового музея детства Горького — «Домика Каширина».

[11] Ленин, Соч., т. XX, стр. 16, изд. 4-е.

[12] М. И. Орехова, по первому мужу Медведева, — домашняя работница Пешковых, которая, по-видимому, послужила писателю прообразом Наташи в пьесе «На дне». Мария Ивановна жила до последнего дня в г. Горьком. (Умерла в 1953 г.)

[13] М. А. Волжина — мать жены Алексея Максимовича, Екатерины Павловны.— Ф. X.

[14] Оба факта, описанные Ф. П. Хитровским, подтверждаются Е. П. Пешковой. (Ред.)

[15] Ныне ул. Короленко, д. 11. На фасаде дома имеется мемориальная доска, отмечающая жизнь А. М. Горького в этом доме.— Ф. X.

[16] Из докладной записки от 29/XII 1927 года, представленной организаторами музея в горсовет и губисполком.

[17] «Хохломская окраска» точёных изделий — ценное художественное производство Горьковской области. А. М. Горький любил народное художество, в том числе изделия хохломской росписи, ценил и тепло о них отзывался. В 1928 году писателю в Сорренто было послано 125 предметов «хохломской окраски». А. М. Горький часть вещей роздал морякам нашего военного флота, посещавшим его в дни жизни за границей, в Италии. До сего времени некоторые кают-компании украшают эти Горьковские подарки. Изделия этой чудной окраски уникальной работы принадлежат популярному за Волгой мастеру из села Бездели (от слова «безделка») Фёдору Фёдоровичу Красильникову, умершему в 1940 году. — Ф. Х.

[18] В первомайские дни Анны Кирилловны в Сормове не было, она жила тогда в городе, в местности под названием «слобода Кошелёвка» — рядом с Фабричной слободой, близ Курбатовского завода.

[19] Надежда Алексеевна Пешкова — жена сына писателя Максима Алексеевича.

[20] На 1 января 1955 года «Домик-музей» посетило более 600 000 человек.

[21] Дата въезда не соответствует действительности: сверхосторожный владелец дома по каким-то своим соображениям некоторое время не прописывал жильца.

[22] Карташёв Константин Павлович — чертежник нижегородской управы.

[23] Автор допустил здесь неточность. Просмотрев корректуру настоящей книги, Е. П. Пешкова поправила Ф. П. Хитровского — относится этот эпизод к периоду пребывания Алексея Максимовича с семьёй на Канатной улице в доме Лемке.

[24] Степан Гаврилович Петров-Скиталец (1868—1941)— поэт и беллетрист.

[25] Евстигней Иванович Уланов — художник-карикатурист.

[26] Барон Б.— это барон Бухгольц, потомок дворянской фамилии. В Нижнем жил в 80-х годах. Барон одно время учился в дворянском институте, но был исключён из последнего. После института, опускаясь ниже, попал на нижегородское «дно», «Миллионку», где спился окончательно и умер. М. Горький, знавший Бухгольца лично, взял его за прототип, когда писал своего Барона в пьесе «На дне». Фотограф М. П. Дмитриев, по просьбе Алексея Максимовича, сфотографировал его для В. И. Качалова, который исполнял в Художественном театре в пьесе «На дне» роль Барона.

Дата добавления: 2015-07-16