Прыжок из поднебесья 6 страница

Владимир встал и подошел к окну. Мы замолчали и минут десять не подавали голоса. Я думала обо всем, что услышала. Мне было больно и душно.
— Простите меня. Я действительно дура. Только я боюсь, что не смогу вылечиться. Не хватит как раз воли. Да и желания. В последнее время я совсем ослабла. Я сильна только тогда, когда совершаю грех. Мне нет прощения…
Слезы медленно стали сползать по моим щекам, а мне было лень их стирать с лица.
— Не плачь, — произнес Владимир, стоя ко мне спиной. — Откуда вы знаете, что я плачу. Вы же не смотрите на меня.
— Я чувствую это. Не надо плакать. Не поможет. Лучше попробуй измениться.
— А зачем? Какой в этом смысл?
— Попробуй ради меня. Если ты любишь меня. Если тебе не все равно, есть я или меня уже нет.
Я замерла, боясь даже дышать.
— Владимир…
— Жить нужно. Нельзя ломаться. Когда есть возможность, надо цепляться за жизнь. Ведь только на этой планете мы можем проявиться. Только здесь способны показать себя, помочь кому-то, принести добро и счастье. Только здесь. А там… Там не будет этого.
— Владимир…
Меня не хватало на большее. У меня пропадал голос.
— Что с тобой?
— Я не хочу, чтобы ты умирал…
Он обернулся ко мне и, наверное, заметил ужас в моих глазах.
— Не надо грустить. Я прошу. Так не станет легче. И так ничего не изменится.
— Я люблю тебя, Владимир.
Он замолчал и стал внимательно изучать мои черты, будто бы видел в первый раз.
— Тебя кто-нибудь любил в жизни? — спросила я.
Он улыбнулся.
— Ой, Алина… Меня безумно любили. И много. И по-разному. Из-за меня сходили с ума, но я заставлял приходить в себя, и ради меня же в конце концов разлюбляли, радуясь этому.
— А ты любил?
— Я?… Да. Один единственный раз.
— Как это было? Я хочу, чтобы ты рассказал.
— Мне было тридцать шесть, а ей — девятнадцать. Мы любили долго и безумно. А потом она погибла… Я не хочу об этом, понимаешь? Мне больно вспоминать.
— Ты до сих пор любишь?
— Да. Пойми. Человек по-настоящему любит лишь раз. Он может много лет ошибаться, думая, что кого-то любит, может завести семью и детей, но в конце концов он встретит настоящую любовь. Он поймет, что все эти годы только готовился, только учился любить.
— Только раз… Значит, ты уже не полюбишь меня… И я никого не полюблю…
— Ты наверняка ошибаешься. Просто встретила нестандартного человека и подумала, что вот, раз он такой особенный, да еще проявил такое участие… Дай-ка я его полюблю. Подумай, ты не права.
— С чего ты взял?
Он пожал плечами.
— Не знаю. Скорее всего, мне просто хочется верить в то, что ты ошибаешься. Со мной нет будущего. Даже если бы я был здоров. Я отлюбил.
— А мне кажется, что ошибаешься ты. Бог бы не отнял у тебя любимую, оставляя тебя одного, если бы это действительно была настоящая любовь.
— Бог — нет. Но отняла судьба, дав очередное испытание, которое я смог пройти. Надеюсь, что теперь я дождусь вознаграждения за пять мучительных лет. Ну ладно, что мы о грустном? Надо быть оптимистами. Надо верить в лучшее.
Я молча сидела на диване, пытаясь принять решение. Потом я поднялась и медленно подошла к Владимиру.
— Ты хочешь помочь мне. Но как ты себе это представляешь?
— Я попытаюсь убедить тебя, что душа — это самое главное в человеке, а сам человек — сильнейшее из живых существ.
— Да. Но человек самое слабое из существ перед смертью. Как бы высок его полет ни был, но он завершится, если нагрянет смерть.
— Смерть символизирует окончание срока. Человек должен стараться все успеть.
— А если он умирает в двадцать, тогда что? Кто виноват, что он не успел реализовать себя?
— Никто не виноват. Просто это значит, что ему придется реализовывать себя в другой жизни.
— Значит, существует и другая жизнь?
— Да. Если человек не успел сделать то, для чего был создан, он будет доделывать это, снова оказавшись на земле после смерти.
— И сколько так будет продолжаться?
— Пока он не сделает то, что должен.
— Значит, может, хоть сто раз? Смысла нет! Я буду жить, зная, что торопиться мне не надо, потому что я все равно вернусь, и у меня все равно будет возможность все успеть.
— Возвращаясь на землю, ты не будешь знать, в который раз живешь. Максимум, ты будешь это чувствовать. Твоя память сотрется. И ты просто будешь все начинать сначала, сама того не осознавая.
— Бессмысленно! А ты вернешься?
— Думаю, что нет. Я сделал на этой земле все, что хотел.
— А как же самое главное чувство — любовь? Ведь в ней ты не реализовался. Пять лет прошли у тебя впустую. Тебя это не наталкивает на мысль, что ты любил вовсе не того человека? Может, ты только готовился к настоящему?
— Зачем ты это говоришь?
— Я пытаюсь тебя убедить, чтобы ты приложил усилия к тому, чтобы не умереть. Ты должен жить, потому что ты нужен мне. Я это чувствую… Вот здесь.
Я показала на сердце. Не увидев никакой реакции, я взяла ладонь Владимира и приложила ее к сердцу.
— Чувствуешь, как оно бьется. Оно плачет, потому что ты ничего не чувствуешь. А я знаю, что ты — последнее мое счастье. Я не отпущу тебя никуда. И никому тебя не отдам…
Я подошла к нему вплотную и чуть обняла его за плечи.
— Не надо, Алина… Я не стою. Я не тот.
— Тот…
Я закрыла глаза и как можно крепче сжала Владимира в объятьях. Мое сердце рвалось и стучало с бешеной скоростью. У меня чуть кружилась голова, очень хотелось пить. Кажется, мне чего-то сильно не хватало…
— Все, хватит. Отпусти меня, я очень прошу. Не мучай ни меня, ни себя. Это все ни к чему.
— Я хочу быть с тобой. Я все отдам за это.
Он попытался освободиться от моих рук, но я сжала его еще сильнее.
— Пойми… Я ничего не хочу. И не могу. Я не прощу себе этого. Никогда. Я не смогу спокойно дожить до смерти, я изведусь.
— Хорошо…
Я отпустила его.
— Не хочу ничего делать без твоего желания. Прости. Но давай будем просто друзьями.
— А ты сможешь быть просто другом?
— Наверное. Мне приятно общаться с тобой. Я многое узнаю. И мне по-прежнему кажется, что и я нужна тебе.
— Да, так мне легче себя выразить.
— Вот видишь, как все хорошо! Пусть так и будет!
— Тогда я позвоню тебе завтра вечером. Хорошо? А сейчас позволь мне остаться одному. Мы так долго разговариваем! Мне нужно обо всем подумать.
— Хорошо. Я ухожу, не хочу тебе мешать. Буду ждать твоего звонка. Я очень буду тебя ждать!
Владимир проводил меня к дверям.
— Может, тебя проводить до остановки?
— Нет, лучше не надо. Расстанемся здесь…, — я сделала паузу. — Мне можно тебя поцеловать?
— Не надо… Только не обижайся…
— Хорошо. Помни обо мне. Помни, что я люблю тебя.
Он закрыл за мной дверь, а я выйдя на улицу, не смогла узнать мир. Он стал другим. С другими людьми и с иными целями. Я заплакала. Ветер сушил мои слезы. И мне становилось легче…
Я пришла в свой дом, словно в пустоту. Мне все казалось чужим и ненужным. Наверное, подобное ощущение испытывает человек, который с детства был слепым, а на старости лет вдруг прозрел. Мне не было ни больно, ни тяжело, я попросту не чувствовала в себе признаки физической жизни.
Я долго бессмысленно сидела на диване, уставившись в одну точку и, кажется, не думала ни о чем. Но одно я знала твердо и точно: я была бы живой, если бы Он был сейчас рядом. Во мне билось сердце, возможно, с обычной скоростью и силой, во мне жило дыхание, такое же ровное, как всегда. Но это было чужое сердце и чужое дыхание. Дыхание чужого тела.
Не знаю, просто не помню, сколько времени я сидела в бездействии, как долго пыталась осознать происходящее. Я очнулась в один миг. Короткий и безумный. Я увидела себя где-то далеко внизу. Увидела свое несчастное и мертвое лицо, грустные мокрые от слез глаза. Я услышала голос, который шепнул мне, что я прощена. Я улыбнулась и поднялась, встала и начала что-то делать по дому. Я отвлеклась от всего, зная, что единственный смысл моей жизни — жить для Него, для Владимира. Человека, так неожиданно ворвавшегося в мою судьбу и в мое сердце.
Весь вечер я просидела дома, мне было лень куда-то выходить. Меня отвлекало хозяйство, успокаивала печальная мелодия с диска, согревал взгляд навсегда влюбленного Веньки. Я не сомневалась в том, что я спокойно доживу до завтрашнего дня, что дождусь звонка, который был теперь мне важнее любого дела. Звонка человека, который стал для меня нужнее целой Вселенной.
Перед сном я лежала в бессоннице, но, не мучаясь от нее, а, наоборот, наслаждаясь. Я вспоминала все хорошее, что было в моем детстве. Вспоминала руки отца. К сожалению, кроме ощущения теплоты его рук, я больше ничего не запомнила. Я думала о маме, потом мои мысли резко переключились на мужа и его дочку. Вспомнила день, когда она впервые назвала меня мамой, вспомнила счастливое лицо ее отца, который присутствовал при этом чуде. Я вспомнила день нашей встречи с ним. Холодный, морозный и обычный. Но мы столкнулись в одном магазине, столкнулись и полюбили друг друга… Точнее, он полюбил. А я просто подумала о том, что смогу очень здорово пожить. Что у меня будет куча денег, друзей и, конечно, любовников. Затем в моем воображении воскрес тот день, когда я ворвалась в комнату мужа с тревогой на лице, а он, только взглянув на меня, сразу все понял. Он кинулся обнимать меня, одаряя меня жгучей нежностью. Потом мы полночи мечтали о будущем ребенке. НАШЕМ ребенке. Я увидела его лицо — красивое и радостное, он всегда со мной был таким. Даже если у него были проблемы, он не позволял себе расстраивать меня, со мной он был счастливым и беззаботным, готовым на все ради моей улыбки. Ради моего прикосновения. Потом я вспомнила тот веселый день, когда мы всей нашей семьей возвращались домой, абсолютно ничего не предчувствуя. Я вспомнила яркий свет, чьи-то голоса, помню, как открыла глаза и увидела белый потолок… Я помню все ощущения. Я тогда положила руку на живот и поняла, что там — пустота. Я вспомнила все. Крик нашей девочки, холодный ужас в глазах мужа, визг колес… По моей щеке покатилась слеза, и мне неожиданно стало плохо. Боль скрутила меня в маленький комочек. Я лежала, уткнувшись лицом в колени, и тихо всхлипывала. Потом я заснула…

Привыкшая к полнейшей свободе, я спала долго. До головной боли. Но я все же пересилила себя и поднялась. Странно, мне казалось, что я нахожусь будто бы в бреду. Все мои движения не соответствовали их реальному восприятию. Я осознавала, что все происходит так, как было на протяжении последних лет, что не делала я ничего лишнего или неуместного. Но все это казалось нелепым, неуместным, ненужным и не моим.
Я придумывала, я изгалялась над своим воображением, но не могла найти себе ни единого занятия, которое смогло бы укоротить время до вечера, которое смогло бы хоть как-то облегчить мое состояние. Меня томили странные предчувствия, хотя конкретных не было вообще.
Вообще слово «конкретный» и «определенный» казались мне незнакомыми. Но и об этом я думала совсем недолго.
Устав крутиться по надоевшей квартире, я вышла на улицу и поняла, что ночь не смогла избавить меня от этого нелепого ощущения, что все окружающее — для меня навек чужое. Я слонялась по улице без слез и без мыслей. Это стало для меня любимым и постоянным занятием. Хотя это сильно противоречило моим прежним взглядам. Но ведь только прежним! Хотя настоящего я действительно просто не ощущала.
Мне не было жаль улетавших навеки в никуда часов. Мне не было жаль того, чем я так долго жила. Мне было все равно. О Владимире я боялась думать, боялась тревожить свою душу. Я знала, что он мне нужен, но дождусь я его лишь вечером. А пропустить промежуток ненужного времени, увы, невозможно.
Весь вечер я проторчала возле телефона, вздрагивая от каждого шороха и постороннего звука. Я чуть не оглохла, когда телефон ожил, и я долго боялась поднимать трубку, было страшно подумать, что звонит совсем не Он.
— Алина?
По телу прошло облегчение и волна ощущения прилива жизни.
— Владимир… Как я рада тебе. Я так ждала твоего звонка. Ты даже не представляешь.
— Ты продолжаешь сходить с ума?
— Да! Ты мне нужен. Я не могу без тебя, понимаешь. Я хочу тебя видеть.
— Ты опять проявляешь эгоизм, это нехорошо.
— Поверь, любимый, это не эгоизм, это отчаяние. Я нуждаюсь в твоей помощи.
— Ну хорошо. Завтра встретимся и обо все поговорим.
— Я не доживу до завтра. Честное слово. Это мучительно и невозможно. Позволь мне приехать к тебе сегодня.
— Но, Алина, уже десятый час. Пока ты приедешь, будет одиннадцать.
— Обратно я поймаю машину. Не беспокойся об этом. Позволь мне испытать счастье. Мне плохо, мне ужасно тяжело. Я живу, как в бреду.
— Хорошо. Но если так будет продолжаться дальше, я не выдержу. Это слишком. Отношения не должны быть мучительны.
— Спасибо! — почти крикнула я в трубку.
Я буквально сорвалась с места. В одну секунду ко мне вернулось вдохновение, счастье, ощущение жизни и радости, предчувствие чуда и спасения. Я неслась к нему домой на крыльях любви и надежды. И не хотелось думать о том, что все это странно, ново и неестественно. Что я никогда раньше такой не была.
Дрожащей рукой я нажала на звонок и на какой-то миг испугалась, что его не окажется дома, как в предыдущий раз. Но я услышала шаги за дверью, и невольно рукой схватилась за сердце. Дверь открылась, и на пороге возникла темная фигура в нереально ярком свете. Я продолжала стоять, как вкопанная, пытаясь привыкнуть к свету и разглядеть лицо Владимира.
— Что с тобой? — казалось, что его голос донесся с какой-то безумно огромной высоты.
— Не знаю, — еле шепнула я.
— Что, сердце заболело?
Он заботливо взял меня за свободную руку и провел в коридор.
— Ты себя нормально чувствуешь?
Я диким взглядом посмотрела на него и, наконец, увидела его черты, чуть улыбнулась и ответила.
— Не знаю, просто здесь творится черт знает что. Мне показалось, что оно вот-вот вылетит.
— Может, тебе успокоительное дать? Ты проходи, не стой в дверях…
Мы медленно прошли в комнату и опустились на диван.
— Ну, рассказывай, что с тобой происходит. Почему тебе так необходимо было встретиться со мной именно сегодня?
— Мне кажется, родной мой, что я просто схожу с ума… Со мною что-то странное творится. Я полностью не ощущаю себя. Живу, будто в бреду. И все вокруг мне кажется нереальным, неестественным и ненужным. Не знаю, что делать с этим ощущением. Мне страшно, понимаешь?
— Чего именно ты боишься?
— Мне страшно, что я скоро исчезну. Что никогда не стану прежней, что уже не буду беззаботной, спокойной. Мне кажется, что во мне что-то умерло…
— С моим появлением в твоей жизни?
На миг я задумалась.
— Это усугубило и ускорило… А вообще, со мной уже давно что-то неладное. Но после нашей встречи, я, по-моему, умерла в какой-то степени. Только вот я не знаю, хорошо это или плохо.
— Испытываешь ли ты хоть какое-то облегчение?
— Наверное, да. Но только, когда ты рядом. Когда я ехала к тебе, когда ты позвонил… А все время до этого я просто держалась для того, чтобы увидеться с тобой.
— Да…
— Что? У тебя такое лицо, будто ты вспомнил что-то очень страшное.
— Я просто не думал, что все будет так серьезно…
— Что серьезно, — я посмотрела на него непонимающим взглядом.
— Понимаешь… Как бы тебе это объяснить… Ты просто все слишком сильно приняла к сердцу.
— Я не понимаю тебя, Владимир…
— Ты увидела во мне того, о ком твой разум мечтал всю жизнь. Но ты ошибаешься. Потому, что разум мечтал о другом, а ты, прислушиваясь только к своим чувствам, усовершенствовала меня и вот теперь считаешь, что безумно меня любишь.
Я долго молча смотрела в его глаза, затем поднялась и тихо сказала:
— Мне искренне жаль, что ты не смог меня понять. Я не хочу тебе мешать. Я уйду. Прости за доставленное беспокойство. Счастливо…
Я пошла к дверям.
— Подожди, Алина…
Я остановилась, но не повернулась к нему лицом.
— Ты, конечно, в душе уверена, что вот сейчас я окликну тебя, попрошу остаться, начну извиняться неизвестно за какую провинность… Я не стану этого делать. Это будет наигранным и скучным. Я хочу, чтобы ты стала искренней. Чтобы не делала ничего только из вредности или каких-то принципов. Стань такой, какая ты есть на самом деле. Без всякого притворства.
По моим щекам побежали первые капли слез.
— Владимир, милый… Мне жутко плохо, понимаешь. У меня ломает все тело. Я не нахожу места себе от этой ломки. Я отмираю физически, я чувствую это. Но я встретила тебя. И ты ворвался в мое сердце лучиком надежды и спасения. Я поверила в твою помощь. А ты почему-то не можешь понять, что я действительно люблю тебя. Мне самой тошно от всего этого. Мне жаль, что мы повстречались, потому что с твоим появлением во мне все перевернулось. Я не могу найти себе занятия, меня ничего не интересует, мне скучно и невыносимо тяжело. Но, когда ты рядом, прихожу в себя. Мне начинает хотеться жить. Мне хочется начать все заново, чтобы не повторять пройденных ошибок. И мне кажется, что именно ты можешь помочь мне. Но я не знаю, как.
— Проблема в том, милая, что я тоже не знаю.
Я посмотрела в его глаза и заметила слезы.
— Я не знаю, что именно тебе нужно. Ты ни во что не хочешь верить.
— Я поверю, любимый! — крикнула я. — Теперь я поверю! Слышишь! Я сделаю все, что ты мне скажешь! Только не прогоняй меня! Только…
Я бросилась его обнимать. Он не стал сопротивляться. Он тоже обнял меня. Мое сердце болело и разрывалось. Я невольно зажмурилась от боли и чуть расслабила руки.
— Сердце болит? — шепотом спросил он, чуть касаясь губами моего лица.
— Это от любви к тебе…
Наши губы оказались слишком близко, и я чуть прикоснулась к нему.
— Не надо, слышишь… Я прошу тебя.
Но я не была в состоянии слышать его голос. Увы, во мне играла страсть. И, как мне показалось в ту минуту, ничего, кроме страсти.
— Я хочу быть с тобой…
— Я запрещаю.
Владимир резко отпустил меня и попытался отойти, но я не отпустила его.
— Алина, ты красивая женщина… Но я вышел из того возраста, когда легко и просто могу что-то сделать. Понимаешь, о чем я.
— Мне плевать… я смогу сделать так, чтобы ты стал для меня молодым и сильным.
— Ты слишком самоуверенна, Алина.
Он с силой отнял от себя мои руки и снова сел на диван.
— Значит так, если ты не в состоянии нормально разговаривать, то просто встань и уйди. Я позвоню завтра, и мы вместе решим, стоит ли нам вообще еще встречаться. Если же ты способна думать головой, а не телом, то успокойся, сядь и тогда все будет отлично.
Скажу честно, первый порыв у меня был встать и уйти, хлопнув громко дверью, но, слава Богу, я вовремя одумалась. Я села рядом с ним и схватила лицо руками.
— Прости меня… Знаешь, со мной уже было такое. Совсем недавно. Все понимала, но что-то овладевало мной, и я переставала отвечать за свои действия. Руководствовалась лишь желанием.
— Да? И чем тогда все закончилось?
— Он успокоил меня. Потом все-таки стал моим. А утром заявил, что это все — ошибка.
— И тебе стало легче от пустого удовлетворения?
— Нет, мне стало еще хуже. Была обида, ненависть, но вскоре это все забылось.
— Ну, значит, что легко забудется и это. Ты пойми, я вовсе не хотел обидеть тебя. Но ты слишком наглая и самоуверенная. И эгоистичная.
— Помоги мне избавиться от этого.
— В этом помочь я не могу. Ты должна сама справиться с собой. Понимаешь, то, что ты сейчас ко мне испытывала, это даже не страсть, а уж тем более, не любовь, это просто желание удовлетворить свои физиологические потребности. А страсть, основанная на любви, совсем не такая.
— А какая же?
— Она свята. Понимаешь, она чиста. В ней заложены самые светлые помыслы. Это желание сделать партнера счастливым, принести ему радость, наслаждение осознания необходимости и любви. Тебе это трудно понять. К сожалению. Это не насилие, это не стремление достигнуть наивысшего удовольствия тела, это другое. Хочется отдать каждую свою частичку, подарить всего себя, слиться в одно целое, потому что именно так осуществляется слияние двух половинок в одну. Так создаются дети. По-настоящему желаемые дети.
— Никогда бы не подумала, что так может размышлять мужчина. Мне всегда казалось, что мужчина никогда не будет Это делать ради чего-то большего, чем просто своего удовлетворения.
— Ты мало встречала людей. Конечно, женщинам больше склонно чувство идеализма. Но, пойми, я уже говорил тебе. Я любил по-настоящему. И меня любили. Как никто и никогда. И я никогда не забуду этого счастья, никогда не предам ее любовь и память о ней.
— А как ее звали?
— Не знаю, зачем тебе это нужно. Ее звали Наташа. Мне грустно вспоминать. Я хочу видеть ее. Она одна умела успокоить меня, отвлечь от всех проблем. Она учила меня бороться и верить.
— Странно, почему она погибла?
— Думаю, что это наказание. Я ни за что обидел ее. Случайно, по глупости. Просто у меня было плохое настроение. И у нее тоже были какие-то проблемы. Я видел это, но она упорно стала убеждать меня, что нужно верить в лучшее, нужно просить помощи и прощения. А мне тогда было так хреново, я посмеялся над ее словами. Сказал: когда же ты, наконец, повзрослеешь и перестанешь быть такой идеалисткой. Она не обиделась, она не умела обижаться на меня, потому что любовь ее была истинна, она просто чуть погрустнела и стала рассказывать о том, как когда-то сама ни во что не верила, не хотела жить. Но только с помощью высших сил осталась на планете. А я и тогда, как дурак, стал отговаривать ее, убеждая, что все это случайное совпадение. Что переходный возраст полон разладов, что через это многие проходят. Не знаю, что управляло мной, ведь мы всегда во всем друг друга понимали. Как затмение какое-то. Мы потом, конечно, помирились. В тот день она подарила мне как никогда много нежности и любви. А когда уходила, как-то странно взглянула на меня и сказала: всесилен не тот, кто может опровергнуть одну веру и настоять на другой, а тот, кто способен принять чужую веру, даже если она противоречит имеющейся, оставаясь при этом верным своей вере. Каждая вера правильна, если она основана на добре и любви. Она поцеловала меня и ушла. А я долго не мог понять ее слов. Потом мы встречались еще раз. Она была какой-то печальной, а я, наоборот, веселым. Все пытался рассмешить ее, а она повторяла, что очень сожалеет, что за столько лет не смогла полностью убедить меня. Говорила, что ей жаль, что путь ее недовыполнен. Повторяла, что еще обязательно вернется. Она все знала заранее, а я не знал, не чувствовал. На следующий день я узнал, что она попала в аварию.
По щекам Владимира текли слезы.
— Не плачь.
Он чуть вздрогнул, наверное, на какой-то миг забыл о моем присутствии, и как-то жалобно и умоляюще посмотрел на меня.
— Я не буду больше мучить тебя. Только ты обещай мне, что позвонишь завтра. И еще… Я чувствую, что ты ошибаешься в одном деле. Что-то не так. Но мне нужно самой разобраться. Я завтра тебе все скажу, хорошо? Ты позвонишь?
Он кивнул, а я чуть коснулась рукой его руки и ушла. Я быстро поймала машину, отказалась от любых разговоров с водителем, заплатив ему сразу, доехала до дома и сразу легла спать. На душе было пусто.

Я проснулась от какого-то шороха в комнате. Я долго прислушивалась, пока до меня не дошло, что это шумит Венька. Голова раскалывалась, тело ныло, видимо, ночь окончательно разучилась излечивать меня. Скорее наоборот, все усугубляла. Я лениво поднялась и, не завтракая, вышла на улицу. Утро было прохладное и необычайно свежее. Ночью явно прошел ливень, омыв деревья и траву. Утро обещало превратиться в прекрасный солнечный день, но почему-то настроение от этой мысли у меня совсем не поднялось. Уже самой надоело признаваться в этом, но я снова полдня прошаталась бессмысленно, убивая и без того короткое время. Днем меня осенило, я вернулась домой, взяла лист бумаги и написала письмо:
«Дорогой мой друг! Не знаю, насколько глупым покажется тебе мой поступок, но поверь, что делаю я его от чистого сердца. Делаю, потому что искренне желаю тебе добра, счастья и здоровья. Я боюсь, что окончательно и бесповоротно уже сломана, что даже такой всемогущий и добрый человек, как ты, не справится с моей проблемой. Ты не сможешь мне помочь. Единственное, что ты можешь для меня сделать, это позвонить и сказать что-нибудь очень хорошее и доброе. Не знаю, может, мы как-нибудь еще и встретимся. Я же хочу попросить тебя только об одном. И если ты не выполнишь мою просьбу, я никогда тебе этого не прощу. Я хочу, чтобы ты жил. Хочу, чтобы начал настоящее лечение, чтобы поборол свою болезнь, какой бы страшной и жестокой она ни была. Ты должен жить! Ты нужен этой планете! Это говорю я — совершенно случайный путник. Обещай мне сделать все возможное, чтобы вылечиться и жить. Это последняя моя просьба к тебе. Больше я не буду ни о чем просить. И забудь о том, каким путем достались мне эти деньги. Я отдаю их тебе, потому что тебе они действительно нужны. А мне незачем. Я не знаю, сколько я еще протяну. Меня сильно ломает. И я знаю, от чего. Прости меня, милый мой. Если можешь, позвони. Я буду ждать. Только не опоздай…»
Я запечатала письмо и деньги в конверт и поехала к нему домой, чтобы опустить письмо в ящик. Я порывалась подняться и позвонить в дверь, но смогла себя перебороть. Я вернулась домой и засела к телевизору. Перед глазами мелькали яркие картинки, что-то изображающие, но я не вникала в них. Я думала о своем. Я ждала звонка.
Кажется, я заснула, потому что телефон меня разбудил от какого-то бреда.
— Привет, Алина… Ты в состоянии говорить?
— Да, Владимир.
— Зачем ты так сделала? Я же просил.
— Я хочу, чтобы ты жил. Только это.
— Как ты не можешь понять, что мне очень трудно жить. Мне тяжело.
— Ты учил меня развивать в себе силу воли, а сам сдаешься? Что же получается, всем твоим словам и теориям грош цена?
Владимир молчал.
— Ты прости меня, родной. Я хочу, как лучше. Помнишь, я вчера сказала тебе, что во мне сидело какое-то непонятное чувство. Так вот, я уверена, что тебе просто необходимо жить. Ты кому-то еще очень понадобишься. Ты обещаешь мне?
— Я не знаю, Алина. Я боюсь. В конце концов, мне стыдно брать у тебя деньги. Я не заслужил. Да и вернуть ничем не смогу.
— Я не хочу, чтобы тебя тревожило это. Может, так я хоть немного буду прощена, может этот поступок засчитается мне, как хороший. Может, моя вина немного уменьшится. Хотя вряд ли. Но мое наказание — это отдельный случай. Ты же просто должен вылечиться. Денег хватит, как ты думаешь?
— Думаю, что да.
— Ну, если что, я тебе еще добавлю. Все равно мне они не приносят никакой радости и пользы. А так, может, ты выздоровеешь. И будешь помогать людям. Тебя полюбят и зауважают. И тогда, возможно, ты вспомнишь обо мне. И улыбнешься, — мой голос слегка задрожал, и я замолчала.
— Ты плачешь?… Не надо, я обещаю тебе, я сделаю все возможное. Но и ты мне тогда пообещай, что обязательно, завтра же сходишь к врачу и начнешь лечение. Пока не поздно. Пока твоя ломка не сломала тебя. Я не хочу этого. Обещаешь?
— Я постараюсь, хотя мне жутко плохо.
— Пересиль себя. Испытай свою силу воли. Тебе нельзя ломаться. Это слишком страшно! Это смерть. Ты же не хочешь умирать?!
— Если честно, я уже и не знаю, что для меня лучше. Может, я найду успокоение именно в смерти?
— Не говори так, ты противоречишь себе. Меня заставляешь жить, а сама отказываешься, это нехорошо! Итак, ты обещаешь мне заняться своим здоровьем?
— Да, Владимир, я обещаю.
— Тогда и я обещаю тебе. Спасибо, что переживаешь за меня. За все спасибо.
— Это тебе спасибо. Я люблю тебя, хоть ты и не веришь.
— Ты хороший человек, Алина! Ты еще будешь счастлива в своей жизни, я знаю это. Ну ладно, завтра на ночь я убегаю, а послезавтра днем позвоню тебе. Хорошо?
— Хорошо. Я буду ждать тебя. И твоих хороших новостей.
Я положила трубку и долго сидела без движения, прислушиваясь к боли, мучавшей мое тело с невероятной силой. Я вздрогнула от снова зазвонившего телефона.
— Да, я слушаю! — крикнула я в трубку в надежде, что это Он.
Но это был Виктор.
— Привет, красавица! Как жизнь?
Боже! Если бы можно было забыть о твоем существовании, Виктор! Если бы можно было убрать тебя из своего прошлого!
— Здравствуй. У меня все нормально. А у тебя?
— Да тоже хорошо. Соскучилась по мне?
— Вряд ли.
— Может, встретимся, или желания никакого?
— Если честно, я не хотела бы никогда тебя видеть.
— Откуда же такая ненависть?
— А ты не понимаешь?
— Чего ты психуешь? Подваливай ко мне, поболтаем, я помогу тебе справиться с болью. Ведь тебя мучает боль?
На душе стало тоскливо и тяжело.
— Чего ты от меня хочешь?
— Любви, внимания и небольшой услуги.
— Какой услуги?
— А ты приходи, и мы тогда все спокойно обсудим.
— Я боюсь к тебе приходить, Виктор.
— Ну ладно. Короче, или ты приходишь, или прихожу я. Но второй вариант, поверь, гораздо хуже. Я предупреждаю тебя. Так что лучше приходи сама. Согласна?
— Хорошо.
Только этого мне не хватало! Меньше всего я ожидала угроз. Где выход, Господи?! Почему, в конце концов, я так поздно вспомнила о Тебе? Почему так много натворила и только сейчас начала все осознавать?
Мне было жутко больно и страшно. Больно — физически, — страшно — в душе. Всем своим разумом я чувствовала, что там — неизбежная смерть, что если я еще хоть раз войду в двери квартиры Виктора, я останусь там навсегда. До смерти, а до нее не так уж и долго.
Конечно, во мне мало воли. Возможно, что ее нет и вообще, но я сама не могла понять, по какой причине мне становится безразличным абсолютно все, связанное конкретно с моей жизнью. Почему все меньше и меньше волнует меня моя судьба, почему так велико равнодушие? Что такого перевернулось во мне, от чего вся жизнь неожиданно огромными темпами понеслась куда-то вниз, в пропасть, в бездну. Почему я ничего не хочу, ничего не жду и, в принципе, ни во что больше и не верю?
Но, не смотря на все свои сомнения, на предчувствия, на голос разума, который буквально бил по моим вискам, я пошла к Виктору. Какая-то внутренняя сила, по всей видимости, не очень-то здоровая, тянула меня к нему. Тянула, притупляя и сознание, и чувства.
— Привет, детка! — весело сказал Виктор, пропуская меня в квартиру. — Чего такая убитая? Какие-то проблемы?
Я взглянула на наглую физиономию Виктора и усмехнулась. Странно, чем мне он раньше мог понравиться, почему в самый первый день меня потянуло именно к нему? Или это выходки судьбы…
— Да нет, все нормально. Просто скучно, делать нечего. Вот и помираю от тоски.
— Эх ты! Как же можно скучать такой красивой и милой девчонке? Знаешь, что я скажу тебе. Ты совершенно не умеешь жить. Ты даже не способна просто пошиковать, попонтовать, ты какая-то далекая от всего земного.
— Разве это плохо?
— Конечно, плохо! Нет, я понимаю, если бы ты от этого получала какой-то кайф, но ведь не получаешь. Наоборот, страдаешь и маешься. Находишься якобы в каком-то поиске, а сама не знаешь, чего конкретно ищешь и вообще, чего хочешь. Вот можешь ты сказать, что тебе нужно для счастья?
— Для счастья? А есть ли оно вообще?
— Ну, поехало, — разочарованно протянул Виктор. — Да ты пойми, что жизнь тебе ничего не даст. Не будет все сложено, упаковано и доставлено в нужное место и время. Нужно самой творить свою жизнь. Самой добиваться. Ставить цели и идти напролом, не обращая внимания ни на что. Слово «нельзя» должно навсегда исчезнуть из сознания. Должно быть лишь одно: «я так хочу». Значит, тебе можно все.
— А если я уже ничего не хочу? Тогда что?
— А так не бывает, поверь мне! Покопайся немного у себя внутри и ты поймешь, что есть еще целая куча невыполненных желаний. Составь список и иди вперед. Не считай ошибки и неудачи! Замечай только хорошее. И, проходя через что-то, добиваясь чего-то, ставь «галочку» и со спокойной душой переходи к следующей цели. Поверь, так и жить будет интересно, и скука не будет мучить, и тоска не загрызет, а если раскисать, как делаешь ты, то извини меня, на кой хрен вообще жить?
— А, может, моя цель — умереть. Тогда что?
— Тогда бери нож и режься. Прикинь, крови — море, страху всем нагонишь и сразу со всеми проблемами расстанешься. Причем навсегда. Только не забывай, что ты также расстанешься и со всем хорошим, с наслаждениями, с праздниками жизни и с остальным тоже. Нужно тебе это? Нет, совсем не нужно. Уж поверь мне, я обманывать не стану. Ты лучше немного прислушайся сама к себе, пойми, чего хочешь от жизни и иди выполнять. Так все-таки, что же тебе нужно для того, чтобы всегда чувствовать себя счастливой.
— Прежде всего, я хочу, чтобы мне не было так плохо. Хочу избавиться от боли.
— Ну, это совсем не проблема! В этом даже я могу тебе помочь.
— Но как?
— Да очень просто, детка моя! Раз, два, и ты снова в таком сказочном кайфе, просто не передать словами!
— Я не думаю, что это лучший выход из положения.
— Отчего же? Ты знаешь другой выход?
— Можно просто пойти к врачу, попринимать какие-то лекарства и вылечиться.
Виктор как-то заметно стал серьезным и немного настороженным.
— Глупая ты, вот что я скажу тебе! Да кто с тобой возиться будет? Кому какое дело, плохо тебе или нет. Положат тебя в больницу, в лучшем случае, а в худшем — дело начнут тебе шить. Это все-таки довольно все серьезно.
— Зачем тогда ты всем этим занимаешься?
Виктор рассмеялся, но это у него получилось слишком зло и неестественно.
— Да затем, милая моя, что я делаю на этом кучу денег, что я умею жить, умею наслаждаться по-настоящему, умею делать все то, что приносит мне огромнейшую радость.
— А зачем же тогда ты меня втянул в это?
— Ты сама этого хотела.
Я взглянула на Виктора непонимающе.
— Да — да! И не надо делать удивленно-испуганных глаз! Во-первых, по тебе было видно, а потом сколько ты трепалась! Да ты чуть на коленях передо мной не валялась, умоляя помочь тебе.
— Я не помню этого…
— Пить надо меньше! Короче, что-то ты меня злить начинаешь. Настроение похабить. Давай перейдем к делу.
— К какому делу? — с нотой испуга спросила я.
— Для начала скажу тебе следующее. Завтра ты начнешь просто загибаться. Но я могу помочь тебе уже сегодня. От тебя требуется совсем немного. Деньги у тебя есть, так что проблем никаких.
— У меня нет денег…
— Да? Мне мозги можно не парить! Наслышан я про твои похождения, кстати, довольно глупые, детские и неумелые.
— У меня действительно нет денег. Я отдала их одному человеку.
— Какому еще человеку?
— Моему другу. Он болен, и я дала ему деньги на операцию.
Виктор немного помолчал.
— В общем так, Алина. Мне нет никакого дела до того, откуда ты берешь деньги на жизнь, это твои проблемы. И только твои. Завтра ты выкладываешь мне на стол пятьсот баксов, и мы с тобой снова хорошие друзья. Согласна?
— Нет! — почти крикнула я. — Ты ставишь условия, которые я никак не могу выполнить! Позволь мне вообще отказаться от всего. Позволь мне уйти и никогда не возвращаться в твою квартиру. Обо мне не беспокойся, я уж как-нибудь справлюсь с собой и вылечусь.
— Пожалуйста! — усмехнулся Виктор. — Только хочу предупредить, что ты и в свою квартиру можешь не вернуться…
Я с ужасом посмотрела на Виктора.
— Ты что, угрожаешь мне?
— А как ты догадалась? — с иронией спросил он.
— Виктор, милый! Я умоляю тебя, оставь меня в покое! Зачем я тебе! Какой тебе толк от меня! Что я, в конце концов, сделала тебе такого плохого. Почему ты мучаешь меня?
— Дура! Ты просто большая дура! Ты что же, думала, что я так полюбил тебя, что скучаю, мечтаю?
Я постыдилась признаваться, но я действительно думала именно так.
— Да ты мне и даром не нужна! Таких шлюх, как ты, знаешь, сколько у меня! Компьютера не хватит всех сосчитать!
— И с каждой ты берешь деньги?
— Я ничего не беру. Мне сами приносят, моля о помощи! Понимаешь! Я знаю, что во мне нуждаются сотни людишек. И все они готовы убить ради дозы!
— А ты не боишься, что они могут и тебя убить?
Виктор снова дико заржал, а я почувствовала ненависть, омерзение и отвращение. У меня затряслись руки от злости, но вся она почему-то резко перешла на глаза и стала выплескиваться в виде слез. Я, наверное, долго рыдала. Виктор никак не успокаивал меня. Он только смеялся и что-то постоянно говорил. А я не слушала его, я пыталась придумать хоть что-нибудь, чтобы навсегда вырваться из этих сетей.

Дата добавления: 2015-07-16