Прыжок из поднебесья 5 страница

Утро не предвещало ничего хорошего. Было пасмурно, прохладно, шел мелкий противный дождь, а дорогие синоптики не обещали изменений в течение следующих трех дней. Да, лето закончилось с моим возвращением в город. Небо было беспросветным, как моя жизнь. Странно… Как быстро меняется мое настроение. И даже не ясно, от чего конкретно оно зависит, то ли от мимолетных событий, то ли от минутных размышлений. Мне вредно думать, вредно анализировать и искать в своих поступках какой-то смысл. Вообще, человеку иногда очень вредит эта врожденная способность думать. И многие понимают это, многие давно нашли выход — заниматься каким-то делом, которое полностью отвлекает.
Надо было мне искать работу. В очередной раз я сказала это самой себе, и в очередной раз поленилась прислушаться к внутреннему голосу.
Я решила немного развлечься и поехала на самый многолюдный рынок нашего города — Троицкий. Конечно, на деньги, которые были в моем кармане, я бы со спокойной душой могла поехать в фирменный магазин. Но мне хотелось ощущения, когда плывешь по волнам, подгоняемый неведомым, но очень сильным ветром. Захотелось толкаться, возмущаться, материться себе под нос и плеваться в спину впереди идущего мужика с сигаретой в руках. Ну, кто курит в толпе?!
Я приехала, и толпа тут же поглотила меня и понесла вдоль витрин и палаток, вдоль замученных лиц продавцов, вдоль намоченного и имевшего непотребный вид товара. У меня не было ни малейшего желания что-то себе выбирать и покупать.
Я глазом маньяка следила за чужими деньгами, чужими кошельками, сумками, пакетами, за руками, взглядами. Я была внимательнее сыщика или наемного убийцы, хотя никогда не имела с ними дела. Я просто чувствовала в себе дикую силу и мощь, от которой мой разум горел и полыхал, стремясь вырваться наружу и спалить все и всех. Сердце билось в такт моим медленным шагам, и я шла будто под тихую и прекрасную мелодию. Я не чувствовала ни беспокойства, ни потаенного страха, ни хоть малейшего переживания. Во мне сидел только один азарт и непреодолимое желание кого-то обидеть и унизить. Странно, не замечала я раньше в себе такого.
Мимо меня прошмыгнула парочка с набитыми сумками и запотевшими рожами. Полная женщина деловито шла впереди и что-то без умолку твердила еле поспевающему за ней мужичку. Я напрягла все свои слуховые нервы, и мне сквозь шум рынка удалось услышать ее гнусавый голос.
— Вот сейчас посмотрим Леночке костюм, потом тебе брюки, и — домой.
Я пристально смотрела в ее затылок и заставляла мозг работать с бешеной скоростью. Скоро парочка прилепилась к висящим костюмам, кстати, не самым дешевым, и все свое внимание стала направлять на осмотр товара.
Совсем непроизвольно женщина поставила свою сумку и предусмотрительно зажала ее ногами, и стала щупать качество ткани.
Передо мной стояла только одна единственная задача: определить, где у нее деньги. Но она сама помогла мне с ответом на этот вопрос.
— Ну, как, Васек, по-моему, это ничего. И размер тот, и цвет. Девушка, почем костюм?
— Две двести.
Васек состроил недовольную мину, но жена его не подала признака разочарования: цена ее явно устраивала.
— Девушка, мерить мы не будем, заверните его, мы берем.
«Еще бы ты мерила этот костюм на своей толстой заднице…» — зло раздалось у меня внутри, и от этого мой азарт увеличился вдвое.
— Васек, дай мою сумочку.
Васек протянул ей небольшую кожаную кошелку. Я подошла к костюму и стала его ощупывать, довольно откровенно.
— Девушка, — обратилась женщина ко мне. — Костюм уже куплен.
— Да? — произнесла с заметным сожалением я. — Ну ладно, ой, а здесь пятно…
Я показала куда-то на внутреннюю сторону пиджака, не выдавая при этом своего лица.
Продавщица и женщина услышали мое замечание, спохватились и стали искать пятно. Васек вместе с ними. А я уже находилась с противоположной стороны и наслаждалась тем, что мои предчувствия оправдались. Озабоченная браком женщина, забыв обо всем на свете, стала искать изъян, положив свою кошелку на прилавок. В моем распоряжении были считанные секунды. Я, даже не коснувшись покупателей, быстро взяла сумочку и, положив ее в свой пакет, моментально удалилась с места происшествия. Думаю, что до этих глупых людей не сразу даже дойдет, что над ними просто зло посмеялись.
А я не стала долго задерживаться на рынке и быстро пошла к выходу. Но там встретила меня новая волна толпы, и мне пришлось приложить много усилий, чтоб пробраться сквозь нее, да еще против течения. Наверное, это были остатки азарта и безумия, но под мои руки попалось что-то увесистое, я непроизвольно сжала ладонь, чуть рванула рукой и просочилась сквозь народ с какой-то сумкой в руках. Я даже не заметила своей жертвы. И она меня, конечно не заметила. В такой давке вообще трудно что-то быстро сообразить и моментально среагировать.
А я быстро оказалась на выходе и, не оглядываясь, быстрым темпом пошла в сторону Московского проспекта. Только оказавшись в метро, я глубоко вздохнула и избавилась от мучительного сердцебиения в ушах и висках. Было что-то оригинальное в моей манере мучить и травить себя, не разрешая смотреть до прихода домой на то, что оказалось в моих грешных руках.
А все оказалось очень просто: с десяток тысяч рублей, новые вещи, купленные явно на рынке, и еще какая-то маловажная мелочь, половину из которой мне пришлось потом просто выбросить, чтобы не захламлять свой дом. Но я была вполне довольна собой. Я была рада вспоминать полученное удовлетворение своего азарта, будто я проснулась после ночи, бурно проведенной с красивым мужчиной, который не смотря на усталость и утомленность продолжал одаривать тело всевозможными ласками и заставлял трепетать нервы все новыми и новыми порывами желания и страсти. Для меня испытанный страх и риск равнялся удовлетворению самых низких потребностей греховной плоти. Я наслаждалась этим…
Что-то творилось со мной. Я это прекрасно чувствовала и осознавала, но ничего не могла изменить, исправить или хоть как-то прийти в себя, в свое обычное нормальное состояние. Что-то перевернулось во мне, отчего поменялись мои взгляды на жизнь. Я никогда не была стопроцентным материалистом, но в последнее время я не могла отыскать в своей душе даже капли идеализма, романтизма и тому подобного. Кажется, я приземлилась окончательно и бесповоротно. Но если по началу меня это хоть как-то томило и волновало, то теперь с каждым днем, с каждым часом я теряла в себе любое движение разума и душевного переживания. Я чувствовала в себе силу дикого зверя, который на все способен ради добычи, который не пожалеет ничьей жизни ради своих потребностей и желаний.
Мои сны были пустыми и однообразными, ничего не выражающими, мысли — бесформенными и маловажными, чувства — пошлыми и низкими.
Нужно было что-то делать, я ощущала это, но не могла найти выход и необходимое лекарство, я продолжала смиряться и отдавать свою жизнь в руки судьбы. Странно, в эти дни я почему-то даже не вспоминала о вере, о Боге, хотя всегда была приближена ко всему святому и чистому.
Что бы я ни делала, во мне всегда сидело единственное желание — сделать приятно самой себе, своему телу или хотя бы самолюбию. И уже не заботилась о том, чем в этот момент живет моя душа. Ее заботы как-то не сильно меня волновали, будто я вообще лишилась ее.
Я лежала на диване с закрытыми глазами и слушала какую-то занудную музыку. Но мне было лень делать хоть одно движение, чтобы что-то менять. Я чувствовала свое сердцебиение где-то совсем близко, явно не в груди, и пыталась осознать этот звук, понять, откуда он исходит и почему так бесконечен. А откуда-то с улицы доносились до моего слуха голоса, шум машин, шелест деревьев. Все сливалось в один ровный гул, который не мешал мне, не беспокоил и совсем ничего не менял.
На какой-то миг мне показалось, что так было всегда, на протяжении всей моей жизни, что я всегда жила этим непонятным чувством и ощущением свободы и безысходности одновременно. Я знала, что, несмотря ни на что, существует какая-то зависимость, которая мешает и не дает порою полностью расслабиться и отключиться от всех влияний со стороны. Что-то постоянно держит, мешает, даже заставляет делать поступки против своего желания, против правил и законов. Кто-то все-таки имеет власть над нами, управляя людьми, как марионетками, но вот кто этот «кто-то», как ему хватает силы абсолютно на каждого, с помощью чего он вершит наши судьбы и жизни, что-то меняя, что-то прибавляя, но всегда оставаясь чуть главнее и сильнее.
Я в очередной раз попыталась понять существование жизни на земле, существование такого огромного количества людей с разными лицами, взглядами, привычками, судьбами, дорогами. Я знала, что я — какой-то избранник, что моя жизнь — это очень интересный и важный эксперимент, но я знала так же и то, что любой человек — такой же избранник, живущий ради какого-то другого не менее глобального эксперимента. Вот только где исход, мне по-прежнему было не ясно. И мне неожиданно и дико захотелось узнать, где же находится этот предел, где заканчивается то, что длится годами, веками, вечностью…
Раздался неестественно громкий телефонный звонок, от которого я сильно вздрогнула и моментально очнулась, вмиг вернувшись в реальность. Я лениво протянула руку, сняла трубку и приложила ее к уху.
— Алина, ты? — раздался знакомый голос Виктора.
— Нет, Виктор, это не я, это тень моя…, — довольно неуместно ответила я и чуть улыбнулась.
— Ну, ну. Чем занимаешься?
— Лежу на диване и думаю о том, что вот уже сотни лет волнует каждого человека, но никто этого так и не смог понять.
— Однако! — засмеялся Виктор. — Все, оказывается, намного серьезнее, чем я предполагал. Ты там как, на нервной почве роман писать не стала?
— Да нет, я об этом как-то и не думала. Хотя, знаешь, это интересная мысль: излагать свои мудрые мысли на бумаге в замысловатых предложениях и в словах — символах.
— Ну, для мудрости тебе еще расти и расти. Опыта у тебя маловато для того, чтобы писать гениальные и нужные вещи. Нужно по-настоящему знать жизнь, а ты дальше своего района и знакомых больше ничего и не видела. Так что лучше даже и не пытаться поражать свет появлением нового гения… Алина, ты слушаешь меня?
— Нет! — грубо ответила я и положила трубку.
Буквально через минуту телефон зазвонил снова.
— Ты чего трубку бросаешь? Обиделась, что ли? Так зря. Я говорю умные и естественные вещи. Любой человек в моем возрасте скажет тебе то же самое.
— Я не спорю. Но эта тема ни к селу, ни к городу. Вообще я не понимаю, какого хрена ты начал об этом, — во мне сидела непонятная злость на Виктора, будто он был моим тайным врагом.
— Ой, ладно, замяли. Не злись только, — неожиданно раздраженно произнес Виктор. — Короче, жду тебя через час.
— Зачем? — холодно спросила я, борясь со своей ненавистью. — Чтобы нанюхаться да потрахаться?
Виктор усмехнулся.
— Все, в общем, приходи, и все будет замечательно. Прошу вот только: не надо выделывания, ты же знаешь, я очень этого не люблю. Ты же умница у меня, все отлично понимаешь. Так что я тебя жду, — заключил Виктор и, не дождавшись моего ответа, повесил трубку.
Я в самом прямом смысле плюнула, поругала и себя, и его и стала соображать, как бы мне выкрутиться и отвязаться от этих ненужных мне абсолютно отношений. Собираясь, я искала выход и слова, но ничего не могла сообразить. И все же я приняла твердое решение, что обязательно порву с ним сегодня, скажу, что я устала, что ЭТО все не для меня. Если надо, пару раз унижусь, притворюсь, чтобы только, не дай Бог, не сломаться мне окончательно и бесповоротно.
Я с непонятным страхом и предчувствием чего-то плохого позвонила в дверь.
— Ну что, явилась красавица? — весело сказал Виктор и поцеловал меня.
— Виктор, ты прости, но я хотела с тобой очень серьезно поговорить. Это очень важно, понимаешь?
— Хорошо, хорошо, но не с порога же. Пройди, посиди. Сейчас ко мне на минутку забежит один знакомый, а потом мы снова останемся одни и обо всем поговорим.
Я кивнула и прошла в комнату. Странно, не было никаких приготовлений к моему приходу, видимо, хорошего, как говориться, понемножку.
— Ну, рассказывай, как жила без меня, чем занималась, где пропадала? Я сто лет тебя не видел. Ты хоть соскучилась по мне, или даже не вспоминала?
— Вспоминала, но не соскучилась, — прямо ответила я.
Виктор состроил обиженное лицо.
— Ну вот, обидела ни за что. А я так тосковал. И почему ты меня так не любишь?
Я промолчала, а Виктор подсел ко мне поближе и неожиданно нежно обнял меня.
— Ты чего? — не скрывая удивления спросила я.
А он вместо ответа уткнулся лицом мне в грудь и замер. Моментально исчезла вся моя злость, я чуть обняла Виктора и шепнула.
— Ладно уж, не обижайся. Скучала я, только не сильно и недолго.
Виктор поднялся.
— Ну, так чего делала эти дни?
— Ездила за город к старой подруге. Отдыхала от города и от суеты. Там попала в очередное приключение, после которого мне сразу же пришлось линять оттуда.
— Чего случилось?
— Да муженек моей подруги неожиданно втюрился в меня, соблазнил, а я испугалась за ее честь и за ребенка, которого она ждет. Вот и решила ничего не усложнять и вернуться.
— Знаешь, если бы у меня было пять жен, я бы тоже в тебя влюбился. В тебе есть какая-то сила. А потом чем занималась.
— Ездила на рынок, гуляла. Больше ничего.
— Ясно, про себя говорить не буду: слишком сложно и скучно, но дел до фига, свободного времени ноль.
Раздался звонок в дверь.
— Вот видишь, даже свидания с любимой женщиной приходится сочетать с деловой встречей. Но ты не думай, это лишь на пять минут, не больше.
Он вышел и через минуту вошел с высоким мускулистым парнем, лет тридцати.
— Знакомься, Алина, это Григорий. Для друзей — просто Гриня. А это моя последняя любовь — Алина.
Гриня пожал мою ладонь.
— Сейчас мы немного поболтаем на кухне, ты можешь пока журнальчик полистать. Я скоро приду к тебе, солнце.
Он чмокнул меня в лоб и ушел вслед за Григорием.
Я осталась одна и впервые в совершенно ясном сознании осмотрела комнату Виктора. Был явно заметен недавний тщательный ремонт, порядок, даже какое-то чувство прекрасного. Видимо, Виктор очень ценил красоту и гармонию, порядок и чистоту. Качество, кстати, редкое для мужчины, правда, одинокого.
Вскоре они вернулись и вместе вошли в комнату. Виктор сел рядом со мной и обнял меня за плечи, а Григорий сел в кресло, пристально смотря на мое лицо. Что-то было жуткое в этом взгляде, от чего я испугалась и беспомощно посмотрела на Виктора.
— Ну ты чего, Алина? Что случилось? Ты как будто привидение увидела. Сейчас я принесу тебе успокоительное.
Виктор встал, а я схватила его за руку и шепнула:
— Не оставляй меня…
Он улыбнулся, поднял меня и, глядя в самую глубину глаз, произнес:
— Сиди спокойно, я сейчас приду.
Я села, через минуту Виктор вернулся, неся в руках стакан с водой.
— На вот, выпей. Тебе сразу полегчает, и все страхи моментально исчезнут.
Я послушно выпила весь стакан, и по телу пробежала какая-то очень приятная волна, мне буквально через несколько секунд стало легко и спокойно. Мои губы разъехались в глуповатой улыбке, и я стала ждать, что же произойдет дальше. Григорий все так же странно смотрел на меня, но меня это уже не пугало и не мучило.
А дальше случилось что-то совсем странное и непонятное. Время шло так быстро, или медленно, я не фиксировала. Мне о чем-то говорили, что-то спрашивали, а я что-то отвечала. Затем меня брали за руки, смеялись в лицо, целовали. Потом у меня был полный провал в памяти, я запомнила только один какой-то длинный и спокойный сон, в котором я летела и наслаждалась полетом. Я знаю, что мне было очень хорошо и легко, тело казалось невесомым и сильным, оно куда-то плыло и кружилось.

Меня разбудил неожиданно яркий луч света, наверное, солнце отразилось от чьего-то окна и попало ко мне прямо в лицо. Я провела рукой по глазам и лениво поднялась. Голова слегка кружилась, но совсем недолго. Я раскрыла глаза и удивилась, увидев себя в своей родной комнате.
— Что за бред? — произнесла я сухим языком. — Вроде я у Виктора была.
Я попыталась вспомнить, чем закончился мой вчерашний вечер, но кроме уже описанных ощущений ничего больше не вспомнила. Я потянулась и вдруг почувствовала резкую боль в руке.
— О Боже…
На сгибе локтя я заметила несколько небольших красноватых точек.
— О Боже! — растеряно повторила я и, моментально все осознав, схватила лицо руками. — Только не это… Так не честно… Боже…
По моим щекам потекли тяжелые слезы, мои плечи затряслись от плача, и я обессилено повалилась обратно на кровать.
— Господи! Ну почему! За что?
Я поняла за что. Поняла в одно мгновение и мне стало жутко на душе.
— Боже! Я дура… Я сама во всем виновата. Но я же не хотела. Все же началось само по себе, я же никогда не думала, что стану такой. Я не буду больше, я изменюсь! Я найду силы начать все сначала. Я обещаю тебе, Господи.
Странно, я прекрасно понимала, что мое неожиданное откровение перед Богом уже ничего не сможет исправить. Я была уверена на сто процентов, что уже слишком поздно. Слишком…
Я успокоилась и вытерла остатки слез с лица. Истерика не могла мне никак помочь, от нее могло быть только хуже. Я равнодушно встала, оделась и поставила чайник. Мои движения казались мне спокойными и обычными. Проходя мимо зеркала, я не посмела взглянуть на свое отражение: побоялась испугаться или почувствовать огромный стыд перед собой.
Хотя мне уже не было стыдно. Я привыкла к мысли о зависимости так же быстро, как осознала ее. И считала это лучшим способом, чтобы только не начать сходить с ума, разбираясь в своих бесконечных грехах. Каяться по-настоящему мне не хватило воли.
Я лениво позавтракала, почти насильно впихивая в себя пищу, потому что аппетита не было у меня абсолютно. Была только сильная сухость во рту, которая никак не проходила.
Я вышла из дома в нормальном настроении, несмотря на полное отсутствие планов. Было тепло и хорошо, во дворе носились дети, обнадеживая, что у мира будущее все-таки есть. Правда, оставалось непонятным, каким образом нынешняя жизнь повлияет на детскую психику, в какую сторону сломает чистые души. В том, что обязательно сломает, я нисколько не сомневалась. Жизнь ломает всех, а время всех калечит. Это неизбежно и естественно, правда, не ясно, для кого естественно. Во всяком случае, не для человека.
В моей душе не было тоски, и это радовало меня. Но не исключено, что я просто так себя настроила, сама себе внушила отсутствие тоски. На самом же деле она сидела у самого горла, отчего мне было очень больно глотать, и в любую минуту готова была обрушиться на меня лавиной страха, ненависти, ужаса и безнадежности.
Я купила бутылку лимонада, но приятная на вкус ядовитая жидкость не принесла облегчения и удовлетворения. Жажда осталась и продолжала иссушивать язык и губы.
Я села на трамвай и, безразлично смотря в окно, поехала неизвестно зачем и куда. Мне было все равно. Я вышла ровно через семь остановок, я так почему-то загадала, перешла дорогу и пошла по направлению к какому-то незнакомому зданию, похожему на универмаг. Я бессмысленно прошла вдоль его витрин и свернула.
Кто-то управлял моими шагами, что-то подсказывало мне мой путь, но не предвещало ничего необычного, волшебного и спасительного. Я шла долго и бессмысленно, не обращая внимания на лица людей, на чужие разговоры, на голубей, пролетающих почти возле моего лица, ни на что другое. Я не видела реальности, я просто куда-то уверенно шла.
Потом я села в какой-то троллейбус и долго ехала в нем, в невыносимой давке и в духоте. Но мне и это было все равно. Меня пихали со всех сторон, а мне было даже лень возмутиться и хоть как-то ответить на бескультурье и суету окружающих
Я вышла на кольце и увидела рядом метро. Отправилась в него, села в какой-то вагон и полностью ушла в себя, как только мой слух заглушил шум подземного гула.
Я даже не знала, на какой я была линии, я не слушала металлический голос заботливого диктора, напоминающего об остановках, я не обращала внимания на старушек, которые явно с намеком вставали возле меня, пытливо заглядывая в лицо. Я чуть усмехнулась какой-то своей мимолетной мысли и нечаянно подняла лицо.
На меня смотрели необычайно красивые, добрые и нежные глаза. Очарованная этим взглядом, я замерла и сначала побоялась отводить взгляд и рассматривать лицо человека. Но потом я очнулась, попыталась чуть улыбнуться, но не смогла. На меня смотрел уже не очень молодой, но прекрасно сохранивший красоту, мужчина, лет сорока пяти. У него были необычайно правильные черты лица, чуть курносый нос, красивые ровные губы, широкие плечи. Дальше рассматривать его мне стало стыдно и я снова остановила взгляд на его лице. А он все так же грустно и откровенно смотрел в мои глаза. Его губы чуть дернулись в почти незаметной улыбке.
Что-то кипело у меня внутри, заставляя сердце биться с бешеной силой и грохотом. У меня вспотели и затряслись руки.
Свет в вагоне мигнул, и мужчина неожиданно поднялся и направился к выходу. А я, подталкиваемая неведомой силой, поднялась за ним. Он вышел и, не торопясь, пошел на выход. А я, сама того не осознавая, нагло следила за ним, повторяя его шаги. Он прошел на эскалатор, а я побоялась подняться на его уровень. А он никак не хотел оборачиваться. Я бесилась от этого, и сердце чуть побаливало от этого томления.
Потом мы вышли из метро, он пошел по какой-то улице, а я, околдованная, шла за ним, мысленно умоляя остановиться и подойти ко мне. Он подошел к остановке и стал ждать автобус. Я тоже остановилась и пыталась придумать причину, чтобы подойти к нему, заговорить.
Наконец-то он глянул в мою сторону, увидел меня, но ни капли не удивился. Я поняла, что все это время он знал, что я слежу за ним, что специально не оборачивался, мучая меня, что он ждал этого и хотел. Я улыбнулась и, почувствовав в себе небольшое облегчение, подошла к нему.
— Простите, вы не подскажете, который час…
Я чуть сморщилась от глупости своего вопроса, а он, улыбнувшись уголком глаз, спросил:
— И вы, девушка, столько времени шли за мной, чтобы задать этот вопрос, имея при себе часы?
Я смутилась, не зная, что сказать. А он стоял передо мной, и я чувствовала его силу, знала, что перед ним я кажусь ребенком, или даже маленьким и несчастным котенком. Мне было невыносимо стыдно и неловко.
— Может быть, все-таки вы что-то другое хотели спросить?
Я подняла глаза и увидела самую прекрасную улыбку в мире. Я не могла найти слов.
— Как вас зовут, девушка?
— Алина, — чужим голосом ответила я, сходя с ума от его красоты.
— А меня зовут Владимир. Сколько вам лет?
— Двадцать три…
— А мне сорок семь. Я старше тебя, девочка, на целую жизнь. И ты хочешь чего-то еще у меня спросить?
Что творилось, что происходило вокруг? Я ничего не чувствовала и не понимала. Мое сердце рвалось к нему, к абсолютно чужому человеку.
— Вы женаты? — неожиданно спросила я.
— Нет, — он улыбнулся еще раз.
— Почему…
— Оригинальный вопрос. Но я не стану отвечать на него. Ты уж не обижайся. Но моя личная жизнь — это моя жизнь. А ты явно замужем. Или была до недавнего времени.
— Мой муж погиб два года назад.
Владимир заметно посерьезнел.
— Прости. Не ожидал.
— Вы домой едете?
— Ну, предположим. А ты что, хотела напроситься ко мне в гости?
Я кивнула и почувствовала, как мое лицо заливается краской.
— Алина. А не слишком ли откровенно ты себя ведешь? Или у тебя манера такая, всегда говорить все прямо.
Я пожала плечами.
— Но я хочу предупредить, что я иду с ночной смены, довольно сильно устал и хочу отдохнуть. Я, конечно, уделю тебе время, но недолго. Ты согласна?
Я снова кивнула.
Очень скоро подъехал автобус, мы молча сели, и я стала рассматривать его вблизи. Я таяла, когда наши глаза встречались, и сходила с ума, когда он задумчиво отворачивался от меня. Что происходит?
Мы вышли, долго проходили через какие-то дворы, пока, наконец, не вошли в подъезд. Он остановился.
— Ты еще не передумала идти со мной. Не боишься потом пожалеть?
— Я уже ничего не боюсь, — грустно призналась я.
— А зря… Жизнь — сложная штука.
— Я знаю.
— Ну ладно тогда…
Мы поднялись на третий этаж, он открыл дверь, и я очутилась во дворце. Его квартира была однокомнатной и стандартной, но в ней была такая добрая атмосфера, такой порядок, что я снова замерла и, чуть прикрыв глаза, расслабилась и качнулась. Владимир удержал меня.
— Что с тобой?
— Простите…, — я испугалась его рук. Они оказались сильными и неописуемо нежными. Я задрожала и почувствовала, что теряю сознание.
— Тебе плохо? — спросил он, заботливо и озабоченно смотря в мои глаза.
— Нет… Я просто… Я просто умираю…
— От чего? — удивленно произнес он.
— От любви…
— Какой любви? — он посмотрел на меня непонимающим взглядом.
— От любви к вам, Владимир.
Сказав это, я удивилась не меньше его.
— Успокойся, — коротко приказал он и прошел на кухню. — Чай будешь? Я кофе не пью, сердцу вредит, поэтому кофе у меня и нет.
Я кивнула.
— Чего ты стоишь? Садись, не стесняйся. Рассказывай, как ты живешь, чем занимаешься.
— Мне стыдно говорить об этом, Владимир.
— Вот как? Странно, а почему?
— Потому, что я не достойна вашего внимания, а рассказ о моей жизни слишком низок. Я не могу нарушать эту прекрасную атмосферу, которая царствует в вашем доме, которая исходит от вас.
— Что-то ты глупости говоришь.
— Нет, не глупости. Вы идеальны, Владимир.
Он засмеялся, сел рядом со мной.
— Ну ты чего, Алина! Ты же меня совсем не знаешь, какой я идеал…
— Я знаю вас. Я вижу. Я чувствую.
— Что ты чувствуешь?
— Что я схожу с ума от вашей красоты. Что я безумно люблю вас.
— Ты в своем уме?
Я смутилась.
— Боюсь, что нет. Я никогда никого не любила. Я поняла это именно сейчас, увидев в вас свою мечту и идеал.
Владимир внимательно посмотрел на меня, но не ответил. Он налил чай.
— Ну, может все-таки расскажешь о своей жизни.
— Вы разочаруетесь во мне окончательно.
— А ты попробуй.
— Я воровка, шлюха, а со вчерашнего дня еще и наркоманка.
Он взглянул на меня и серьезно произнес:
— Но ведь все поправимо. Лечить можно даже душу, а, тем более, глупость и отчаяние. Ведь ты именно из-за этих двух чувств стала такой.
Я была ошарашена его реакцией.
— Ты зря, Алина, так удивляешься. Я просто встречал много людей на своем веку. Видел много сломанных и искалеченных душ. Но, поверь, стоит только захотеть и взять себя в руки, и исправить можно все, что угодно.
— Я не верю в это.
— И напрасно. Но я попытаюсь убедить тебя. Раз уж ты возникла в моей жизни, я вылечу тебя. Но только ты должна мне дать одно обещание. Во-первых, никогда не сходить с ума, во-вторых, не мучить меня, и, в-третьих, не делать глупостей. Согласна?
Я радостно кивнула, толком не понимая еще смысл услышанных слов.
— И еще ты должна быть со мной абсолютно откровенной и честной. Расскажи мне, с чего все началось. Что ты делала и как жила. Постарайся описать свои чувства, мысли, поступки так, как они возникали на самом деле, ничего не преувеличивая и не уменьшая. Расскажи о своих действиях. Представь себе, что ты на исповеди.
Что-то переворачивалось во мне снова. В течение часа я рассказывала Владимиру о своих похождениях, действительно ничего не скрывая. А он слушал, ни разу не перебивая меня. Я закончила свой рассказ и почувствовала какое-то облегчение в душе. Мне стало спокойно от того, что я хоть кому-то покаялась в своих грехах.
— Ты знаешь, Алина… Еще не все потеряно. Ты можешь исправиться. Но ты прежде всего должна верить в это и всеми силами желать и добиваться. А сейчас ты прости. Я устал. Ты мне оставь свой телефон, я обязательно позвоню тебе вечером, часов в десять. А завтра мы снова встретимся. Постарайся сегодня подумать о том, как ты жила раньше. Вспомни хорошее, помечтай, почитай любимую книгу. Отвлекись от реальности и от своих забот. Не думай о материальном. Поняла меня?
Я кивнула и впервые в жизни сразу дала свой телефон.
— Ну вот, а теперь я буду отдыхать. Давай я тебя провожу до остановки.
— Владимир!
— Что?
— Позвольте мне остаться. Я не помешаю вам.
— Зачем тебе это?
— Я боюсь с вами расставаться. Боюсь, что вы не позвоните мне.
— Ну я же дал тебе обещание.
— Я люблю вас!
— Алина… Ты тоже дала мне обещание, что не будешь сходить с ума.
Я взяла его за руку и прижала к губам.
— Перестань…
Я подошла к нему ближе, желая обнять его, но он взял меня за плечи и строго сказал:
— Если ты будешь себя так вести, я не позвоню тебе. Не надо мучить ни меня, ни себя. Не надо делать и говорить глупостей. Все, успокоилась?
Я отрицательно помотала головой, но не стала делать что-то еще, молча пошла к двери. Он проводил меня до остановки.
— Не заблудишься?
— Нет…
— Ну, тогда удачи тебе. Выполни мой совет.
— Хорошо…
— И не придумывай ничего. Ни к чему это. Я не даю повода и надежды на то, что между нами могут возникнуть отношения большие, чем дружба. Понимаешь меня?
Я кивнула и с тоской посмотрела в его глаза. Он улыбнулся, потрепал меня за плечо и шепнул:
— Все, пока. Вечером я позвоню. Только не вздумай грустить и с тоски делать новые глупости. Поняла меня? Улыбнись!
Я послушно улыбнулась, и на душе стало легко и светло. Я долго смотрела ему вслед, потом вернулась домой и стала торопить время, чтобы он быстрее мне позвонил.

Владимир позвонил в точно указанное время.
— Привет, — тихо произнес он. — Рассказывай, как дела.
— Я даже не знаю, что говорить. Я не смогла воспользоваться вашим советом. Не смогла отвлечься. Весь день только и делала, что ждала вашего звонка.
— Жаль, я думал, ты сможешь себя пересилить… И зачем ты ждала моего звонка, если тебе даже нечего мне рассказать?
— Владимир, я хочу вас видеть.
— Для чего? Ты хочешь поговорить, — я тебя слушаю.
— Я не умею разговаривать по телефону. Мне необходимо видеть глаза собеседника. Видеть ваши глаза.
— Ты опять сходишь с ума? Неужели тебе это так нравится?
— Я люблю вас…
Владимир сделал паузу.
— Почему вы молчите?
— Я хочу, чтобы ты пришла в себя. Чтобы не говорила глупостей, чтобы не забивала себе голову ерундой.
— Вы нужны мне. И я почему-то чувствую, что и я нужна вам.
— Не исключено, что я тебе нужен. Тебе нужна помощь. Тебя надо спасать, пока ты полностью не увязла в этом кошмаре. Хорошо. Завтра у меня выходной. Если ты хочешь, мы можем с тобой встретиться, но только если ты действительно этого хочешь.
— Да, я хочу вас видеть.
Мы договорились встретиться завтра в три часа дня. Я еле уговорила его, что лучшее место для этого — его или мой дом. Потому что именно там нам никто не будет мешать. Когда я повесила трубку, со мной произошло что-то странное. Я почувствовала огромное счастье и силу внутри себя, но от этого ощущения почему-то заплакала. Я рыдала долго, но мне было приятно, и с каждой слезой, как мне показалось, из меня выходило все старое, плохое, низкое и опозоренное. Мне показалось, что моя душа воскресает, освобождается от чересчур тяжелого бремени, становится свободной и светлой.
Я легла в постель и боялась заснуть. Боялась, что утром это блаженное состояние притупится или же исчезнет вообще. Я боялась потерять эту так неожиданно возникшую во мне огромную надежду на лучшее.
Проснулась я рано и, как ни пыталась, заснуть снова не смогла. Меня отвлекали мысли и размышления. Я вспоминала все и не могла понять, что же конкретно произошло, из-за чего во мне все так сильно перевернулось, будто только этого и ждало.
Я как в бреду жила весь день, правда, какой день!? Всего лишь несколько часов. Невыносимо длинных и скучных. А в назначенное время, надев на себя все самое красивое, помчалась на свидание, будто впервые в жизни меня кто-то пригласил. Странно, мне казалось, что поезда в метро идут в сотни раз дольше обычного, что народу на остановке столько, сколько редко бывает на том же Троицком, что светофоры, как заговоренные, упрямо начинали мигать и гасить зеленый свет, как только к ним подъезжал автобус. Но несмотря ни на что, я приехала раньше на пятнадцать минут и мне пришлось ошиваться возле подъезда, лишь бы только не расстраивать Владимира своей нетерпеливостью.
Ровно в три часа я позвонила в дверь, но мне никто не открыл. Я непонимающе смотрела на запертое черное пространство и чувствовала, как внутри меня все ноет, готовясь вот-вот разорваться.
— Как же так? Ведь ты же обещал. Уже три часа…
— Ну, подумаешь, задержался на пять минут…, — услышала я родной голос где-то со спины.
Я резко обернулась и чуть не подпрыгнула от восторга, увидев вчерашние добрые глаза.
— Прости, что опоздал. Не ожидал, что ты так пунктуальна.
Я не знала, что сказать. Меня переполняла радость, и мне хотелось просто броситься на шею этому красивейшему человеку.
Он открыл дверь, и мы прошли в комнату.
— Присаживайся, — ласково произнес Владимир, показывая на диван. — Рассказывай.
— Я безумно скучала. Я так испугалась, когда вы не открыли дверь…
— Что ты все так официально ко мне обращаешься?
Я пожала плечами, чуть смутившись.
— Я так испугалась, что вы обманули меня.
— Знаешь, Алина, в тебе много эгоизма. Это не очень хорошо. Эгоизма должно быть в меру. Он не должен других заставлять делать то, что им в тягость.
— Я вам в тягость?
— Я не имею в виду конкретно нас. Но пойми, мало ли что со мной могло случиться, а ты сразу же давай обижаться.
— Я просто слишком вас люблю. В любви всегда присутствует эгоизм.
— Ты ошибаешься. И твой эгоизм не доказывает твою любовь. Если бы ты действительно испытывала ко мне подобные чувства, ты бы прежде всего подумала обо мне, о моих проблемах, и только потом осознала бы, что твои проблемы зависят от существования моих. И именно в этом и проявлялся бы эгоизм твоей любви, основанный, на самом деле, на самоотдаче.
— Откуда вы все так четко знаете?
— Алина, я просто видел жизнь. Я знаю практически все, благодаря своему большому опыту. Ты подумай! Я старше тебя на двадцать четыре года! Это больше, чем ты сама прожила. И ты еще чему-то удивляешься? Ты лучше расскажи, чем занималась.
— Мне ужасно стыдно, но я не сделала ничего из того, что вы советовали.
— Ты можешь объяснить, найти причину этому?
— Да. Мне было лень. Мне хотелось думать лишь о вас. И о другом думать я даже не пыталась.
— Опять же. Нет бы сделать мне приятное, так наоборот. И себе вредишь, и меня расстраиваешь. Надо воспитать в себе силу воли.
— Я безумно хочу сделать вам приятное, но почему-то боюсь, что вы не оцените.
— Смотря, конечно, что ты подразумеваешь под этим словом. Но не будем об этом. Алина, детка, ты должна прежде всего понять одну простую истину. Человек способен на что-то только при трех условиях: это его желание, его вера в выполнение этого желания и отсутствие всякого сомнения в исполнении желания. Понимаешь меня?
— Кажется, понимаю. Вы хотите сказать, что если только я захочу и поверю, то всего смогу добиться?
— Да. Но твои желания все-таки должны быть логичными и добрыми. Потому что зло не сбывается, а если и сбывается, то в конце концов возвращается к его автору.
— Почему же тогда так огромна преступность? Почему же стоит проблема борьбы между добром и злом? — наш разговор становился для меня интереснее с каждой минутой.
Владимир серьезно взглянул на меня.
— Потому, что человек, к его сожалению, слишком слаб и глуп. Он сомневается в себе постоянно, как правило, даже не замечая этого. Стремясь к задуманной цели, он прокручивает в голове все возможные варианты плохого исхода дела. Нет, конечно быть самоуверенным до абсурда тоже нельзя, но зачем бояться? Представь, если человек, переходя через дорогу, будет постоянно думать о том, что вот сейчас он может попасть под машину. Что с ним случиться?
— Попадет под машину…
— Правильно! Он неизбежно попадет под машину! Потому что вокруг него от его бесконечных волнений и страхов образовывается очень плохая аура. Вот вчера ты сказала, что в моем доме очень хорошая атмосфера. Ты думаешь, почему? Да потому, что мои намерения и цели светлы, настроение оптимистично, а сомнение полностью отсутствует. Есть только вера. Понимаешь, без веры человек — никто. Ты не подумай, я не агитатор, я не собираюсь включать тебя в какую-то секту, заставлять во что-то верить. Я говорю то, что говорит здравый смысл. Ведь ты, наверное, сама прекрасно знаешь, насколько сильно наши дела зависят от нашего настроения.
— Да. Я знаю это. Даже самое любимое дело покажется скучным, если настроение на нуле. Но ведь и наоборот? Настроение зависит от наших дел.
— Понимаешь, это просто круговорот. Нас посещает неудача, — мы расстраиваемся; настроение плохое, — нас настигает новая неудача, из-за которой мы начинаем беситься. После третий неудачи мы уже подумываем о закономерности и перестаем сильно верить в то, что эти неудачи когда-нибудь закончатся. И так далее. Но ведь если изначально пересилить себя, заставить настроение быть оптимистичным и радостным. При необходимости пересилить все еще и еще. Ведь в конце концов придет удача! Повезет и не один раз!
— Многие не верят в это.
— Так в этом их проблема! Люди просто не хотят верить. Им лень делать даже это! Сами понимают, что нужно поверить, но ничего не могут сделать из-за отсутствия воли. Любую проблему можно решить, если подходить к решению с умом.
— А если проблема слишком глобальна?
— Но ты же сама знаешь, что безвыходных ситуаций не бывает. Выход всегда есть. Стоит лишь захотеть найти этот выход.
— Ну хорошо. Ладно там по мелочи. Но вот если, например, катастрофически не везет во всем: постоянно случаются несчастья, беды. Не везет, никто не любит, не понимает. Если человек одинок и не может найти себе места?
— Прежде всего надо понять изначальную проблему. Надо разобраться, с чего все началось. Нередко все начинается с мелочи или вообще с глупости. Тут как в ссоре. Кто-то начал, другой продолжил, и поехало. Человек не умеет вовремя остановиться. Как правило, он упорно тянет до последнего, оказываясь в итоге на грани срыва. А потом, на самом деле неудачник — довольно хрупкое понятие. Если человек верит в себя, он никогда не станет неудачником.
— А что же делать, если человек действительно в себя не верит? Не верит, что может что-то измениться, исправиться. Не верит в лучшее. И даже не ждет уже ничего. Что делать, если человеку кажется, что жизнь закончилась, что никаких подарков она больше не преподнесет?
— Тебе это интересно, или ты просто спрашиваешь для поддержки разговора?
— Мне это безумно интересно. Я хочу сама разобраться в некоторых вещах, но не знаю как.
— Для того, чтобы поверить в себя и добиться успеха в жизни, нужно терпение. Нельзя торопиться и делать скорых выводов. Нельзя останавливаться на полпути и сдаваться. Это первый урок. Затем нужно быть проще. Смотреть на все неудачи как бы со стороны. Попробовать взглянуть со стороны и на себя, на свою реакцию, слова, действия. Ведь нам всегда легче заметить чужие ошибки, нежели свои. Так вот. Взглянув на себя со стороны, мы невольно начинаем воспринимать жизнь, как какую-ту игру. А в игре, сама понимаешь, все проще. Вот. Со стороны наши ошибки покажутся явными. Так нам будет легче предотвратить их в будущем. Неудача окажется не такой страшной, потому что воспринимать ее мы будем, как неудачу чужого человека.
— Но разве можно жить, играя. Это же грех.
— Ты не поняла. Мы сейчас говорим о том, как развить веру в себя, а не о жизни в целом. Я продолжу. Воспринимать неудачу нужно, как испытание, как проверку. Нужно развить в себе азарт. Нам всегда интересно делать что-то, что противоречит каким-то общепринятым правилам. Ведь так? Это возникает еще в детстве. Ребенку запрещают что-то делать, и он начинает делать это на зло. Взрослый не меняется. Так вот азарт. Нужно поставить перед собой принцип: делать что-то назло своей неудаче. Она пугает нас, а мы должны бросать ей вызов. Она грозит разорением, а мы начинаем строить немыслимые планы. Тогда просто в нас исчезнет страх, а вскоре и любое сомнение. Но главное понять то, что если вначале ничего не получается, это вовсе не значит, что не получится и вообще. Вот скажи, у тебя бывали такие моменты, когда ты по-настоящему чего-то хотела?
— Конечно, бывали. Иногда мои желания даже были не совсем реальными.
— Ты добивалась того, чего хотела?
— В принципе, если я чего-то хочу, то я обычно всегда прикладываю максимум усилий для выполнения задуманного. Конечно, не всегда, но сбывалось очень часто.
— Вот видишь! Ты сама сказала: прикладывать максимум усилий. Не сдаваться при первом же провале. Как на экзамене — бороться до последнего. А бывало ли так, что ты, например, сидишь одна дома, скучаешь, у тебя болит голова, настроение самое ужасное, но вдруг звонит телефон, тебя зовет твой друг, которому ты очень рада и так далее. Тогда что?
— Плюю на все плохое и несусь на встречу.
— И голова сразу перестает болеть. И знаешь, почему? Потому, что появляется стимул. Какой-то определенный смысл, который приносит тебе простое вдохновение на жизнь.
— Бывает, кстати, и наоборот.
— Бывает, но это не значит, что так будет всегда. Знаешь, иногда, особенно, когда психика человека травмирована, полезно придумать себе смысл. Именно придумать. Это может быть совершенно нелепая и глупая цель, но которая так или иначе, будет заставлять человека действовать.
— Послушайте, Владимир, у вас все так просто. Ведь человек всю свою жизнь пытается найти смысл жизни. А иногда так и умирает, не узнав его.
— Проблема людей в том, что смысл их жизни, как правило, однообразный и обыденный. А нужно иметь такие цели, чтобы достижение их стало смыслом. Нельзя ограничиваться хорошей работой, верным мужем и послушными детьми. Для этого живут миллионы! Надо придумать что-то новое и глобальное.
— Что же например?
— А ты возьми судьбу художника! Только истинного художника, а не просто человека, у которого есть огромный талант. Ведь он живет тем, что рисует картины. Он дышит ими. И ему все остальное становится не столь важным. В нем практически отсутствует корысть.
— Бескорыстных людей нет. Бывают, максимум, бескорыстные поступки.
— Если главные цели человека бескорыстны, то он бескорыстен весь. Ты пойми, в данный момент я говорю о глобальных вещах, а не о том, как себя прокормить, обуть и одеть.
— Но ведь проблема добычи денег является чуть ли не самой главной для любого человека. Во всяком случае, я не встречала людей, которые не были бы озабоченны этим.
— Понимаешь, деньги на самом деле нужны лишь для того, чтобы не умереть от голода и холода. Все остальное — это другое. Человек сам создал себе эту проблему. Из-за своей жадности, ненасытности и эгоизма. Люди хотят иметь много денег, чтобы пользоваться жизнью так, как им это нравится. Человек слишком любит физические удовольствия и наслаждения, не понимая, что духовные — гораздо приятнее и полезнее. Ты вспомни, многие боролись с этим. Сколько было написано книг, мудрых высказываний, убеждающих встать человека на праведный путь, отвлечь себя от всего приземленного и полностью отдаться небесному.
— Но разве грех насладиться вкусной пищей, путешествиями, шикарной квартирой, машиной, дачей. Разве это все плохо?
— А как же! Ты думаешь, зря придуманы всякие посты. Люди уходят в монастыри, тем самым лишая себя любой возможности наслаждаться жизнью вдоволь. И все для того, чтобы обрести истинное душевное счастье.
— А что такое душевное счастье, вы можете объяснить?
— Понимаешь, человек сам чувствует его, если оно появляется. И наверняка ты сама знаешь ответ на свой вопрос. Это ощущение покоя, полной гармонии, спокойствия, уверенности и веры. Это отсутствие страхов, забот, предчувствий, в общем, всего того, что человек самостоятельно создает в себе. Не многие могут отказаться от физического удовольствия. Почти все боятся лишиться того, что имеют с детства. Но поверь, если городского ребенка воспитать на природе, которая будет сама отдавать ему все плоды и свою энергию, то он вырастет идеальным человеком. Ему не нужны будут деньги, потому что пищу ему будет давать природа, как и кров.
— А зачем нужен такой человек? Какой смысл его жизни? Он будет просто диким и ненужным никому.
— Человек привык считать ненормальным все то, что как-то не соответствует принятым стандартам. Но человек не осознает, что все правила, законы, принципы и привычки создаются не природой, а им же. Для чего? Для того, чтобы как можно сильнее упростить свою жизнь, чтобы ограничится от всего плохого.
— Вы простите, но я не вижу логики. Зачем же вообще жить?
— Для любви, потому что именно в ней весь смысл жизни.
Я была ошарашена этим выводом.
— А чего ты так удивляешься? Все доброе, что есть на земле, основано на любви. К чему-то или к кому-то. Может, на всеобщей любви к Богу. Без любви человек — никто. А в любви создается все прекрасное и доброе, если, конечно, любовь искренняя и чистая.
— Вы считаете близкие отношения между мужчиной и женщиной грехом и похотливостью?
— Да — если нет любви, нет — если любовь есть.
— Но ведь вы сказали, что любовь должна быть чистой.
— Милая Алина! Те отношения между мужчиной и женщиной, о которых ты спросила, создают иногда детей. А что может быть более святым и чистым, чем ребенок?
— Значит, эти отношения чисты, если только цель их — создание ребенка?
— Нет! Но если цель их — удовлетворение физиологических и физических потребностей, то это и грех, и вовсе не любовь. А если цель другая, то эти отношения возможны и даже нужны для полной гармонии любви.
— А какая должна быть цель?
— А ты сама не понимаешь?
Владимир как-то хитро посмотрел на меня.
— Я не знаю, насколько я права. Но по отношению к вам у меня, бесспорно, абсолютно другие цели и желания.
— При чем тут я?
— Но ведь люблю я именно вас. И хочу быть с вами. И в этих отношениях.
— А зачем тебе они, можешь мне объяснить?
— Не знаю… Мне кажется, что это сделает нас счастливыми. Хотя… Мне почему-то важнее, чтобы прежде всего счастливым стали вы.
— Ты думаешь, что я несчастный человек?
— Вы одиноки. Вы идеалист. Мне кажется, что у вас мало друзей. Просто не все могут принять ваши взгляды. Я считаю, что они многим чужды. А некоторые, возможно, боятся вас и недолюбливают за то, что вы пытаетесь отвернуть других от того, что они считают самым главным.
Я взглянула на Владимира и увидела грусть в его глазах.
— Вы простите меня. Я наверняка просто ничего не понимаю в жизни. Вы меня не слушайте.
— Да нет, отчего же?! Все правильно. Я потому и не женат, что мало кто понимает меня. У меня действительно мало друзей. Но я счастливый человек. Я счастлив, потому что у меня интересная жизнь. Она не такая, как у всех, но ведь это прекрасно. Я прожил со своим идеализмом столько лет, и ты думаешь, что все эти годы я был одиноким? Нет. Я никогда не был одиноким. Было время, когда на мои лекции приходили сотни людей, когда мой почтовый ящик разваливался от писем.
— А что же случилось? Почему сейчас все по-другому?
— Сейчас… Понимаешь, мне мало осталось существовать на этой земле. Может быть, очень мало. Я пишу книгу, в которой надеюсь оставить свои мысли и светлые лучики доброты. Я даже не работаю. То, куда я хожу в ночную смену — место, где мне разрешают попользоваться компьютером. Ночью я пишу. Иногда днем. Все зависит от того, когда компьютер бывает свободным. И сейчас я живу только для этой книги.
— Почему вы говорите, что вам мало осталось? Ведь это не так.
Глаза Владимира стали еще печальнее.
— Увы, это так. Я болен. И болезнь эта постепенно, но верно уничтожает меня. Но я не грущу. Я неплохо пожил. Я оставляю след.
Я дикими глазами смотрела в его лицо.
— Этого не может быть…
— Может, Алинка, так бывает. Я еще долго пожил! Так что я не виню судьбу.
— Так значит… Вы поэтому запрещаете мне сходить с ума? Не хотите, чтобы я мучилась, потому что у нас нет будущего?
Владимир улыбнулся.
— Да, поэтому. Не надо тебе любить меня. Я не смогу ответить взаимностью.
— Но ведь вы, может, еще долго будете жить.
— Скажу сразу. Намного меньше года.
— Неужели невозможно лечение?
— Возможно. Но зачем? Во-первых, безумные деньги, во-вторых, тяжелая операция, в-третьих, импортные редкие лекарства. А сколько нервов! И ради чего? Чтобы протянуть лишнюю пару лет? Нет, я считаю, что раз так произошло, значит, такова судьба.
— А вы пошли бы на операцию, если бы у вас были деньги?
— Алина, ты на что-то намекаешь?
— Да, я хочу вам помочь.
Владимир засмеялся.
— Ты хочешь спонсировать мое лечение? Но зачем тебе это?
— Я не смогу жить без вас, — тихо произнесла я, почувствовав, что в любую секунду могу заплакать.
— Нет, Алина. Не надо. Я не хочу, потому что знаю, каким путем тебе достаются деньги. Поверь, от такой помощи пользы не будет. Позволь мне самому помочь тебе, научить правильно жить, научить быть оптимистом и найти счастье.
Я помотала головой.
— Но почему, Алина? Ты не веришь мне?
— Я просто не хочу, чтобы вы переживали. Я вряд ли смогу измениться. Вряд ли жизнь как-то изменит меня. У меня нет будущего.
— Глупости! Ты должна радоваться, что молода, здорова и красива…
— Я здорова?! — я дико улыбнулась. — А это?!
Я оголила руку по локоть, показывая следы от шприцов.
— Я чувствую, что у меня вот-вот начнется ломка.
— Можно вылечиться. Тем более, пока ты только начала.
— А я не хочу лечиться! Вы же не хотите, привыкли к мысли, что скоро умрете. А почему я должна что-то делать?
— Глупая ты девчонка. Вот, что я скажу тебе. Но надеюсь, что ты одумаешься.

Дата добавления: 2015-07-16