Эмпатия и умение быть уязвимым

Поскольку речь идет о том, чтобы высказывать самые глубокие чувства и потребности, иногда можно поду­мать, что выражать себя посредством ННО не так-то и просто. Но с этим справляешься легче после того, как проявишь эмпатию к другим, потому что в этот мо­мент соприкасаешься с их человеческой природой и осознаешь, как много между нами общего. Чем больше мы соединяемся с чувствами и потребностями, стоящими за словами, тем меньше мы опасаемся открываться пе­ред другими. Ситуации, где нам труднее всего выказать уязвимость, часто связаны с поддержкой «строгого имиджа», страхом потерять власть или контроль.

Однажды я выказал уязвимость перед ребятами из уличной банды Кливленда, признав, что чувствую себя уязвленным и хочу, чтобы ко мне относились с боль­шим уважением. «Ну ты смотри, — заметил один из них, — он чувствует себя уязвленным; подумайте, ка­кой ужас!» Его друзья расхохотались. Я мог либо сно­ва интерпретировать их действия как использование моей уязвимости в своих интересах (выбор 2 — «об­винить других»), либо отнестись с эмпатией к чув­ствам и потребностям, скрывающимся за их поведени­ем (выбор 4).

Однако если в этот момент я нахожусь во власти имиджа, подразумевающего, что я обижен и обма­нут, я могу быть слишком задет, слишком зол или ис­пуган, чтобы суметь проявить эмпатию. В этом случае мне следовало бы физически убрать себя из ситуации, чтобы дать немного эмпатии себе или почерпнуть ее из надежного источника. После того как я выясню те потребности, которые так мощно отозвались во мне, и найду для них эмпатию, я буду готов вернуться и про­явить эмпатию к другой стороне. В болезненных ситуа­циях я рекомендую сперва получить эмпатию, необхо­димую для выхода за пределы тех мыслей, которые оккупируют наши головы, чтобы осознать более глубокие потребности.

Слушая замечание члена банды: «Ну ты смотри — он чувствует себя уязвленным; подумайте, какой ужас!» — и смех, который за ним последовал, я ви­дел, что он и его друзья раздражены и не хотят, чтобы на них возлагали вину или манипулировали ими. Они, возможно, реагировали на людей в собственном про­шлом, которые использовали фразы вроде «это меня задевает», сопровождая ими свое неодобрение. Так как я не стал задавать им этого вопроса, у меня нет возможности узнать, было ли мое предположение верным на самом деле. Но даже то, что я просто со­средоточил на этом внимание, удержало меня от того, чтобы принять это на свой счет или разозлиться. Я не стал судить их за то, что они меня высмеяли и отнес­лись с неуважением. Вместо этого я сконцентриро­вался на восприятии боли и потребностей, стоящих за таким поведением.

— Эй, — взорвался один из них, — это все полная фигня — то, что вы нам впариваете! Предположим, сюда пришли члены другой банды и у них есть пушки, а у тебя нет. И что, просто встать и начать говорить с
ними? Дерьмо собачье!

Все снова рассмеялись, и снова я направил свое вни­мание на их чувства и потребности:

— Похоже, вы в самом деле сыты по горло тем, что приходится учиться всякой всячине, которая никак не уместна в ваших ежедневных ситуациях?

— Да уж, и если бы рядом с вами были такие соседи, вы бы вы знали, что все это — просто отстой.

— Значит, вам необходимо быть уверенными, что тот, кто вас учит, кое-что знает о таком соседстве?

— Чертовски верно. Да эти пижоны порвали бы вас на куски, прежде чем вы бы успели рот открыть!

— И вам необходимо быть уверенными, что тот, кто вас учит, понимает, насколько здесь опасно?

Мы «говорим много», прислушиваясь к чув­ствам и потребностям других людей. Я продолжал слушать таким же образом, иногда озвучивая, что я услышал, а иногда — нет. Это продол­жалось еще сорок пять минут, после чего я ощутил пе­ремену: они почувствовали, что я действительно понял их. Координатор програм­мы заметил эту перемену и спросил их: «Что вы думаете об этом человеке?» Парень, который комментировал меня резче других, ответил: «Он — лучший собесед­ник из всех, с кем нам довелось говорить».

Удивившись, координатор повернулся ко мне и про­шептал: «Вы же ничего не сказали!» Но на самом деле я сказал очень много тем, что продемонстрировал: они не могут предъявить мне ничего, что было бы невоз­можно перевести на универсальные человеческие чув­ства и потребности.

Дата добавления: 2015-07-16