Глава 2. Истина и правовая оценка фактов

Спорный в теории вопрос о том, входит или не входит в содержание истины в правосудии правовая оценка фактов, нельзя правильно разрешить без отчетливого представления структуры юридической нормы и порядка ее применения.

В данной главе в результате критического анализа господствовавшего длительное время мнения о трехчленной структуре юридической нормы делается вывод, что в действительности юридическая норма состоит из двух элементов: 1) указания на юридические факты, с которыми закон связывает определенные юридические последствия (гипотеза) и 2) указания на юридические последствия (диспозиция или санкция).

Диспозиция и санкция в отличие от гипотезы, не разнопорядковые, а однородные явления. Факты, предусматриваемые гипотезой нормы, — это явления объективной действительности, существующие вне и независимо от нашего сознания. Эти факты право не создает, а лишь, давая им определенную юридическую оценку, придает им значение юридических фактов. Диспозиция и санкция — это указания на явления другого порядка, явления, целиком относящиеся к области права. Они вне и помимо права существовать не могут, ибо это не какие-либо, а именно и только юридические, т. е. установленные правом последствия.

В связи с этим и механизм применения юридической нормы слагается из двух качественно разнородных процессов: 1) установления объективно существующих юридически значимых фактов, предусмотренных в гипотезе нормы; 2) определения их юридических последствий в соответствии с диспозицией управомочивающей нормы либо санкцией запретительной нормы.

Установление фактов — это процесс познания объективной действительности, ее отражения в сознании судей. Он проистекает в соответствии с общими объективно существующими закономерностями познания, человеческого мышления. Юридические законы не в состоянии оказывать непосредственное влияние ни на протекание этого процесса, ни на его результаты (сложившееся в сознании судей убеждение о существовании или несуществовании искомых фактов).

Применение права — акт воли уполномоченного государством органа; это — не отражение объективной действительности, а воздействие на нее. Изъявление воли подчинено иным, чем при познавательном процессе психологическим закономерностям; кроме того, оно подчинено юридическим законам, объектом воздействия которых является не что иное, как воля участников общественных отношений.

Отличие познавательного процесса по установлению фактов от применения права как акта воли отражено в законе существованием категорий обоснованности и законности судебных постановлений, различием в правилах оценки доказательств (по внутреннему убеждению) и правилах применения закона (подчиненность судей закону, указания вышестоящих судов), различными последствиями, связываемыми законом с необоснованностью или незаконностью судебных постановлений.

Объединение познавательной деятельности по установлению фактов и волевого действия по применению права в единое понятие истины мешает научному анализу специфики протекания этих качественно различных процессов, может послужить теоретическим оправданием мнения о допустимости и необходимости волевыми усилиями преодолевать неустраненные судебным следствием сомнения в существовании или несуществовании фактов и объявлять в результате таких усилий за истину то, что возможно истиной и не является.

В применении права также может отражаться деятельность судей по познанию объективной действительности: при определении вида и размера наказания, при вынесении решения о выселении ввиду невозможности совместного проживания и т. п. Но это познание иного характера — оно служит не констатацией существовавших или существующих фактов, а предвидением будущего; оно осуществляется на основе закона, в случаях и пределах, предусмотренных законом, т. е. является применением права.

Специфической особенностью применения права по сравнению с познавательной деятельностью по установлению фактов служит и то, что применение норм советского права носит и не может не носить творческого характера. В данной главе, а также в главе, посвященной предмету доказывания, подробно рассматривается — в чем может выражаться творческий подход к закону, каковы допустимые, с точки зрения принципа социалистической законности, границы творческого элемента в применении закона. В связи с этим подвергается критике мнение процессуалистов, считающих, что поскольку применение закона должно быть столь же правильным, как дважды два — четыре, то применение права относится к познавательной деятельности, а его результаты — к содержанию истины, устанавливаемой судом (А.И. Трусов).

«Правильность» и «истинность» — понятия не тождественные. Правильность умозаключения при неправильных посылках не только не ведет к истине, но, наоборот, предопределяет ошибочные результаты.

В настоящей главе подвергается рассмотрению попытка защиты критикуемого мнения при помощи конструкций «юридической сущности» (П.Ф. Пашкевич) или «юридического свойства» (П.Е. Недбайло) исследуемых судом фактов, которые якобы и служат тем объективно существующим предметом познания, отражаемым в даваемой судом правовой оценке.

В законе, придающем юридическое значение тем или иным фактам, выражается сознание и воля господствующего класса (всего народа). Но сознание способно лишь отражать действительность, но не изменять ее; в противном случае мы становимся на позиции идеализма. Сознание и воля способны воздействовать только на сознание и волю; воздействие же их на объективную действительность возможно лишь опосредствованным путем, через действия людей. Поэтому у фактов объективной действительности никакой «юридической сущности» (свойства) как результата «воздействия» на них закона нет и быть не может. Эти понятия существуют лишь в сознании сторонников критикуемой концепции. Попытки отыскать эту воображаемую «юридическую сущность» приводят авторов к тому, что таковой объявляется одно из обстоятельств дела — либо субъективная сторона преступления, либо элементы объективной стороны.

Нельзя признать обоснованным и мнение, согласно которому тем реальным объектом познания, который якобы отражается в даваемой судом правовой оценке, служат правоотношения (М.А. Гурвич).

Правоотношения являются не материальными, а идеологическим отношениями, а поэтому находятся не в объективной, а в субъективной сфере деятельности людей: вне воли и сознания господствующего класса (всего народа) и его правоприменительных органов они существовать не могут. Правоотношения, как и право, — ничто, если закон, их предусматривающий, не применяется.

Сторонники объективного существования правоотношений (а также «юридической сущности») исходят из подразумеваемого тезиса, будто бы закон сам себя применяет к фактам, как бы придавая им определенное общественное свойство, которое и познается судом. Между тем, «если бы законы применялись сами собой, тогда судьи были бы излишни» (К. Маркс). С позиции мнения об объективном существовании правоотношений («юридического свойства») невозможно понять обратную силу закона, когда «юридическое свойство», вопреки необратимости времени, придается исчезнувшим явлениям прошлого; нельзя представить себе бессубъектных прав и обязанностей, существующих, например, в промежуток времени между открытием и принятием наследства.

Существование правоотношений не может быть выражено ни в чем ином, как в наличии закона, предусматривающего эти правоотношения, и в фактах поведения людей, составляющих содержание прав и обязанностей, поэтому и о познании правоотношений можно говорить лишь условно — в смысле познания фактов и заключенной в законе воли законодателя. Но у этих двух процессов познания качественно различны предмет, методы и приемы, поэтому объединение их в единое понятие истины, устанавливаемой судом, следует признать искусственным и в лучшем случае практически бесполезным.

Но нельзя считать, что категория правоотношений вообще не представляет какой-либо ценности. Правоотношения в юриспруденции столь же реальная и необходимая конструкция, сколько в математике √ — 1. Этот термин не выражает какой-либо реальной величины, однако в алгебре и высшей математике без него не обойтись. «Правоотношения» также удачная юридическая конструкция для координации человеческой деятельности в области имущественных и некоторых иных отношений людей, но излишняя, например, в области материального уголовного права, в которой для практических потребностей достаточно другой конструкции — состава преступления.

Правоотношения — не предмет познания, а его результат, как и все идеальное: представления, понятия и т. д.

Положения второй главы диссертации отражены в работах, помещенных в списке под № 6, 9, 15, 16.

Дата добавления: 2015-07-16