Глава 4. ПРОВОДНИК

* * *

Один из парней, закричал:

- Привет! Тебе кого?

- Лошадь, - ответила амазонка.

Тем временем подъехал второй:

- Кто ты? Чего тебе здесь надо? - спросил он с угрозой в голосе.

- Лошадь, - повторила она.

- Что, «лошадь»? Хочешь купить лошадь? Тогда тебе надо к частникам. А эти не продаются. Это государственный табун.

Если она хочет испытать, годится ли кто-нибудь из них на роль проводника, надо спровоцировать конфликт.

- Плевать, - резко сказала амазонка, - мне нужна лошадь и я возьму ее.

- Чего?! - гневно крикнул первый и полез куда-то за спину.

ЧТО ТЫ ТАМ ИЩЕШЬ?

- Мне нужна лошадь, - повторила амазонка и встала, широко расставив ноги и скрестив руки на груди.

- Иди-ка отсюда подобру-поздорову, - посоветовал второй, закидывая правую руку за спину.

Амазонка молча стояла. Даже не шелохнулась. Оружие по-прежнему было на месте. Пусть сначала эти двое покажут, на что способны.

- Ты хочешь неприятностей?! Ты их получишь, - первый ковбой наконец-то извлек на свет божий старинное ружье и неловко

ЗАМЕЧАТЕЛЬНО ТЫ УМЕЕШЬ С НИМ ОБРАЩАТЬСЯ

нацелил его на незваную гостью, - иди-ка лучше своей дорогой!

Амазонка лишь презрительно ухмыльнулась.

В руках у второго ковбоя возник аркан. По его движениям и уверенности, с которой он держал свое оружие, она поняла, что веревка может принести им гораздо больше пользы, чем ружье. Секунда – и в ее ладонях зажаты пистолеты.

Ковбои, поначалу подъехавшие к ней с разных сторон, теперь совершили ошибку: повинуясь инстинктивному стремлению держаться поближе друг к другу, съехались. Если бы они остались стоять по разные стороны от нее, она была под их контролем, и ей гораздо сложнее было бы уследить за обоими одновременно. Только они этого, похоже, не знали. У первого ружье вибрировало от дрожи в руках. Второй держался увереннее, но видно было, что и он боится.

- Лошадь, - напомнила амазонка.

- Мы не можем, это – государ…

Остаток фразы потонул в хлопке выстрела. Ружье превратившееся в бесполезную кучу железа, отлетело назад. Его хозяин, орал, судорожно ощупывая свои конечности, кстати, целые и невредимые. А второй от испуга выпрыгнул из седла, бросил аркан (а как уверенно покачивал его десять секунд назад!) и теперь, с поднятыми руками отступал назад, дергаясь, как эпилептик. Его штаны спереди очень подозрительно потемнели.

- Туда, - она пистолетом показала ему, куда он должен пройти.

Парень не мешкая, отошел на пару метров от своей лошади. Амазонка оставила его под прицелом правого пистолета и обратилась к первому пастуху:

- Ты, - она кивнула головой и показала дулом левого пистолета, чтоб он встал рядом с напарником.

Перестав орать, он спрыгнул с лошади и встал, где ему было велено. В отличие от напарника, у него брюки не пострадали.

Что интересно, лошади, вели себя совершенно спокойно, не то что их хозяева. Амазонка даже зауважала этих умных животных.

И вот они стояли. Две спокойные лошади, слева от них два пастуха, дрожащих и перепуганных, (продолжать думать о них, как о ковбоях, амазонке было противно), и разбойница с пистолетами в обеих руках, с дулами, обращенными на несчастных пастухов. Такой своеобразный треугольник.

Амазонка не торопилась. Прислушивалась к своим чувствам – ведь Голос говорил, она должна что-то там почувствовать. Но чувства молчали. Да иначе и быть не могло: уважения эти ребята вызывали ровно столько, сколько вызывает обдристаный забулдыга, валяющийся в подворотне. Они были не такими уж зелеными и сопливыми, чтоб не успеть научиться элементарным приемам самозащиты. Один вон как ловко крутил свой аркан! Только почему-то использовать его не решился.

Мокроштанный не выдержал напряженного ожидания и запричитал:

- Не убивай нас, возьми мою лошадь – она быстрая, только не убивай нас, пожалуйста, - и упал на колени.

Сквозь отвращение амазонка поняла, что в проводники никто из них не годится. Еще не хватало, ходить за ними с ночным горшком на тот случай, если кому-нибудь из них захочется пописать от страха.

Но, зато, у них можно забрать вещи и деньги.

Пастух с пятном на штанах продолжал истерично всхлипывать и, воздев руки к небу, умолял не убивать их.

- Заткнись, - приказала она, почувствовав, что если эти завывания будут продолжаться, палец сам нажмет спусковой крючок. Правда, выражение лица пастуха – словно он увидел, как боженька спустился с небес, чтобы покарать грешников – подсказывало ей, что даже если она и выстрелит, хуже от этого ему все равно не будет.

Он замолчал и сел на задницу.

- Ты, - обратилась она к другому, - снимай куртку и шляпу.

Тот немедленно исполнил это и стоял, держа одежки в руках, не зная, что с ними делать – вот олух-то, ей богу. Амазонка кивнула головой на лошадь, кидай, мол, сюда. Он кинул. Теперь все, что ей было нужно, находилось, если можно так сказать, в одной куче.

Амазонка, не сводя с пастухов пистолетов, подошла к лошадям. Тут один пистолет пришлось убрать. Для контроля за этими недотепами и одного пистолета более чем достаточно. Она подняла веревку, сняла с лошадей обе седельные сумки и принялась одной рукой сортировать их содержимое.

Пастухи, замерев, словно статуи, наблюдали, как разбойница роется в их вещах.

Она взяла себе небольшой чемоданчик с красным крестом и надписью «аптечка» – правда, там лежали вовсе не лекарства, а

ВСЯКАЯ ХРЕНЬ

записная книжка, ручка и туалетные принадлежности: бритва, мыло и подобные дела. Из медикаментов там обнаружился только один замызганный рулончик лейкопластыря. Зато их кошели, судя по всему, были неплохим уловом. Ковбой не давал информации о денежной системе, видать, сканированием не выяснить этого.

Но в магазине, где она раздобыла пропитание, можно было определить примерное соотношение цен. Только она этого не сделала, выпустила из внимания. Ну и ладно. Потом разберется. Главное, что кошели туго набиты бумажками и медяками, такими, каких уже прилично было рассовано у нее по кармашкам ремня…

Так же она забрала огромный револьвер.

ПОЧЕМУ ОН В СУМКЕ?

Не то, чтоб он был ей нужен – просто, чтоб у них не возникло искушения им воспользоваться, когда она повернется спиной. Последней в ее рюкзак отправилась коробка с патронами к этому револьверу. Все остальное, что еще оставалось в сумках, она просто вытряхнула на землю. Запихала одну сумку в другую.

ПРИГОДИТСЯ

Туда же сунула куртку, шляпу и веревку. Свесила все приобретенное добро на одну из лошадей, взяла ее за поводья и потянула за собой. Лошадь послушно двинулась вслед за новой хозяйкой, которая вела ее, продолжая держать пастухов под прицелом.

Отойдя от них шагов на тридцать, амазонка убрала пистолет и крикнула:

- Учитесь пользоваться оружием!

Те стояли ни живы ни мертвы, не веря своему счастью. Ни у одного из них даже не возникло мысли кинуться за ней вдогонку, чтобы вернуть награбленное добро. Беднягам стыдно было даже смотреть друг другу в глаза.

* * *

Теперь амазонке предстояло научиться ездить на лошади. Она понятия не имела, как, например, заставить ее бежать быстрее или медленнее, как поворачивать – у лошади ведь нет ни пульта управления, ни рычагов, ни педалей. И мысленных импульсов животное не понимало. Да и слов медленной речи – не понимало… а, возможно, амазонка просто не знала слов, означающих нужные команды…

В общем, через пару часов усиленных тренировок, она, заработав кучу синяков, немного освоила этот вид транспорта. А, когда легла отдохнуть и покурить, вдруг вспомнила, что когда-то один человек учил ее ездить на лошади. Правда так и не научил, потому что у нее были раны на руках и на ногах…

Обрывочные картинки из прошлого замелькали в памяти. На этот раз она была твердо уверена, что это события ее реальной жизни, а не сны. Ни чужие, ни ее собственные.

…У него было сильное мускулистое тело…

…Они лежали на берегу озера, и он водил по ее животу травинкой…

…У него была привычка застегивать рубаху всего на две – три пуговицы и закатывать рукава. Смотрелось очень сексуально. Он даже в военной форме умудрялся выглядеть так, будто шел по пляжу…

…Они прыгали в сено с высоких стогов. Он ловил ее налету…

…Он носил ее на руках, потому что ей больно было ходить. И говорил: «ты легенькая, как перышко»…

КАК ТЕБЯ ЗВАЛИ?

…- Сколько же тебе лет? Не слишком ли мало, чтобы быть такой важной персоной в политике?- спросила она его тогда.

- Шестнадцать, но это не должно тебя пугать.

- Конечно, не должно, - засмеялась она, - это меня и не пугает, это меня настораживает…

КЕМ ТЫ БЫЛ?

…Он несется на лошади… так красиво… по скошенному лугу у подножия высоких гор…в яркий солнечный день…какие грациозные движения…какая ослепительная улыбка…ветер раздувает его черные волосы…

…Она обнимала его, ощущая ладонями, как упругие, точно пружины, рельефные мышцы перекатываются под кожей…

…Когда они стояли рядом, она едва доставала ему до плеча…

КЕМ ТЫ БЫЛ ДЛЯ МЕНЯ?

Она ясно видела его лицо – загорелое, в обрамлении черных волос и глаза – синие-синие, как ясное южное небо.

Лошади были его увлечением. Он говорил, что нужно просто подружиться, пообщаться с животным, тогда все само получится…

Что с ним случилось потом?

Семеро из них воевали с тобой, в настоящее время в живых остался только один

Что-то подсказывало ей – не тот, кто пытался научить ее искусству наездника.

ТЕПЕРЬ УЖЕ ВСЕ РАВНО

Ей нужно узнать ответы всего на два вопроса: как восстановить Силу, и какова ее роль в Последнем Аккорде.

А как это узнать, если не вспоминать прошлое? Так или иначе, придется вспоминать.

* * *

К вечеру она уже более-менее могла скакать на лошади, правда лишь чуть быстрее, чем шла до этого на своих двоих. В принципе, она догадалась, как заставить лошадь бежать быстро, но при этом ее саму постоянно подбрасывало, и за полчаса такой езды она отбила себе

ВСЮ ЗАДНИЦУ

копчик.

А если она хотела притормозить, упрямое животное или не реагировало и продолжало нестись по степи во весь опор, что, вероятно доставляло ему удовольствие, или начинало взбрыкивать и пытаться скинуть неумелую наездницу.

Кстати, на счет пообщаться подружиться с лошадью – тот черноволосый был прав. Да, она и сама это знала. Только все равно, сколько ни пыталась передать лошади мысленными импульсами намерение подружиться, соколько ни старалась сообщить, что ей нужно – ничего не выходило. Видимо, амазонка неправильно пыталась подружиться, что само по себе странно, ибо для нее безмолвная речь процесс столь же естественный, как для людей – общение путем речи. Так что, скорее всего, ей попалась какая-то неправильная дикая лошадь.

Такое вполне возможно: если животное долго жило среди людей, то в итоге пропиталось их корявой энергетикой и утратило умение общаться тоньше физического уровня. Тем более, если предки этого животного много поколений прожили с людьми: тогда это передается уже на генетическом уровне. Человечье невежество – как яд, травит все вокруг на тонких уровнях.

Но, ничего. Ей необходимо передвигаться быстро – она доконает и это животное, и себя, но добьется своего.

* * *

На ночлег амазонка расположилась в рощице, напоила лошадь из придорожной канавы и привязала к дереву той самой веревкой, которая служила арканом одному из пастухов.

Спать не хотелось, и она сидела, глядя на россыпь звезд. Сквозь иллюминатор Ковбоя космос и звезды выглядели совсем иначе – наверное, даже невежественный человек, побывавший в открытом космосе, поймет, что звезды – живые, там можно слышать, как они поют свои тревожные песни о вечности…

А теперь, когда амазонка смотрела на ночное небо с планеты, звезды казались маленькими и далекими. Но даже такие они навевали депрессивные мысли о том, что она – всего лишь жалкая пылинка, которую подхватил ветер – судьба и несет неведомо куда.

(Ну почему постоянно и к месту и не к месту лезет этот ветер?)

И она, несмотря на всю ее силу воли, мастерское владение оружием, бесстрашие и все качества хорошего бойца не может сопротивляться и летит… а когда прилетит, там ее тоже не будет ждать ничего хорошего.

ты будешь отличным солдатом, может быть даже идеальным…

А ЭТО ЕЩЕ ЧЕЙ ГОЛОС?

Она тяжело вздохнула и, открыв банку с названием «Зеленый горошек», начала есть. Вкус горошка напомнил о чем-то очень-очень знакомом и привычном. И воспоминания нахлынули: когда-то она очень любила такой горошек. Они ели его с подружкой, развалившись на диване, который по их просьбе мог стать любым другим предметом мебели, ширмой и даже ковром... словом, чем угодно, равным по массе исходному кристаллу…

ЛУИЗА

Зеленоволосая зеленоглазая красавица альфийка с пышными формами. Веселое, неунывающее существо, способное «заряжать» кого угодно своим радостным настроением. Как все альфийцы, пусть уже давно не чистокровные, маг-зарядник, маг-лекарь…

Рядом с собой они обычно садили плюшевого кота по имени Чувак. Этот игрушечный кот был сделан людьми, но, попав к ним, оказался живой. Возможно, это они подарили ему душу, а может быть, блуждающий Дух или какое-то другое бестелесное существо, решило общаться с ними через плюшевого кота. Конечно, говорить вслух он не мог, но понимать его не составляло труда: обе девочки отлично умели воспринимать и расшифровывать энергетические волны чуть тоньше физического уровня (другими словами – общаться с Духами).

Они жили в одной квартире, считали друг друга сестрами, работали танцовщицами в эротическом шоу с каким-то глупым названием, которое она сейчас не могла припомнить. Ее саму тогда звали Алиса. Только это был псевдоним для работы.

Она была танцовщицей те несколько лет, когда Джета принадлежала Империи.

В те дни она часто напивалась до такой степени, что не могла самостоятельно идти. И Луиза чуть ли не волоком тащила ее домой и бросала на кровать (в такие моменты Лу предпочитала сделать сестре не мягкий диванчик, а именно кровать – жесткую и неудобную).

Вот тогда будущая амазонка и познакомилась с «вертолетами», испытав на себе всю их прелесть. По утрам ее начинало трясти с похмелья. Она стонала и умоляла Лу, чтоб та простила ее, что она больше так не будет, но сейчас ей плохо, у нее все болит, словно по ней трактор проехал и ей нужно всего лишь чуть-чуть вина. На что сестра отвечала:

- Я тебе сейчас как врежу по башке, мало не покажется.

- За что?

- За то, что ты всегда обещаешь не напиваться, а сама напиваешься, как сволочь, а я потом тащу тебя. Тебе не стыдно?

- Вина! - просила Алиса.

- Перетопчишься! - и Луиза швыряла ей бутылочку «от похмельного синдрома». И это еще в лучшем случае. В худшем, если Лу была сильно рассержена, она применяла «отрезвляющий душ» – средство куда более жестокое, - и запомни, еще раз напьешься, я больше не потащу тебя. Поняла?

- Прости меня! Я с горя.

- Ты меня поняла?

- Да, - отвечала Алиса, - больше не буду.

Но напивалась снова. Это продолжалось с периодичностью – раз в 10 – 15 дней в течение трех или четырех лет.

Замечательно – она, оказывается, была алкоголичкой!

Амазонка взяла сигарету, машинально подожгла ее искоркой и глубоко, так, что легкие продрало, затянулась. И, если можно так выразиться, снова улетела в прошлое.

Новая память, та, что ложилась, как на чистый лист после Белого Огня, была, словно поле, которое можно целиком охватить взглядом. А прошлое вспоминалось последовательно, как фильм, который смотришь впервые и не знаешь, чем все закончится…

- Пошли пить.

- Куда? - спросила Луиза.

- А хоть через коридор.

- В «Солнышко» что ли? - недовольно пробурчала Лу.

- Ну, хоть и в «Солнышко», там дискотека хорошая.

- Ты же знаешь, что не люблю я эти твои дискотеки.

- Ну, Лу! Я угощаю и за вход плачу.

- Ладно, - согласилась та, - но только с условием. Мы через час – два вернёмся сюда.

Алиса удивленно вскинула брови:

- Зачем сюда-то? Тебе еще не надоело здесь? И работать здесь и отдыхать? Дурдом какой-то.

- Да ты понимаешь, мне тут один парень понравился, - объяснила ситуацию Лу.

Алиса заинтересованно посмотрела на сестру, и, обняв ее за талию, на ушко спросила:

- И кто же это? Пойдем, посмотрим.

Лу отвела ее к краю сцены (единственного ярко освещенного места в этом заведении), где 5 девочек и 5 мальчиков в этот момент танцевали какой-то бездарный, на взгляд Алисы, танец.

- Вон туда смотри, - Луиза кивнула, куда нужно смотреть, - вон тот в узких очках-комлоге.

В полутемном зале, где среди цветных вспышек прожекторов пляшут в воздухе переливающиеся голографические птицы, трудно было разглядеть лицо. Но оно показалось ей знакомым. То ли очертание губ, то ли другие черты напомнили о чем-то давно ушедшем. Увидеть бы его глаза!

Луиза шикнула на нее:

- Что ты так пялишься, прямо, как дура.

- Я его видела? - спросила Алиса.

- Может, и видела. Он тут уже третий день тусуется. Он мне нравится. Прямо вообще! Я, может быть, даже влюблюсь в него и брошу эту работу.

Алиса ощутила ревность…

А амазонка, в которую превратилась спустя годы Алиса, лишь презрительно ухмыльнулась: какое глупое чувство – ревность…

- И чем заниматься будешь? - спросила подругу Алиса.

- Уеду с ним. Буду детей рожать, - веселым голосом высказала Лу свои планы.

- Ну, я буду рада за тебя, симпатичный парнишка.

- Что, нравится? Вот красавчик, правда? - Лу по-своему истолковала выражение лица младшей сестренки.

- Правда, - сухо сказала Алиса. Но ведь Лу не виновата, что ей понравился тот же парень. Поэтому нечего злиться. И она уже нормальным голосом добавила, - я его немного знаю…

Через полтора часа Лу еще могла держаться на ногах, а Алиса же набралась так, что или валилась со стула, когда сестра пыталась ее усадить, или «бодалась», или просто падала.

- Ну, блин, начинается… что же ты такая сука? - ворчала Лу.

Алиса никогда не обижалась на нее, потому что сестра даже ругала ее как-то «любя» и никогда не бросала.

- Пойдем-ка домой, - предложила Лу.

- Еще чего! А кто танцевать будет? - засопротивлялась Алиса.

- Ну, уж точно не ты, - заключила Луиза.

- А как же тогда тот, в комлоге? Если мы пойдем домой-то?

- А я не собираюсь спать ложиться. Я тебя, пьянь безобразную, отведу и вернусь.

- Ах ты противная! Значит, хочешь веселиться без меня. Морда! - Алиса рухнула на пол с подкосившихся ног.

- Я что, опять должна тащить тебя, как раненного бойца? Ну-ка, пошли! - Лу схватила сестру за шкирку.

- Да я с места не сдвинусь, пока не потанцую, - предупредила Алиса.

- Что, будешь лежа на полу танцевать? Чего как дура-то? Смотри, вон уже все на тебя оборачиваются! - Лу подхватила ее под мышки и потянула к выходу – ей не привыкать.

Алиса зацепилась ногой за один из столиков – ей совершенно не нравился столь стремительный уход.

- Не пойду, поставь меня, я буду танцевать, - она икнула.

Если Алиса начинала икать, Лу знала – все, сейчас с ней разговаривать бесполезно: здравый смысл ее покидает. Алиса, как ни странно, могла связно говорить, но держаться на ногах или не могла совсем, или могла, но плохо – только опираясь на стену. Для таких случаев у старшей сестры был один верный метод. Она бросила Алису и пошла за водой, предупредив предварительно людей за столиком.

- Вы ее не пинайте, пожалуйста, и не обижайте, она хорошая, просто напилась.

Те, смеясь, пообещали не делать ничего плохого пьянице.

Луиза вернулась с большим графином воды, усадила сестру, оперев спиной о тяжелый стул, и заорала ей в ухо:

- Отрезвляющий душ! - затем набрала в рот воды и брызнула Алисе в лицо, а остальное вылила ей прямо на голову.

Когда ручейки воды начали стекать ей на щеки и за шиворот, Алиса встряхнулась, открыла глаза, и, икнув, спросила:

- Мы где?

- В «Солнышке».

После этого Алиса поднялась и держалась на ногах еще часа три. И стоило сестре отвернуться, как она бежала к стойке бара, по-быстрому опрокидывала стопку водочки или бокал вина и, как ни в чем не бывало, возвращалась танцевать.

Справа от выхода из «Солнышка» небольшой коридор заканчивался лестницей на другие ярусы. Туда все посетители ходили курить и отдыхать от громкой музыки. Там Алиса и отчудила свой очередной фокус.

Лу остановилась в коридоре, поговорить с какими-то знакомыми, а Алиса двинулась дальше. И уже хотела, было сесть на ступеньку, как увидела в пролете между этажами того парня в тонких черно-радужных очках-комлоге. Он стоял с девушкой. Было темно, и хотя Алиса прекрасно видела в темноте, снова не смогла разглядеть как следует его лица – какое там разглядывание. В глазах двоилось, она даже не могла толком сфокусировать зрение.

Она не увидела, целовались они или нет. Но обнимал он ее весьма фривольно. И пьяную Алису вдруг захлестнула волна праведного гнева. Она поднялась, держась за перила, и подошла к парочке вплотную. Встав сбоку от них, Алиса несколько секунд наблюдала. Ни парень, ни его девушка не обращали на нее никакого внимания. Он что-то шептал ей на ушко, а она целовала его в шею и гладила по груди, запустив руку ему под рубаху. Увидев, какие вольности позволяет себе соперница ее сестры, Алиса возмутилась еще больше. Взявшись за стену, чтоб не упасть в самый неподходящий момент, она тоном рассерженной мамаши, заставшей сынка за непристойным занятием, громко вопросила:

- Так вот, значит, ты где? И чем это ты занимаешься?!

Его девушка испуганно зыркнула на рыжую фурию, которая стояла, одной рукой держась за стену, а другую, уперев в бок. Парень лениво повернул голову и посмотрел, кто это мешает ему приятно проводить время? Алиса оглянулась вниз, туда, где ее сестра разговаривала с компанией своих приятелей и крикнула:

- Луиза! Ты посмотри, чем тут занимается этот твой красавчик!

Луиза посмотрела вверх. Там стояла ее сестра и орала во всю глотку:

- Лу! Да ты же посмотри! Он нашел себе какую-то шлюху и тискает ее прямо у тебя на глазах! А тебя забыл, гад такой!

Лу сделала большие глаза, что-то быстро сказала своим собеседникам и побежала вверх по лестнице. Алиса обратилась к подружке парня в комлоге:

- А ты чего тут с ним обнимаешься?

Девушка потупила взгляд и отошла. Алиса, не растерявшись, схватила парня за руку и потянула вниз, навстречу Луизе:

- Пойдем, нечего тут с этой дурой стоять.

Она держала его одной рукой, вторую протянула Луизе и продолжала вопить ненормально громким голосом:

- Пойдем, пойдем! Луиза-то всяко лучше! Ты же ведь сам посмотри! Луиза, давай быстрее! - Алиса схватила и ее за руку и продолжила свою речь, - ну вот, теперь больше нету препятствий к вашей любви. Давайте-ка, я соединю ваши руки. И живите счастливо, - вложив пальцы Лу в ладонь парня, она повалилась на пол. А перед тем, как окончательно вырубиться, с удивлением заметила, что никто из них почему-то не выглядит, как человек, обретший свое счастье. Лу была разъяренной и смущенной, а парень смеялся от души.

Ее пробуждение на следующий день нельзя было назвать радостным. Не иначе, сестрой снова были применеты радикальные методы.

Алиса валялась поперек жесткой холодной кровати – под коленками натерто от угла, босые ноги – на полу, ступни холодные, как у трупа. Башка трещит, волосы мокрые, да еще вертолеты обуяли так, что мама дорогая!

Вместо подушки под головой лежал мокрый плюшевый Чувак – весьма недовольный происходящим. Кровать тоже была абсолютно мокрая. Можно сказать, что она лежала в луже, потому что сестра специально сделала кровать вогнутой внутрь. Открыв глаза, Алиса увидела, что над ней возвышается Лу с графином в руках. Рядом на кровати стояло ведро. Алиса пихнула его рукой – легкое. Значит

УЖЕ

пустое. Стало быть, ее дорогая сестрица вылила на нее целое ведро воды (а то и не одно). Выплеснула на спящего человека целый водопад! Чуть не утопила в луже!

А если бы Алиса захлебнулась? Об этом дорогая Лу не подумала? Видимо хотела ей смерти. Вот и сейчас продолжает орошать ее своим знаменитым отрезвляющим душем.

НАДО БЫ НА НЕЕ МАТОМ СКАЗАТЬ

Алиса попыталась сообщить в очень непристойных выражениях, что она думает о сестре. Однако Лу услышала только мычание, означавшее, что младшая сестрёнка – алкоголичка, наконец-то очухалась.

- Ты вообще хоть знаешь, сколько ты выпила?- спросила Лу.

- Ну.

- Литра три водки, наверно?

- Ну.

- Чего ты мычишь, свинья?

- Ну.

- Ты хотя бы помнишь, что ты вчера устроила?

- Ну.

- Что ты, сучья морда, все мычишь? Ты помнишь, что ты вчера сотворила? Я чуть со стыда не сгорела. Чего ты так меня позоришь?

- Ну.

- Сейчас как тресну этим графином! Если ты сейчас же не скажешь не «ну», а что-нибудь нормальное, я тебе башку разобью, - пообещала Лу.

- Как я домой попала? - наконец-то смогла выговорить Алиса хоть что- то связное.

- Он тебя притащил.

- Да? - удивилась Алиса.

- И трахнул! - мстительно сообщила старшая сестра.

- Правда?

- Да нет, конечно, я шучу. Кому интересно трахать полудохлую алкоголичку?

На этом «фильм» закончился. Можно сказать, оператор вырубил изображение.

в настоящее время в живых остался только один

ЛУ?

Хотелось надеяться, потому что когда-то она очень любила Луизу. Но сердце подсказывало, что нет. Ее рука потянулась к шраму на лице. Да что же она постоянно трогает этот чертов рубец?

…Небо на востоке посветлело. Солнце еще не взошло, но первые лучи уже пробивались: именно лучи – яркие световые полосы. Казалось, будь они ближе, их можно было бы потрогать. На Джете восход выглядит иначе – там солнце поднимается из-за гор, окрашивая розово-золотым их снеговые вершины.

ДЖЕТА

Амазонка надеялась, что, память подкинет ей сегодня что-нибудь важное, а не то, что ей напоминает о времени, когда она еще могла

БЫТЬ ЧЕЛОВЕКОМ

испытывать какие-то чувства или беззаботно веселиться.

И не думать, что каждый шаг – это чья-то смерть. Не людей, нет… а всего остального живого.

Она поглаживала шрам и задумчиво смотрела, как огненный шар солнца медленно выкатывается из-за горизонта. Ее пальцы случайно задели цепочку и провели по ней вниз, туда, где висел медальон – сердечко. Она положила его на ладонь. Раскрыла створки. Оттуда выплыла довольно большая, с ладонь, голограмма: симпатичный паренек лет семнадцати в форме и рыжеволосая девочка в коротких оранжевых шортиках и зеленом топике, а перед ними трое медвежат.

Она долго вглядывалась в лицо девочки, пытаясь узнать, и не могла. Лицо, безусловно, похоже – правда, пока еще без шрама. Но глаза! Это не ее глаза! То есть, ее, конечно: рыжий и коричневый, но совершенно другие – живые глаза, а не те холодные блестящие стекляшки, которые глянули на нее из зеркальной витрины магазина.

Парень на голограмме, абсолютно точно, не мог быть Кристианом Стэнли – слишком молод для капитана и командира такой серьезной экспедиции.

Но это и не тот, кто учил ее скакать на лошади. Синеглазый ростом был метра два – это точно. А этот… ну может быть метр восемьдесят… или чуть выше. И глаза у него вовсе не синие, а какие-то темные, и волосы – русые, а не как вороново крыло. Тогда кто он? Ведь и красавчик в очках-комлоге – тоже не он, с тем она познакомилась гораздо позже, уже, когда была алкоголичкой.

КАК ТЕБЯ ЗВАЛИ?

Она прислушалась к своим внутренним ощущениям – ничего. Странно, до этого момента подобные толчки – рассказы Ковбоя, лошади, горошек – вызывали воспоминания, а голограмма не вызвала. Вообще ничего. Зачем она носит этот медальон? Что значил для нее этот парень? Что с ним произошло? Столько вопросов, на которые нет ответа…

Пальцы захлопнули ажурные створки сердечка.

Амазонка легла на траву, влажную от росы и попыталась увидеть этого молодого гвардейца. Не изображение на голограмме, а человека, услышать его голос…

Бесполезно. Сегодня больше никакие воспоминания являться не желали.

* * *

Стало прохладно, и амазонка решила прогуляться, чтоб согреться. Пели птицы. Воздух был звеняще чистым. На полях в низинах мягкими белыми клубами лежал туман. И дорога среди полей – узкая серая лента, уходящая за горизонт.

Амазонка вызвала на комлоге карту-голограмму и, сверившись с ней, решила, что сегодня они с лошадью наверняка доберутся до города. Она достала из рюкзака бинокль, повесила себе на шею, отвязала лошадь и отправилась дальше.

Скоро по левую сторону от дороги появилась река. Разнотравье лугов сменилось сельскохозяйственными посадками. Сюда она хотела приземлиться. Глянув в бинокль, она увидела город. Маленький, словно игрушечный.

ЭТО ВАМ НЕ ДЖЕТА

Но все же это был действительно город, а не поселение беженцев. На адаптации Ковбой показывал ей именно такие города: двух-трехэтажные строения, выкрашенные в разные цвета. Одни из дерева, другие из крупных прямоугольных блоков… Вдоль улиц стояли столбы, на них висели провода – для электричества.

В этом отсталом Мире до так называемой Войны, электричество поступало в места его использования по проводам. А использовалось оно везде, где только можно: любая техника работала именно на электричестве… везде эти провода, розетки, куда суешь этот провод, чтоб пошло питание на нужный прибор. Провода – в каждый дом, в каждую отдельную квартиру… получается, что все опутано проводами, как змеями…

Правда, Ковбой сообщил, что теперь электричество в полной мере (как до Войны) есть только в Поясе Городов, да и то, с большими перебоями. А в других местах это вообще дефицит и стоит очень дорого. Так что, не каждый может позволить себе электроприборы и лампы накаливания. Поэтому для освещения улиц чаще всего используют светонакопительные элементы. А в домах многие люди зажигают какие-то «свечи»: такие палки из воска или стеарина со жгутиком посередине, которые поджигают – этакий миникостерок. А для обогрева жилья и приготовления пищи, жгут дрова, уголь или газ.

Конечно, есть у них бытовые приборы и с аккумуляторами. Только купить новый аккумулятор – дорого. Еще можно зарядить старый, когда заряд кончится, но заряжают опять-таки через провод, который нужно засовывать в розетку, куда по проводам (которые стоят вдоль улицы) подведено электричество – это еще дороже…

ВЕЗДЕ ПРАВЯТ ДЕНЬГИ – ДАЖЕ ЗДЕСЬ

А самым крутым считается генератор местного назначения, который обслуживает один дом (или квартиру). Только в этом случае – те же самые провода-змеи…

Другими словами – очень и очень плохо все. В том числе, для бедной Затерянной планеты (Земли, как тут ее называют).

Она подумала, что совершенно не помнит, как обстоят дела с электроснабжением в Эльде. Разумеется, на Джете – все иначе, там нет ни столбов, ни проводов, ни электростанций. Но на других планетах, наверняка – примерно так же, как здесь до Войны. Надо бы спросить Ковбоя. Она уже хотела вызвать его, но передумала – эта информация не первой необходимости. Можно поинтересоваться потом, когда найдет проводника…

* * *

Дорога, рассекая город надвое, уходила вдаль, насколько хватало глаз. За южной окраиной снова начинался лес.

Еще через полчаса городок уже можно было видеть без бинокля. Она стала подгонять лошадь, и та неслась галопом. Амазонка подскакивала на ней, ударяясь копчиком. Из-за нетерпения, как-то некстати охватившего ее, она чуть не упустила из виду, что может привлечь слишком много внимания к своей персоне. Не стоит повторять ошибку, которую она совершила, прошествовав по поселениям беженцев во всеоружии. Потом, когда она найдет проводника, это уже не будет иметь значение, а пока что ни к чему пугать людей.

Остановившись в роще на пригорке, откуда город был виден, как на ладони, она решила посмотреть, во что одеваются местные жители, и носят ли там оружие в открытую. Ковбой говорил, что в городах все при оружии: и стар и млад, но проверить самой не помешает. Не то, что у нее были основания не доверять кораблю, просто многие картинки и видеоэпизоды, которые она видела на адаптации, были смазанными и размытыми, особенно мелкие детали: одежда, оружие и прочее… Видимо, сложно добиться хорошего качества съемки с такого расстояния, откуда снимал Ковбой…

Она поднесла к глазам бинокль и стала внимательно рассматривать людей. Действительно, многие были вооружены, даже женщины. Только их оружие нисколько не походило на ее. Такое древнее, что амазонка засомневалась, что оно вообще может стрелять. «Отстой», как назвал Ковбой.

А одевались люди совершенно по-разному, но в основном предпочтение отдавалось джинсам и просторным рубахам или одежде в стиле «милитари». Значит, поверх ее необычной рубахи можно накинуть куртку пастуха, а джинсы у нее есть свои. Наверняка, они абсолютно из другой ткани, но все же, никто не станет спорить, что это – джинсы.

С оружием расставаться не хотелось. Но куртка не скрывала набедренные кобуры, да и огнемет за спиной слишком оттопыривался. Пришлось оставить только два маленьких наручных лазера, а остальное убрать в рюкзак, даже пристегнутые к ботинкам чехлы с рукоятями. Во-первых, ботинки сами по себе являются оружием – в подошвы вмонтированы лезвия, а во-вторых, они и так-то совершено не вписываются в местную моду, а с чехлами и подавно.

Однако больше всего проблем может принести ни одежда, а шрам на роже. Пришлось надеть шляпу и выпустить из-под нее прядь волос так, чтобы они закрывали это уродство на щеке. Да, и еще – придется постоянно помнить о нем и поправлять волосы.

* * *

Через час амазонка уже сидела на скрипучем диване в холле единственной в городе гостиницы, которая одновременно являлась еще и рестораном и публичным домом. Она дожидалась своей очереди, чтобы снять номер. Народу в холле толпилось, словно на бесплатной раздаче завтраков. Что случилось? Переселение народов или тут всегда так?

Ее внешний вид не шокировал местных жителей, но все же многие посматривали: кто с завистью, кто неодобрительно. А когда подошла ее очередь, администратор гостиницы, оглядев ее с головы до ног, спросил:

- Вы, наверное, прибыли из Пояса Городов? Судя по богатой одежде.

- Ага, - согласилась она, усмехаясь про себя – пусть лучше ее считают богачкой, чем бандиткой.

- В наших краях я еще не видел таких стильных ботинок, рубах и джинсов из таких тканей. Выглядят, как довоенные. Что скажешь, тогда умели вещи делать. Но ваши-то не могут быть довоенными, значит, наоборот, совсем новые, супермодные, значит дорогие. А ремень – вообще шедевр. Я угадал?

Вообще-то нет. В ее Мире одежда из тетраткани и обувь из синтетического дышащего каучука не считались ничем выдающимся, ремень вообще был самым обычным, солдатским, но амазонка кивнула:

- Угу.

- И как там? В Поясе Городов?

- Нормально, - ответила она, понятия не имея, что интересует этого чопорного господина во фраке, белой рубашке с черной бабочкой-галстуком.

- Я имею в виду, как там криминальная обстановка? Как эти бандюги? Говорят, что после того, как мстителей перебили, они вообще террор начали. У нас тут, в Хвостике, теперь спокойно, а в Большой земле говорят, прямо война настоящая. Говорят, что в Поясе Городов особенно зверствуют. Полиция вешается. Людям вечером из дому не выйти, - он требовательно посмотрел на посетительницу.

Она пожала плечами:

- Всякое бывает.

- А вы на завтрашнее представление приехали посмотреть?

Она молча кивнула. Уже пусть он думает все, что угодно и поскорее отцепится.

- В последние дни тут такое творится. Приезжих просто вагон. Только и успевай крутиться. Вот тут распишитесь, - он сунул ей бланки и извиняющимся тоном произнес, - и с вас будет по двадцать монет в сутки. В связи с наплывом приезжих пришлось поднять цены. Но, судя по вашей одежде, вам не должно показаться, что я вас граблю. Тем более что не каждый позволит себе ехать в нашу глубинку аж из Пояса Городов.

Она расписалась, достала кошелек пастухов и молча выложила на стойку сорок монет.

- На два дня: сегодня и завтра, - уточнил администратор, сгребая деньги. Потом дал ключ с биркой – номер ее апартаментов, надо полагать. И, не удержавшись, спросил, - вы, наверное, на автомобиле приехали? Тогда лучше вам заплатить еще десять монет, за стоянку – там во дворе у нас есть, а то угонят ведь, если на улице поставите. Или колеса открутят – знаете, тут такое бывает.

- Я на лошади.

- А где она?

- Там, - амазонка махнула рукой на входные двери, к опоре навеса перед которыми она и привязала свой транспорт.

- Что же вы раньше-то молчали? Тогда с вас все равно еще десять монет – за стойло. Эй, Жоржик, отведи лошадь госпожи на отдых! - он крикнул в боковой коридорчик, начинающийся справа.

Оттуда практически мгновенно нарисовался чумазый пацан лет двенадцати, схватил десярик, выложенный амазонкой на стойку, и скрылся на улице.

- Вы не переживайте, он все хорошо сделает. И накормит, и оботрет, - успокоил посетительницу администратор.

Собственно, она и не думала переживать: все вещи были у нее с собой, а остальное, кроме поисков проводника, ее мало волновало. Администратор явно не годился для этой роли, так что был ей совершенно не интересен. Равно, как и Жоржик.

* * *

Она вымылась под душем в своем номере и, вытираясь мягким полотенцем, посмотрелась в большое зеркало. Все ее тело было в рубцах, уродливых шрамах и следах от ожогов – немудрено забыть, что такое физическая боль.

Перед тем, как идти в город на поиски проводника, амазонка спустилась в бар, перекусить.

Это был обычный захолустный бар, как на РВБ, где очень любят стилизованные под старину заведения.

Она была в одном таком месте. Очень давно…

Тогда у нее еще не было ни этого безобразного шрама на лице, ни многих других. Но на запястьях уже были. Потому что когда она с одним парнем (невысоким здоровяком)

С Джоном (который совершенно очевидно не был тем парнем с голограммы на медальоне) пришла в салун «Классные телки», он подарил ей тот самый браслет, который она до сих пор носит.

- А посмотри, что я тебе подарю, сестренка! - он вытащил из кармана браслет и подал ей.

- Ух, ты! Серебро? Или фигня? - спросила она.

- Ну, разумеется – серебро. Это тебе, чтобы ты не пугала людей вот этим безобразием, - он поднял ее руку, показал «безобразие».

- Спасибо за доброту твою и за ласковые слова, дорогой братец!

Очень короткий эпизод, мало, что объясняющий о ее жизни – пожалуй, только то, что у нее был брат. Однако ей стало интересно, почему Джона и Луизу она называла братом и сестрой. Интуиция подсказывала, что они не были родственниками. Да и обычная логика подтверждала это: и Лу и Джон были альфийцами, их несложно отличить от людей. Она же имела внешность типичного человека.

Она почувствовала, как наваливается тоска, и поняла, что с этими двумя связано что-то очень существенное.

Но вспоминать это будет тяжело.

* * *

Амазонка заказала жаренные колечками кабачки и пюре. А так же пиво – местный слабоалкогольный напиток – ей захотелось немного расслабиться.

Едва она съела обед, как со скоростью метеора подлетела официантка, схватила грязные тарелки и унесла их, оставив только две бутылки пива. Кстати, наверное, забрала бы и их, если бы грозная амазонка не посмотрела на нее весьма неласковым взглядом.

Отпив немного из одной бутылки – вкус оказался довольно мерзким, она огляделась, изучая людей и это место. Кроме нее тут было еще девять посетителей. За соседним столиком обедали трое пузатых красномордых мужиков. Они ржали над какими-то глупыми шутками и с громким чавканьем потягивали пиво из огромных кружек. Судя по их брюхам, они страдали одышкой и, наверняка, кроме распивания пива и ведения пустых разговоров ни на что серьезное не годились. Возле окна расположилась семья: папа, мама и двое ребятишек – все ели какой-то десерт и смеялись. В дальнем углу, отстраненные от окружающего мира, взявшись за руки и не обращая внимания на остывающий суп в тарелках, сидели двое влюбленных подростков.

Короче говоря, из этих людей на роль проводника никто не тянул. И амазонка, допив одну бутылку пива, оставила ее на столе – теперь официантка смело может ее уносить, не боясь нарваться на неприятности – а со второй вышла на улицу. Прогуливаясь, дошла по главной дороге до площади. Там увидела очень любопытную вещь. В дальнем конце площади, справа от дороги, ведущей из города, была выстроена

СЦЕНА?

какая-то площадка, выглядевшая очень странно – стена из кирпичей, сложенная как попало, а перед ней убогий деревянный настил. Сбоку от этого сооружения стояли баки с насосами и лежали шланги. Очевидно, тут и будет кто-то выступать – ну, теперь она хотя бы знает, где проводится некое представление, якобы ради которого она приехала в это захолустье.

А для какой цели эта уродская задняя стенка? И для какой такой надобности бочки? Хотят помыть сцену перед представлением? Да, она, вроде, не грязная…

Видимо у местных жителей или не в порядке с головой или какое-то извращенное представление об эстетике, если они построили для представления такую некрасивую сцену – даже не удосужились как следует подогнать доски друг к другу… между ними щели чуть ли не по сантиметру. Да и сами доски… даже необработанные, шершавые и сучки торчат. Амазонка подошла и села на край этого строения. Допивая свое пиво, оглядела площадь. Напротив находилось здание то ли городского управления, то ли полиция, то ли два в одном. За ним располагалось здание казарменного вида.

ТЮРЬМА?

Горожане шли мимо по своим делам, не обращая никакого внимания на амазонку с пивом в руке, сидящую на краю сцены – значит, она выглядит правильно. Многие люди подходили к зданию

ПОЛИЦИИ - МЭРИИ

и там, собравшись группками, что-то очень живо обсуждали. Это было совершенно не похоже на ту сонную вялость поселенцев, которая ее раздражала. Это были нормальные люди – значит, уж, хоть кто-то да сгодится ей в проводники. Она продолжала наблюдать за людьми и заметила, что их очень интересовало что-то, о чем они узнавали, читая объявление на воротах полиции-мэрии. Она тоже подошла прочесть, о чем пишут.

На доске под крупным заголовком «ИНФОРМАЦИЯ» висел листок, прибитый на кнопки. Сообщалось следующее:

В Н И М А Н И Е!

ИЮЛЯ, 25-го ДНЯ В 12:00 СВЕРШИТСЯ ПРАВОСУДИЕ:

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПРЕСТУПНИК

БАНДИТ И ГРАБИТЕЛЬ, ПРЕДВОДИТЕЛЬ

ТЕРРОРИСТИЧЕСКОЙ ГРУППИРОВКИ

«ЧЕРНЫЕ МСТИТЕЛИ»,

Ф Р А Н К Л И Н Р О Й С Ф И Л Д

БУДЕТ КАЗНЕН С ЗАЧТЕНИЕМ ПРИГОВОРА.

ПРИГЛАШАЮТСЯ ВСЕ ЖЕЛАЮЩИЕ!!!

______________________________________________________

Теперь понятно, что за представление планируется проводить завтра на этой сцене – расстрел какого-то бандита. А водой из бочек потом смоют кровь. Поэтому и сцену и заднюю стенку делали на скорую руку. Тут своя эстетика – весьма далекая от театральной…

Под объявлением была помещена черно-белая фотография этого самого Франклина Ройсфилда. Амазонка долго изучала его лицо, пытаясь определить, какие чувства он вызывает. Но картинка была настолько плохого качества, что по ней не представлялось возможным даже определить молодой он или старый. Видно было только, что волосы длинные и небрит. Ничего в ее душе не всколыхнулось. Но, если уж он – «предводитель банды» – то явно не какой-нибудь олух, вроде пастухов.

Дата добавления: 2015-07-19