Глава VI 6 страница

Поскольку внутренние морские воды, территориаль­ное море, а также морское дно под этими пространст­вами и недра этого дна составляют часть государствен­ной территории прибрежного государства, оно суве­ренно устанавливает режим сохранения и использова­ния природных ресурсов в этих морских районах, в том числе и минеральных ресурсов.

Комиссия международного права в Комментарии к ст. 2 упоминавшегося текста статей по морскому праву подтвердила, что "права прибрежного государства на свое территориальное море не отличаются по своей природе от тех прав, которые осуществляются этим го­сударством над другими частями своей территории".

Несомненно, что суверенитет над государственной территорией означает и право государства-суверена на природные ресурсы. Это подтверждено рядом резолю­ций Генеральной Ассамблеи ООН, в частности, Резо­люцией 803 (XVII) "Неотъемлемый суверенитет над естественными ресурсами" от 14 декабря 1962 г. Право на природные ресурсы "присуще концепции сувере­нитета", — отмечают авторы 5-томного Комментария к Конвенции по морскому праву 1982 г.

Хотя ст. 8 Конвенции 1982 г. "Внутренние воды" структурно входит в Часть II ("Территориальное море и прилежащая зона"), тем не менее в международно- правовой доктрине, как известно, проводится отличие режима внутренних морских вод от режима террито­риального моря. Вместе с тем правовой режим при­родных ресурсов в территориальном море и во внут­ренних морских водах одинаков.

В ст. 49 Конвенции 1982 г. предусмотрено, что су­веренитет государства-архипелага распространяется не только на архипелажные воды, воздушное про­странство над ними, на дно архипелажных вод и недра дна, но и еще на их ресурсы. Надо полагать, что "ре­сурсы" означают здесь природные ресурсы. Подобного положения о природных ресурсах нет в ст. 2 Конвен­ции (о суверенитете прибрежного государства над тер­риториальным морем, воздушным пространством над ним, дном территориального моря и недрами). Специ­альное указание о распространении суверенитета го- сударства-архипелага на природные ресурсы архипе­лажных вод, их дна и недр объясняется авторами упо­минавшегося Комментария к Конвенции "зависимос­тью архипелажных государств от таких ресурсов, ко­торая составляла одно из главных оснований для при­тязаний на архипелажные воды".

В настоящее время, в контексте Конвенции 1982 г., следует считать общепризнанным: если даже государ­ство — носитель суверенитета вообще не использует естественные ресурсы в морских районах, находящих­ся под его суверенитетом, никакое иное государство не может осуществлять в них разработку или разведку природных ресурсов без определенно выраженного на то согласия государства-суверена. Более того, никакое иное государство не вправе без такого согласия про­водить в указанных районах даже научные исследова­ния, в том числе и природных ресурсов (ст. 245 Кон­венции).

При этом современное международное право не исключает обязательств о сотрудничестве государств в области сохранения природных ресурсов и управления ими в морских районах, составляющих часть их госу­дарственной территории. Данные обязательства пред­усмотрены, например, нормами международных до­говоров об управлении минеральными ресурсами в конкретных морских районах, когда эти ресурсы рас­положены по обе стороны морской границы между территориальными морями сопредельных государств, а также договорными нормами об экосистемном уп­равлении. Еще большее значение это имеет, когда речь идет об управлении природными ресурсами более об­ширных морских районов — исключительной эконо­мической зоны и континентального шельфа.

Конвенцией 1982 г. предусмотрено наличие у при­брежного государства в его исключительной экономи­ческой зоне суверенных прав в целях разведки, разра­ботки, сохранения природных ресурсов, в том числе минеральных ресурсов, и управления ими, что само по себе является международно-правовым нововведени­ем. Некоторые государства, установившие не исклю­чительную экономическую зону, а рыболовную зону, тем не менее национальным законом регулируют от­ношения, связанные с сохранением и использованием

МГ только рыбных, но и всяких природных ресурсов, н 1ом числе минеральных. Поскольку юридическое со- исржание подобного закона о рыболовной зоне не вы- чодит за пределы конвенционных прав прибрежного юсударства в исключительной экономической зоне, постольку такой закон, как представляется, следует квалифицировать как соответствующий международ- пому праву.

Вместе с тем прибрежное государство не обязано устанавливать исключительную зону, экономическую или рыболовную. Это — не обязанность прибрежного государства, а его право. На практике некоторые го­сударства и не пользуются данным правом, поскольку нет для того ресурсной мотивации или по иным при­чинам. Международный Суд ООН в решении от 3 июня 1985 г. по делу о континентальном шельфе (Ли­вийская Арабская Джамахирия против Мальты) отме­тил: "Хотя может быть континентальный шельф там, где нет исключительной экономической зоны, не может быть исключительной экономической зоны без корреспондирующего континентального шельфа"^[7].

Предоставляемые Конвенцией 1982 г. прибрежно­му государству суверенные права в области сохране­ния и использования природных ресурсов исключи­тельной экономической зоны определены весьма ши­роко. Современной тенденцией является практика комплексного применения прибрежным государством конвенционных положений о природных ресурсах для целей единообразного управления такими ресурса­ми—в районах, находящихся под его суверенитетом (во внутренних морских водах, территориальном море и т.д.) и юрисдикцией (в исключительной экономи­ческой зоне, на континентальном шельфе).

Конвенцией 1982 г. предусмотрены права и обя­занности других по отношению к прибрежному госу­дарств в исключительной экономической зоне; эти права и обязанности соответствуют порядку реализа­ции свобод открытого моря, в том числе свободы про­кладки подводных кабелей и трубопроводов (п. 1 ст. 58), что имеет ключевое значение, например, для морской разработки ресурсов нефти и газа. При реа­лизации указанных прав и выполнении обязанностей должным образом учитываются права прибрежного государства, соблюдаются его законы и правила, при­нятые в соответствии с международным правом (п. 3 ст. 58).

Природные неживые ресурсы в пределах исключи­тельной экономической зоны — это прежде всего ми­неральные ресурсы, которые растворены в самой вод­ной толще исключительной экономической зоны. По данным науки в морской воде растворено около 70 хи­мических элементов. Из морской воды уже извлекают­ся поваренная соль, бром, магний, хотя подобное ис­пользование минеральных ресурсов водной толщи Мирового океана носит локальный характер. К при­родным неживым ресурсам в исключительной эконо­мической зоне следует отнести и нетрадиционные энергетические естественные ресурсы — приливо-от­ливные движения водной толщи, сезонные морские ветры и т.п.

Положения Части V Конвенции ООН 1982 г., от­носящиеся к исключительной экономической зоне, предусматривают права прибрежного государства на природные ресурсы не только в водной толще, но и на морском дне и в его недрах в 200-мильных пределах этой зоны (п. 1 ст. 56). Вопрос о применимости указанных положений к природным ресурсам морского дна между 12-мильным и 200-мильным расстоянием от ис­ходных линий решается на основе п. 3 ст. 56: указан­ные права прибрежного государства в отношении мор­ского дна и его недр осуществляются в соответствии с Частью VI ("Континентальный шельф").

Даже если прибрежное государство само не разра­батывает природные ресурсы континентального шель­фа, даже если оно национальным законом не обозна­чило свой континентальный шельф, никакое другое государство не вправе разрабатывать такие природные ресурсы без определенно выраженного согласия при­брежного государства. В этом — существенное отли­чие природоресурсных прав прибрежного государства на континентальном шельфе от таких прав в водной толще исключительной экономической зоны.

Как уже отмечалось, право прибрежного государ­ства осуществлять разведку и разработку природных ресурсов своего континентального шельфа за предела­ми 200 морских миль от исходных линий обременено некоторыми международно-правовыми обязательст­вами^[8].

Что касается современного режима минеральных ре­сурсов Района, то ключевой его вопрос — о последст­виях их квалификации как "общего наследия челове­чества".

Соглашение 1994 г., как уже отмечалось, сущност- но изменило режим минеральных ресурсов Района и ресурсной деятельности в Районе в пользу рыночных принципов, сохранив, однако, установленный Кон­венцией 1982 г. режим пространств Района и его ре­сурсов как общего наследия человечества. Приложе­нием к Соглашению 1994 г. предусмотрено, что "ос­воение ресурсов Района осуществляется в соответст­вии с разумными коммерческими принципами"; в целях сведения к минимуму расходов государств- участников все органы и вспомогательные подразде­ления, учреждаемые в соответствии с Конвенцией и Соглашением, "являются экономичными", их созда­ние и функционирование "происходит на основе эво­люционного подхода, при котором учитываются функциональные потребности". Жестко регламенти­рованы функции Органа в период до утверждения пер­вого плана разработки ресурсов. В целях реализации зафиксированного принципа экономичности предус­мотрен ряд дополнительных положений, регламенти­рующих деятельность Органа и субъектов ресурсной деятельности в Районе. Функции Предприятия на на­чальном этапе выполняются Секретариатом Органа, а Предприятие занимается ресурсными разработками в Районе посредством организации совместных пред­приятий. Лишь после того, как Совет (один из трех главных органов — наряду с Ассамблеей и Секретари­атом — Международного органа по морскому дну) ус­тановит, что деятельность совместного предприятия "отвечает разумным коммерческим принципам", Совет издает директиву о независимом функциониро­вании такого совместного предприятия. Рыночные начала внедрены Соглашением и в режим передачи технологий, связанных с деятельностью в Районе, предусмотренный ст. 144 Конвенции 1982 г.: "Пред­приятие, а также развивающиеся государства, желаю­щие приобрести технологию глубоководной разработ­ки морского дна, стремятся приобрести такую техно­логию на справедливых и разумных коммерческих ус­ловиях на открытом рынке или через посредство со­вместных предприятий" (п. 1а Разд. 5 Приложения к Соглашению 1994 г.).

Что же касается положений Конвенции 1982 г. об экономической помощи развивающимся странам, для экспортных поступлений или экономики которых со­здались отрицательные последствия в связи с деятель­ностью в Районе, то такая помощь Органа лимитиро­вана: "Из той доли своих средств, которая превышает средства, необходимые для покрытия его администра­тивных расходов, Орган учреждает фонд экономичес­кой помощи... Для учреждения фонда... используются только средства, поступающие в виде платежей кон­тракторов, включая Предприятие, и добровольных взносов" (п. 1а Разд. 7 Приложения к Соглашению 1994 г.).

Как уже отмечалось, Предприятие — своеобразный производственный институт Органа, через который он непосредственно осуществляет деятельность в Районе, а также транспортировку, переработку и сбыт полез­ных ископаемых, добытых в Районе (п. 1 ст. 170 Кон­венции 1982 г.). Устав Предприятия составляет При­ложение IV к Конвенции 1982 г. Согласно Уставу, Предприятие имеет Правление, Генерального дирек­тора и персонал, необходимый для осуществления его функций. Предусмотрено обязательство Предприятия действовать в соответствии с Конвенцией, "а также с нормами, правилами и процедурами Органа". Вместе с тем Предприятие не несет ответственности за дей­ствия или обязательства Органа, а последний не несет ответственности за действия или обязательства Пред­приятия. Конвенция 1982 г. к субъектам ресурсной де­ятельности в Районе относит в первую очередь Пред­приятие. Во вторую очередь по Конвенции в субъекты ресурсной деятельности в Районе входят: а) государ- ства-участники; б) их государственные предприятия; в) другие их физические и юридические лица или лица, находящиеся под эффективным контролем го­сударств-участников или их граждан (если государст­во-участник поручилось за такое лицо); г) любая груп­па перечисленных выше субъектов ресурсной деятель­ности. Общим условием отнесения к субъектам ре­сурсной деятельности и критерием правомерности такой деятельности является соответствие требовани­ям, предусмотренным Частью XI Конвенции и При­ложением III к ней. С вступлением в 1996 г. в силу Со­глашения 1994 г. указанная очередность меняется: Предприятие уступает место первого субъекта ресурс­ной деятельности государствам.

Как сообщалось в докладе Генерального секретаря ООН, представленном на 52-й сессии Генеральной Ас­самблеи ООН в 1997 г., Органом утверждены планы ра­боты по разведке семи зарегистрированных вкладчиков, включая предриятие "Южморгеология" (Россия) и со­вместное предприятие "Интерокеанметалл" (с участием России). Обозначено содержание контрактов на развед­ку минеральных ресурсов Района, заключаемых между Органом и контрактором, в частности: о сроке действия контракта (15 лет); о совместном обзоре деятельности по разведке ресурсов и экономическом мониторинге; о планах для ситуаций, в которых возможен серьезный ущерб морской среде. Продолжается работа над уставом глубоководной добычи полезных ископаемых, а также над правилами поиска и разведки полиметаллических конкреций в Районе.

Может быть поставлен вопрос об ограничении со­держания понятия "ресурсы Района" с тем, чтобы в такое понятие ("ресурсы") не включать живые и дру­гие неминеральные ресурсы, например тепловые и энергетические, которые могут быть обнаружены в Районе. Что касается неживых природных ресурсов, то содержание понятий "неживые природные ресурсы" и "минеральные ресурсы" в международно-правовых источниках, как было показано в § 1 данной главы, иногда совпадает, а в национальном законодательстве значение этих терминов неодинаково.

Живые организмы, как показали современные ес­тественно-научные данные, наличествуют не только на поверхности Района, но и под поверхностью мор­ского дна, что обогащает современные представления о биоразнообразии морской среды. Некоторые из таких компонентов морского биоразнообразия могут быть востребованы в обозримом будущем и, по смыслу

Конвенции 1982 г., будут квалифицированы в качест­ве морских живых ресурсов. Но вопрос о причислении живых ресурсов к ресурсам Района не возникает: любые организмы, в том числе морские, по определе­нию не могут быть охвачены понятием "минеральные ресурсы" (ст. 133 Конвенции). Если в перспективе и встанет вопрос о международно-правовом регулирова­нии сохранения и использования живых природных ресурсов Района, то он будет, видимо, решаться на новой правовой основе, но не применением Части XI ("Район") Конвенции 1982 г. и Соглашения 1994 г.

§ 3. Управление морскими живыми ресурсами

Как и в случае с неживыми природными ресурса­ми, в районах, находящихся под суверенитетом при­брежного государства, никакое другое государство не вправе использовать морские живые ресурсы без со­гласия прибрежного государства. При этом не имеет значения, являются ли такие районы частью внутрен­них морских вод, в том числе исторических вод, или территориального моря прибрежного государства (включая случаи, когда такой район территориального моря составляет часть пролива, используемого для международного судоходства), либо частью архипе­лажных вод. Не имеет значения и тот факт, эксплуа­тирует или не эксплуатирует само прибрежное госу­дарство биоресурсы в таком морском районе. С учетом этого к режиму его биоресурсов в основном примени­ма изложенная выше характеристика режима неживых природных ресурсов в морских районах, находящихся под суверенитетом государства.

В прошлом некоторые юристы не признавали ис­ключительного права прибрежного государства на рыбные ресурсы в территориальном море. Например, одни из них считали наделение прибрежного государ­ства таким правом в его территориальном море нару­шением принципа свободы морей, а другие утвержда­ли, что прибрежное рыболовство является принципи­ально свободным для всех наций. Однако и в то время большинство юристов признавали, что суверенитет прибрежного государства над территориальным морем и его дном включает исключительное право эксплуа­тации естественных биоресурсов. Как отмечено в курсе "Современное международное право цивилизо­ванных народов" российского ученого, профессора Санкт-Петербургского университета Ф. Мартенса, "в территориальных водах занятие этим промыслом (рыболовством. — Авт.) обыкновенно объявляется привилегией подданных прибрежного государства и, во всяком случае, подчинено его законам"¹.

Существуют некоторые особенности современного правового режима морских биоресурсов в районе, на­ходящемся под суверенитетом прибрежного государ­ства, обусловленные подвижностью таких ресурсов, естественными их перемещениями, в том числе и через государственную морскую границу. Речь идет прежде всего о современной международно-правовой практике управления морскими живыми ресурсами некоторых видов по всему ареалу обитания их запасов (т.е. и б районах под суверенитетом государства, и за их пределами). Пример тому показывает американско- канадская практика управления ресурсами тихоокеан­ских лососевых, запасы которых образуются в реках и иных внутренних водах этих государств — на основе Договора между США и Канадой о тихоокеанском ло­сосе, заключенного 28 января 1985 г. Далее, отмечен­ная выше "экологизация" международного правосо­знания сказывается и на правах прибрежного государ­ства на биоресурсы в морских районах под его суве­ренитетом: биоразнообразие морской среды в таких районах, например, находится под защитой междуна­родного права. Эти относительно новые факторы в еще большей степени проявляются в современном правовом регулировании сохранения и использования природных биоресурсов в более обширных морских пространствах, находящихся под юрисдикцией при­брежного государства.

Термин "суверенные права" применяется в Кон­венции 1982 г., в частности, к природным ресурсам континентального шельфа и исключительной эконо­мической зоны.

Конвенция по морскому праву 1982 г., как мы уже знаем, предусматривает суверенные права прибрежно-

' Мартене Ф. Современное международное право цивилизован-- ных народов. СПб., 1905. С. 245.

го государства на природные ресурсы, в том числе живые, в водной толще исключительной экономичес­кой зоны, а также "на морском дне и в его недрах" (ст. 56). Термин "суверенные права" — не новшество, введенное Конвенцией 1982 г.: суверенные права при­брежного государства на континентальный шельф предусмотрены Конвенцией о континентальном шель­фе 1958 г. (ст. 2). Комиссия международного права в Комментариях к тексту статей, относящихся к морско­му праву, объяснила целесообразность введения в меж­дународно-правовой оборот термина "суверенные права" тем, что ее намерение состояло не в том, чтобы признать суверенитет прибрежного государства над по­верхностью и недрами континентального шельфа, а в том, чтобы признать за прибрежными государствами все права, которые необходимы для разведки и разра­ботки природных ресурсов континентального шельфа, а также те, которые связаны с разведкой и разработкой. Такие права включают юрисдикцию в отношении предупреждения правонарушений и наказания за них.

Конвенцией 1982 г. прибрежному государству предоставлены суверенные права на живые природные ресурсы в его исключительной экономической зоне в целях прежде всего сохранения этих ресурсов и управ­ления ими, включая научные оценки запасов, иные ресурсные исследования, а также регулируемое ис­пользование морских биоресурсов. Последнее эконо­мически наиболее привлекательно для прибрежного государства; юридически оно реализуется посредством осуществления конвенционного права прибрежного государства самостоятельно определять допустимый улов живых ресурсов в своей исключительной эконо­мической зоне (п. 1 ст. 61); конвенционного права полностью использовать все живые ресурсы в своей исключительной экономической зоне, в отношении запасов которых прибрежное государство определило допустимый улов (ст.ст. 56, 61, 62).

При этом на прибрежное государство налагаются и вполне определенные обязательства в целях сохране­ния живых ресурсов его исключительной экономичес­кой зоны и управления ими, прежде всего обязатель­ство обеспечить, чтобы состояние ресурсов "не подвер­галось опасности в результате чрезмерной эксплуата­ции" (п. 2 ст. 61). Возникает вопрос о соотношении • I ого обязательства и суверенных ресурсных прав при- прсжного государства. К примеру, когда прибрежное мсударство устанавливает в своей исключительной жономической зоне заведомо завышенный допусти­мый улов по запасу используемых видов, запас эксплу­атируется чрезмерно, его состояние подвергается опас­ности. По смыслу Конвенции даже в таком случае ни другое государство, ни упомянутые в ст. 61 "компе­тентные международные организации" не могут ли­шить прибрежное государство суверенного права в от­ношении его биоресурсов. Но подрыв прибрежным го­сударством живых ресурсов в его исключительной эко­номической зоне квалифицировался бы как междуна­родное правонарушение: Конвенция 1982 г. не предо­ставила прибрежному государству абсолютного права распоряжаться биоресурсами в его исключительной экономической зоне. Право ресурсной разработки на­ходится в перечне других прав — сохранения ресурсов и управления ими (п. 1 ст. 56) — и балансируется обя­зательством прибрежного государства сохранять ресур­сы, управлять ими (ст. 61). Превращение прибрежным государством своей исключительной экономической зоны в безжизненные воды квалифицировалось бы не только как нарушение предусмотренных Конвенцией 1982 г. обязательств о сохранении ресурсов и управле­нии ими, но и как экологическое правонарушение. Такие международные правонарушения влекут между- народно-правовую ответственность.

Вместе с тем у прибрежного государства достаточно широкие полномочия самому определять, что означа­ет "оптимальное использование живых ресурсов" в его исключительной экономической зоне (п. 1 ст. 62). Компетентная международная организация в настоя­щее время может точнее, чем, например, прибрежное государство на африканском побережье, определить величину максимального устойчивого вылова (см. п. 3 ст. 61) в исключительной экономической зоне этого государства. Но Конвенция не налагает на прибреж­ное государство обязательство эксплуатировать его ре­сурсы на уровне величины такого вылова. Конвенция лишь обязывает принимать меры к сохранению ресур­сов и управлению ими, направленные на поддержание или восстановление "популяций вылавливаемых видов на уровнях или до уровней, при которых может быть обеспечен максимальный устойчивый вылов" (п. 3 ст. 61). Если такие популяции поддерживаются на столь высоком уровне, нет конвенционного обяза­тельства поднимать устанавливаемый прибрежным го­сударством допустимый улов (п. 1 ст. 61) до уровня максимального устойчивого вылова. Иными словами, Конвенция 1982 г. не дает оснований обвинять в ее на­рушении то прибрежное государство, которое явно за­низило допустимый улов при исполнении п. 1 ст. 61.

Если прибрежное государство не установило ис­ключительную экономическую или рыболовную зону, то за пределами его территориального моря на живые природные ресурсы водной толщи распространяется международно-правовой режим открытого моря. Живые ресурсы, находящиеся на поверхности морско­го дна под водной толщей исключительной экономи­ческой зоны, а также под поверхностью такого дна подпадают под правовой режим биоресурсов конти­нентального шельфа.

Конвенционная часть об исключительной эконо­мической зоне предусматривает также статьи о специ­ально обозначенных видах морских биоресурсов: дале­ко мигрирующих видах; анадромных; "сидячих"; мор­ских млекопитающих — ст.ст. 64 — 68. Наличие этих статей не означает, что к перечисленным видам не при­менимы общие правила Конвенции 1982 г. о суверен­ных правах прибрежного государства, о сохранении морских биоресурсов в его исключительной экономи­ческой зоне, об управлении такими ресурсами. По от­ношению к этим правилам статьи об управлении запа­сами конкретных видов надо считать 1ех зреаакз (лат.: специальной нормой). Некоторые из этих статей пред­усматривают положения, дополняющие режим управ­ления биоресурсами: например, по ст. 65 прибрежное государство имеет право запрещать, ограничивать или регулировать промысел морских млекопитающих более строго, чем это предусмотрено в Части V.

Установив национальным законом исключитель­ную экономическую или рыболовную зону, прибреж­ное государство тем самым, в силу ст.ст. 61 и 62 Кон­венции, стало обязанным: а) определить величину до­пустимого улова и б) определить свои возможности промысла. Если прибрежное государство такие обяза­тельства не выполняет и вместе с тем в свою исклю­чительную экономическую зону доступ другим госу­дарствам не предоставляет, то это противоречит Кон­венции 1982 г. Если, по определению прибрежного го­сударства, оно не имеет возможности освоить весь до­пустимый улов, оно обязано предоставить доступ дру­гим государствам к остатку этого допустимого улова. Конвенция 1982 г. обязывает прибрежное государство при решении вопроса о доступе учитывать ряд факто­ров, в том числе "необходимость свести к минимуму нарушения в экономике государств, граждане которых обычно вели рыбный промысел в данной зоне или ко­торые предприняли значительные усилия по исследо­ванию и выявлению запасов" (п. 3 ст. 62). Ни текст Конвенции 1982 г., ни упоминавшийся пятитомный Комментарий к ней не рассматривают более детально вопрос о доступе на такой основе к биоресурсам "чужой" экономической или рыболовной зоны, хотя очевидно практическое значение международно-пра­вовой практики решения этого вопроса. Одним из на­правлений такой практики, распространенной в на­чальный период применения международно-правовых норм об исключительных рыболовных или экономи­ческих зонах, стал доступ к живым ресурсам на основе традиционных (исторических) прав.

На обычный улов указывает и ст. 66 ("Анадромные виды") Конвенции 1982 г. Анадромные виды — это одни из самых востребованных мировым рынком до­рогостоящих обитателей моря. Такие виды проводят начальный этап своей жизни в пресных водоемах, миг­рируют затем в море и после длительных миграций в морской воде возвращаются, как правило, в водоем происхождения для нереста. В числе анадромных пер­вое место по промысловой значимости занимают ло­соси. Кроме них к анадромным относятся, в частнос­ти, корюшковые, полосатый лаврек.

Самые крупные запасы лососей нагуливаются в се­верной части Тихого океана (объем ежегодного выло­ва — более 600 тыс. тонн в год) и в Атлантическом океане (объем ежегодного вылова — более 70 тыс. тонн). Государствами, в реках и иных пресных водо­емах которых образуются основные запасы лососей, являются в северной части Тихого океана — Россий­ская Федерация, США, Канада; некоторые запасы северотихоокеанских лососей образуются в водоемах

Японии и Китая; в Атлантическом океане — Канада, США, Исландия, Ирландия, Великобритания, Норве­гия, Финляндия, Швеция, Российская Федерация, не­которые другие страны.

Государство происхождения анадромных несет значительные материальные затраты, связанные с обеспечением надлежащего состояния нерестовых во­доемов. Соответственно именно государство проис­хождения заинтересовано в возврате для нереста в род­ной водоем после нагула в море стада лососевых. При­брежный лов анадромных, в отличие от их лова в от­крытом море, обеспечивает нерестовую фазу их жиз­ненного цикла и, следовательно, восполнение запаса. Прибрежный лов избирателен, позволяет концентри­ровать добычу на определенных возрастных группах, даже поддерживать оптимальный половозрастной со­став стада. Далее, прибрежный лов (ставными и закид­ными неводами в приустьевых районах, в реках или на небольшом удалении от морского побережья) является более контролируемым, регламентируемым, обеспе­чивающим сбор более точных данных об улове.

Международно-правовой режим запасов анадром­ных видов сущностно выражен нормами ст.ст. 66 и 116 Конвенции 1982 г. Основу такого режима составляют: а) положение о первоочередной заинтересованности в запасах анадромных видов государства происхожде­ния и его ответственности за эти запасы; б) общее пра­вило о запрете промысла таких запасов в районах от­крытого моря, за 200-мильными пределами исключи­тельной экономической зоны; в) право государства происхождения принимать меры по управлению запа­сами анадромных, включая такую меру, как установ­ление общего допустимого улова. Тем не менее Кон­венцией 1982 г. зафиксирован определенный компро­мисс: согласно ст. 66, промысел запасов анадромных видов ведется к берегу от внешних границ исключи­тельной экономической зоны, "кроме случаев, когда это положение может привести к нарушениям в эко­номике какого-либо государства, иного, чем государ­ство происхождения". Но такой случай, по смыслу Конвенции, есть исключение из общего правила — о запрете промысла анадромных видов в открытом море. Чтобы воспользоваться этим конвенционным исклю- мснием, требуется опять-таки соглашение с государст­вом происхождения о порядке и условиях промысла анадромных в открытом море. Более того, Конвенция предписывает обязательный учет "требований, касаю­щихся сохранения этих видов и потребностей в них го­сударства происхождения". Таким образом, у государ­ства происхождения начальная позиция на перегово­рах по такому соглашению сильнее.

Дата добавления: 2015-07-16