Ненависть и жестокость. Возмездие 9 страница

На меня пришёл приказ о награждении орденом Александра Невского. Наступающий 1945 год предполагалось организовать серией мощных стратегических ударов на Берлинском направлении. Более всего уделялось внимание 1-му Белорусскому фронту. Его войскам предстояло наступать с Мангушевского и Пулавского плацдармов. Прорыв должен был отмечен стремительностью. К концу декабря все четыре миномётных полка 35 мин. бригады из леса пана Полоцкого были переброшены опять на Пулавкий плацдарм с готовностью наступления с войсками 1-го Белорусского фронта. С поступлением приказа о начале наступления на 14 января 1945 года наступление войск 1-го Белорусского фронта началось с разведки боем. Утром 14 января после мощного 125 минутного огневого налета всей артиллерии усиленные стрелковые батальоны атаковали вражеские позиции на фронте 100 километров. В первый же день большого успеха добились войска 69-й и 33-й армий(в составе их была 35 отд.гв. мин. бригада), нанося удар с Пулавского плацдарма они прорвали оборону противника на глубину до 20 км и овладели несколькими польскими городами. Это было началом Висло - Одерской стратегической наступательной операции на Берлинском направлении с задачей овладения Берлином.В этот период началось наступление войск 1-го Белорусского фронта, и я был переведён в расположение штаба 35-ой отдельной гвардейской миномётной бригады на должность командира взвода разведки батареи управления штаба бригады.

Ненависть и жестокость. Возмездие

В 1945 году победоносное движение наших войск по земле врага продолжалось с большой стремительностью. Западная Польша, но фактически это уже немецкая территория, так как до войны ее оккупировали немцы. Вступив на эту землю, мы видели большую противоположность в сравнении с российской и белорусской землями. Дороги благоустроенные, леса ухоженные, дома в деревнях кирпичные покрыты черепицей, много фруктовых садов. При движении по Западной Польше мы встречали в основном поляков, а немецкое население продолжало бежать с отступающей немецкой армией на запад в Германию.Наша 35-я минометная бригада, состоящая из 4 минометных полков, как бригада резерва главного командования 1-го Белорусского фронта, была придана для поддержки одной из стрелковых дивизий в ходе ее наступления. Я в это время являлся командиром взвода разведки штаба 35-й гвардейской бригады, переведенный на эту должность, по просьбе начальника разведки бригады гвардии майора Федорова из 131-го гвардейского минометного полка, где я был командиром взвода управления.Войска 1-го Белорусского фронта продвигались с боями и встречали на своем пути неослабевающее сопротивление фашистов. Немцы в отчаянии дрались за свою землю, используя малейшие естественные преграды, населенные пункты, делали дерзкие налеты авиацией, наши потери не уменьшались. Отступая, враг за собой разрушал мосты, минировал дороги, дома, устраивал и другие смертоносные сюрпризы. На отдельных рубежах, особенно на водных, на заранее хорошо подготовленных местах, они сдерживали наши части, завязывались упорные, но недолговременные бои, в новых прорывах наши части устремлялись лавиной вперед,не давая врагу опомниться и закрепиться. Немцы большие надежды возлагали на последний водный рубеж обороны, Одер.Настроение у нас было приподнятое, мы чувствовали, что победа близка. Питались мы хорошо, готовили еду, в основном, из хороших немецких продуктов, да и так в наступлении всегда под рукой было сало, консервы, курятина, поросятина и так далее. Немецкое население, уходя из городов и деревень, оставляли свои дома с вещами и живностью. Было плохо для нашей армии тем, что свободно можно было достать любому выпивку - спирт, вино, самогон, не все могли устоять от этого соблазна. Много было случаев отравления спиртом-сырцом, а это разлагало армию. Были и у меня во взводе неприятные для меня случаи, когда отдельные солдаты (недисциплинированные) набирались этого зелья, как случай с рядовым Чубыковым.

По национальности он казах, ухитрился напиться и стал «хорохориться», а дело было на марше, мы ехали в грузовой автомашине накрытой тентом. Пришлось силой самих солдат, моих разведчиков, утихомиривать этого разбушевавшегося вояку.

Надвигалась вечерняя темнота, легкий мороз наше настроение было приподнятое после хорошего обеда. На подходе к поместью слышались русские песни, где-то играли на баяне, часто встречались шатающиеся офицеры, была слышна и частая беспорядочная стрельба из личного оружия, чувствовалось, что дорвалась до спирта, разгулялась офицерская братья. Бесконтрольность командования, благоприятная обстановка, когда фронт продвинулся далеко вперед - все это настраивало на расхлябанность солдат и офицеров. Мы выяснили, что в имении расположились передовые части одной из дивизий, большого начальства еще поблизости нет, и некому было утихомирить разгулявшихся офицеров. Зайдя в одно из кирпичных жилых зданий, мы очутились в полуподвальном помещении, подобно большому залу, где стояли пять-шесть небрежно заправленных коек и большой стол, рядом просторная кухня. Нам представилась такая картина - за столом сидела небольшая компания из мужчин и женщин, поглощающих стоящее на столе в бутылках спиртное и горланящие песни, на отдельных койках завалившись - пьяные парочки. Стоял галдеж, песни, лилась из радиоприемника музыка, некоторые молодые женщины перепились так, что не могли с собой владеть, это были работницы поместья из русского и польского населения, согнанные для работы на помещика. На скотном дворе мы увидели группу подвыпивших офицеров возбужденно, с ненавистью обсуждавших какой то вопрос, офицеры кричали в сторону стоявших перед ними трех человек. Как мы узнали, это был хозяин поместья с женой и дочерью, он был без ноги, на костылях, ногу потерял на войне, девочка десяти лет прижалась к матери. Пьяная группа офицеров требовала возмездия за злодеяния, которые фашисты творили на нашей земле. После недолгих возбужденных споров, офицеры решили расстрелять всех троих стоящих перед ними, отведя их в сторону, несколько офицеров добровольцев из личного своего оружия на глазах у всех расстреляли их. Было очень тяжело на душе после такой увиденной нами бессмысленной и жестокой сцены. Тут же выяснилось, что хозяин поместья (без ноги) в первые годы войны был важным генералом СС. Он командовал карательными частями в Белоруссии и на Брянщине, которые жгли деревни, убивали и вешали невинных Советских людей. Так день за днем и ночами мы двигалась с колоннами пехоты, танков, артиллерии и другой техникой по малым и большим дорогам на запад, от такой лавины войск трудно было устоять фашистам.

К вечеру наша колонна подошла к реке Просна, отделявшей нас от польского городка Калиш. Немцы, пользуясь водной преградой, подходы к городу за рекой укрепили разветвленной сетью траншей. Река шириной пятьдесят метров, была покрыта тонким льдом. Стрелковая дивизия, которую поддерживала минометным огнем при наступлении наша минометная бригада, готовилась к форсированию этой реки.

Понтонный батальон готовил свои понтоны к развертыванию. Часто низко над нами пролетали наши штурмовики, обстреливая из своих пушек вражеские колонны, нанося фашистам большие потери. Большие затруднения в переправе наши войска испытывали из-за частых налетов пикирующих бомбардировщиков, а так же от интенсивных артналетов противника с противоположного берега. Превосходство в численности и интенсивное ведение огня нашей артиллерии над немцами сыграло решающую роль в переброске частей через реку. К концу дня чувствовалось, что противник стал слабо реагировать на скопление войск и форсирование реки. Причиной этому являлось то, что наши войска на других направлениях прорвали оборону, угрожали немцам их окружением, поэтому сравнительно легко была прорвана на нашем участке оборона немцев с преодолением водной преграды. Переехав на своей грузовой автомашине Шевроле по понтонному мосту реку, я, командир взвода связи ст. лейтенант Сергей Виноградов, техник по ремонту радиостанций лейтенант Ежик с группой разведчиков и связистов разместились в одном из пустых домов на краю города. На берегу реки были видны траншеи немцев, из которых уже стрельбы не слышалось.

К вечеру, колонны советских войск, прогрохотав по улицам города, ушли вперед, а мне начальник штаба приказал ожидать одну отставшую от колонны автомашину штаба. Дожидаясь ее, мы решили воспользоваться передышкой, пообедать и привести себя в порядок. Мы со старшим лейтенантом Виноградовым и лейтенантом Ежиком устроились на обед в одной из комнат, а сержант с солдатами в другой, им я разрешил перед обедом принять по сто грамм спиртного, так, чтобы быть в хорошем настроении. Стояла непривычная для нас тишина, не слышно ни стрельбы, ни разрывов. Но вот, в разгар нашего обеда мы с улицы услышали выстрелы и крики часового, бросив свой обед, все выбежали из дома, захватив свое оружие и гранаты. Часовой, возбужденный от происшедшего, доложил, что со стороны реки из траншей его обстреляли из автомата или винтовки, но к счастью в него не попали. Мы поняли, что в траншеях остатки отрезанной группировки немцев, которые хотят прорваться к своим частям, но для осуществления их цели мы для них являемся препятствием. Мы принимаем решение: выбить из траншей немцев, не дать им вырваться из западни, в которую они попали.

Определив, как действовать в данной сложной ситуации, чтобы вытеснить огнем своего оружия фашистов из траншей к реке, мы разделились на группы. Сержант Логинов со своей группой в три человека, я с другой, и старший лейтенант с третьей разбежались по ходам и переходам траншей и стали выбивать при помощи имеющегося у нас оружия из траншей немцев. Скрываясь в траншеях, они отстреливались из стрелкового оружия, оказывая сопротивление, завязался настоящий бой. Мы не предполагали, что имеем дело со значительной группой немцев.

Свист пуль, автоматная трескотня, ружейная стрельба и взрывы гранат продолжались минут пятнадцать. Мы действовали с двух сторон, и немцы могли отходить по траншеям, как мы и предполагали, только к реке. Расположение траншей было запутанное и ориентироваться по ним было сложно. Наш ориентир был река. Трудно описывать ход боя, каждая группа действовала самостоятельно, поддерживая друг друга. В одной из траншей, которая выходила в главную траншею переднего края, я потерял ориентировку и бдительность, решил приподняться из траншеи, чтобы осмотреть сверху расположение траншей и определить обстановку, как сразу чем- то меня ожгло. Я увидел, что в метрах двадцати из траншеи по мне в упор стрелял немец из автомата. И в тот же момент, когда я еще не успел сообразить о случившемся, по этому немцу из-за моей спины кем-то была выпущена автоматная очередь, и немец свалился в траншею. Это спас мне жизнь разведчик младший сержант Расказенко, который по траншее следовал за мной и вовремя увидел стрелявшего немца, тут же его автоматная очередь сразила фашиста. Мне опять повезло, так как у немца затвор автомата был поставлен на одиночную стрельбу, а не на очередь. Только после боя я определил, что пуля из автомата прошла у меня под мышкой левой руки, обожгло тело, прошила на мне одежду, сделав в ней дырку.

Бой продолжался минут тридцать. Отдельные немцы, прижатые к реке, видя свое безвыходной положение, стали выскакивать из траншей, на берег реки, бросая свое оружие, поднимали руки, а один из них попытался бежать по льду реки, но провалился под лед и с трудом выбрался на берег, дрожа от холода или от страха. Стрельба из траншей продолжалась уже реже, но угроза прорыва немцев еще оставалась.

Человек пять фрицев, которых мы смогли выгнать из траншей, согнали в группу подальше от места боя и окружили. Мы все так были возбуждены под влиянием этого боя, а еще подогретые спиртным, стали осматривать фашистов, обнаружив у них спрятанные за спиной под поясом «парабэллы» (немецкие пистолеты) и посчитали, что немцы этим спрятанным оружием, могли в какой-то момент нас обстрелять. Кроме того мы чувствовали что часть группировки немцев еще остались в траншеях.

Наш лейтенант (мастер по ремонту радиостанции) в бою был ранен в плечо, все это усилило нашу ненависть к фашистам, и мы решили их расстрелять. Был уже вечер, надо было что-то предпринимать, я дал своим разведчикам команду отойти от окруженной группы и открыть по ним огонь. Автоматные очереди огласили надвигавшуюся темноту, немцы, сраженные автоматными очередями, падали, слышны были крики и стоны, но у нас в то время не было к фашистам никакой жалости, мы видели в каждом немце ненавистного врага, которого надо уничтожать, неотразимое возмездие, за совершенные злодеяния фашистов на нашей земле.

Убедившись, что вся группа расстрелянных нами немцев лежит мертвой, мы не задерживаясь, покинули наше временное прибежище и на своей автомашине «Шевроле» устремились догонять наши передовые часта, так и не дождавшись отставшую штабную машину. Со стороны реки из траншей были все еще слышны автоматные очереди и ружейная стрельба, оставшейся там какой-то части немецкой группировки, ликвидацией которой займутся специальные стрелковые подразделения Советских войск.

Вспоминая об этом эпизоде, осталась горечь от бессмысленного, безжалостного расстрела этой группы немцев.

Передовая группа войск передвигалась так стремительно, что большинство частей за ними не успевали. 26 января вышла к старой польско-германской границе. Впереди была территория Германии. Был прорван пресловутый “Померанский вал”. Фактически, передовая группа войск оказалась в тылу врага. Она стремилась, как можно скорее, выйти к реке Одер, не ввязываясь в серьезные бои на пути, она стремилась, по возможности обходить наиболее опорные пункты с сильными гарнизонами. Двигаясь по еще замерзшим дорогам Бранденбургской провинции Германии можно было видеть такие страшные картины, когда на дорогах валялась размятые танками и машинами тела людей, коней, коров, разбитые повозки, машины и другой скарб, вмятый в мерзлый грунт. Нетрудно было догадаться, что это поспешно уходили колонны немецких беженцев вглубь своей территории от наступающих наших войск, но бронированные передовые советские части, особенно танковые колонны, настигали беженцев и врезались в их массу, больше всего это происходило в ночное время, когда колонны беженцев двигались, прикрываясь темнотой от налета советской авиации.В период наступления, после продолжительного передвижения наш командир минометной бригады дал команду сопровождающей его группе штабных офицеров сделать кратковременную остановку для принятия обеда и ночного отдыха.

Я, с его адъютантом Иваном Пушкиным подыскали оставленный немцами со всем имуществом небольшой дом. Прежде чем занять этот дом, мы с четырьмя моими разведчиками приступили к тщательному осмотру помещений дома на предмет возможного его заминирования. Я решил чердачное помещение проверить сам. Взбираясь по приставной лестнице, я успел только заглянуть на чердак, как столкнулся с лицом человека в форме немецкого офицера. Такая, столь неожиданная встреча лицом с лицом фашиста меня подвергла в шок, и я свалился с лестницы. В этот момент раздался выстрел. Немец выстрелил из своего пистолета в меня, но не попал. Фашист выпрыгнул из чердака, успев еще сделать выстрел,но был сражен автоматной очередью разведчика Расказенко. Бездыханное тело фашиста свалилось с чердака. На чердаке мы обнаружили радиостанцию и запас боеприпасов, личные документы СС, оставленные для диверсий. По радиостанции держали связь с немецкой частью СС. Так мы,вовремя, предотвратили смертельную опасность грозившую командиру нашей минометной бригады. Я при падении с лестницы получил ушибы, от которых какое-то время испытывал боли. Наш командир бригады, в тот период, был в хорошем настроении «сообщил присутствующим офицерам, что пришел приказ о награждении его орденом Суворова II степени». В то же время он поблагодарил меня за предотвращение возможной диверсии и уничтоженными нами диверсантами. В доме был организован командный пункт.В командный пункт огневой поддержки в наступлении командира бригады входили отдельные работники служб и штаба бригады: адъютант ст. лейтенант Пушкин, начальник разведки бригады майор Федоров, зам. начальника штаба майор Дьяконов, начальник связи с двумя радистами, ординарец, я - командир взвода разведки ст. лейтенант Мужиков, с шестью разведчиками, вооруженными автоматами, карабинами, гранатами и даже ручным пулеметом. Этот командный пункт постоянно поддерживал связь по радио или кабельно-проводному телефону непосредственно со штабом и полками. Командир бригады полковник Ушаков, впоследствии генерал, Герой Советского Союза, был без левой руки, которую потерял в первые дни войны.

Командир бригады подчинялся только командующему артиллерией 1-го Белорусского фронта генерал-лейтенанту Казакову, так как 35-я гвардейская отдельная минометная бригада была резервом командования Фронта. У генерала Ушакова особенно была большая ненависть к немцам за потерянную руку, это можно было заключить из того, что, покидая после кратковременной остановки немецкий дом, он лично поджег в доме вещи, а от них загорелся весь дом.

Фашистские войска терпели большие потери и отходили за р. Одер - последний оборонительный рубеж Берлина. Шли в бой его последние резервы, а они пополнялись после тотальной мобилизации пожилыми людьми и даже детьми и подростками.

Несмотря на свое явное поражение, фашисты отчаянно сопротивлялись, мы часто попадали под их бомбежки и обстрелы. Вот, двигаясь через небольшой лесочек, неожиданно попали под бомбежку и обстрел "мессеров" (пикирующие немецкие самолеты). Остановив машины и рассредоточив их, мы разбежались по лесочку подальше от машин. Каждый искал себе какое-нибудь укрытие, чтобы спастись от обстрела с самолетов, но поблизости укрытий не было. Я упал под дерево и крутился по земле вокруг него, заслоняясь стволом дерева от пулеметных трасс. Пули впивались в сосну и землю, от дерева летели щепки, но к счастью меня не задели. Я не помню, кто-то из нашей группы был ранен. Таким налетам авиации наша группа подвергалась на всем пути.

Минуя населенные пункты, передовая бронированная колонна группы войск вошла в лесной массив и неожиданно наткнулась на засаду противника. Немцы открыли огонь из противотанковых орудий прямой наводкой по впереди идущим танкам и самоходным орудиям, один танк был подбит. Бронированная группа не стала ввязываться в бой, а изменяя маршрут, обошла этот лесной массив, оставляя подавлять немецкую группировку артиллеристам орудий большой мощности. Наш путь лежал по заснеженным непроезжим дорогам, без колеи. Ориентиром были фруктовые деревья, выстроившиеся по обочинам. Была опасность минирования дорог, машинам приходилось часто продвигаться по бездорожью. Одна штабная машина “Студебекер” из 115 мин. полка не заметив под снегом лед, покрывавший водоем порядком задержалась на нем и провалилась. Положение оказалось критическим. Кроме 10 человек находившихся в будке штабной машины, там было гвардейское знамя полка. Успели разбить лобовое стекло, помогли выбраться девушкам радисткам и еще ныряя в ледяную воду, с огромным трудом вытащили знамя. К сожалению, спасти всех людей находившихся в машине не удалось.

Взвод разведки в составе батареи управления штаба 35-й гвардейской бригады
готов к параду Победы в Берлине. В руках у знаменосца Гвардейское знамя полка.

Выполняя приказ командующего фронтом, передовые отряды рвались вперед, имея главную задачу захватить плацдарм за Одером. На нашем пути, немногочисленные жители населенных пунктов, подогретые немецкой пропагандой, со страхом ожидали прихода русских. На одной из дорог, у населенного пункта, нам встретилась группа ребят лет по пятнадцать, одетых не по размеру для них в немецкую солдатскую форму, они испуганно смотрели на проходившие советские войска с грозной техникой, многие из них держали свои винтовки вниз стволами и плакали. Ребята-солдаты не решались расходиться, были растеряны и подавлены. Подойдя к ним (один из нас говорил по-немецки) мы узнали, что они жители ближайших населенных пунктов, призваны в армию в этом месяце, некоторые из них бормотали, что Гитлеру капут. Взяв у этих вояк винтовки, мы приказали им разойтись по своим домам. Они с такой радостью на лице поплелись к своим населенным пунктам, смотреть на них в это время было очень жалко. И еще, у своего полуразрушенного дома стоял старик, не скрывая своих слез, плакал и что-то кричал, из его слов можно было понять, что «Гитлеру капут». Он, видно, в душе проклинал Гитлера, который принес им вместо обещанного процветания горе и страдания.

Дата добавления: 2015-07-16