Ненависть и жестокость. Возмездие 6 страница

Не рискуя подорваться, пришлось всю тропу прощупать металлической антенной от рации, используя её как щуп. И только после этого мы ползком преодолели эту смертельно опасную преграду. Противник просматривал эту местность и вёл интенсивный обстрел не давал возможности двигаться во весь рост. Пошёл небольшой снег, снизалась видимость, что нам очень помогло. Стрелковые подразделения стр. полка находились и держали оборону в оборонительной полосе оставленной немцами при их отступлении. Оборонительная полоса состояла из двух траншей. В проходах между траншеями сделаны небольшие земляные укрытия, в виде землянок. В таком земляном укрытии мы нашли командира стр. батальона. Установив с ним связь, приступили к обязанностям по наблюдению за противником с целью обнаружения его огневых точек. Противник проявил активность, постоянно вёл огонь по территории занятой нашими войсками и оборонительным позициям. До прибытия нашего мин. полка и других арт. частей на этот участок боёв, немцы дважды предпринимали атаки на оборонительные позиции стр. частей намереваясь захватить стратегически важную безымянную высоту. которую они занимали совсем недавно. Для огневого усиления обороняющихся частей были переброшены (стянуты) на этот участок резервные арт. И миномётные части, в том числе и наша 35 гв. мин. бригада. К концу дня начала портится погода, пошел крупный сырой снег, усилился ветер, превратившись в снежную пургу, наступила темнота и видимость стала почти нулевой. При такой непогоде и темноте мы и стр. подразделения в обороне надеялись и были уверены, что противник не решится предпринимать какие-то наступательные действия. Обороняющиеся, зная коварство противника что он, используя непогоду, может послать диверсионные группы Немцы боясь ночной мглы, усиленно освещали нейтральную полосу пучком своих осветительных ракет, но и свет медленно падающих ракете мог пробить наступившую тьму. Только видно было, как пулемётные трассы прошивали ночную темноту. Проявляя бдительность, часовому было поручено постоянно вести наблюдение за действиями противника, у рации дежурил радист. В нашем земляном укрытии, занесённым снегом, было относительно тепло и свободный от дежурства разведчик мог подремать. Среди ночи часовой наблюдатель сообщил, что на нейтральной полосе в момент падающей ракеты ему показалось, что к нашим траншеям двигается человеческая фигура, которая исчезает из поля зрения в момент снегопада. Мы не стали открывать по ней огонь и ждали когда она подойдёт к траншее. Приблизившись к нам, мы по его одежде определили, что это немецкий солдат. На краю траншеи он вместе с сугробом снега свалился в траншею. за его спиной которого висела катушка с телефонным проводом. Немец был так перепуган и так замёрз, что не мог говорить слова, а только мычал и повторял слово капут, пытаясь поднять руки, но не мог поднять Немец был отведён к командиру батальона, где выяснилось, что он сбился с телефонной трассы при отыскании и устранения обрыва телефонного кабеля. К утру стих штормовой ветер. С рассветом мы получили команду по рации, в связи с изменением обстановки нам приказано возвращаться на КП. По приказу командования покидали свои позиции и отдельные арт.части поддерживающие пехоту. В момент отхода этих частей противник старался как можно больше нанести нам потерь.

Было видно как САУ самоходная артиллерийская установка, с опушки леса прямой наводкой со второго выстрела попала в автомашину с орудием и автомашина загорелась. Разбитое орудие разлетелось взрывной волной, что то бросило вверх. Это одного солдата взрывом забросило на дерево и он остался так безжизненно висеть на нём. Я со своей группой двигался по снегу, которого выпало выше колен. Вблизи нас часто взрывались снаряды противника. Отыскать тропу, по которой мы раньше двигались, было не возможно. Благодаря ранее нами установленным вешкам, мы вышли на тропу на заминированной полосе. Ее занесло снегом. Используя металлическую антенну от рации пришлось протыкать снег сантиметр за сантиметром, отыскивая под снегом мину. Противопехотная мина – это небольшой деревянный ящичек, наполненный толом и установлен взрыватель). В свободное место от мины мы старались двигаться, ступая ногой ступа в ступу, с большой осторожностью и риском преодолели заминированную полосу. У КП нас ожидала автомашина, чтобы добраться до дороги нам пришлось по глубокому снегу толкать машину

12. «Скрипухи»

В конце марта 1944 года на один из районов Белоруссии, где сражалась 35 отдельная гвардейская миномётная бригада Резерва Главного Командования (РГК), обрушился циклон. Он сильно затруднил продвижение наших войск с боевой техникой. Но ранняя весна помогла быстрому таянию снега. Образовалась распутица, из-за которой сдерживалось наступление войск. В этот период сложной погодной обстановки двум миномётным полкам бригады было приказано передислоцироваться на сто километров южнее расположения основных сил, на более важный участок прорыва обороны немцев. Для выполнения боевого задания была создана группа из пяти человек: капитана Лебедева, лейтенанта Бурштедта, старшины Столярова, разведчика моего взвода Сапуна, и меня, командира взвода управления штаба 131 гвардейского миномётного полка. Группа передвигалась на автомашине большой проходимости «Студдебекер». Просёлочная дорога проходила по лесу, поэтому автомашина с большим трудом преодолевала ухабы и другие препятствия, встречавшиеся на нашем пути. Мы приближались к месту боёв, где планировался прорыв немецкой обороны. Всё громче и отчётливей слышались разрывы снарядов и пулемётная стрельба. Незаметно дорога привела нас на лесную поляну, где мы увидели брошенную немцами огневую позицию тяжёлых снарядов реактивного действия. Эти снаряды были подготовлены к пуску, но по какой- то причине были оставлены гитлеровцами. Скорей всего это произошло при внезапной атаке нашей пехоты, проводившей разведку боем. Осмотрев площадку с расположенными на ней снарядами и оценив обстановку, я предложил воспользоваться находкой и послать её вдогонку за отступающими гитлеровскими частями. Такая поддержка нашей пехоты во время прорыва немецкой обороны будет для них всегда кстати. Снаряды реактивного действия, которые мы обнаружили на поляне, были похожи на те, что применялись в наших войсках. Их запуск производился с направляющих установок на автомашинах. Они были разного калибра и веса, доходили до ста килограммов и более. Сам реактивный снаряд имел форму «головастика». Голова его имела диаметр около 300 мм и была заполнена взрывчатым веществом, а хвостовая часть представляла собой металлическую трубу с пороховым наполнением. На конце трубы находился стабилизатор. Дальность полёта таких снарядов не превышала двух километров. Немецкие реактивные снаряды, в количестве 10 штук, были подготовлены к пуску в сторону наших наступающих войск. Каждый такой снаряд имел вес около 40 килограммов и размещался в деревянном реечном ящике, привязанном к кольям, вбитым в землю. Ящики были установлены в вырытых под углом 45 градусов ровиках, вырытых на глубину не более полуметра. Направляющими для пуска снаряда служили рейки ящика. Мы сверили свои часы. До начала артиллерийской подготовки и начала наступления на­ших частей оставалось около часа. Медлить было нельзя. Нам предстояла большая работа: перекопать каждый ровик и развернуть в нём ящик со снарядом по направлению расположения противника. При этом нужно было не забыть привязать ящик к кольям, чтобы он не улетел вместе со снарядом в момент пуска. Кроме того, нужно было подвести к стабилизатору тонкие провода и подсоединить их к пиропатрону (взрывателю), расположенному на конце стабилизатора.

Оставалось только подключить к этим проводам батарейку от карманного фонарика, этим замкнуть электроцепь, чтобы сработал пиропатрон и реактивный снаряд взлетел. Капитан Лебедев приказал шофёру отогнать машину в безопасное место и быть постоянно при ней. Когда начнутся боевые действия, выйти из зоны обстрела и ждать нашего сигнала. Мы настолько увлеклись работой по переоборудованию «пусковых установок», что забыли подготовить место, где можно будет укрыться во время пуска реактивных снаря­дов. Осмотрев поляну, старшина Столяров обнаружил неподалеку вырытый немцами ровик-окоп на двух человек. Поблагодарив немцев за такую предусмотрительность, он протянул тонкие провода от снарядов к этому небольшому укрытию. Закончилась пристрелка артиллеристов по вражеским целям. Прошло какое-то время, и фашисты нанесли ответный удар по отдельным позициям наших артиллеристов. К этому моменту мы смогли подготовить к пуску десять реактивных снарядов, которые по меткому выражению наших солдат имели прозвище «Скрипухи». Дело в том, что в момент взлёта этих снарядов раздавался пронзительный и неприятный звук, напоминающий ужасный скрип. На поляне вблизи нас всё чаще и чаще стали разрываться вражеские снаряды, которые могли в любой момент нарушить все наши планы. На наше счастье из глубины лесного массива в сторону фашистов полетели реактивные снаряды, посланные «Катюшами». Это означало, что наступило время прорыва вражеской обороны.«Пускайте снаряды»,- крикнул кто-то из нас капитану Лебедеву и лейтенанту Бурштедту, которые во время обстрела спрятались в неподалёку вырытый немцами ровик-окоп. Но у них возникла проблема с батарейкой, которую они извлекли из карманного фонарика - она была разряжена. Мне пришлось с большим риском для жизни ползти к ним, чтобы отдать свой фонарик. Я как будто предчувствовал эту ситуацию: перед тем как следовать на выполнение боевого задания, заменил старую батарейку в своём фонарике на новую. Пока они готовили мою батарейку к использованию, мне пришлось, опасаясь очередного артналёта бежать и искать укрытие за ближайшей сосной. Это уже успели сделать остальные мои товарищи. Как только раздался пронзительный скрипучий звук, с площадки реактивных снарядов поднялся столб порохового дыма. «Ура, первый полетел», - закричали мы от ра­дости. Примерно через минуту со стороны расположения вражеской обороны до нас до­нёсся звук взрыва нашего сорока килограммового «подарка».Наши товарищи, находясь в ровике, чётко выполняли свои обязанности. Не успел рассеяться дым от первого пуска, как в немецкую сторону полетел второй, а затем третий снаряд. Гитлеровцы, увидев столбы порохового дыма, поднявшегося над лесом, хорошо зная ме­сто с оставленными ими реактивными снарядами, открыли по поляне интенсивный артиллерийский огонь. Отдельные снаряды и мины во время артобстрела попадали в макушки деревьев, взрывались и сверху обрушивали на нас град осколков. Отдельные крупные сосны были срезаны осколками рвущихся снарядов практически «под корень». Нужно было, во что бы это ни стало обеспечить пуск всех реактивных снарядов. «За мной», крикнул я и бро­сился поправлять установленные в ровиках ящики со снарядами, подсоединяя к ним про­водки. Презирая смертельную опасность, мы бегали по поляне и готовили для врага свои новые «подарки». Взлетело ещё несколько пущенных нами реактивных снарядов. Казалось, что уже скоро полетит последний снаряд, но случилось непредвиденное.

При пуске очередной «Скрипухи», произошла нештатная ситуация, которая могла закончиться для всех нас трагически. «Скрипуха» застряла в ящике и взлетела вместе с ним. Вероятно Лебедев и Буштедт не заметили, что ящик плохо привязан к кольям и произвели пуск снаряда. Ящик зацепился за макушку дерева и сразу же упал, а снаряд, взлетев на небольшую высоту, изменив траекторию полёта, кувыркаясь и издавая угрожающий звук, стал падать вблизи нашего местонахождения. Наблюдая за полётом снаряда, мы на мгновение оцепенели от одной только мысли, что он может упасть и взорваться вблизи нас. Через мгновение вся наша группа бросилась к спа­сительным деревьям и укрылась за их стволами. К нашему счастью снаряд упал в трёх десятках метров от нас и взорвался в небольшом лесном болоте, не причинив ни кому вреда. Столб болотной жижи, который поднялся от взрыва фугасного реактивного снаряда, окатил нас грязью и вымазал всех до неузнаваемости. В пору было бы посмеяться друг над другом, но нам было не до смеха. Фашисты поняли, что не смогли подавить нашу огневую позицию и ещё яростней стали обстреливать поляну. В очередном массированном налёте снаряды и мины стали часто взрываться вверху, цепляясь за ветки деревьев, осыпая нас градом осколков. На земле взрывами срезало стволы деревьев, раскидывая ящики со снарядами, которые ещё находились в штабеле на краю поляны. В этот момент я успел упасть за сосну, стараясь укрыться за её стволами, и молил Бога, чтобы не было прямого попадания фашистского снаряда или мины в ящики с реактивными снарядами «Скрипух», находившихся ещё и в штабеле. От такого прямого попадания могла произойти детонация одного или нескольких трофейных реактивных снарядов и тогда от наших установок и от нас самих остались бы одни воспоминания. К счастью этого не случилось. Всё было в пороховом дыму, от запаха гари появилась тошнота, болела голова, и стоял звон в ушах. Когда на какое-то время артобстрел прекратился, мне с трудом удалось сбросить с себя часть сосны, срубленной взрывом снаряда. Мой полушубок на спине в нескольких местах был пробит осколками. Вероятно, он спас меня от ранений. Оглядевшись, я увидел удручающую картину: недалеко от меня лежал легко контуженный и раненый в руку разведчик моего взвода Сапун. Легко контуженый старшина Столяров оказывал первую помощь капитану Лебедеву. Не смотря на то, что он находился в ровике, его всё равно ранило в спину осколками, летевшими сверху. Лейтенанта Бурштедта я обнаружил в том же ровике, он перевязывал половину своего большого пальца на правой руке, который был срезан осколком снаряда, когда лейтенант подсоединял электрическую батарейку к проводам и поднял руку из ровика. С его головы сорвало шапку, а на лбу образовалась большая шишка, к счастью не повредив его череп. Используя временное затишье, я и старшина подхватили тяжело раненого капитана под руки, и вся наша группа спешно покинула поляну. Внезапно послышались новые взрывы, но это уже наша артиллерия наносила свой удар по врагу. Вскоре мы благополучно вернулись в свою часть, а раненых товарищей доставили в медсанбат. Семь из десяти трофейных реактивных снарядов, запущенных нами, поразили несколько вражеских целей, чем нанесли значительный урон живой силе противника.

Командир стрелкового полка, который поддерживали миномётным огнём два полка
35 гвардейской миномётной бригады РГК, через командование131 гвардейского миномётно­го полка поблагодарил нашу группу за смелость, находчивость в оказании помощи стрел­ковым подразделениям при прорыве обороны противника.После прорыва обороны на этом участке фронта появилась реальная возможность двигаться ещё дальше на запад, но там нас ждали ещё более тяжёлые бои.После многих прошедших лет после войны, когда ветераны 35-й стрелковой гвардейской миномётной бригады ежегодно (в 80-90 годах) собирались на встречи в разных городах Курско-Орловского сражения, неизбежно возникали воспоминания о боевых эпизодах. Одним из них, это пуск трофейных реактивных снарядов - «Скрипух» по обороне немцев. Этот эпизод у нас, оставшихся в живых, вызывал неудержимый смех. Глядя друг на друга, мы представляли себя, как были до неузнаваемости измазаны болотной грязью.

13. В лесах Белоруссии. Участие в операции «Багратион».

Разгром группировки немцев в районе Бобруйска

Летом 1944 года войска 1-го Белорусского фронта стремительно продвигались по Белорусской земле. Крупные армейские соединения фронта были направлены туда, где наши войска прорвали оборону противника и создали угрозу окружения немцев на отдельных участках наступления. Такая ситуация сложилась под городом Бобруйском, где в кольце окружения оказалось до 40 тысяч немецких вояк. Но смириться с поражением гитлеровцы не спешили, и попытались группами и крупными частями вырваться из окружения. В районе Бобруйского направления 131 минометный полк колоннами двигался к месту своего нового сосредоточения, преодолевая проселочными дорогами лесистую и болотистую местность. На нашем пути в любой момент могли оказаться прорывающиеся из кольца окружения группировки немцев. 28 июня 1944 года полк сделал кратковременную остановку, рассредоточился по опушке леса. Замаскировав автомашины, мы расположившись на отдых. Но моему взводу долго отдыхать не пришлось. Заместитель командира полка вызвал меня к себе в штаб.

Перед нашей группой, состоящей из командира взвода управления Мужикова А.Н., разведчиков - Сапуна В.С. и Кобзева В.А., а также двух разведчиков-радистов Мурзина Е.М, и Петрова А.С. была поставлена боевая задача: по лесной проселочной дороге пройти 5-6 км и выйти на шоссе, связывающее Бобруйск с Минском. В районе выхода на шоссе предполагалось местонахождение командного пункта 115-го стрелкового полка 23-й стрелковой дивизии. Нам необходимо было отыскать командный пункт этого полка, уточнить его местонахождение и передать эти данные по рации в наш штаб. Раскрыв топографические карты, мы внимательно изучили местность и, вооружившись всем необходимым, на исходе дня вышли всей группой к назначенному пункту. Наш путь проходил по лесной дороге, которая была путанной и очень сложной. Нам часто приходилось останавливаться и сверять маршрут с картой. У всех было чувство настороженности, так как опасность могла появиться в любую минуту: лесная тишина скрывала неожиданные ситуации, и наше оружие было наготове. Автомагистраль Бобруйск-Минск, которую мы искали, появилась перед нами неожиданно. Уже смеркалось, темнота быстро пришла в лес вместе с неспокойной тишиной. Странным показалось то, что не было слышно выстрелов, не видно никакого движения по магистрали. Эта обстановка только больше увеличила нашу тревогу. Где искать ночью пехоту мы не знали. Не будем же мы ходить по лесу и кричать: "Ау, где ты, пехота?" Обычно фронт боевых действий и передний край определялся по звукам выстрелов, разрывам снарядов, осветительным ракетам, а здесь была тишина и темнота. Сориентировавшись, наша группа направились по шоссе в сторону Минска, часто останавливаясь и вглядываясь в темноту леса, прислушиваясь к звукам. Мы надеялись что, может быть, брякнет где-то солдатский котелок, так как знали, - пехоту на переднем крае обычно кормят в темное время суток. Продолжая двигаться вперёд, я заметил в 150 метрах от дороги, на фоне темного леса при лунном освещении, какое-то деревянное сооружение. Это было бревенчатое укрепление, которое немцы делали для охраны дороги при налетах партизан. Перед укреплением лес был вырублен, и только несколько сосен беспорядочно валялись, создавая маскировку. От дороги к деревянному укреплению шла глубокая канава, и мне показалось, что в канаве замерли силуэты людей. На мой окрик они не ответили и оставались неподвижными. Всеми овладело предчувствие близости немцев.Прошли с полкилометра, и перед нами на дороге появилось очертание автомашины. В голове сразу же появились тревожные мысли: как она оказалась здесь и кому принадлежит? Скрытно, с большой осторожностью обходя дорогу по канаве, мы приблизились к автомашине. Это была немецкая крытая специальная машина, оборудованная под связь, вполне исправная и загруженная имуществом связистов, как будто только что покинутая немцами. В нескольких метрах от машины были три ямы, вырытые в рост человека. Такие ямы немцы часто выкапывали по краю дорог. Они служили им укрытием от бомбежек и налетов партизан. Я приказал двум радистам занять одну из ям и приготовиться открыть огонь из автоматов, если к машине приблизятся немцы. С остальными разведчиками я отправился по дороге искать нашу пехоту. Через 10-20 минут мы встретили повозку. Как потом выяснилось, это старшина из одной стрелковой части вез в термосах еду для своих солдат.

Такой встрече мы очень обрадовались, так как надеялись, что можем узнать, где размещается КП стрелкового полка. Но старшина заблудился сам и тоже искал свою пехоту. Переговорив со старшиной, мы вместе с ним направились к тому месту, где виднелись силуэты людей, в надежде встретиться с нашей пехотой. В темноте трудно было определить, кто они, свои или чужие. Подойдя к ним на близкое расстояние, мы наткнулись на большую группу немцев, подошедших к дороге с другой стороны леса. Старшина, увидев немцев, закричал: "Фрицы!" - и сразу же был сражен их автоматной очередью. Я успел упасть и скатиться в придорожную канаву. Мои разведчики, правильно оценив обстановку, при первых выстрелах сразу открыли по немцам ответный огонь и бросились мне на помощь. Лошади помчались по дороге, увозя убитого старшину. С этого момента нарушилась окружающая лес тишина, поднялась автоматная и пулеметная стрельба. Стреляли и со стороны немцев, и с противоположной стороны дороги. Как потом выяснилось,- это и была разыскиваемая нами пехота. Таким образом, мы очутились между двух огней на нейтральной полосе. Добежав по канаве до автомашины, которую охраняли радисты, я приказал занять оборону и не дать фашистам овладеть ею. Всю ночь шел бой вдоль шоссе. При свете осветительных ракет можно было видеть, как немцы неоднократно бросались в контратаку, пытаясь прорваться через шоссе в лес и вырваться из кольца окружения, но встречали яростный огонь нашей пехоты, окопавшейся в лесу недалеко от дороги. Были попытки немцев овладеть автомашиной, которую мы уже считали своей, но все их атаки были отбиты. К утру на шоссе появились два танка Т-34, которые вступили в бой и своим огнем помогли отбросить группировку немцев, прорывающуюся из окружения. Немцы отступили, и в беспорядке рассеялись по лесу. С рассветом мы увидели, что вдоль шоссе и в лесу лежит много убитых немцев. В нескольких метрах от нашей автомашины тоже валялись несколько мертвых фашистов, сражённых автоматным огнем моих разведчиков. Ночью, в пылу сраженья, я оступился и подвернул ногу. К утру она распухла так, что я не мог на нее встать и идти без посторонней помощи. Немного прейдя в себя после ночного боя, мы нашли командира батальона той части, которую искали. Он указал на карте местонахождение КП полка, а мой радист по рации сразу же сообщил его координаты в штаб стрелковой части, которую 131-й минометный полк должен поддерживать огнем минометов. Осмотрев автомашину, мы увидели, что она прошита несколькими автоматными очередями. Тем не менее, она без труда завелась, оказалась на ходу и исправной. Так на трофейной автомашине мы вернулись в расположение нашего 131-го минометного полкА. Я подробно доложил командиру полка о том, что взвод принимал участие в бою и что вернулся без потерь. Командир полка, выслушав мой доклад, объявил благодарность всему личному составу взвода за успешно выполненное задание. Трофейная автомашина до конца войны была на службе взвода управления полка, перевозила разное имущество связистов. В санчасть я сразу не попал и остался в полку, где вместе со всеми был готов к отражению атак прорывавшихся немецких группировок. Ночь прошла тревожно, но спокойно. На рассвете неожиданно раздалась команда: "Полк, к бою!" Была замечена большая группа немцев, подошедшая близко к расположению нашей части и пытавшаяся из леса внезапно напасть на полк.

По тревоге все подразделения заняли подготовленные заранее боевые позиции и минометные батареи, а часть солдат, из боевых расчетов окопалась и заняла круговую оборону со своим стрелковым оружием. Фашисты надеялись на своё внезапное появление, они бежали пьяные, орали, на ходу стреляя из автоматов. Этой пьяной психической атакой гитлеровцы хотели смять на пути прорыва нашу часть, но встретили дружный, организованный отпор, засевших в засаде наших солдат. В нестройных рядах гитлеровцев рвались мины, выпущенные из полковых минометов, а в упор по фашистам вели огонь наши солдаты, с трудом сдерживающие вражескую атаку. Число атакующих было велико и не известно ценой каких потерь мог бы остановить эту обезумевшую пьяную атаку наш полк, если бы вовремя не подошли на выручку несколько "Катюш" и 76 мм орудий, которые прямой наводкой в упор расстреливали рвущихся вперед фашистов. 40 минут продолжался этот бой. Немцы не выдержали: в одиночку или малочисленными группами они рассеялись по лесу. Сотни фашистских трупов усеяли полосу прорыва. В этом бою отличился мой разведчик Исхаков уроженец Казахстана. Во время боя он углубился в лес для выполнения естественных надобностей, но как только пригнулся, так сразу же к нему из леса устремились 3 фрица. Он не растерялся и, держа одной рукой расстегнутые брюки, другой выхватил из подсумка гранату и закричал по-немецки: "Руки вверх!". Фашисты не ожидали такого поворота событий, бросили оружие и дружно подняли руки. Так разведчик Исхаков, держа одной рукой брюки, а другой гранату, привел в часть трех пленных. За смелость и находчивость в этом бою он был награждён медалью "За Отвагу". Так закончился разгром еще одной многотысячной группировки немцев на одном из участков Бобруйского "котла".

14. Западный Буг

Пришло лето 1944года, осталась позади белорусская земля с ее болотами и лесами, где нам пришлось столкнуться с ожесточённым сопротивлением врага. Ещё немного и враг будет изгнан с территории нашей страны. Но то, что он силён и не думает сдаваться, мы чувствовали постоянно, ведя с гитлеровцами тяжёлые бои. В июле месяце наши войска подошли к польско-белорусской границе. Остались в истории сражения по освобождению нашей Родины, но мы знали, что главные бои ещё впереди. В один из июльских дней, после многокилометрового марша мой 131-й гвардейский миномётный полк 35-ой отдельной гвардейской минометной бригады РГК (Резерва Главного Командования) подошёл к новому месту предполагаемых боев у реки Западный Буг в направлении польских городов Хельм и Люблин. Мы расположились в нескольких километрах от государственной границы, невдалеке от одного из населенных пунктов. По команде заместителя командира 131-го миномётного полка майора Приходченко я, командир взвода управления полка, с двумя разведчиками моего взвода - младшим сержантом Роксиковым (Виктор Роксиков погиб впоследствии при форсировании реки Висла) и

сержантом Смоляниновым направились к месту расположения пехоты, которая вела бой за овладение плацдармом, расположенным на другом берегу реки. В нашей группе также был командир отделения связи сержант Петров и его радист - рядовой Мурзин. Перед нами была поставлена задача: разыскать командный пункт стрелковой части, которую наш полк должен был поддержать миномётным огнем во время атаки. Подходы к реке интенсивно обстреливались противником. Мы ползком преодолели опасный участок, и вышли к лесочку на небольшом так называемом островке на безводной низменности в километре от реки Западный Буг. Этот остров с лесочком был небольшой возвышенностью по форме напоминающий блюдце, которое окружала вода только в сильное полноводье. У возвышенного берега этого островка, защищенного от обстрелов, мы и обнаружили командный пункт полка. Вскоре туда прибыл наш заместитель командира полка майор Приходченко. Свою задачу мы выполнили - с командиром 1234-го стрелкового полка 370-й стрелковой дивизии была установлена связь взаимодействия. Выбрав среди кустов удобное для наблюдения место, мы оборудовали свой наблюдательный пункт стереотрубой, а также осматривали местность при помощи бинокля. Радисты установили связь с нашим штабом полка, а на командном пункте стрелковой части узнали обстановку, которая сложилась на данный момент. Как оказалось, ночью передовой батальон полка прибыл на автомобилях на этот участок боёв и сходу с малыми потерями форсировал водную преграду. Бойцы батальона, преодолев на подручных средствах реку шириной в 25 метров, смогли закрепиться на правом берегу, на небольшом клочке земли под самым носом у гитлеровцев. Немцы не ожидали такого стремительного наступления и не смогли удержаться на подготовленном ими оборонительном рубеже. Через некоторое время на командный пункт (КП) стрелкового полка прибыл генерал, вероятно заместитель командира стрелковой дивизии, и в присутствии майора Приходченко была уточнена обстановка боевых действий батальона. Положение стрелкового батальона в составе трёх рот, находившихся на противоположном берегу было тяжёлое: прекратилась связь с КП стрелкового полка, боеприпасы и продовольствие заканчивались, среди личного состава имелись раненые и убитые. Всё это время батальон отражал отчаянные атаки немцев, которые пытались сбросить в реку зацепившихся за небольшой клочок берега отважных бойцов. Основные силы стрелкового полка находились на марше и подойти могли только к вечеру. Наша пехота, в отличие от немецкой, передвигалась в основном пешком, так как автотранспортных средств не хватало. Обстановка требовала немедленно послать кого-то из офицеров на тот берег, чтобы на месте оценить сложившуюся ситуацию, а самое главное, установить связь батальона с КП стрелкового полка. Выбор для выполнения этого задания выпал на меня, старшего лейтенанта Мужикова, командира взвода управления 131-го миномётного полка. Оказывается, до нашего прихода на КП стрелкового полка, была предпринята попытка перебраться на тот берег к стрелковому батальону, но понеся значительные потери, разведывательная группа вернулась назад, не выполнив задание. Наши сборы были не долгими. Взяв с собой разведчиков: Роксикова и Смолянинова, а также двух радистов, изучив с наблюдательного пункта местность, я выбрал маршрут движения. Скрытно, используя заросли острова, мы ползком направились к берегу реки.

Перед нами лежала почти ровная с небольшими ложбинками низменность, покрытая молодым травянистым ковром. Изредка встречались кустики ивняка. Немцы, используя возвышенный участок берега, хорошо просматривали наше поле. Рассредоточившись от ложбинки до ложбинки, от кочки до кочки, используя малейшие складки поймы, под непрерывным пулеметным и артиллерийским огнём, мы с короткими передышками ползли, не теряя друг друга из вида. Особенно доставалось радистам, которые по очереди тащили тяжёлый вещмешок с рацией. Разрывы снарядов и мин обложили нашу группу со всех сторон, осколком разорвавшегося снаряда легко ранило в руку разведчика Смолянинова, а мне осколок мины размером с ладонь плашмя проехал по спине, порвал гимнастёрку и сполз к животу. Я почувствовал, будто что-то обжигает мой живот и не даёт ползти. Я ни как не мог предположить, что предметом, попавшим под мою гимнастёрку, окажется горячий осколок мины. К счастью осколок только поцарапал мне спину и ожёг мой живот. Так в течении примерно часа мы преодолевали поле в тысячу метров. С трудом и большим риском для жизни мы добрались до обрывистого берега реки, свалились с него вниз и один за другим покатились к воде. Очутившись в не простреливаемом пулемётным огнём пространстве, оправившись от нервного напряжения, срочно перевязали руку разведчику Смолянинову и стали переправляться через водную преграду. Для переправы пришлось использовать плавающие у берега брёвна и доски, а так же остатки от взорванного деревянного моста. Противник, как оказалось, просматривал и постоянно простреливал артиллерийским и миномётным огнём все предполагаемые места переправы. К счастью, перелёты и недолёты снарядов летящих в нашу сторону не нанесли нам никакого вреда. С большим трудом нам удалось перебраться на противоположный берег. Мокрые и вконец обессиленные мы нашли место расположения командира батальона. Он находился в земляном укрытии, на высоком берегу реки. От него мы узнали, что батальон около суток удерживает небольшой участок берега, отражая непрерывные атаки фашистов. Имеются убитые и раненые. Он тоже получил ранение в ногу и не мог передвигаться. Трофейная рация в батальоне в последнее время бездействовала, так как кончилось её электропитание. Мои радисты немедленно развернули эту радиостанцию и использовали для её работы батареи от своей принесённой радиостанции. Ею мы воспользоваться не могли, ввиду того, что осколком вражеского снаряда она была выведена из строя. Командир батальона по трофейной рации своим кодом доложил на КП обстановку, а также попросил оказать батальону помощь огнём артиллерии и миномётов. Перед нами была поставлена задача: передавать координаты целей и корректировать миномётный огонь. Командир батальона поручил мне оказать помощь в управлении боем рот. Это было связано с тем, что его ранение не позволяло ему передвигаться. Поручить командовать батальоном кому- то из молодых лейтенантов он не захотел: его командиры рот слабо разбирались в организации боя. После нескольких попыток отбросить батальон с занимаемого им плацдарма, а вернее с небольшого клочка земли, противник притих. Но все мы чувствовали, - это было временное затишье, в ближайшее время он будет снова пытаться осуществить свой план. Разобравшись с угрожающей обстановкой, в которой оказались защитники плацдарма, командиры подразделений с моим участием подсчитали все свои возможности для ведения предстоящего боя и приняли решение: с наступлением темноты, не ожидая атаки

Дата добавления: 2015-07-16