П. КРЕТЧМАР 7 страница

--------------------------------

<1> Novation und Delegation, S. 100 f., 114 f.

<2> Достаточно указать в этой связи на сравнение Виндшейда (Pandekten II (8), § 412, S. 789 (Fn. 17)) и литературный обзор Вендта (Anweisungsrecht, S. 234 f.). Добавим также противников этого принципа (Wendt, Anweisungsrecht, S. 234 f.; Danz, Krit. Vierteljahrsschrift, Bd. 37, S. 358 f.) и защитников (Lenel, Jherings Jahrb. fur Dogm., Bd. 36, S. 127 f.; Pfluger, Zeitschr. der Savignystiftung fur Rechtsgeschichte, Bd. 18, S. 90).

l. 8, § 3 D., ad S. C. Vell., 16, 1 (Ульпиан): "Interdum intercedenti mulieri et condictio competit, ut puta si contra senatus consultum obligata debitorem suum delegaverit: nam hic ipsi competit condictio, quemadmodum, si pecuniam solvisset, condiceret: solvit enim et qui reum delegat".

С точки зрения юриста, речь идет здесь о том, чтобы обосновать принадлежность condictio, а не о том, чтобы установить ее объект через идентификацию обещания с уплатой наличных денег в отношении денежной кондикции. Конечно, в последнее время в стремлении изгнать из классического права не только название, но и само явление condictio incerti в положении "solvit et qui reum delegat" находят средство для рассмотрения кондикционного обязательства с точки зрения condictio certae pecuniae <1>. Разумеется, с этой точки зрения идентичность пришлось бы воспринимать абсолютно буквально, и она решающим образом повлияла бы и на объект кондикции. По моему мнению, однако, здесь речь идет об ином сомнении, которое может быть высказано против принадлежности condictio к данному случаю и которое юристы хотят разрешить с помощью правила "solvit et qui reum delegat". Это то же самое сомнение, которое высказывает Цельс в l. 32 D., de R. C., 12, 1: поскольку теория condictio построена на заключенном между сторонами, пусть и недействительном, negotium <2>, то обстоятельства требуют оправдания того, что в качестве кондицента выступает лицо, не заключавшее negotium с другой стороной <3>. Идентификация делегации и solvere была призвана устранить это сомнение, поскольку для исполнения ничтожного долга нашел оправдание не кто иной, как сам Юлиан: "is, qui non debitam pecuniam solverit, hoc ipso aliquid negotii gerit" <4>.

--------------------------------

<1> Pfluger, a.a.O., S. 89 - 90. На остальные исследования, чьи разработки обозначены в тексте, здесь можно лишь вкратце указать (ср. в особенности: A. Pernice, Labeo III, S. 202 f.; Trampedach, Zeitschr. d. Savignystiftung f. R.-G., Bd. XVII, S. 97 f.; Pfluger, a.a.O., XVIII, S. 75 f.; von Mayr, Condictio des rom. Privatrechts, S. 215 f.; ders., Zeitschr. der Savignystiftung fur R.-Gesch., Bd. 24, S. 258 f.; Bd. 25, S. 188 f.).

<2> Ср.: с. 274 в N 5 ВГП за 2011 г.

<3> Ср.: l. 33 D., de cond. ind., 12, 6 (Julian) ("condictio locum non habebit, quia nullum negotium inter nos contraheretur").

<4> l. 33 D., de cond. ind., 12, 6.

Таким образом, этот отрывок как не доказывает идентичности данного путем делегации обещания и уплаты наличных, так и не опровергает ее. Для фон Сальпиуса, однако, решающими являются прежде всего положения, приравнивающие друг к другу делегацию долга третьего лица к кредитору и регрессное требование поручителя, уплатившего долг наличными. Прежде всего это:

l. 18 D., de fideiuss., 46, 1 (Julian): "Qui debitorem suum delegat, pecuniam dare intellegitur, quanta ei debetur: et ideo si fideiussor debitorem suum delegaverit, quamvis eum, qui solvendo non erat, confestim mandate agere potest".

Не вызывает сомнений, что утверждаемая юристами относимость к этому случаю регрессного иска объясняется тем, что поручитель, отрекаясь от своего требования к основному должнику, добивается немедленного освобождения; следовательно, он может воспользоваться своим правом на регрессный иск, причем (несмотря на неплатежеспособность делегировавшего должника) в полном объеме своего права требования, прекращенного в результате делегации. Правило:

l. 26, § 4 D., mand., 17, 1: "Praeterea sciendum est non plus fideiussorem consequi debere mandati iudicio quam quod solverit" -

этому не противоречит, так как путем совершения делегационной стипуляции кредитор принял право требования как наличные деньги в размере номинала. Это положение усиливается за счет:

l. 26, § 2 D., mand., 17, 1 (Paulus): "Abesse intellegitur pecunia fideiussori etiam si debitor ab eo delegatus sit creditori, licet is solvendo non fuerit, quia bonum nomen facit creditor, qui admittit debitorem delegatum" <1>.

--------------------------------

<1> Кроме того, существенное значение имеет следующее (Seneca, de beneficiis VI, 5, § 2): "pecuniam dicimur reddidisse, quamvis numeravimus pro argenteis aureos, quamvis non intervenerint nummi, sed delegatione et verbis perfecta solutio sit" - фрагмент, от которого Вендт (S. 237) мимоходом отмахивается, возражая, что не следует думать, что делегатарий ничего не получил от делегата, и также не следует видеть в этом, будто еще до платежа делегата делегант считается освобожденным от долга. Если бы это было так, то получается, что Сенека умолчал о самом важном и в результате добавления "quamvis non intervenerint nummi" как раз вызвал непонимание своего изречения. Это становится еще более ясным, так как там, где речь идет о том, был ли платеж совершен в результате делегации или нет, этому вопросу придается решающий вес (ср. l. 39 D., de don. i. v. e. u., 24, l). Если представить себе принятое во времена Сенеки значение solutio, вышеупомянутое положение не может означать ничего иного, кроме: освобождение должника, происшедшее в результате делегационной стипуляции, приравнивается в отношении своего освобождающего эффекта к реальному платежу.

При этом следует придать особое значение тому, что при совершении делегационной стипуляции как таковой происходит акцепт права требования за наличные деньги в правоотношениях между дающим указание и получателем платежа; первоисточники не оставляют места для quaestio voluntatis, которую считают решающей как Виндшейд (Pand. II (8), § 412, Fn. 17), так и Вендт (a.a.O., S. 238 f.). Конечно, кредитор может совершить стипуляцию под ответственность должника <1>, но это обстоятельство не мешает тому, что должник освобождается от своего первоначального долга и, более того, создается новая основа для регрессного иска кредитора: "posse me agere tecum mandati in id, quod minus ab illo servare potero" <2>. Тем не менее на правило равнозначности делегации и наличного платежа накладывается здесь ограничение. Впрочем, если кредитор принимает участие в делегации, не оговаривая, что она совершается под ответственность должника, то должник становится абсолютно свободным в том смысле, что кредитор также не может воспользоваться упомянутым косвенным регрессным требованием <3>.

--------------------------------

<1> l. 45, § 7 D., mand., 17, 1 (Paulus): "Quod mihi debebas a debitore tuo stipulatus sum periculo tuo: posse me agere tecum mandati in id, quod minus ab illo servare potero, Nerva, Atilicinus aiunt, quamvis id mandatum ad tuam rem perlineat, et merito: tunc enim liberator is qui debitorem delegat, si nomen eius creditor secutus est, non cum periculo debitoris ab eo stipulatur" (ср.: l. 22, § 2 eod.; l. 27, § 2 ad S. C. Vell., 16, 1).

<2> Ср.: фрагменты, указанные в предыдущей сноске. Вендт, напротив, ссылается на высказывания фон Сальпиуса (S. 102 f.), которые посредством рассуждений Вендта (S. 238, 241 f.) никоим образом не опровергнуты.

<3> Впрочем, необходимо обратить внимание на то, что произведенная делегация не равнозначна наличному платежу как в отношениях между дающим указание и плательщиком, так и в отношениях между дающим указание и получателем платежа, поскольку вместо невозможного в этом случае освобождающего эффекта происходит condictio, так как не существует отношений долга между делегантом и делегатом или между делегантом и делегатарием. Поучительны в этом отношении, с одной стороны, l. 9, § 1 D., de c. c. d. c. n. s., 12, 4; l. 8, § 2 i. f. ad S. C. Vell., 16, 1; l. 12 D., de novat., 46, 2; с другой стороны, l. 8, § 3 D., ad S. C. Vell., 16, 1. Объект кондикции различается в зависимости от того, было ли уже исполнено данное в ходе делегации обещание или нет. В первом случае кондикции подлежит денежная сумма; в последнем - делегат, который пообещал, заблуждаясь относительно наличия у себя долга перед делегантом, возмещает (кондицирует) свое освобождение; однако делегирующая женщина, давшая, несмотря на защиту S. C. Velleianum, указание-обещание своему должнику, кондицирует все же обязательство, исполненное кредитору. Соответственно, приравнивание совершенной делегации к наличному платежу кажется верным лишь в том отношении, в котором ее действие могло быть упущено из виду сторонами. Если должник направляет к кредитору третье лицо для обещания, а кредитор соглашается на это, он должен знать, что в отношении прекращения своего права требования к делеганту принял обещание делегата в качестве реального платежа. Это не означает, что он совершает то же самое в отношении возможной condictio indebiti, происходящей из несуществования требования к делеганту. То же самое относится mutatis mutandis к отношениям между дающим указание и плательщиком.

Нужно ли вследствие изложенного говорить о прекращении права требования делегатария к делеганту в результате совершения делегации с точки зрения in solutum datio? Данная точка зрения не вполне чужда первоисточникам <1>, а в литературе находит и того больше сторонников <2>. Однако, по-моему, этот взгляд на проблему нельзя считать устойчивым. Освобождающий эффект не основывается здесь в первую очередь на воле кредитора, как при in solutum datio. Более того, он проявляется в соответствии с принципами делегации и в установленных ею границах даже тогда, когда кредитор-делегатарий вообще не думал об этом эффекте; если он не желает его наступления, то может ограничиться "mandare actionis" должника <3>. С другой стороны, при делегации растет количество известных ограничений принципа равенства делегационного обещания и реального исполнения, и основания данных ограничений находятся в возникающем иногда обратном воздействии материальных правоотношений на делегацию <4>.

--------------------------------

<1> l. 5 D., ad S. C. Vell., 16, 1.

<2> Частично конкурируя с теорией новации, частично отрицая ее (ср., например: Windscheid, II (8), § 342 (Fn. 15), § 353 (Fn. 9) ("То же самое (освобождающий эффект) может быть достигнуто с точки зрения datio in solutum"); Romer, Leistung an Zahlungsstatt, S. 92 - 93; Fitting, Natur der Korrealobligationen, S. 51).

<3> l. 3 C., de novat., 8, 41.

<4> Ср. в особенности: l. 2, § 3, 4 D., de donat., 39, 5 i. V.; l. 7 pr., § 1 D., de dol. exc., 44, 4; l. 8, § 3, 5 D., ad S. C. Vell., 16, 1. Наконец, следует отметить разницу между прекращением условного требования в результате замены исполнения и делегацией с дачей условного обещания. В первом случае право требования моментально прекращает свое существование и от согласия сторон зависит, будет ли должник предоставлять возмещение кредитору при ненаступлении условия. В последнем случае, согласно l. 36 D., de R. C., 12, 1, изначальное право требования сохраняется до наступления или ненаступления условия нового права требования - его только нельзя предъявить к исполнению вплоть до этого момента, а в случае ненаступления условия старое право требования продолжает действовать.

Аналогичным образом обстоит дело с освобождающим эффектом в отношениях между дающим указание и плательщиком. Позиция первоисточников и здесь состоит в том, что делегат, действительно обязанный перед делегатарием в силу указания делеганта, исполняет это обязательство делегатарию в размере его требования <1>.

--------------------------------

<1> l. 21, § 1 D., de donat., 39, 5; von Salpius, S. 114 f. Речь идет здесь о распространении принципа "quod iussu alterius solvitur pro eo est, quasi ipsi solutum esset" на делегацию с дачей обещания.

Таким образом, освобождающий эффект здесь основывается на сходной с in solutum datio идее <1>. Действительная обязанность делегата в отношении делегатария <2>, согласно присущим древнеримской делегации представлениям, приравнивается к реальному исполнению. С другой стороны, предположение этого эффекта свойственно учению о делегации и не всегда совпадает с положениями, выработанными для in solutum datio. Примечательна прежде всего логически вытекающая из l. 7 pr. D., de c. c. d. c. n. s., 12, 4 возможность не разрушать полностью требование делеганта к делегату, а способствовать передаче относящейся к делегату condictio.

--------------------------------

<1> В той степени, в какой в литературе освещался этот вопрос (всегда лишь вскользь), этот эффект всегда объяснялся самыми различными способами. Прежде всего и здесь встречается представление, согласно которому прекращение права требования делеганта к делегату является следствием новации, которая происходит здесь в результате дачи обещания делегатом делегатарию. Исходя из вышеизложенной позиции, с данным мнением можно и здесь согласиться только в той мере, в какой речь идет о титулированной делегации и делегат обещает то, что он должен делеганту, т.е. происходит активная делегация. Фон Сальпиус характеризует delegatio debitoris долга как обеспечительный договор (Deckungsvertrag), которому он регулярно приписывает эффект ipso iure (Novation und Delegation, S. 115 - 117). Ремер (Bedingte Novation, S. 53 (Fn. 2)), напротив, желает рассматривать освобождение делегата от долга в случае, когда он освобождает делеганта через expromissio, с точки зрения освобождающего договора (Erlassvertrag); точку зрения datio in solutum отвергает, поскольку делегант не приобретает чего-либо в позитивном смысле, а только освобождается от своего долга. Такое понимание неверно в любом случае (см. следующую сноску): первоисточники не содержат даже намеков на идею pactum de non petendo в данном случае.

<2> А не освобождение, достигнутое делегантом, поскольку освобождение делегата от его долга в отношении делеганта не зависит от достижения цели в отношениях между дающим указание и получателем платежа. Если долг между делегантом и делегатарием, в целях погашения которого делегант дает указание своему должнику, не существует, то делегат все же будет освобожден от своего изначального долга через свое обещание, а делегант получит condictio против делегатария вместо своего несостоявшегося освобождения.

Отличие последствий совершенной с целью погашения долга делегации от in solutum datio станет ясным, если учитывать функции института делегации в правовой действительности Древнего Рима.

В частности, в намерения сторон вовсе не должно было входить получение делегатарием требования к делегату вместо объекта изначального требования. Во многих - даже в большинстве - случаях делегатарий хотел, по-видимому, лишь обменять материально индивидуализированное изначальное требование к делеганту на абстрактное требование к делегату. Особенно отчетливо это заметно, если рассмотреть случай, когда изначальное требование отсрочено по времени или поставлено под условие, так что у сторон пока нет основания поднимать вопрос исполнения данного требования, или когда делегатарий принял требование к делегату, поскольку для него это было более надежно или место исполнения данного требования было более удобным, чем место исполнения изначального требования <1>.

--------------------------------

<1> В ином направлении продвигаются интересные рассуждения Ленеля об основаниях принципа "solvit et qui reum delegat" (Jherings Jahrb. fur Dogm., Bd. 36, S. 127 f.).

В этих случаях делегация, очевидно, служила целям замены требований и по своей экономической функции была ближе к купле-продаже, чем к in solutum datio.

§ 5. Сделочная или фактическая природа solutio

Сделочная природа solution старого цивильного права, которая основывается на принципе взаимосвязи доказательственной природы и акта погашения обязательства, не подлежит сомнению. Она является формализованным договором погашения обязательства, т.е. сделкой. Сомнения возникают, когда вопрос касается натуральной solutio, т.е. такой solutio, которая не определяется формально выраженной волей погасить обязательство, а состоит в реализации должного предоставления (Leistung). Здесь господствует трудноразрешимый спор, усложняемый состоянием источников, имеет ли и в какой степени эта solutio сделочную природу.

Данная проблема важна и еще в одном аспекте. Первоначально ставится вопрос, в какой степени эффект предоставления (Leistungsbewirkung) обладает сделочной природой <1> сам по себе, а затем в какой мере исполнение должно сопровождаться выраженной волей, направленной на погашение обязательства, и в какой мере оно приобретает тем самым сделочный характер. Решение этих вопросов осложняется тем, что источники не содержат обстоятельной позиции по данному предмету и многое приходится черпать из отдельных высказываний и решений, проливающих неровный свет на проблему.

--------------------------------

<1> То есть в какой мере предоставление само по себе для своего действия требует совершения сделки.

I. Что касается предоставления, то после окончательного оформления обязательства оно без сомнения имеет чисто фактический характер. Лотмар <1> по праву обращает внимание на то, что solutio (с точки зрения действия факта исполнения) охватывает различные факты: необходимо отличать исполнение поручения тем, кто qui rem mandato alicuius accepit perferendam <2>, от solutio покупателем по договору купли-продажи, так как, рассматриваемая сама по себе, она не имеет правового влияния <3>.

--------------------------------

<1> Uber causa im rom. Recht, Munchen, 1875, S. 19 - 20 (ср. S. 52).

<2> l. 14, § 9 D., 47, 2.

<3> Похоже - Karlowa, Rechtsgeschaft, S. 182. Близко, однако не полностью совпадает: Brinz, Einteilung in Verbindlichkeit und Schuld (Pand. II (2), S. 33 - 35). Последняя требует предоставления из собственности, первое - только затраты силы или воли, с чем, по Бринцу, корреспондирует противоположность между dare и facere.

В одном случае правовое значение исполнения исчерпывается направленным на фактические услуги поручением <1>, в другом - правовое значение исполнения обязанности покупателя добавляется к уже имеющейся обязанности продавца передать вещь.

--------------------------------

<1> Еще яснее чисто фактическая природа предоставления выступает, когда обязанность направлена на бездействие (см. с. 263 и сл. в N 5 ВГП за 2011 г.).

Следом возникает вопрос, с необходимостью ли приобретают сделочный характер те виды исполнения, которые направлены на возникновение правового эффекта, например появление права собственности у кредитора.

Этот вопрос становится практическим в том случае, если сделка, по которой должно быть совершено предоставление, по причине существенного юридического порока не может вызвать необходимый эффект, в то время как он достигается независимо от сделки с помощью вмешательства посторонних законодательных норм.

1. Должник заплатил чужими деньгами, которые кредитор смешал со своими таким образом, что узнать чужие деньги не представляется возможным <1>. Либо он передал чужую движимую вещь без согласия собственника, а потому кредитор не приобрел на нее право собственности. Однако это удалось ему позднее с помощью приобретательной давности <2>. Оба случая связаны особенностью, что должный правовой эффект предоставления был достигнут не действиями должника по сделке, а независимо ни от чего правопорядком. Несмотря на это, должник освобождается от обязанности.

--------------------------------

<1> l. 78 D., 46, 3; ср.: l. 61 D., eod.

<2> l. 60 D., 46, 3.

Было ли это настоящее исполнение? Из источников нельзя с полной уверенностью сделать вывод, освобождается ли должник от ответственности ipso iure или ope exceptionis; литература использует, как кажется, почти везде первый подход <1>, однако без какого-либо объяснения.

--------------------------------

<1> Ср.: Windscheid, II (8), § 342, S. 386 (Fn. 7); Sintenis, II, § 103, S. 399 (Fn. 42); Brinz, Krit. Vierteljahrsschrift, Bd. 25, S. 196.

На основании l. 94 pr. D., de solut., 46, 3 я считаю эту точку зрения правильной.

Papinianus libro octavo quaestionum. "Si is, cui nummos debitor solvit alienos, nummis integris pergat petere quod sibi debeatur, nec offerat auod accepit, exceptione doli summovebitur".

Так как чисто эксцепционная (exzeptionsmassig) защита должника здесь ограничена на случай, если выплаченные чужие монеты еще не были использованы, у кредитора есть право потребовать повторного исполнения без одновременного возврата уплаченного должником. Если же кредитор уже использовал их, то должник может не прибегать к данному исключению (Exzeption) <1>. Хотя одним только действием ipso iure акт погашения обязательства еще не является по своей природе настоящим исполнением, можно подвести рассмотренные здесь случаи под понятие исполнения, так как предоставление должника если и не вызывает непосредственно должный результат, тем не менее является причиной его окончательного установления, ведь только в силу такого предоставления возможно вмешательство закона, которое приводит к возникновению данного результата <2>. Кредитор не получил бы права собственности ни с помощью давности владения, ни с помощью смешивания выплаченных монет со своими, если бы интересующий предмет или монеты не перешли бы во владение кредитора через предоставление должника. Осознанно принимая во внимание, что мы говорим о пограничном случае, можно таким образом всегда говорить об исполнении в том смысле, что вследствие последующего вмешательства закона реализуется должное предоставление. Отсюда снова вытекает, что сам по себе эффект предоставления наступает не только в рамках сделки, где обязательство имеет целью возникновение правовых последствий. В довольно редких случаях, где этот эффект хотя и вызван действиями должника, но тем не менее не является последствием сделки, осуществление действий должником при исполнении по меньшей мере не имеет сделочного эффекта <3>.

--------------------------------

<1> Этот вывод впоследствии подтверждается тем, что в l. 60 D., de solut., 46, 3 речь идет о liberari, так что можно думать только об освобождении в силу закона (ср. ниже, с. 239).

<2> Ср.: l. 13 D., de mort. с don., 39, 6; l. 33 D., eod., vv.: "non ab eo vederetur cepisse, cuius res fuisset, sed ab eo, qui occasionem usucapionis praestitisset".

<3> Ср. также: Enneccerus, Rechtsgeschaft, Bedingung und Anfangstermin, S. 509. Можно было бы попробовать вернуть сделочную природу акту предоставления с помощью применения идеи конвалидации (Konvaleszenz). Так - в труде: Regelsberger, Pandekten I, § 176, S. 639 (Fn. 2). Я считаю эту точку зрения в той части, в которой рассматривается вопрос о природе эффекта предоставления, неприменимой. Поскольку в данном случае невозможно, как в случае дарения между супругами, с помощью позитивного правила установить особую возможность конвалидации сделки, то становится необходимо, чтобы изначально нарушенная предпосылка действительности сделки наступила впоследствии, как, например, в случае, если собственник предоставленного предмета впоследствии одобрит предоставление, так что отныне волеизъявление по сделке приобретет действительность. Здесь случай выглядит совершенно иначе. Волеизъявление должника на передачу собственности не приобретает впоследствии действительности, поскольку хотя и изначально существующая помеха была устранена, но собственность переходит в руки кредитора с помощью несделочного юридического состава.

2. С только что изложенным случаем связан другой, часто объединяемый с первым, но отнюдь не той же линии. Если были уплачены чужие деньги, то, исходя из источников, освобождение от обязательства при ненаступлении должного правового результата возникает только в том случае, если получатель чужих монет оказался богаче на эту сумму, так как он добросовестно израсходовал ее и оттого она не может быть у него отнята. Яснее всего эта точка зрения изложена в следующем решении.

Pomponius libro nono decimo ad Sabinum: "Cassius ait, si cui pecuniam dedi, ut eam creditori meo solveret, si suo nomine dederit, neutrum liberari, me, quia non meo nomine data sit, illum, quia alienam dederit: ceterum mandati cum teneri, sed si creditor eos nummos sine dolo malo consumpsisset, is, qui suo nomine eos solvisset, liberatur, ne, si aliter observaretur, creditor in lucro versaretur".

Кто-то получил деньги с поручением погасить долг доверителя; он, однако, расплатился ими по своему долгу с тем же кредитором. Решение: никто не освобождается от обязательства. Если же кредитор отдаст деньги по незнанию вследствие ошибки или недобросовестности уполномоченного лица, то он освобождается. Так как в этой ситуации к кредитору неприменимы как виндикация, или actio ad exhibendum (как в случае недобросовестной утраты, т.е. "qui dolo desiit possidere"), так и кондикция, то он приобрел деньги не sine causa, а по causa solvendi, которую ему передало управомоченное лицо по своей вине. Таким образом, вследствие добросовестной траты кредитор сразу и окончательно становится богаче на сумму переданных денег: они не могут быть у него изъяты. Поэтому он не может потребовать повторной уплаты, так как иначе он неосновательно обогащается за счет расходов должника <1>.

--------------------------------

<1> То, что эта выгода будет происходить из расходов поверенного, следует из того, что он либо при простой ошибке в исполнении поручения, либо при умышленном хищении (согласно l. 52, § 16 D., de furt., 47, 2) может быть привлечен к ответственности доверителем (ср. далее: l. 94, § 2 D., de solut., 46, 3; l. 19, § 1 i. f. D., de R. C., 12, 1; l. 81 - 83 D., de iur. dot., 23. 3).

Этот случай не может быть подведен под понятие исполнения, так как должное предоставление само по себе не производится. Кредитор приобретает эквивалент только вследствие вмешательства разных правовых предписаний, следовательно, указанный случай стоит в одном ряду с concursum duarum causarum lucrativarum. Обязательство погашается с точки зрения удовлетворения интересов кредитора, но не с точки зрения реализации своего содержания. Высказывание Павла в l. 61 D., de solut., 46, 3 это подтверждает:

"In perpetuum quotiens id, quod tibi debeam ad te pervenit et tibi nihil nec quod solutum est, repeti possit, competit liberation".

II. От обоих представленных случаев следует отделять третий. Что будет, если предоставляющее лицо хотя и является собственником уплаченных монет, однако обладает ограниченной дееспособностью или вовсе не обладает ею? Если предоставление совершает несовершеннолетний без auctoritas опекуна или душевнобольной, то пороком, который мешает передаче права собственности, обладает не только сделка по предоставлению (передача монет), но и определение воли, относящееся к передаче, является недействительным; отсюда condictio sine causa против кредитора должно быть обосновано иным способом, нежели в ранее упомянутых случаях, если виндикация из-за передачи денег либо неидентифицируемого смешения более невозможна <1>. Такая condictio выходит на первый план, когда несовершеннолетний без auctoritas опекуна или душевнобольной невиновно совершили уплату. В таком случае имеет место не condictio indebiti, которая требует доказательств, что вина не имела места, а condictio sine causa, которая основывается лишь на недействительности сделки по уплате:

--------------------------------

<1> Ср. это с condictio из недействительной сделки: l. 11, § 2; l. 12; l. 13 pr., § 1 D., de R. C., 12, 1; l. 19, § 1 D., eod.; v. Mayr, condictio, S. 289.

"interdum persona locum facit repetitioni" <1>.

--------------------------------

<1> l. 29 D., de cond. ind., 12, 6; ср. об этом: Bahr, Die Anerkennung als Verpflichtungsgrund (3), S. 60; M. Voigt, Condictiones ob causam, S. 750, 760 (Fn. 712); Vangerow, Pandecten III (7), S. 410 (Ziff. 3); M. Brinz, Pandekten II (2), § 305, S. 553 (Fn. 10).

Для случаев, когда недееспособный или ограниченно дееспособный оплатил реально существующий долг, нужно ожидать следующих правовых решений: прежде всего, пока выплаченные монеты находятся у кредитора и идентифицируемы, применима виндикация, с помощью которой нельзя компенсировать продолжающее существовать требование кредитора из-за недостаточной однородности предмета притязания <1>. Для случая неидентифицируемого смешения либо добросовестного распоряжения кредитором полученными деньгами применяется condictio sine causa, в связи с которой принимается во внимание exceptio doli относительно компенсации по первоначальному требованию <2>.

Дата добавления: 2015-07-19