1 страница

Episode One

Автор: Rapid

Дата написания:04.06.2009 — 22.10.2011 [x]

Содержание

Пролог.......................................... 1

Глава 1. Преждевременная Тревога.......................................... 3

Глава 2. Прямое Вмешательство.......................................... 30

Глава 3. Отвергнутые.......................................... 51

Глава 4. Экскурсия.......................................... 68

Глава 5. Выход 17.......................................... 112

Пролог ^^^

Всё это бесполезно. Всё это зря.

Неважно, что ты делаешь в жизни, всему этому когда-нибудь приходит конец. Ты учишься, набираешься знаний, чтобы в один прекрасный день забыть их, и взять в руки оружие. Ты тратишь мизерную стипендию на красивую одежду от Hugo Boss и Nike, чтобы в один прекрасный день променять ее на холодный, мертвый скафандр. Ты даришь девушке цветы, испытываешь эйфорию первого поцелуя, чтобы потом навсегда забыть, что значит любовь. Ты борешься за Свободу, чтобы потом узнать, что ты был игрушкой в руках того, кто ее у тебя отнял.

Всё это бесполезно. Зря.

И неважно, кем ты хотел стать, и чего хочешь добиться. Молот под названием «обстоятельства» превратит в прах все это, едва оно окажется на наковальне под названием «жизнь». И, даже если кто-то видел, как его народ жестоко убивает испуганный и разъяренный безумец в скафандре, он все равно потом будет боготворить его. Потому что иначе нельзя. Потому, что жить хочется. И тебя не волнует, что ты будешь потом много ночей подряд просыпаться в поту от одного и того же сна. Что ты делал? Пытался спасти свою жизнь. Что потом? Пытался быть героем. Получилось? Неважно. Потому что Он доволен. Потому что все идет по плану.

А было ли планом пройти по колено в крови по темным коридорам и убить того, кто лишь хотел свободы своему народу? Было ли планом собственной рукой обречь на гибель тысячи людей? Да. И ты вдруг понимаешь, что сам сказал «Да». И сам подписал контракт кровью. Сделал шаг вперед, в зеленый шар портала, решив, что вправе выбирать. Но после этого шага ты больше не выбирал. Выбор делали за тебя. Дергали за ниточки. Шагни вперед. Назад. Влево. Вправо. Понятно и легко. И тебе кажется, будто ты сам идешь, и тебе кажется, будто ты вправе вершить правосудие. Но где-то очень глубоко внутри ты понимаешь, что очередная смерть ничего не изменит. Ровным счетом ничего.

Всё это бесполезно. Всё это зря.

И, когда ты, провалившись в тихое забытье по Его воле, чувствуешь, что летишь по бездонному Ничто, тебе вдруг приходит в голову, что это и есть реальность. А все, что было до этого – сон. Это все так реально. Эти пролетающие совсем рядом и чудом не задевающие тебя осколки металла, куски механических манипуляторов, какие обычно сортируют капсулы с людьми. Этот кувыркающийся во тьме, улетающий в никуда монитор с лицом твоего бывшего начальника. Начальника, которого ты убил.

- Ответьте мне, доктор Фриман, если сможете. Вы столько всего уничтожили! Создали ли Вы хоть что-нибудь? Можете назвать хоть одну вещь?

А что ты создал, кроме чертовых иллюзий? Все, что ты сделал в прошлой жизни, погребено в ядерном взрыве в Нью-Мексико. И ничего, чем бы ты мог гордиться. Ничего, кроме боли.

- Я так и думал.

Остановись, брось автомат, и посади дерево! Остановись, брось монтировку и накорми голодного. Порадуй попавшего в беду. Дай надежду отчаявшемуся. Вылечи больного. Помоги слабому. И вроде все это так просто, что даже и объяснять не надо, но ведь ты понимаешь, что не можешь остановиться. Уже не сможешь больше. И тебе больно, ты хочешь броситься вниз, с невообразимо высокой Цитадели, чтобы хоть раз в жизни ощутить полную свободу. На те две минуты, которые ты будешь лететь вниз, ускоряясь с каждой секундой, чтобы в конце счастливого полета просто разбиться в кровавое месиво и бросить все. Но Он не даст, да и ты не смей рыпаться. Ты же сам это выбрал. Хотя и выбора у тебя не было. Но это – не оправдание.

Твои глаза открываются, когда ты смутно видишь перед собой, как G-man появляется в твоем великом Ничто из двери, бьющей ослепительным светом. Неужели это – всё? Неужели снова пролетели годы? Ты ведь только разок прикрыл глаза.

Но твоя голова презрительно склоняется, когда ты видишь сиреневый отсвет на лице твоего хозяина. И ты презираешь самого себя. За то, что не можешь ничего поделать.

На холодном, худом лице, вечно носящем отпечаток легкой усмешки вдруг возникает тень недоумения. И ты впервые видишь на лице G-man`a удивление. Его руки уже не заняты кейсом, как обычно, и пальцы легко шевелятся, словно разминаясь. И он вскидывает голову, глядя на вортигонтов, обступивших его. На зеленую кожу, переливающуюся сиреневыми разводами и искрами. На водянистые энергетические щиты, бьющие из их рук и отгораживающие его от тебя.

Ты видишь, как G-man резким движением поправляет аккуратно завязанный галстук. Это уже не удивление, нет. Скорее легкая жалость, смешанная с изрядной толикой презрительного снисхождения. И его губы сухо шевелятся, раздирая стазис спокойной фразой:

- Ну это мы еще посмотрим.

И вортигонты, обступившие его с щитами из чистой энергии, и он сам теряются из виду, и ты лишь можешь видеть, как два сияющих сиреневым светом вортигонта уносят тебя все дальше и дальше. И хоть твои глаза закатываются, а голова падает набок, тебе хочется изо всех сил кричать, чтобы они остановились. Потому что то, что они делают, все равно ничего не изменит.

Потому что всё это бесполезно. Всё это зря.

Глава 1. Предевременная Тревога ^^^

…В тесном канале было сыро, темно, да и вонь стояла жуткая. Непонятно, как так получилось, но после такой широкомасштабной городской войны повстанцам снова пришлось спуститься обратно в каналы. Рядовые недоумевали, более опытные помалкивали, глядя вверх – они уже понимали, к чему все идет, и не задавали глупых вопросов. Триггер вместе со всеми обсуждал их общую судьбу. Мало того, что их новый отряд изрядно потрепали в уличных боях возле Нексуса, еще и самого Триггера чуть не убило падающими плитами – когда очередной страйдер выстрелил из своей пушки по зданию, где засел их ракетометчик, Хьюго.

Сейчас повстанцы совсем уже выбились из сил, и кое-кто даже встретил с облегчением приказ Шульца спуститься в давно покинутые каналы. Сейчас уже можно было не опасаться мэнхаков, к хэдкрабам все привыкли с юности, так что повстанцы просто попадали кто куда – кто на картонные коробки, кто на корпуса ржавых автомобилей, а кто – на голую землю, усыпанную мусором. Ноги уже не держали никого. Триггер подсел к кучке из пяти повстанцев, которые проверяли оружие и параллельно сетовали на судьбу, жалуясь на нелогичные приказы и голод. Всем уже всё надоело. Но Триггер понимал, что это не повод бросать все. Люди еще хотели драться. Люди еще хотят свободу.

Поговорив с приятелями, Триггер немного походил по остальным в поисках. Шульца. Наконец, он нашел друга за поворотом канала, где он обсуждал что-то с Джефом.

- Да нет, я уже все обыскал, и нигде не могу найти… - Шульц поднял голову, заметив Триггера, - А, друг, привет! Чего там стоишь, давай к нам!

Триггер подошел, кивнув Джефу, с которым тоже был уже достаточно знаком и успел подружиться. Джефу Триггер был близок еще и тем, что он был единственным, кто остался в живых из его предыдущего отряда.

- Ну что, Шульц, что планируем дальше? – подсел к ним Триггер, убирая автомат на плечо, - Народ волнуется, никто не понимает, что делать.

- Будем уходить к окраинам города, - ответил Джеф, комкая в руках какую-то бумажку, - Ты посмотри что наверху делается! Валить надо из Сити 17, и побыстрее.

- Еще неизвестно, как нам этот пепел аукнется, - Шульц утер грязное лицо, - Кто знает, может, он даже радиоактивный…

- Нет вроде, - ошеломленно посмотрел на него Триггер, - Я бы заметил лучевую болезнь…

- Еще успеешь, - усмехнулся Шульц, - Это так, мысли вслух… Уводить отряд надо.

- А как же Альянс? – возразил Триггер, - Их еще много осталось по всем улицам.

- По пути будем гасить, - решительно отбросил бумажку Джеф, - Но уходить надо – это точно. Цитадель скоро рванет, печенкой чую…

- Кстати, Триггер, - Шульц задумчиво посмотрел на друга, - По пути тут будет один лакомый кусочек… как думаешь, стоит?

- А что именно?

Шульц порылся по карманам и разочарованно вздохнул, явно не найдя того, что искал.

- Да мне тут сообщили, что недалеко отсюда сошел с рельс поезд-лезвие. Груженый чем-то ценным. Два вагона. Ехал в Цитадель.

Триггер посмотрел на товарищей. А ведь это хороший шанс…

- Думаю, надо будет туда мимоходом заглянуть, - кивнул он, - Почему бы и нет? Вдруг что-то действительно важное?

- Если повезет - тяжелое оружие, - мечтательно вздохнул Джеф.

- Я тоже так думаю, - кивнул Шульц, - О`кей, значит, решили… Часть пути пройдем каналами, от греха подальше. Тут уже наверху вокруг солдат полно, если заметят, что мы выдвинулись…

- И куда выдвинулись, - вставил Джеф.

- То будет плохо, - Шульц поморщился и снова порылся в карманах.

- Что такое? – нахмурился Триггер.

- Да понимаешь, потерял я кое-что… микрочип, флешку одну.

- Ого! – присвистнул Триггер (такие технологии у людей были редкостью), - Важную?

- Да, в общем-то, - вздохнул Шульц, - Там кое-какая важная информация об одной из опорных баз местного Сопротивления… Мне на хранение отдали.

Они помолчали.

- А ты везде искал?

- Да все обшарил! Ладно, проехали. Найдется, куда она денется! Все, хватит… пойдемте, надо собирать народ. Пора идти…

…Что должен чувствовать человек, на которого упала гора? Наверное, обиду. Мало того, что высшему провидению было угодно заставить упасть что-то невообразимо тяжелое, так оно еще и упало прямо вам на голову. Каковы были шансы, какова вероятность того, что все эти обломки кирпича, бетона и камней погребут под собой именно вас? Когда начинаешь задумываться над этим, первое, что чувствуешь – обида. Тем более, что, хоть убей, невозможно вспомнить, как я тут оказался. В голове – словно черная дыра.

А потом чернота начинает изящно разливаться по всему телу, и обида как-то забывается, уступая место тупой боли, которая словно с наслаждением берет тебя за шиворот и, смакуя каждый миг, медленно опускает тебя в свою пасть. Холодные камни и куски бетона так мощно сковывают мое тело, что я почти не могу дышать. Очки вдавлены в лицо. Мне повезло – еще чуть-чуть, и стекла бы не выдержали, и тогда мои глаза бы превратились в кровавую кашицу, перемешанную с мелкими осколками. Во рту – мерзкий сладковатый привкус, на зубах скрипит песок и бетонная крошка. Наверное, все это вполне логично. Наверное, именно так чувствуют себя мертвецы, лежа в темных тесных гробах, земля над которыми за много лет просела, раздавив старый гроб и заполнив полуоткрытый рот покойника слоем плодородной, кишащей жизнью, почвы. Сколько минут, или лет я уже мертв? Но, черт возьми, я никогда не думал, что быть погребенным настолько мерзко… Нечего соваться куда не надо. Не играй на проезжей части. Не балуйся со спичками. Не ешь грязными руками. Не суйся к реактору Цитадели.

И быть не может, чтобы душа так и покоилась под всем тем мусором, в который превратились окрестности после взрыва реактора. За мной рано или поздно должны прийти и забрать. Неважно куда – вверх или вниз. Лишь бы эта боль прекратилась…

И, словно в насмешку, несколько кусков бетона надо мной чуть сдвигаются, пронзая тело новой порцией свеженькой, полновесной боли. Боль с доставкой на дом. Лицензионный, сертифицированный продукт. Получите и распишитесь. Вы счастливы? И только попробуйте ответить «нет». Как будто у вас есть выбор. Потому что в тот момент, когда боль скребется в вашу черепную коробку, вы понимаете, что, наверное, вы еще живы.

Сдвигающиеся камни мерзко скрежещут о пластины костюма. Один из обломков, сдвинувшись, еще сильнее вдавил очки в лицо, и я впервые жалею, что не поставил себе контактные линзы, как мне советовали еще в институте. А зачем? Линзы бы только мешали работе, особенно когда сидишь над проектом ночь напролет – глаза начинают дико слезиться, не выдерживая столь долгого пребывания инородного предмета в слизистой оболочке. А очки… какой-то отголосок той идиотской романтики юности, которая, кажется, прошла так давно, а не пару лет назад. Куда деться от этих вездесущих стереотипов? Ученый всегда должен носить очки, иначе – какой он тогда ученый?

И, когда тяжесть, лежащая на моем лице, вдруг пропадает, и мне в глаза бьет свет, ослепляющий и мягкий одновременно, я думаю, что, наверное, я все-таки умер. Сейчас я должен увидеть того, кто за мной пришел. Разгребающий обломки ангел неопределенно замычал и железной механической рукой убрал с изнемогающего тела еще несколько тяжелых камней. Еще никогда я не чувствовал свое тело таким легким.

- Он где-то тут… Где-то рядом. Он должен быть где-то рядом!

И мне кажется, я лечу прямо в красные небеса, сверкающие вспышками бесконечно далеких молний. Прямо ввысь, в медленно вращающийся черный вихрь наверху. К покорёженной вершине Цитадели.

- Ну как, Пёс, не нашел?

Красный глаз железного ангела упирается мне в лицо и скрупулезно осматривает. Но вместе с головной болью приходит и прозрение. Он не подсчитывает мои грехи. Он не решает, в рай мне, или в ад. Он только что спас меня и от того, и от другого.

- Пёс, кажется, я что-то нашла.

Механические руки подхватывают мое тело, словно бумажное, попутно освобождая его из-под последних обломков. И меня приподнимает над землей. Глаза привыкают к свету, и, сквозь грязные стекла очков я вижу вокруг лишь груды обломков и руин, и стены того, что когда-то было домом. Но не это притягивает взгляд, словно магнитом. Цитадели, пронзающая красные небеса. И жирный кровавый шар, охвативший ее изуродованную вершину.

- Бросай все, и помоги… О боже… Гордон…

Мое тело мягко ложится на камни, спина опирается на обломок стены. Голова держится прямо, но знал бы кто, каких это стоит усилий. Боль нехотя начинает отпускать, но словно шепчет: «Мы еще встретимся!». И я вижу ее лицо, склонившееся надо мной. Значит… она жива?

- Я так волновалась! – Аликс садится рядом и берет мою руку, - Как ты?

- В сознании, - слова продрались через горло, пересохшее и шершавое. Меня давит жестокий приступ кашля – я подавился бетонной крошкой, которая все еще была у меня во рту. Аликс с невероятной скорбью наблюдает, как я кашляю, плююсь и хриплю. А что еще можно делать в ее положении?

Слабой рукой я снимаю очки и, плюнув на стекла, протираю их. Теперь мир кажется отчетливее. Несколько раз провожу рукой по волосам – чтобы вытрясти из них грязь и песок. Кровь вдруг больно бьет в виски, и мир пошатнулся. Я едва не падаю набок, но вовремя подставляю руку. Аликс помогает мне выпрямиться. Сипло дыша, я машинально начинаю рыться по отделениям скафандра. Ничего. А что я там ожидал найти? Открытку с пожеланием поскорее выздоравливать?

- Что… - мой голос кажется чужим, - Что случилось? Как мы тут оказались?

-Ты что-нибудь помнишь? – Аликс смотрит мне в глаза.

- Да, - я кашляю, и мерзкий белый сгусток мокроты шлепается о мою ногу, - Взрыв реактора… А потом он сказал, что…

Куда вас понесло? Э, нет, мистер Фриман, молчите. Даже не думайте сболтнуть что-либо о нас с вами. Ради вашего же блага.

- Что? – Аликс осторожно вытирает мое лицо от грязи, - Кто «он»?

- Не знаю, - я отстраняю ее руку и оттираю лицо сам, - После взрыва помню лишь сумбур какой-то, бред. Даже не знаю, что из него было правдой, а что – галлюцинацией.

Аликс снова оттирает что-то с моего лба. Когда она убирает руку, на ее пальцах – кровь. Она тоскливо смотрит наверх.

- Я тоже не помню, как мы оказались тут… Последнее, что помню – это падающий Брин, гигантский взрыв, и… Потом мне показалось, что я слышала голоса вортигонтов. Они словно пели. На своем языке…

Я морщусь от сознания того, что пора уже разучиться верить в галлюцинации. Обоим не может привидеться одно и то же. А, гори оно все синим пламенем! Теплая кровать, кофе и несколько часов одиночества…

- А потом Пёс откопал меня тут, среди обломков, как и тебя, - Аликс едва заметно улыбнулась, - Я рада, что ты цел, Гордон.

Ее рука сжимает мою. Я через силу улыбаюсь, но могу удерживать губы в таком состоянии лишь пару секунд. Лицо – словно студень. К нашей маленькой идиллии пытается присоединиться робот, участливо вильнув головой.

- Смотри, и Пёс рад тебя видеть!

Я медленно поднимаюсь с земли, заставляя себя не опираться ни на что. Тело снова словно плывет. Ноги ноют. Они потные и жутко чешутся под скафандром. Только сейчас я замечаю, что система жизнеобеспечения уже зарегистрировала многочисленные ушибы и включила охлаждение. Видимо, в чиненом-перечиненом костюме что-то разомкнуло, когда я встал, и я дергаюсь от резкой, мгновенно походящей боли – костюм сделал мне укол обезболивающего. Как-то раз, еще на испытательных тренировках H.E.V. Джина хвасталась, что чего-чего, а запаса медикаментов в костюме хватит на год вперед. В боковых частях торса скрыты длинные эластичные баллоны с концентратом антибиотиков, которых хватает на целую роту солдат. Мне даже было жалко Джину, хоть она и не подавала виду. Ведь за такое изобретение, не будь Черная Меза засекреченным комплексом, она бы получила все премии и награды, какие только существуют в научном сообществе.

Удержать равновесие трудно, но, после того, как проходит муть в глазах, это удается. Только сейчас я замечаю, что идет снег. Самый настоящий снег…

- Голоден?

Лоб иронично морщится. Как будто у нее есть что мне предложить. Но все равно приятно, когда заботятся. Да еще и так, запросто. Я пытаюсь прислушаться к ощущениям в животе, но желудок спокоен, словно и не было дня без обеда. Голод улетучился, и тело наполняла лишь тягучая боль от камней, заваливших его. И голова… Ну нет, G-man, теперь я имею полное право интеллигентно послать тебя к чертовой матери! Раньше ты следил за физическим состоянием своего наемника. А сейчас, что, думаешь, «и так сойдет»? Конечно, хорошенькая политика, при разговоре со своим работником затыкать ему рот всякой там телепатией!.. Или что там у тебя, мистер «Я-круче-всех»?

- Нет, - я потягиваю носом прохладный воздух с каким-то тоскливым запахом гари, - Голова только раскалывается… А ты?

- Странно, но почему-то тоже не хочется есть, - Аликс пожимает плечами и отходит к какой-то груде мусора, - Смотри, что я нашла.

И она с пыхтением вытягивает из кучи хлама гравипушку, которая на вид выглядит целой. Может быть, даже лучше, чем была. По прежнему слабо светится желтый кристалл, подобный которому так круто изменил судьбу человечества. И половинка человеческого тела, лежащего под барнаклом – это уже не новинка для людей, у которых лицо такое, словно им опостылел весь белый свет. И девушка, с ужасом пытающаяся запихнуть собственные кишки себе в живот и при этом отползти от ударившего ее зомби – не такое уж шокирующее зрелище для тех, кто привык просыпаться от каждого звука. Раньше люди боялись сказочек Стивена Кинга и сексуальных маньяков. Сейчас мы бы им были рады, как никогда. Вернись сейчас Голливуд с его фильмами ужасов, вся киношная индустрия разорилась бы. Потому что людей уже не напугать человеком, залитым силиконом и обработанным компьютерной графикой. Потому что у каждого из них – собственный фильм ужасов, прямо на дому. Просто прийти однажды после нудных общественных работ в Сити 17, и открыть холодильник. Так, просто чтобы сдуть пыль. И, зевнув от скуки, закрыть его, обнаружив там что-то живое и шипящее. Вот что я чувствую, когда беру в руки гравипушку и тону в желтом свете ее кристалла. И мне на миг кажется, что я через этот свет чувствую весь Зен, и все кристаллы, когда-либо порожденные им. Я чувствую кристалл, вживленный в голову Нихиланта…

- Не понимаю, как ты ее можешь так легко носить, - бормочет Аликс, с облегчением отдавая мне тяжелое устройство, - Вижу, рефлексы у тебя в норме.

- Споем еще пару походных песенок у костра, и можно идти, - говорю я почти на автомате, погруженный в свои мысли.

На мое лицо падают серые, крупные хлопья снега, и я смотрю вверх, в кроваво-красный водоворот воздушных потоков и облаков, центр которого – изуродованный шпиль Цитадели, охваченный багровым сиянием. И что-то подсказывает мне – это только начало. Скоро кроваво-красным зальет все улицы, если они уцелели после взрыва. Потому что это не был даже взрыв. Это был фитиль, который вспыхнул. И теперь медленно выгорает, огонек ползет к гигантской бомбе, которая готова уничтожить все вокруг, открыв ворота огня и хаоса. И, как будто в подтверждение этого ультиматума, вся громада Цитадели гулко скрипит, и этот скрип переходит в грозный стон, словно внутри нее сгибают что-то большое и металлическое. Мой взгляд наблюдает, как с верхушки шпиля медленно сыплются вниз мелкие горящие обломки металла. Черные, оплавленные кусочки, охваченные пламенем и оставляющие за собой красивый шлейф. Падающие звезды. Загадай желание, Гордон.

- Цитадель словно вот-вот развалится, - Аликс тоже смотрит вверх и качает головой, - Жаль, что мы пока не можем уйти отсюда подальше.

Почему? Брин мертв, теперь уж точно. В Цитадели наверняка паника, и все уже эвакуировались. Нарушенная связь с центром, контроль за городом утерян. Зачем оставаться тут? Такой изощренный способ самоубийства? Но я молчу, сам не замечая, что все это говорю про себя. А есть ли смысл повторить это вслух? К чему вообще нужны слова? Слова лишь сотрясают воздух. И я лишь вопросительно смотрю на Аликс. Она подходит, берет меня за руку и показывает второй рукой направление – узкий выход из этой части руин. Мы идем вперед.

- Пока не можем. Я… я еще не уверена, как нам поступить. Нужно посоветоваться с папой.

- Аликс… - я вспоминаю лицо Илая, каким я его видел в последний раз, и поднимаю взгляд наверх, к огненному шару, - Вряд ли мы уже когда-нибудь увидим его… он же… ты понимаешь…

К горлу подступает комок, но на лице не дергается ни один мускул. Глаза сухо смотрят вперед, губы плотно сжаты, так плотно, что я чувствую жесткость усов. Но я уже не могу показывать боль. Хочу, молю, призываю – но не могу. Лицо превратилось в камень. Может, это из-за побивших его булыжников? А может, из-за того, что успели увидеть эти глаза за последние дни? Я конченый человек… и я хочу, пытаюсь… но не могу выдавить ни одной слезы по погибшему другу, наставнику. И лишь боли становится еще больше. И лишь сильнее сжимаются губы. Еще одна частичка настоящего, живого меня безвозвратно умерла.

- Гордон, ты что? Отец жив, с ним все в порядке! – Аликс смотрит мне куда-то в висок со смесью радости и ехидства, - Он уже с нами связывался по радиомаяку, который вмонтирован в тело Пса.

Илай? Он жив? Неужели… Неужели он пощадил и его? А Моссман? Что тогда с ней?

- Но как? – мы выходим на небольшую площадку, где нас уже ждет Пёс, - Как он смог выбраться? Он же был почти на самом верху Цитадели, когда мы пошли за Брином.

- Он сказал, что доктор Моссман вместе с ним телепортировалась через опытный образец локального телепорта, который она строила все это время по приказу Брина.

- И где же они сейчас?

Мы садимся. Снова облокачиваюсь головой на жесткий камень, но тело ломит, и этот камень для меня сейчас не хуже мягкой подушки. Я прикрываю глаза. И – словно проваливаюсь внутрь черной бездны в моем сердце. Голова кружится, и я словно лечу, лечу через бездну, где изредка мелькают проносящиеся мимо звезды. Язык прилип к горлу, и поэтому, когда я с шумом выпускаю воздух, слышится бульканье. Аликс косится на меня, уже повернувшись к какому-то мониторчику со складной консолью.

- Далеко от города. Я знаю то место, там безопасно, можешь не волноваться, - и она что-то крутит на маленькой приборной панели на корпусе устройства.

Не волноваться. Конечно, какой разговор? Никто и не думал волноваться. Вязкая боль по всему телу, которое и само словно побитое яблоко. Можешь не волноваться. Багровый шар наверху, на вершине горящей Цитадели, снег и горящие обломки, сыплющиеся с небес. Можешь не волноваться. Сиреневые вортигонты, центр города, и нет оружия. Да о каком волнении может идти речь? Черт…

- Это что? – спрашиваю я и чувствую, как глаза сами собой закрываются.

Я медленно ложусь набок, на ровную бетонную плиту. Гравипушка лежит у ног. Так немного лучше. Даже боль в затылке поутихла. И я слышу разом сотни голосов, летящих из ниоткуда. Мир угасает под скрип песка и земли на моих зубах. Голос Аликс настойчиво, но все слабее продирается через серую пелену:

- Мы нашли монитор связи на борту мертвого десантного корабля. Надо настроить рацию, чтобы снова связаться с отцом. Он, кстати, почему-то был уверен, что я тебя здесь найду…

И забытье незаметно накрывает сознание. Как нежная мать, баюкающая свое дитя. Как заботливая сиделка, осторожно поправляющая одеяло, чтобы не разбудить. Как бархатное море, обволакивающее, уносящее вниз, на дно, в стан вечного сна…

…

…- Аликс, прием!

- А?

Из сна, пролетевшего, как один миг, меня выдирает голос Илая, искаженный хрипом помех. На то, чтобы открыть глаза, уходят почти все силы. И, как израсходованный аккумулятор, мое тело снова начинает наливаться силой, идущей из ниоткуда. Я сажусь, сонно протирая глаза, а заодно и очки. Расправляю плечи – в пояснице что-то смачно хрустит. Боль вроде отступила. И хоть голова все еще напоминает чугунный котел, по которому несколько раз стукнули ложкой, я вижу перед собой черно-белое лицо Илая, перерезанное белыми колючими полосми видеопомех.

- Аликс, ты меня слышишь?

- Слышу и вижу, пап, - она наклонилась над монитором так близко, что я вижу в нем ее отражение. Я неуверенно встаю, камешки под ногами оглушительно хрустят, словно горсть зубов, брошенных в мясорубку. Машинально поднимаю гравипушку. Черт, я уже как женщина. Не привык ходить с пустыми руками.

- Пёс, подкрути антенну!

Ангел, доставший меня из-под завала на свет божий, берется одной рукой за антенну монитора, а другую руку поднимает вверх. Ему бы сейчас вполне подошел бы плакат с надписью: «А я еще и вышивать могу, и на машинке тоже…».

- Да, вот так нормально, - оглянувшись, она замечает меня. Ее глаза глядят сочувственно, и мне становится не по себе, - А, Гордон! Я не хотела тебя будить. Мы на связи, ты вовремя.

- Аликс, вы уже где? – кричит голос Илая, пока его черно-белые глаза буравят пустоту перед монитором, - Боже, пожалуйста, скажи мне, что вы уже убрались из города!

Ага, как же. Зачем? Мы еще на пикничок останемся. Или на рыбалку. Хотя какая уже разница? Нет-нет, погоди… Забыл, что с тобой она, эгоист вонючий? Забыл? Тебе если уже все равно (он все равно вытащит, если надо… или прикончит), так о ней подумай. Хотя… не надо спать на ходу. Раз мы еще тут, значит, на то есть причины. Раз она не торопилась уйти от огромной башни, которая вот-вот развалится, значит – дело серьезное.

- Ну… - Аликс закусывает губу, и сжимает в кулаке большой палец, - Нет, но… но я нашла его!

Взгляд мельком в мою сторону. Я подхожу ближе. Смотрю в взволнованное лицо друга. Монитор и его крупное, зернистое изображение не дают разглядеть черты Илая. Но даже сейчас мне виден огонек в его глазах. Чем-то похожий на тот, что был в его взгляде в тот самый день, перед моим последним экспериментом.

- Что? Ты нашла Гордона? Не могу поверить… - ученый в облегчении вздохнул и опустил взгляд в пол. Казалось, его губы что-то шепчут.

- Привет, Илай, - стараюсь сделать голос максимально живым, - Вы там как? Где доктор Кляйнер?

- Да тут он, все нормально… - рассеянно бормочет Илай, и вдруг его взгляд снова уверенно понимается на экран, - Слушайте, вы должны немедленно убираться из города! Цитадель может взорваться в любой момент…

Всегда любил тонкие наблюдения. Лучшего конца и не придумаешь. Сотни килотонн, и мы даже не поймем, что это было. В одну миллисекунду разлетимся на ионную пыль, равномерно смешавшись в веселом броуновском движении с атомами всего, что есть на этой планете.

- И, без сомнения, взорвется, к сожалению, - Илая от монитора оттесняет доктор Кляйнер, скорее сосредоточенный, чем обеспокоенный. Я с теплотой смотрю в глаза своего старого учителя. Ученый от бога, он мог заниматься наукой, даже едя на автобусе из Массачусетса в пригород, на полигон. Вот что значит отдаваться науке до конца. Резонансный каскад? Нет, работа. Портальные штормы, суета, спасение собственной шкуры? Нет, работа. Семичасовая Война, бессмысленная битва без надежды на победу? Нет, работа? Уличные бои, смерть, сотни отнятых жизней? Нет, работа. Не носиться по городу мертвых в компании безумца, который мудрее всех, кто считается в здравом уме. Не штурмовать Нексус, который и так уже брошен, а ГО-шники расстреляны своими же. Не залезать в Цитадель, гонясь за тупым желанием отомстить. И что бы ни случилось, заниматься наукой, во благо друзей, себя, а иногда и просто для того чтобы не дать своему мозгу зачахнуть, деградировать, как деградировал я. Вот что значит быть настоящим ученым.

- Наши приборы фиксируют прогрессирующие процессы, неминуемо приводящие к вспышке темной энергии.

Доктор Кляйнер всегда был точен в формулировках. Вот таким и надо быть – спокойным и хладнокровным. Говорить горькую правду, не обращая внимания на эмоции. На испуганное лицо Илая. На мрачнеющую с каждым словом Аликс. На пустой, ничего не выражающий взгляд ученика.

Дата добавления: 2015-11-16