Счастливцем, ибо для меня теперь 1 страница

Все стало прахом в этом бренном мире,

Где больше нет ни щедрости, ни славы»

Нет, никаких мыслей у меня нет, подумала я. К счастью, Джейсон, который явно не собирался упускать из-под носа очередную отличную оценку, уже начал что-то записывать.

- Первое, - обратился он ко мне, - давай разберемся с основной темой постановки. Нам нужно понять, о чем мы будем говорить.

Я кивнула. Одноклассники вокруг шумели, а усталый голос учителя безуспешно призывал всех к порядку и тишине. Джейсон пропустил несколько строчек от заголовка на своем листке. «Убийство», написал он. Его почерк был четким, напоминавшим печатный шрифт. «Сила. Женитьба. Месть. Политика. Пророчество». Он, казалось, мог продолжать вечно, но тут он остановился и поднял взгляд на меня.

- Что еще?

Поспешно опустив глаза в книгу, я с удивлением поняла, что слова больше не кажутся такими уж бессмысленными. На себе я ощущала взгляд Джейсона. Он смотрел не с неодобрением, он просто ждал, что я подхвачу мысль.

- Я не… - выдавила я, наконец, потому что слова снова потеряли свои значения. Запнувшись, я сглотнула и начала заново. – Если честно, не понимаю.

Я была уверена, что, услышав это, Джейсон посмотрит на меня так, словно я букашка на полу или сонная Эми Ричмонд, но он удивил меня, откладывая ручку в сторону:

- Какую именно часть?

- Все, - призналась я, и он не закатил глаза, как я ожидала. Тогда я добавила: - В смысле, я знаю, что пьеса об убийстве, и я знаю героев, но остальное… Я просто ничего в этом не понимаю.

- Смотри, - он снова взял ручку, - пьеса не такая запутанная, как тебе кажется. Ключ к тому, чтобы все понять – это пророчество. Оно может сбыться… Хм, вот, видишь, в здесь, - он открыл оглавление и указал мне на какую-то строчку. Затем вернулся на нужную страницу и зачитал абзац вслух. В его исполнении непонятная ахинея вдруг стала почти волшебной музыкой, и мне стало неясно, как это можно было не понять хоть слово из того, что он только что прочитал.

В тот момент мне стало спокойно. Впервые за долгое время. Ах, как бы я хотела, чтобы кто-то вот так же легко прочитал меня и объяснил мне самой, что же со мной творится. Чтобы кто-то разложил все по полочкам, и моя жизнь перестала быть запутанной, беспорядочной и хаотичной. Хотелось бы мне, чтобы я была «Макбетом», и кто-то смог понять меня и помочь понять и другим. Так что я придвинулась ближе к Джейсону, ловя каждое его слово.

Джейсон застегнул молнию на чехле с ноутбуком и положил его на кровать, к остальным вещам.

- Ладно, - он оглядел комнату в последний раз. – Пошли.

Его родители уже сидели в машине, когда мы вышли. Мистер Телбот открыл дверь и помог сыну убрать чемодан в багажник, пока Джейсон проверял, все ли в порядке с его вещами. Когда мы сели в машину и закрепили ремни безопасности, миссис Телбот обернулась, чтобы улыбнуться мне. Она была ботаником, ее муж – химиком, они оба преподавали в университете. Они так были загружены работой, что, каждый раз, когда видела их, у них в руках неизменно были книги или папки бумаг. Мне казалось странным видеть их где бы то ни было без чего-либо из этого, словно они вдруг теряли брови или носы, оказываясь где-то без увесистых томиков в руках.

- Ну, Мейси, - начала миссис Телбот, - чем будешь заниматься до августа, пока Джейсон в лагере?

- Не знаю, - пожала плечами я. Следующие восемь недель казались мне бескрайней пустыней – я должна была работать в библиотеке, подменять Джейсона за информационной стойкой, ну и, конечно, готовиться к экзаменам. Те друзья, которых я знала по студенческим курсам, разъехались, кто в Европу, кто, как и Джейсон, в лагерь. Честно говоря, наши с Джейсоном отношения были несколько странными: они втискивались в перерывы между его занятиями йогой и моими подготовительными курсами, и у нас вообще оставалось мало времени на что-либо, кроме учебы.

С другой стороны, Джейсон легко разочаровывался в людях, так что все мои попытки привести в нашу компанию кого-то еще обычно заканчивались провалом. Если новый знакомый соображал, по мнению Джейсона, чересчур медленно, был ленив и так далее в том же духе, мой парень быстро терял терпение и становился действительно грубым и вредным, так что было проще, когда мы оставались вдвоем или с его друзьями, которые каким-то образом могли с ним ладить. Впрочем, я никогда не расценивала это, как что-то плохое. Просто так уж сложилось.

По дороге в аэропорт мы с Джейсоном обсудили некоторые события, недавно произошедшие в Европе, а его мама время от времени жаловалась на «некультурных водителей». Я сидела, время от времени косясь на дюйм между коленом Джейсона и моим, и спрашивала себя, почему же не делаю ничего, чтобы и он сжался, а затем и вовсе исчез. Это тоже не было в новинку – Джейсон даже не попытался поцеловать меня вплоть до третьего свидания, а через полтора года мы так до сих пор ни разу и не упомянули о том, куда все может зайти дальше. Хотя и в этом не было ничего плохого. Медвежьи объятия от случая к случаю вполне устраивали меня, потому что мне не хотелось торопиться, а Джейсон был идеальным понимающим парнем в этом плане. Но в последнее время я начинала хотеть большего.

У стойки регистрации в аэропорту родители обняли сына, затем направились в зал ожидания, оставляя нас наедине. Я тоже обняла Джейсона, вдохнув его запах – дезодорант и средство от акне – так глубоко, словно это был мой последний вдох в жизни.

- Я буду скучать по тебе, - сказала я ему в плечо. – Очень-очень скучать.

- Это всего восемь недель, - хмыкнул он, целуя меня в макушку. Затем быстро - так быстро, что я даже не успела заметить – в губы. После этого он отстранился и посмотрел на меня, все еще не расцепляя руки на моей талии. – Я напишу тебе сообщение, - пообещал он, снова поцеловав меня в макушку.

Когда его рейс был объявлен и Джейсон скрылся из наших глаз вместе со своим чемоданом, я стояла с Телботами, глядя ему вслед и чувствуя тяжесть в груди. Это будет долгое лето. Мне так хотелось настоящего поцелуя, чего-то, что я могла бы запомнить, но уже очень давно мне пришлось выучить, что не нужно просить больше, чем получаешь. Никаких гарантий или обещаний, ты – счастливчик, если вообще удостоился прощания.

Мой отец умер. И я была рядом.

Да, именно так знали меня все, кто слышал мое имя. Я - не Мейси Куин, дочь Деборы, которая строит красивые дома в новом элитном районе. Не сестра Кэролайн, чья свадьба прошлым летом была потрясающим событием для всего Лейквью. И даже не чемпионка, побившая рекорд школы по бегу в средней школе. Нет. Я была Мейси Куин, которая проснулась на следующий день после Рождества, вышла на улицу и увидела, как ее отец лежит на дороге, а какой-то прохожий пытается оказать ему первую помощь. Я видела, как умер мой папа. Вот, кем я была. Стоило людям увидеть меня или услышать мое имя, как они вспоминали этот факт, а на их лицах немедленно появлялось Выражение. Они как бы говорили: «Ох, господи, бедняжка Мейси!», и это чувствовалось в их взглядах и даже в жестах. Минутное сочувствие, которое ничего не значит. Я ненавидела это Выражение, но видела его везде.

Впервые оно появилось передо мной в больнице. Я сидела на пластиковом стуле возле автомата с водой, когда из маленькой комнаты ожидания вышла медсестра и направилась к нам с мамой. На ее лице уже было написано, что у нее плохие новости для нас - я не раз видела это в фильмах, когда врачи выходят к родственникам, чтобы сообщить, что тот, кого они ждали, умер. В жизни я тоже видела это однажды: десять шагов, и надежда на лицах семьи сменяется безысходностью.

Когда медсестра увидела меня, поднявшуюся ей навстречу, все еще одетую в свои мешковатые пижамные штаны и первый попавшийся под руку свитер, на ее лице появилось Выражение. «Ох, бедняжка». Тогда я и понятия не имела, что с этого дня оно будет преследовать меня везде. Оно словно стало маской, которую люди надевали, едва узнав меня, и она встречала меня везде – в магазине, в школе, даже на улицах. С тех пор я приучилась ходить с каменным лицом, внимательно разглядывая ботинки или отыскивая что-то в сумке. Это было не очень сложно.

В отличие от меня моя сестра Кэролайн рыдала. Вначале: на службе, когда мы выходили из церкви, затем на похоронах, после – дома. Она плакала так много, что мне это казалось странным. Я же не могла выдавить ни слезинки и ненавидела эту ситуацию. Я ненавидела сам факт того, кто мой папа ушел, что я была ленивой и сонной в то утро и просто отмахнулась от него, когда он зашел в мою комнату, приглашая меня на пробежку вместе с ним.

- Мейси, просыпайся, - шепнул он, - я даже дам тебе фору. Давай, ты же знаешь, что первые шаги всегда самые сложные.

Я ненавидела те две или три минуты, которые прошли, прежде чем я передумала и откинула одеяло, решив начать пробежку, прямо в чем была. Я ненавидела свою медлительность, ведь, когда оказалась на дороге, папа уже ушел, он уже не мог услышать ни моего голоса, ни увидеть моего лица. Я стала девочкой, которая видела, как умер ее отец, и об этом знали все, и изменить это было невозможно. Я была зла и расстроена, но выпустить свою боль у меня не было сил. Она навсегда осталась со мной.

Когда я вернулась домой, на крыльце стояла коробка. Стоило мне взглянуть на адрес, как я поняла, откуда она.

- Мам? – мой голос пролетел по пустому коридору, а дверь захлопнулась у меня за спиной. В гостиной я увидела цветные стикеры, расклеенные тут и там – мама готовилась к приему, посвященному ее новому проекту под слоганом: «Queen Homes – мы построим для вас замок!». Я прошла на кухню, опустив коробку на стойку, и налила себе стакан апельсинового сока. Выпила до дна, вымыла чашку. Но, как бы сильно я ни старалась оттягивать время, мне было известно, что коробка ждет меня. Я ничего не могла поделать, кроме как открыть ее. Обратный адрес, как и на остальных таких же посылках, гласил: «Уотервиль, Мэйн». Внутри лежал листок с отпечатанным текстом:

«Дорогой мистер Куин!

Как одному из самых ценных клиентов EZ Products, мы предлагаем Вам опробовать новый вид нашей продукции. Мы искренне надеемся, что Вы найдете его полезным, и он сумеет сэкономить для Вас драгоценное время, на что, в конечном счете, и направлено наше производство. Если по каким-либо причинам наша продукции не подойдет Вам, вы можете вернуть ее в течение тридцати календарных суток.

С любыми вопросами вы можете обратиться по номеру: …

С наилучшими пожеланиями,

EZ Products»

На листке также были две картинки. На первой была изображена женщина, стоящая на кухне и растерянно взирающая на рулоны упаковочной бумаги, лежащие перед ней. На втором снимке была она же, но на этот раз на столе стояли красиво обернутые коробки, а сама она улыбалась, держа в руках какую-то пластиковую коробочку, обещающую оказать помощь в упаковке подарков. «Пытаетесь справиться с тонной оберточной бумаги? Новый Упаковщик поможет вам, сделав процесс приготовления подарков веселее и легче!» - гласила надпись под картинками.

Я отложила листок в сторону и провела пальцем по краю коробки. Забавно, чего стоит тоска по человеку. Службу, похороны, бесконечные выражение соболезнований и шепот голосов я еще могла выдержать. Но мое сердце разбивалось каждый раз, когда нам приходила очередная коробка из Мэйна.

Папа любил эти вещи и заказывал чуть ли не все, на чем было написано, что оно «упрощает жизнь». Это было нашим обычным ритуалом, если угодно: я приходила домой вечером и находила его на диване перед телевизором, где шла реклама очередного чудо-прибора, а в папиной руке уже лежала телефонная трубка. Он заказывал продукцию «EZ Products», сначала – из любопытства, а потом – потому что ему полюбились их товары, да и бесплатные приятные подарочки он тоже ценил. В итоге он стал ценным клиентом и получил право бесплатно пробовать тестовые варианты их продукции; новые коробки приходили к нам каждый месяц.

- Говорю тебе, - сиял улыбкой он в предвкушении получения очередного заказа, - это – настоящее чудо!

И для него все так и было: и набор поздравительных открыток, которые он затем дарил нам и всем знакомым на многочисленные праздники, и какая-то пластиковая штуковина, обещающая «помощь в укладке волос в настоящий французский узел» (закончилось тем, что ее пришлось вырезать из моих волос). Папе было неважно, что мы с мамой и сестрой весьма скептически относились ко всем этим «разработкам», он просто любил узнавать что-то новое, и это был один из способов. В нашем доме вообще не задавались такими вопросами как «Почему мы здесь?» или «Существует ли Бог?», нас больше интересовало «Действительно ли существует такая зубная щетка, с помощью которой можно одновременно чистить и зубы, и полость рта?». Ну, во всяком случае, это интересовало папу, и он легко мог дать ответ: «Ну да, безусловно! Вот, взгляни!».

«Вот, взгляни!» - эту фразу он с восхищением и предвкушением оворил всякий раз, когда обнаруживал на крыльце новую коробку. В этом был весь мой папа – он легко мог превратить любую ерунду в праздник, даже если тебя это не интересовало.

- Смотри, - увлеченно рассказывал он, доставая из упаковки набор вилок/карманный рекордер/кофемашину, которая не требовала постоянного контроля, - это просто великолепная идея. Понимаешь, многие люди и понятия не имеют, насколько это может облегчить жизнь!

Я знала, как нужно реагировать на это: выражение «Ого, ничего себе» на лице и пара заинтересованных кивков. Кэролайн, королева драмы, даже не пыталась прикинуться хоть немного обрадованной, она неизменно закатывала глаза и спрашивала: «О боже, папа, почему ты покупаешь всю эту ерунду?». А вот мама пыталась оставаться на «золотой середине» и старалась привыкнуть к нашим новым вещам, например, к кофемашине. У нее все хорошо получалось до тех пор, пока запах кофе не разбудил нас в три часа ночи, потому что машина включилась, уловив волны от микроволновой печи наших соседей. После этого, несмотря на все папины возражения, кофемашина была с позором выдворена из кухни. Еще мама пыталась быть терпеливой к новому навигатору, который папа установил в машине, ведь он «предотвращал малейшую опасность аварии», хотя на самом деле навигатор сводил ее с ума, предупреждая о поворотах и машинах на расстоянии полуметра.

Когда папа умер, мы все реагировали по-разному. Кэролайн, казалось, взяла на себя эмоциональную часть: сестра плакала так сильно, что из ее слез можно было бы сделать небольшое озеро. Я сидела тихо, молчала, злилась и отказывалась горевать, потому что это казалось тем, чего от меня хотели все вокруг. А мама начала организовывать и упорядочивать все, что видела.

Через два дня после похорон она устроила генеральную уборку в доме. Я стояла в дверях своей спальни, наблюдая, как она собирает в огромные мешки все, что так или иначе было связано с прошлым. Она прибралась в туалетном ящичке, освободив его от мочалок и зубных щеток, сняла парные полочки, висевшие на стене в их с папой спальне, избавилась от парных покрывал. На кухне подобных вещей было меньше, но в мусорный мешок все-таки отправилась машинка для приготовления желе и мини-сервиз для двоих.

В то время ничто не могло оставаться в безопасности. Вернувшись однажды из школы, я обнаружила, что из моего шкафа исчезло все, что я не носила довольно долгое время, а оставшиеся вещи были аккуратно разложены по полочкам. В тот момент мне стало ясно, чего она добивается. Отвернись – и то, что тебя мучает, исчезнет. Что-то вроде этого.

Товары от «EZ Products», естественно, тоже попадали под опалу. В субботу, через неделю после похорон, мама проснулась в шесть утра и начала целенаправленно выносить коробки из дома. К девяти она успела освободить от них и большую часть гаража. Больше всего меня пугало каменное выражение ее лица, я не видела ни слезинки в ее глазах. Что произойдет, когда приводить в порядок будет нечего? Что будет, когда единственными объектами, которые она не может контролировать, останемся мы с сестрой?

Я вышла на улицу.

- Ты хочешь отдать на благотворительность всё это? – я указала на коробки, в которых были не только новые покупки, присланные совсем недавно, но и старые вещи, на которые «рука не поднималась» уже много лет.

- Да, - кивнула мама. – Если тебе нужно что-то из этого, то лучше забери сейчас.

Я опустила голову, разглядывая частички моего детства. Старые игрушки, детские книжки, какая-то одежда. Ничто из этого не было важным, но одновременно являлось и бесценным. Я понятия не имела, что взять. И тут-то мне на глаза попалась очередная коробка от EZ. Она пришла несколько недель назад, и папа назвал это самонагревающееся полотенце для рук «чудом науки». Я осторожно подняла упаковку, достала полотенце и погладила ткань.

- Ох, Мейси, - мама поставила рядом коробку с мягкими игрушками. Сверху лежал потертый жираф, принадлежавший Кэролайн. – Милая, вряд ли тебе это нужно. Это же бесполезная вещь!

- Знаю, - тихо отозвалась я, все еще держа полотенце в руках.

Грузчики из благотворительной организации, собиравшиеся увезти всю эту гору коробок, приехали точно в назначенное время. Мама махнула им, затем показала на то, что нужно было увезти первым. Пока они оценивали объем работ, я разглядывала их и думала – как часто люди отказываются от своих вещей? Почему они это делают? Потому что кто-то ушел, или потому что что-то, действительно, было бесполезным? А как они сами? Просто берут то, что нужно увезти, кидают в машину, и едут, не задаваясь никакими вопросами?

- Убедитесь, что забрали все! – крикнула мама через плечо, направляясь в дом. Двое парней начали складывать коробки в грузовик. – У меня есть и пожертвование, сейчас я только возьму чековую книжку…

Она вошла внутрь, а я отскочила в сторону, уступая дорогу грузчикам. Один из парней поднял продолговатую коробку, отправляя в последнее путешествие рождественскую елку, а другой кивнул на коробку у моих ног.

- Это тоже?

Я почти собиралась кивнуть, ответив «Да», но затем снова взглянула на полотенце и упаковку от него, вспомнила, как папа радовался, когда приходили все эти вещи, и как он улыбался, доставая новое приобретение. Для него это всегда было новым открытием, а мне было приятно разделить его с ним.

- Нет, - я подняла коробку. – Это мое, - и пошла в свою комнату, где аккуратно спрятала коробку за выдвижной доской в шкафу. Папа ушел – значит, эта вещь последняя из пришедших. Все кончено.

Но через месяц на пороге обнаружилась новая посылка от EZ, на этот раз внутри был набор карманных ручек и степлер. Мы с мамой решили, что, должно быть, он сделал этот заказ до того, как произошло непоправимое – но снова ошиблись, потому что еще через месяц нам пришла декоративная стойка для стаканов в виде горы. Мама позвонила в компанию, и секретарь объяснила, что благодаря количеству заказов наш папа получил статус Золотого клиента, так что ему каждый месяц приходит бесплатный продукт от организации, ни к чему, впрочем, не обязывающий. Конечно же, исключить папу из списка не составит проблем. Но даже после этого обещания товары продолжали приходить, как часы, каждый месяц, даже после того, как мама аннулировала папину кредитку, на которую были сделаны его первые заказы.

Папа умер на следующий день после Рождества, когда подарки были уже распакованы. Мама получила бриллиантовый браслет, сестра – горный велосипед, но мне папа подарил свитер, несколько CD-дисков и открытку с загадочным текстом «Жди большего…». Когда я прочитала слова, папа многозначительно кивнул.

- Твой подарок запаздывает, но он особенный, - сказал он мне в тот день. – Тебе понравится.

Я знала, что он прав. Папа знал меня лучше, чем кто-либо другой, он знал, что сделает меня счастливой. Мама рассказывала, что в детстве я ударялась в слезы всякий раз, когда папы не было поблизости, и отказывалась есть, даже если мне предлагали мое любимое блюдо, которое было приготовлено не им. В макаронах с плавленым сыром не было ничего особенного, но из папиных рук они почему-то всегда казались мне вкуснее.

Иногда мне казалось, что мы с папой на одной волне. Даже в самый последний день, когда он пытался разбудить меня, я все равно проснулась, пусть и на несколько минут позже – словно что-то вытолкнуло меня из постели. Может быть, я почувствовала, как в его груди разгорается боль, и сердечный приступ пытается отнять его у меня. Я никогда этого не узнаю.

В те дни я много думала о карточке с пожеланием ждать большего. Что же он выбрал для меня? Я была уверена, что это не товар от EZ, но в то же время приходящие из Мэйна посылки заставляли мое сердце сжиматься от какой-то тоскливой радости, словно папа все еще был с нами и держал свое слово.

Так что каждый раз, когда мама относила коробки к мусорным контейнерам, я возвращалась за ними и приносила в свою комнату, пополняя коллекцию. Я никогда не пользовалась ничем из того, что было внутри, мне хватало и того, что эти упаковки просто стояли в моем шкафу. Есть много способов помнить папу, но мне казалось, что этот ему понравился бы больше других.

Глава 2

Мама позвала меня («Мейси, милая, гости начинают съезжаться»), затем еще раз («Мейси? Дорогая?»), но я все еще стояла перед зеркалом, расчесывая волосы и укладывая их заново. Неважно, сколько времени я потратила, атакуя их гребнем, они все равно не выглядели так, как мне хотелось бы. Раньше я не особенно беспокоилась о том, как выгляжу, зная основное: из-за невысокого роста я выгляжу младше своего возраста, а круглое лицо и бледные веснушки вокруг носа лишь ухудшают дело. Карие глаза смотрели на меня из зеркальной глубины чуть настороженно, время от времени смещаясь к волосам. Летом мои светлые волосы выгорали, и на них появлялся легкий зеленый оттенок от плавания. Все это ничуть не смущало меня, потому что я всегда была девушкой, которая носила на запястье резинку в качестве браслета, чтобы можно было в любой момент забрать волосы в хвост. Меня не беспокоили ни вес, ни то, как я в целом выгляжу – раньше для меня имело значение лишь то, на что я способна, и то, как далеко я могу зайти. Но новая я считала важным появление и поддержание образа. Если мне хотелось, чтобы люди составили обо мне благоприятное впечатление, я должна была поработать для этого, другого не дано.

Наконец, волосы легли, как надо, каждая прядь опустилась на свое место. Я придирчиво оглядела свое лицо, маскируя последние следы темных кругов под глазами консилером. В последние дни я могла много времени провести у зеркала, нанося тени на веки и подкручивая ресницы. Веки – еще темнее. Ресницы – еще ярче. Я выпрямилась. Вот теперь хорошо.

- Мейси? – мамин голос, звонкий и веселый, послышался внизу, возле лестницы. Я заколола волосы, затем отступила на шаг, бросая последний взгляд на отражение. Идеально. И как раз вовремя.

Когда я спустилась вниз, мама стояла в коридоре, приветствуя своей коронной улыбкой пару, что только что пришла. Мама умела правильно улыбаться людям, которые могли бы вложить деньги в ее проект: уверенно, но не высокомерно, дружелюбно, но не подхалимски. Как и я теперь, мама уделяла много внимания первому впечатлению. В реальной жизни, как и в старшей школе, первое впечатление людей от тебя может либо помочь, либо разрушить все твои планы.

- Вот и ты, - обернулась она ко мне. – Я уже начала волноваться.

- Никак не могла справиться с прической, - отозвалась я, вежливо улыбаясь еще нескольким гостям, проходившим мимо. – Что я могу сделать?

Мама бросила взгляд в гостиную, где группа людей листала каталог с предложенными ею вариантами оформления домов и разглядывала схемы, развешенные на стенах. Когда мама собиралась открывать новый проект, она всегда устраивала приемы для потенциальных клиентов, считая, что таким образом создаст выгодное положение и расположит к себе заказчиков, убедив их, что, действительно, в состоянии построить для них «замок мечты». Пожалуй, это была хорошая стратегия, даже если большинство людей до этого не были знакомы с ней лично.

- Если ты проверишь поставщиков, все ли у них есть – и так далее, будет просто замечательно, - сказала она. – И, если вдруг тебе покажется, что брошюры заканчиваются, в гараже есть еще одна коробка с недавно отпечатанными, - мама снова огляделась и улыбнулась кому-то. – О. Если кто-то спросит, где ванная комната…

- Вежливо подсказать им, куда пройти, - закончила я за нее. Подсказывать людям, где ванная комната, было моей основной задачей на ее приемах. Моя специальность, если хотите.

- Умница, - мама погладила меня по щеке и поспешила в гостиную. – Добро пожаловать! – воскликнула она, привлекая внимание. – Я – Дебора Куин. Пожалуйста, располагайтесь поудобнее. Я так рада, что вы пришли сюда сегодня! – моя мама не знала как минимум и половины этих людей. Но, если ты хочешь что-то продать, тебе просто необходимо вести себя так, словно весь мир состоит из твоих хороших знакомых.

- Мне очень нравится этот район, - заметила одна гостья. – Я как раз узнала, что вы собираетесь начать застройку здесь, и…

- Я покажу вам полный план, - заверила ее мама. – Вы уже видели проекты домов с гаражами дл двух машин? Знаете, многие люди даже не представляют, какое разительное отличие являют собой эти гаражи…

Все, мама влилась в струю. Сложно представить, что кто-то может настолько хорошо разбираться в постройках, но тем не менее. Компания «Queen Homes», основанная моим папой, вскоре после его выпуска из колледжа, занималась продажей срубов под коттеджи и уже заработала хорошую репутацию к тому времени, как папа познакомился с мамой. На самом деле, он нанял ее к себе. Она только-только стала выпускницей колледжа, а его возможности были невероятны. Мама присоединилась к его компании, сначала занимаясь работой с документами и отвечая на звонки, а затем стала его полноправным партнером. Где-то в середине между двумя этими событиями они влюбились. Вместе они были идеальной бизнес-командой: папа был очаровательным человеком, с которым любой захотел бы обсудить дела за кружкой пива, а мама была счастлива, работая с такими большими и важными проектами. Их союз было не остановить. Наш район, Уайлдфлауэр Ридж, был мечтой для мамы. Они с папой планировали застроить некоторую площадь танхаусами и продавать дома неподалеку от делового центра, что, конечно, было бы очень удобно для тех, кому нужно добираться на работу в офисы. В то же время, в районе планировалось оставить достаточное количество зеленых насаждений – органическое сплетение природы и города, по словам мамы. Волна будущего.

Сначала папа не хотел отходить на должность одного лишь руководителя, но время шло, а моложе он, как ни крути, не становился, и предоставить другим возможность стучать молотками стала единственным выходом. Он согласился. Через два месяца они с мамой завершили свой первый совместный проект: наш дом. Они работали вместе и дальше, встречая потенциальных клиентов и представляя им возможные модели других построек. Папа управлял общим процессом, буквально околдовывая людей и с легкостью заполучая их доверие. Он был знающим, вызывающим уважение. Естественно, вы захотели бы поручить ему строительство своего дома. Господи, да вы захотели бы стать его лучшим другом!

Мама же занималась документацией, улаживала вопросы о ценах. Дома стоили бешеных денег, если уж говорить честно, даже родители признавали это. Но люди готовы были заплатить даже больше, потому что качество построек действительно заслуживало этого.

В смерти отца мама винила себя, я видела это в ее глазах. В последнее время он и так много работал, а она, как ей сейчас казалось, слишком давила на него. Если бы она этого не делала, сердечный приступ не забрал бы у нее мужа, а у нас отца, и все было бы иначе. Со своей стороны, я обвиняла себя. Если бы я не лежала в кровати тем утром, все могло бы закончиться не так страшно, я успела бы оказать ему помощь. Если бы, было бы, могло бы… Так легко говорить о чем-то в прошедшем времени. Но мы жили в настоящем, и у нас не оставалось выбора, кроме как продолжать двигаться дальше. Мы с мамой много трудились: я – в школе, она же тянула на себе весь бизнес в одиночку. Каждое утро мы выпрямляли спины, улыбались правильными улыбками и идеально укладывали волосы, сияя перед окружающими, но глубоко внутри была похоронена печаль. Иногда она проскальзывала на мамином лице, иногда – на моем, и, хоть мы успешно скрывали эту боль друг от друга, она никуда не исчезала.

Я указала на ванную комнату женщине в белом платье с пятном от красного вина (кто-то из работников выездного ресторана, которых пригласила мама, врезался в нее), и тут мне на глаза попалась тающая на глазах стопка брошюр. Благодаря небеса за шанс выскользнуть отсюда, я вышла на улицу и направилась к гаражу. На нашей подъездной дорожке была припаркована машина выездного ресторана, я обошла ее, любуясь на небо. Солнце недавно зашло, небо розовело с одного края и синело с другого. Лето только начиналось, а для меня это означало занятия по пособиям для подготовки к поступлению в колледж и долгие часы у бассейна в попытках сделать идеальный загар еще более совершенным. Хотя этим летом я еще и работала.

Джейсон подрабатывал в библиотеке за информационной стойкой с пятнадцати лет и уже успел заработать репутацию Мальчика, Который Знал Всё. Даже пожилые леди, приходившие в библиотеку в поисках интересного романа, чтобы скоротать вечерок, были впечатлены его вежливостью и компетентностью. Посетители библиотеки любили его по той же причине, что и я: у Джейсона всегда были ответы. Его коллеги – две умные девочки – тоже обожали его. А вот ко мне ни одна из них не пыталась относиться хотя бы с симпатией, и в их глазах я ясно видела, что они считают меня недостойной такого умного парня. Когда Джейсон попросил подменить его за информационной стойкой на эти восемь недель, что он будет в лагере, я сразу подумала, что девочки, работающие с ним, будут не рады такой замене в моем лице. Перед отъездом он пару раз приглашал меня к себе, чтобы объяснить, как искать что-либо в базе данных и прочие детали. Обе девушки цокали языками и закатывали глаза всякий раз, когда я задавала вопрос. Джейсон не замечал этого, а когда я сказала ему об этом, он только поджал губы, словно этот разговор был пустой тратой времени. «Это ерунда, и она не стоит того, чтобы о ней беспокоиться» - вот, что он тогда сказал. Конечно, если ты работаешь за информационной стойкой, гораздо важнее уметь пользоваться каталогами – в этом он был прав. Джейсон вообще всегда был прав. Но не беспокоиться о том, как меня примут в библиотеке, я все же не могла.

Дата добавления: 2015-11-14