часть. 11 Глава.

— Ну что, готова?

Гермиона неуверенно кивнула. На что она идет?

— Я постараюсь очень быстро, — заверил Драко, наводя на нее палочку. — Империо!

Беспокойство, которое преследовало Гермиону долгое время, мгновенно испарилось, оставляя лишь легкость и бездумное блаженство. Мысли ускользали, весело разбегаясь в голове, и все ярче разгоралось желание подчиниться и поддаться течению.

Она почувствовала, как Малфой обхватил ее ладонь, и послушно шагнула к нему, не чувствуя никакого волнения.

В отличие от Драко.

Он слишком сильно сжал ее пальцы, стараясь вернуть утраченное равновесия и закрыться от всех эмоций и переживаний. Теперь ему придется подключить все свои силы, чтобы контролировать не только свое сознание, но и сознание Гермионы. Не должно возникнуть ни малейшего изъяна в тщательно продуманном плане, чтобы никто ничего не заподозрил. Это будет идеально сыгранное представление, а на сцену предстоит выйти совсем скоро.

Драко заглянул в глаза Гермионе, которая была сейчас такой податливой и послушной, что сводило зубы от этого фальшивого образа. Но вместе с тем что-то притягательное было в этой кротости и безропотности. Драко понимал, что не должен пользоваться ее положением, но ведь он уже признался во всех своих слабостях и показал, что не был настолько силен, чтобы сдерживать себя. Наклонившись к лицу Гермионы, Малфой тихо проговорил:

— Для начала поцелуй меня, Грейнджер.

Что-то едва заметно вспыхнуло в ее глазах: проблески разума, удивления и возмущения, но она не была способна бороться с заклятием, а может и не желала. По крайней мере хотелось думать именно так, когда она положила ладони ему на плечи и привстала на носочки, мягко касаясь губ.

Даже сейчас, хоть девушка и прибывала под властью Империо, лишающего воли и оставляющего лишь оболочку, это был поцелуй от настоящей Гермионы Грейнджер: робкий, целомудренный, но заставляющий все внутри пылать и плавиться.

— Достаточно, — с трудом оторвавшись от ее губ, произнес Драко. — У тебя будет еще много времени, чтобы отыграться за это, — он весело подмигнул ей, но уже через миг нахмурился, и легкая тень тревоги поползла по его лицу. — Но теперь пора за дело.

Он замолк всего на несколько секунд, тщательно изучая ее лицо. И решившись, произнес:

— Ты ненавидишь меня, Гермиона.

Ее лицо тотчас исказилось, и она яростно дернулась. Искусственно зарожденное отвращение полностью отравило организм, и Гермиона так отчаянно забилась, вырываясь из его рук, что Драко был вынужден ее отпустить. Сердце болезненно сжалось, когда он встретил ее взгляд, полный неприязни: казалось, они никогда не ненавидела его с такой силой.

— Забудь все, что связывало нас на протяжение этих двух лет. Ты презираешь и ненавидишь меня, — повторил Драко, старательно убеждая себя, что поступает правильно. — Я преследовал тебя. Я пытал тебя. Я убил твоих родственников. Вспомни, как все это было.

Гермиона слабо пошатнулась, и лицо ее вновь исказилось: на этот раз от боли. Драко глубоко вздохнул, пытаясь унять дрожь в руках. Видит Мерлин, он не хотел этого делать. Не хотел, чтобы Гермиона хоть на секунду поверила, что он способен на это. Потому что это не так.

Но, к сожалению, сегодня они обязаны убедить всех в обратном.

— Легилименс, — вновь вскинув палочку, произнес Драко и крепко стиснул зубы, погружаясь в ее мысли.

Пришлось признать: план был хорош.

Сердце рвануло в груди, когда перед глазами заметались образы, полные жестокости, ненависти и отчаянной боли.

Она убегает в глухом, темном лесу и надсадно кричит и плачет, когда он настигает ее. Его палочка поднимается вновь и вновь, а холодный голос раз за разом произносит отвратительные слова. Ей страшно. Завеса ужаса покрывает все воспоминания, ложится на них тонкой дымкой, и Драко поражается, насколько мощное Империо сотворил.

Это было идеальным выходом: с помощью Империо заставить Гермиону забыть, вложив ей в голову новые мысли, заставить испытать другие эмоции, так что бы она действительно поверила, что Драко Малфой — ее мучитель.

Тогда и Лорд тоже поверит в это.

Независимо от того, доверяет ли он Драко или нет, Волан-де-Морт проверит Гермиону. Просмотрит все ее воспоминания, воссоздаст ощущения, а значит нужно было создать прочную, непробиваемую стену между ее разумом и разумом Лорда.

И Драко успешно справился с этим заданием.

Она вновь была страдающей, была жертвой. Нервничала, боялась, паниковала и трепетала, дрожала от слепого отчаяния, разрывающего изнутри. И Малфой еле-еле держал себя в руках, чтобы не отменить заклятие, потому что наблюдать за ее мучениями было выше его сил.

Но он должен был сделать это ради них обоих. Ради той самой лучшей жизни, о которой мечтают все, независимо от пола, возраста, происхождения и воспитания. Магл ты или волшебник, чиста твоя кровь или нет, ты все равно мечтаешь о том, чтобы в один день просто обрести спокойствие.

И благодаря Гермионе, Драко почувствовал веру внутри себя. Веру в то, что для них такой день наступит совсем скоро.

***

Гермиона чувствовала их взгляды.

Вызывающие и обжигающие, изучающие ее со всех сторон, словно разъедающие. Хищные взгляды, полные угрозы. Взгляды тех, кто ненавидел и презирал ее. И был абсолютно, бесповоротно шокирован таким поворотом.

Кожа невыносимо пылала, будто у Гермионы на спине была мишень. Яркое пятно, в которое вонзались дротики ненависти и людской злобы. Прямо там, между лопатками, где ткань свадебного платья становилась тоньше и прозрачнее, лишь слегка прикрывая плечи и низ шеи.

Свадебного, черт возьми, на самом деле свадебного!

Белого, сшитого на заказ из роскошной ткани, мягко скользящей по телу, платья в пол с тонкими сплетениями кружев, достойного особ королевских кровей, чистокровных дев, но никак не маленькой грязнокровной простушки.

Но по иронии судьбы именно она в этом платье нетвердой поступью шла вперед по бальному залу Малфой-мэнора туда, где ее ждал Драко. Шаг за шагом она приближалась к новой жизни, пытаясь осознать, как очутилась здесь.

Как случилось, что свой свадебный танец она будет танцевать на полу, где когда-то пролилась ее кровь?

Во всех без исключения приключенческих романах, что читала Гермиона, когда герой был на грани смерти, перед его глазами вставали отдельные фрагменты жизни, проносились ярким вихрем, так что он вспоминал все и сразу. То же происходило сейчас и с ней. От маленькой растрепанной девчушки с длинными передними зубами до красивой и статной женщины.

Но сравнить собственную свадьбу со смертью — не слишком по-гриффиндорски, не правда ли?

Гермиона грустно улыбнулась, и Драко, стоящий у алтаря, непонимающе нахмурился, уловив ее настроение.

А ведь он, безусловно, был счастлив.

Гермиона вспомнила его горячность и несдержанность, когда наконец закончилась аудиенция у Волан-де-Морта, который долго и пытливо допрашивал их обоих, а после подозвал ее к себе и рылся в голове, просматривая каждое мельчайшее воспоминание, заставляя Гермиону вновь и вновь испытывать эти искусственные страх и ненависть. Но, в итоге, он не высказал ни малейшего подозрения, и Драко нарочито грубо схватил Гермиону за руку и поспешно аппарировал.

Как только они оказались наедине, он резко и нетерпеливо притянул ее к себе, сминая губы в поцелуе и даже не удосужившись снять Империо, которое спало лишь через пару долгих секунд. Гермиона помнила, как ненависть горячо пульсировала у нее в голове, покрывая все мысли тонкой пленкой, а потом просто схлопнулась, и руки девушки, которые сначала старательно отталкивали его, вмиг оказались на его плечах и шее. Все было так быстро и неистово, что больше походило на битву, но когда Драко и Гермиона все же смогли оторваться друг от друга, стараясь усмирить прерывающееся дыхание, пришло осознание, что это — их последний бой.

А теперь было празднование победы. Полное фальши, чужого неверия и лицемерия тех, кто слащаво улыбался молодым, но считал все происходящее лишь праздником лжи. И Гермиона почти соглашалась с ними. Она еле удерживала судорожные всхлипы, вызванные горечью утраты всего, что она когда-либо ценила. Это было падение. Падение длиною в два года, с глухими ударами о выступы чужой жестокости и криками, которые слышал только Малфой. И именно он в конце концов заставил ее замолчать. Заткнул поцелуем, как в самых дешевых романах.

Миссис Малфой?

Да никогда! Она - Грейнджер. Протяжно, с рычащей «Р» в начале и плавно перекатывающейся в конце, то ли мягко и ласково, то ли глухо и напряженно, иногда как вскрик, иногда как стон. Но это «Грейнджер» точно сломает тонкое и певучее «Миссис Малфой», разделит с легким хрустом и оставит лишь осколки.

Потому что Драко хоть и сделал ее своей, но своей Грейнджер.

Больше не хотелось разбираться во всей этой нелепой ситуации. Она была на своей собственной свадьбе: в красивом платье, в руках букет изящных орхидей с тонкими отвернутыми язычками, а впереди мужчина — пришлось признать: невероятно красивый мужчина, — который совсем скоро станет ее мужем. Он тепло улыбнулся ей, что, конечно же, не осталось незамеченным сотнями гостей, но какая разница? Теперь Мистер и Миссис Малфой не зависят от чужого мнения, они вне опасности, они под защитой рода, власти и влияния.

Теперь точно можно сказать глупое и наивное: «Все будет хорошо».

Гермиона сделала последний шаг, ступая под своды алтаря и останавливаясь напротив Драко. По залу разнесся голос церемониального служащего.

Дыхание прерывается.

Всего пару минут и…

Брак заключен.

***

Гермиона окончательно запуталась.

Всего пару мгновений назад она стояла у высоких, массивных дверей, а потом они распахнулись, и девушку будто окунули в ледяную воду. Отвратительно сравнение. Но все было именно так. Чужие взгляды кололи и обжигали, но где-то внутри расползался мерзкий холодок, затопляющий все естество. А потом она наткнулась на взгляд Драко. Он был таким собранным, невероятно уверенным и властным, и этой силы и убежденности хватило для них обоих. На весь вечер.

Драко поддерживал ее. Когда пальцы мелко дрожали от напряжения, витавшего в воздухе, когда колени подгибались от ярости окружающих, когда ладони потели от нервного возбуждения, Драко просто легко обнимал ее, своими прикосновениями давал понять, что в этом зале есть человек, чья душа не пылает от ненависти к ней. И становилось легче. Он словно закрывал ее от чужих ударов, скрывал от мыслей, не давал злым языкам обсуждать ее. Хотя сам не преминул поддеть, подколоть, тихо шепча на ухо сущий бред, из-за которого ее щеки слегка пылали и покрывались чудным румянцем, и Драко лишь насмешливо хмыкал и крепче прижимал к себе. А потом снова говорил, но громко, обращаясь ко всем и каждому.

Речь молодого Лорда Малфоя, который представлял свету свою ослепительную красавицу-жену.

Даром что грязнокровку.

А сразу после — Первый Вальс. Свадебный танец, исполнять который надлежит согласно древним традициям и обычаям, присущим чистокровным семьям.

Драко легко ступил вперед и резко развернулся ней, протягивая руку. Гермиона совсем не слушала его, если быть честной, и поэтому все это стало для нее большой неожиданностью. Растеряно замерев, она наблюдала, как его глаза сузились, и он едва заметно кивнул, почти приказывая вложить свою ладонь в его руку. И как только она поддалась, он прижал ее к себе, скользя руками по спине, удерживая за талию, и уверенно повел в танце, увлекая в центр расступившейся толпы.

И цепь замкнулась. Сомнения и переживания сместились на задний план, и Гермиона поняла, что совсем не жалеет. Ей незачем оплакивать те жизни, которые не суждено было прожить. Возможно, они бы выиграли войну, и она бы закончила учебу, а потом занялась спасением домовиков и вышла бы замуж за очаровательного парня, который бы невероятно любил ее и говорил бы об этом каждый день. Может, она бы просто не вернулась в Хогвартс и спокойно обитала бы в самом обыкновенном месте, научившись жить по-магловски. Есть шанс, что пожиратели бы не начали охоту, и она бы забыла все ужасы и отдалась течению, найдя себя в другом мире. В конце концов, она могла просто воспользоваться книгой, навсегда закрыв двери в магический мир.

Но что, если эта странная, необъяснимая связь с Малфоем настолько прочна, что они бы все равно нашли друг друга? Встретились бы в магловском ресторане, столкнулись на улице, пересеклись взглядами? Ведь вариантов тысячи, а каждый поступок, каждая мысль — это развилка, заставляющая сделать выбор.

И все пути долгие, запутанные, привели ее именно сюда. В объятия слизеринца, грубого и трусливого когда-то, но осмелевшего настолько, что он смог поделиться своей отвагой и уверенностью.

Наступило потрясающее, расслабляющее блаженство. Ведь как бы порой он не был невыносим, она научится с этим жить. Потому что и он сам научился очень многому, познал настоящие эмоции и смог внушить доверие и доказать, что она под его защитой.

Драко мягко оттолкнул ее, прокрутив последний раз, и замер посреди зала, удерживая ладонь Гермионы в своей. Прозвучали последние аккорды мелодии, глубокие и томные, но никто не осмелился нарушить тишину. Драко легко улыбнулся, и Гермионе отчаянно захотелось узнать, о чем думал он последние мгновения.

Время замерло, и им абсолютно не хотелось двигаться и возвращаться в душную реальность, но молчание становилось неловким, и Гермиона осознала, что все просто стоят вокруг и молчат, не отводя взгляда. Словно их танец окончательно смел рамки и границы.

Неожиданно громкие и звонкие хлопки заставили дернутся. Драко резко обернулся, и Гермиона, посмотрев поверх его плеча, заметила смуглого мужчину, который находился в первом ряду и аплодировал им нарочито небрежно. Его лицо озаряла широкая улыбка, и выглядел он на удивление дружелюбно, особенно на фоне всех чистокровных снобов, собравшихся в зале, но Малфой отчего-то напрягся, крепче сжимая ее руку. Гермиона перевела на него недоуменный взгляд и собиралась было поинтересоваться о причине такого настроя, но толпа неуверенно подхватила и весь зал разразился громом оваций. Драко сдержанно кивнул и повел Гермиону к столу, вновь надев маску безразличия.

***

Официальная часть закончилась и можно было выдохнуть спокойно. Практически. Ведь еще некоторое время приходилось стоять на одном месте и приторно улыбаться так, что сводило скулы и слезились глаза. Приходилось быть частью фарса, частью всей этой нелепой борьбы с окружающими, среди которых нашлись то ли смельчаки, то ли наглецы, которые подошли поздравить молодых.

Они льстили Малфою, как могли, нахваливали его и прекрасно-изумительно-великолепную Миссис Малфой, но при этом окидывали их обоих оценивающим взглядом и тут же уходили в толпу, к семье или друзьям, чтобы поделиться наблюдениями и обсудить, очернить.

Но в конце концов даже это прекратилось. Гермиона осознала, что они словно вдвоем и никто больше не стремится вмешаться и разрушить этот короткий миг. Она бы с радостью покинула торжество как можно скорее, оставила бы весь этот ужас и кошмар позади, вошла бы наконец в новую жизнь — свою золотую клетку, в которой ей будет хорошо.

Она ведь даже убедила себя в этом.

К сожалению, какое-то время было необходимо побыть здесь — в эпицентре лицемерия, откуда исходили волны жгучей ненависти. Необходимо продолжить глупое притворство — делать вид, что это лучший день в ее жизни.

Но Драко все еще старался облегчить эту участь.

— Пойдем, стоит подойти к Блейзу, — он потянул ее за собой сквозь толпу, вежливо приветствуя собравшихся, но не останавливаясь ни на секунду, как и Гермиона, не имея ни малейшего желания завязать разговор.

— Блейзу? Забини? — Она растерялась. Гермиона мало знала о нем, и, как слизеринец, он внушал некое опасение. Но сопоставив неразборчивые воспоминания школьных дней, она осознала, что именно он сдернул завесу неловкости, из-за чего оказался в довольно компрометирующем положении. Аплодисменты на похоронах — подходящее сравнение.

— Поблагодарим за то, что помог разрядить обстановку. Смотри, как теперь все веселятся, — усмехнулся Драко, обводя взглядом волшебников, которые собрались по своим компаниям и обсуждали свадьбу, поражаясь нахальству Малфоя.

— Очень смешно, — фыркнула Гермиона, — не боишься, что они перемоют тебе косточки?

Драко резко остановился и окинул ее хмурым взглядом.

— Что за магловские выражения, Грейнджер? — слегка насмешливо, но все же строго произнес он.

— Малфой, Драко, Малфой, — неожиданно раздался голос прямо перед ними. — Не думал, что когда-нибудь скажу такую пафосную глупость.

Подняв взгляд Гермиона увидела довольно-таки приветливо лицо, на котором растянулась широкая ухмылка.

— Миссис Малфой, — мужчина галантно поклонился ей и кивнул Драко, — Лорд Малфой.

— Замолкни, Забини, — отмахнулся Драко, и Гермиона, не удержавшись, улыбнулась.

Она не ожидала, что найдется в этот вечер человек, который не посчитает Драко предателем. Но, кажется, Блейз был именно таким. Он слегка подкалывал Малфоя, рассуждал о чем-то слишком громко и весело, предавался воспоминаниям, и Драко отвечал ему, вмиг забыв о напряжении, которое витало в воздухе совсем недавно. А Гермиона стояла рядом, наблюдая за ними, и думала, что они ведут себя, как обыкновенные мальчишки, слегка задиристые и чуть более властные, но доброжелательные, словно старые друзья, встретившиеся после разлуки.

Хотя, приходилось признать, что многие темы остаются запретными, многие вещи не обсуждаются, потому что граница между ними велика — слишком привыкли они закрываться от других, показывать лишь свою силу, кичась умениями и достижениями, и скрывать всевозможные слабости, страхи, обыкновенные и присущие всем людям, но от этого не менее постыдные. Но зато от Забини не веяло тем холодом, который Гермиона ассоциировала со всеми слизеринцами. Он располагал к себе и словно понимал, что перед ним настоящая Грейнджер, а не запуганная девушка, которую опоили зельями и наложили несколько заклинаний, чтобы она не смогла испортить вечер, как думали остальные.

Он говорил и думал свободно и широко, словно не был скован предрассудками, которые всем в этом мире навязывали с детства. Гермиона изумленно обдумывала то, что за каких-то пару минут полностью изменила свое мнение о человеке, всего лишь слушая его остроумные, забавные и бесспорно впечатляющие рассказы. Блейз был умен и как-то по-человечески добр, и этим западал в душу. Хотя вместе с тем он с легкостью выводил из себя и, пожалуй, был единственным человеком, который мог проделать это с Драко. Гермиона с улыбкой наблюдала, как из-за нескольких точных фраз, будто случайно оброненных, ее мужчина сжимает кулаки и стискивает челюсти, и…

Постойте: ее мужчина?

Смутившись такой смелой и дерзкой мысли, она тотчас опустила взгляд, чувствуя, как жар опаляет щеки, и отчаянно надеясь, что Драко не придет в голову поупражняться в легилименции и он никак, никогда и ни за что не сможет узнать об этом маленьком происшествии. Она, конечно, бывшая гриффиндорка, способная на многое — очень многое! — но это было слишком личное и какое-то нелепо теплое, родное. В конце концов, Гермиона так и не смогла разобраться фикция ли их брак или что-то… большее? И поэтому Гермиону действительно передергивало, когда она думала о Драко, который несомненно был ее помощником, спасителем, может другом и совсем чуть-чуть любовником — и эта мысль тоже вгоняла в краску, — как о муже и мужчине, с которым ей надлежало провести всю оставшуюся жизнь.

— Гермиона, — испуганно вскинув взгляд, она было приготовилась выслушивать по-доброму колкие насмешки, но оказалось, что Драко обращался к ней по другому поводу. — Блейз прав, мне стоит поговорить кое с кем из гостей. Побудешь с ним?

Девушка облегченно выдохнула. Сразу две проблемы оказались решены: ее маленькая "шалость" осталась незамеченной и ей не придется терпеть небрежно прикрытые грубость и заносчивость.

Но, к ее большому сожалению, Забини оказался в данный конкретный момент гораздо более проницателен, чем ее новоиспеченный муж. Как только Драко отошел на достаточно расстояние, Блейз ехидно протянул:

— Ну что, Ма-алфой, боюсь, тебе потребуются мои услуги? — Заметив ее неприкрытое удивление, он доверительно прошептал: — Я целитель, а красный не выглядит натуральным цветом твоей кожи. Стоит разобраться. Хотя, есть возможность, что…

Он, видимо, хотел отпустить какую-то шуточку на Гриффиндорскую тему, алый и золотой — все ясно; но Гермиона не отдавая себе отчета сделала то, что сделала бы с Малфоем, — протянула руку и шлепнула Забини по ладони. Он замолк, и его зрачки слегка расширились от полнейшего недоумения и растерянности, но первая волна шока прошла, и мужчина рассмеялся, закинув голову и обнажив ровный ряд белоснежных зубов.

— Я так и знал, Грейнджер, так и знал! — то ли случайно, то ли умышленно назвал он ее фамилию, и до Гермионы наконец дошло. Все поступки и слова Блейза неожиданно оправдались в ее глазах, и он перестал выглядеть так странно и даже чудаковато на общем фоне. Но ее версия все же требовала проверки.

— Знал что? — медленно спросила Гермиона.

Блейз вмиг стал серьезным, предельно честно отвечая на ее вопрос:

— Ваша маленькая реальность, Грейнджер, реальность, которую вы создали себе сами, — не осталось ни малейшего сомнения, что он вполне осознанно называет ее так, дает показать, что знает истину. — Тогда, зимой девяносто восьмого, вы скрывались там вдвоем, словно думали, что никто не замечает. Но я видел метания Малфоя. Слышал его голос, его слова, изредка улавливал мысли, наблюдал за действиями. И было очень просто сложить два и два, выстроив картину происходящего.

В голове что-то тихо скрипнуло, и все стало на свои места. Забини оказался не настолько глуп, чтобы события той зимы прошли мимо него, но даже наоборот, Блейз нашел самый правильный момент, чтобы вскрыться и дать понять, что есть еще один человек на их стороне. Гермиона не думала, что Драко говорил с Блейзом о ней, но этого и не требовалось. Он сам догадался и, кажется, не был против.

— Ты, наверное, единственный, кто понимает, что здесь происходит, — Гермиона грустно улыбнулась и устало покачала головой, вновь удивляясь проницательности мужчины.

— А что происходит, Гермиона? У вас свадьба, вы счастливы, Драко любит тебя, а ты … — он осекся, заметив как исказилось лицо Гермионы: изумленно, почти испуганно. — Ладно, я неправильно выразился. Драко Малфой не умеет любить, — Блейз отвел глаза, отыскивая взглядом белобрысую макушку, и задумчиво проговорил, — но вы вдвоем доказали, что многое меняется.

Эта фраза, сказанная, возможно, по ошибке, что-то навсегда разрушила в Гермионе. Поселилась глубоко в душе, пошатнула привычное ощущение реальности, задрожала и затрепетала, порождая рой новых, необъяснимых и неоправданных эмоций. Она больше не стала говорить об этом с Блейзом, а тем более никак не затронула эту тему при Драко, но на протяжении всего вечера мучилась от противоречий, наблюдая за призраками прошлого, которые неожиданно заполнили зал.

Любовь или нет, но они с Драко действительно выстроили между собой что-то очень живое и трепетное, основанное на привязанности и доверии. И именно эта связь толкнула Драко на обман, а ее саму заставила согласиться на рискованное и опасное дело. А теперь Забини, который не имел ни малейшего понятия, что происходило между ними, просто не мог знать, каким-то образом оказался осведомлен гораздо лучше их обоих и открыл глаза Гермионе.

Они с Драко, может быть, никогда не скажут друг другу слова любви, потому что это слишком просто и даже дешево для их истории. Чувство между ними были слишком глубоким, заполняющим до конца, а еще выстраданным, претерпевшим время и множество испытаний.

Но оно точно было.

Несмотря на ложь, загустевшую в воздухе, несмотря на все прения и оскорбления, и обиды… Что-то порхало легко и невзрачно, едва-едва задевая их краешком крыла, словно феникс, возродившийся из пепла. Пепла, который оставила война, борьба миров и людей, предубеждений и предрассудков, а еще отвратительная ночь декабря девяносто восьмого…

Теперь Гермиона вспоминала свое отчаянное «Ты не говоришь мне, что чувствуешь», брошенное в запале, и понимала, что он не сказал, но показал очень ясно и наглядно, сделал так, что она пропустила через себя все его эмоции.

И она поняла.

***

Драко сказал ей, что им необязательно делать это. Традиция, конечно, существует, но они обошли уже столько обычаев, что еще один никак не повредит. И если она боится, если ей противно, если она устала или в конце концов просто не хочет, они могут просто лечь спать.

Но Гермиона хотела. По-настоящему хотела.

И именно поэтому жарко целовала его, пока он шептал ей весь этот бред и убеждал, что не хочет ее вынуждать. Она прижималась к нему, поражаясь выдержке Драко и способности связно говорить, когда его пальцы уже дрожали, сжимая ее талию. И он сдался. Откинул все это вшивое благородство, забыл про сомнения, перестал взвешивать и просто отдался этому всепоглощающему чувству, которое нарастало, разрывая изнутри. Гермиона слегка дернулась, почувствовав его напор, но она привыкла доверять его рукам и губам.

Они так спешили, не в силах остановиться и растянуть мгновение, слишком горячо и мучительно было ожидание. Эта бешеная энергия пульсировала между ними, потому что оба понимали: у них есть вечность, и оба хотели насладиться каждым мгновением, но терпения не хватало. Гермиона прикрыла глаза, когда его губы скользнули по шее, а руки жадно затеребили ворот ее платья, стараясь преодолеть преграду. Драко что-то неразборчиво прошептал, и она тихо засмеялась.

— Черт возьми, — ее кожа впитывала каждое слово, — сколько здесь пуговиц?

Гермиона поймала себя на мысли, что в самом деле старается вспомнить точное число, но сознание помутилось и остатки здравомыслия медленно расползались в голове, оставляя место мучительному и долгожданному наслаждению.

— Если хочешь, можешь воспользоваться палочкой, — тихо откликнулась она и легко подалась вперед, чтобы открыть его пальцам доступ к спине.

Он замолк на какое-то время, чересчур сосредоточенно исследуя ее шею и плечи. Он снова вел себя как мальчишка, сумбурно и так нетерпеливо, абсолютно не справляясь с собой, лишь целуя и беспорядочно лаская ее тело, изнывая от желания наконец добраться и увидеть всю ее.

— Нет, это своеобразное испытание, — глухо прорычал Драко, когда их губы опять встретились, а его пальцы с большой настойчивостью смяли тонкую ткань платья, заставляя лопаться тонкие шнурки, а мелкие пуговки разлетаться во все стороны. — Тем более, я весь вечер думал о том, как сниму это платье с тебя.

Драко с бесстыдным наслаждением заметил, как легко заалела ее кожа от таких дерзких слов, и вновь дернул узкий корсет, окончательно погибая от резкого, крышесносного понимания: теперь уже ничто их не спасет.

Они повязаны. Повязаны навсегда.

И только эта хлесткая, выворачивающая наизнанку мысль билась в голове, когда Драко и Гермиона все же добрались до кровати и остались без одежды.

Оглушающая, сводящая с ума правда, которая заключалась в одной простой истине: теперь он есть у нее, а она — у него.

И наслаждение, яркое, горячее и густое, накрыло с головой. Чистое удовольствие, в котором больше не было примесей горечи, боли или отчаяния. Только что-то очень теплое и родное, наполняющее целиком и связывающее их еще больше.

Что-то такое, что зовется любовью.

Дата добавления: 2015-11-14