Часть. 7 Глава.

Драко замер всего на мгновение, но этого оказалось достаточно, чтобы он понял: она поцеловала его первой. Шагнула вперед и тут же коснулась его губ. И это невинное, робкое прикосновение слишком быстро переросло во что-то жгучее и отчаянное. И ее ярость, появившаяся из ниоткуда, смешивалась с его раздражением, гневом и, почему-то, стыдом. И это только сильнее бесило Драко.

Они продолжали исступленно целоваться, стараясь не захлебнуться в собственных чувствах, в собственном желании, обжигающем, безумном, таком порочном и зародившемся искрой еще давно, но теперь обернувшемся в пламя, которое пожирало их, заглатывало, разрывая изнутри.

Их тела соприкоснулись, и Драко полностью утерял связь с реальностью, продолжая целовать ее, чувствуя горячее дыхание и движения ее губ. Они притягивали друг друга все ближе, крепко удерживая за шею, за талию, за спину, хватаясь за плечи. Тело предательски реагировало, но Малфой пока еще осознавал, что еще немного и они зайдут слишком далеко.

Слишком. Все уже давно держалось на краю бездны. Слишком - было определением их вечного состояния. Но чем хуже все оборачивалось в их жизни, чем больше неправильных поступков они оба совершали, тем лучше себя чувствовали. Такая дикость, такое безумие казалось самым верным выбором и самым прекрасным.

Все чувства, мысли, все переживания отошли на задний план. Утратив контроль над собой и последние остатки разума, они полностью отдались друг другу, наслаждаясь близостью. И как оказалось, они оба слишком давно жаждали этого. Настолько давно и настолько сильно, что теперь попросту захлебывались друг в друге.

Как, черт возьми, это произошло?

Неожиданно на Драко обрушилась цепь воспоминаний, слишком ярких, проносящихся в голове одно за другим. Грейнджер. Вся целиком, такая разная. Злая, возмущенная, раздосадованная, обиженная, яростная, а может... обрадованная, растроганная или предающаяся страсти. Прямо как сейчас.

Сейчас.

В его руках, подвластная лишь ему, готовая на все. Грейнджер впервые целует его сама, а не просто позволяет. Скользит губами по щеке, скуле, вновь возвращается к губам и, ошеломленная собственным напором, первой вступает в горячую схватку языков. Вечно правильная, целомудренная, Гермиона вмиг покрывалась легким румянцем лишь при случайной мысли о таком развитии событий и теперь была бы крайне удивлена, если бы осознала, что именно это и было ее разрядкой. Драко Малфой был ее разрядкой, фактором, спускающим курок и оставляющим внутри такую приятную и спокойную пустоту.

В глазах потемнело. Только что она сидела на улице, наслаждаясь лучами солнца, а теперь будто ослепла. Она не видела, не слышала ничего, кроме шороха одежды и судорожного дыхания, и не могла произнести ни слова. Лишь ощущала. Руки Драко, скользящие по ее спине, прямо между лопаток, и прижимающие к его телу так близко, что Гермионе кажется, что он никогда ее не отпустит. Его губы, вытворяющие какие-то безумные вещи. И его тонкие волосы в своих пальцах, когда она оттягивала их, крепко вцепившись и обхватив его за шею.

Ближе просто не могло быть.

Они добрались до кровати практически вслепую, Драко бездумно шагал вперед, придерживая ее за спину и бедра, желая лишь одного - оказаться наконец в горизонтальном положении и опустошить себя изнутри. Нырнуть вслед гриффиндорке, предаваясь агонии.

И вот наконец - Мерлин, спустя вечность - ее ноги упираются в постель, и Драко, не удержавшись, резко, почти грубо, толкает ее, и Гермиона громко ахает, оказавшись на спине. И тогда в какой-то момент, на единственную секунду он ловит ее взгляд.

Чертов грейнджеровский взгляд, по которому понятно все и сразу.

Но даже этого уже не хватает, чтобы остановить его. Она напугана и взволнована, но обжигающее пламя ее глаз все больше распаляет желание, и Драко чувствует себя попросту свихнувшимся.

И практически падая вперед, Малфой вновь завладевает ее губами, ее горячим ртом, не давая возможности даже вдохнуть. Теперь он не колеблется ни секунды, полностью отдаваясь ощущениям. Даже если бы Драко захотел, он бы не смог остановить ни себя, ни ее, и ему плевать! Плевать на все, что было и будет. Мир сузился до крошечной темной комнаты, где в его объятиях так жарко и голодно извивалась Грейнджер.

Но как только Гермиона почувствовала тяжесть его тела, паника медленно начала разливаться по телу, заменяя только-только зародившееся возбуждение. Она легко дергается в сторону, но шанс упущен.

Малфой и правда больше никогда не отпустит ее.

Но вместе с тем, как его язык исследует ее рот, Драко все больше волнуется, потому что не знает, что делать, как справиться с этим. Каждый раз девушки жаждали его ласк, упиваясь прикосновениями. А Грейнджер, маленькая Грейнджер, которой так хочется доставить удовольствие, все еще зажимается в себе, непроизвольно отталкивает его, когда им так нужно просто получить друг друга.

Она вновь дернулась, но уже гораздо более ощутимо. Не выдержав, Драко оторвался от нее, опираясь на руки и приподнимаясь. Гермиона замерла, глядя ему прямо в глаза. Ощутив, что связь между ними медленно растворяется, Драко произнес:

- Перестань, Грейнджер. Сейчас тебе не нужно останавливаться, - он понимал, что еще пару секунд и мгновение уйдет, но продолжал говорить с ней, желая убедиться, что это будет ее решением. Что все будет добровольно. - Тебе не нужно так много думать, вспоминать, размышлять. Просто почувствуй происходящее и пойми, - он хрипло выдохнул, - что это нужно нам обоим.

Драко видел, как расширились ее зрачки и дрожали губы. Она таяла в предвкушении, но боялась довериться ему до самого конца. Хотя стоило так давно. Неожиданно, Гермиона тихо всхлипнула и тут же потянулась вперед, притягивая Малфоя за плечи.

Она зажмурилась, и прямо перед собой Драко видел подрагивающие ресницы, но когда он легко скользнул прохладной ладонью под ткань простой рубашки, поглаживая ладонью спину, Грейнджер резко распахнула глаза, и ему окончательно снесло крышу.

Гермиона крепко вцепилась в плечи Драко, прислушиваясь к своим ощущениям, когда его губы прошлись по ее щеке к шее, и он выпустил зубы, легко прикусывая и тут же увлеченно целуя. Казалось, что он просто обожал ее шею. И метки, оставленные им так давно, теперь действительно горели. Но даже это позабылось, когда его язык скользнул ниже к ключицам, а рука оттянула ворот рубашки. Ткань не поддалась, и резким движением он разорвал ее, не в силах заботиться о мелких пуговицах. Драко судорожно сглотнул при виде узких плеч, тонких крыльев ключиц и ложбинки между крепкими полушариями и тут же припал губами к коже чуть выше. Он осознавал, что сейчас терял все на свете, но ему было все равно. Кожа, казавшаяся такой приятной на вкус и так соблазнительно пахнущая, манила и притягивала к себе. Каждый дюйм хотелось осмотреть и прочувствовать губами или пальцами.

И именно в тот момент, когда его губы очутились еще ниже, зубы цеплялись за тонкую ткань бюстгальтера, а рука уверенно обхватила упругое полушарие груди, лаская и поглаживая так отчаянно и даже жестко от того, что Малфой желал как можно быстрее преодолеть преграду в виде тонкой ткани; Гермиона тяжело и судорожно всхлипнула, и последовала череда мягких, хриплых вздохов, будто она задыхалась от интенсивности ощущений.

Глаза Драко потемнели от мрачного и разрушающего желания. Это был самый возбуждающий звук, что он слышал когда-либо. Как подросток, впервые дорвавшийся до женского тела, он гладил рукой ее плоский живот, прижимался бедрами, зажимая коленями ее ноги. И чувствовал, как в этот момент ее ладошки забираются под майку и совсем легко царапают кожу, когда Драко бесцеремонно прижимается губами к груди.

Она всхлипывает. И дрожит, выгибается, откидывая голову назад.

А он целует ее кожу, с нажимом проводя языком по соску, свободной рукой стягивая бретельки с тонкого плеча и дергая вниз, так что ставший ненужным бюстгальтер сбивается на животе. Одежда становится слишком тесной, майка прилипает к разгоряченному телу, но Драко понятия не имеет, как оторваться от Гермионы и снять с себя и с нее все преграды.

Какие-то неразборчивые звуки вылетают из ее рта, пока Драко облизывает и посасывает кожу, опаляя влажным и горячим дыханием сжавшиеся от возбуждения бусинки сосков. Он готов кусать, дергать и тянуть, лишь бы воспоминания о этих мгновениях никогда не покинули его. Он втягивает нежную кожу, лаская ее языком, и с наслаждением осознает, что оставляет собственные метки.

Малфой, наверное, счастлив.

Почти.

Его губы двигаются ниже, ощупывают выпирающие ребра, касаются живота, язык щекочет, зубы царапают, а руки наконец вступают в безумную схватку с ее штанами, которые упрямо держатся на узких бедрах и не поддаются огрубевшим пальцам.

А Гермионе в этот момент тоже хочется почувствовать его кожа к коже. Ее руки скользят под тонкой тканью то ли по спине, то ли по груди, и вот она сама отталкивает его голову от себя, к огромному сожалению обоих, и неуклюже стаскивает футболку через голову, откидывая ее далеко в сторону. И обхватывает Драко руками, прижимаясь и целуя в висок, в скулу, в ухо, снова пугаясь собственной импульсивности и инициативности, но тотчас забывая об этом.

И вот они уже в четыре руки борются с застежками сначала на ее, а после на его штанах, дергают ногами, катаясь по кровати.

И наконец наступает момент, когда и Драко, и Гермиона понимают: пути назад нет. Рваные вздохи нарушают тишину, и они снова тянутся друг к другу.

Дальше все становится похоже на отчаянную, изнурительную гонку. Лишь на миг Драко останавливается, оглядывая ее тело, и облегченно вздыхает. А после набрасывается на нее, заставляя метаться по постели и биться в конвульсиях, пока его пальцы, губы и язык вытворяют все эти запретные и такие удивительные вещи. Он беспорядочно ласкает ее тело, будто боится, что больше никогда не сможет насладиться им; вжимается в нее и дрожит от напряжения и то и дело хрипло шепчет что-то в самое ухо, но Гермиона не слышит и почти не видит, и почти ничего не чувствует. Будто бы она на грани пробуждения, и тело, и разум еще не до конца осознают происходящее.

А может так и есть. Они оба пробуждают друг друга, возвращают к жизни, наполняя ее смыслом и яркими эмоциями.

Конечно, когда-нибудь они сведут друг друга с ума. Но ведь пока у них есть целая вечность.

Уже на самом краю, замерев, Драко ловит ее запястье и прижимает к губам, ободряя и даря спокойствие. А после толкается сильно, размашисто и глубоко.

Дыхание сбивается. Гермиона ерзает, пытаясь приспособиться, найти самое удобное положение. Тело, непривычное к таким прикосновениям, отозвалось болью на резкое проникновение, но Малфой почувствовал это и, сжав зубы, задвигался медленно и размеренно. Она слышала, как он шипел сквозь зубы, и понимала, что мужчина собрал последние крупицы терпения, удерживая себя на грани, чтобы попросту не причинить боль.

И тогда Гермиона совершила возможно самый отчаянный и смелый поступок: бесстыдно подалась бедрами вперед и, приподнявшись, легко потерлась грудью о его грудь.

И он сорвался.

Напряженные руки так крепко и жестоко обхватили ее, что она сдавленно захрипела, но его жадный язык уже ласкал ее рот, впитывая все волнующие звуки.

Стало бесконечно все равно. На весь мир вокруг, на далекое прошлое и непредсказуемое будущее. На нескольких друзей и бесчисленных врагов. Важно только то, что здесь, вокруг: стук крови в висках; тепло, распространяющееся по всему телу от резких, глухих толчков и дерзких поцелуев; судорожные всхлипы и приглушенные стоны, которые хрипло вырываются прямо из груди, олицетворяя самое настоящее наслаждение.

И вот, наконец, где-то внутри закипает удовольствие, и весь воздух вокруг обжигает неприкрытым пламенем, бьет по оголенным нервам. И сладкое томление обращается в вязкую темноту, которая накрывает их обоих. И Гермиона выгибается, отчаянно хватая ртом воздух, так резко, что Драко по-настоящему пугается за целостность ее тонких позвонков, но продолжает двигаться внутри нее, думая о том, что так хорошо ему не было никогда...

И черт возьми.

Он глухо рычит, а она выворачивает шею, слепо утыкаясь в подушку, и жалобно стонет, почти скулит.

И обоих сотрясает, будто в судорогах, когда Драко в последний раз рвется вперед, слишком мощно и отчаянно, слишком глубоко.

Не может быть.

Спустя какое-то время, он мягко выскальзывает из нее, все еще чувствуя жар и тесноту, и пульсацию, и...

Гребанная Грейнджер. Вся целиком. Начиная от своих заумных книжек и вечных поучительных нотаций и кончая всем этим. Просто кончая. От ее тела и горячего рта, спертого дыхания и тонкого голоса, который звучит так тихо, будто скрываясь, но от этого лишь более возбуждающе. А главное, все эмоции, которые в любое мгновение наполняют Драко, если он рядом с ней. Еще никто и никогда так не влиял на него, никто не был способен хоть немного затронуть его чувства или настроение, но Грейнджер попросту переворачивала все с ног на голову, а потом опрокидывала обратно и перемешивала, заставляя его голову разрываться от мыслей, а кожу гореть от одного единственного взгляда.

Обыкновенная, жалкая магла, но обладает самой невозможной и неподвластной воображению силой.

Даже сейчас, когда у самой Гермионы не осталось никаких сил или эмоций, когда она была полностью опустошена, она умудрялась толкать его на действительно странные поступки. Вмиг свернувшись, сжавшись всем телом, она пыталась успокоить тяжело судорожное дыхание, сдерживая прерывистые вздохи. Обхватив себя руками, она втянула голову и путалась в волосах, не имея ни малейшего желания видеть, слышать или чувствовать. Это был ее край, ее граница, норма, которую она почти превысила, и теперь слишком сложно было обратить весь абсурд и дикость ситуации, вернув в прежнее русло. Ее колени дрожали, а грудь тяжело вздымалась и опускалась, но она молчала. Будто сжав зубы и как будто слишком отчаянно стараясь перебороть себя.

Драко вздрогнул. И дрожащими пальцами потянулся к палочке. Все, что он делал, казалось таким правильным, и он был точно уверен, что именно должно произойти, будто кто-то неведомый расписал план за него. Мягким и на удивление точным движением Малфой наколдовал футболку и нижнее белье, облачая Гермиону, а после, отбросив палочку, прижал ее к своему плечу и аккуратно, ласково погладил по голове. Она замерла, и лишь редкие волны дрожи продолжали распространяться по телу.

Он, наверное, вообще не должен был трогать ее. Возможно, ему стоило оставить ее одну. Или помочь ей заснуть и забыться, а после этого никогда в жизни не касаться ее.

Но Драко не мог.

Точно так же, как не мог оставить ее в той нише, не мог позволить кому-то добраться до нее, не мог покинуть ее и не мог забыть.

Поэтому он просто прикрыл глаза, одной рукой крепко обнимая Гермиону, а второй перебирая пушистые кудри и легко скользя пальцами по шее, путаясь в волосах. И постепенно она оттаяла, расслабилась и, тихонько пошевелившись в его объятиях, уткнулась носом куда-то в шею, лишь изредка судорожно вздыхая, не сумев совладать с дыханием. Ее рука легко скользнула вверх по его обнаженной груди на плечо и приобняла его.

И именно в этот момент Драко почувствовал, как по всему телу разлилось тепло. Это было так невообразимо приятно, ведь наконец она полностью поделилась с ним собой: и душой, и телом.

Дата добавления: 2015-11-14