Часть. 10 Глава.

— Мне послышалось, что ты… — севшим голосом начала Гермиона спустя долгие минуты тишины.

— Не послышалось, — оборвал он. — Нам стоит отбросить все формальности, Грейнджер. Да, я серьезно, и я понимаю, что делаю. Да, я уверен, что это лучший выход. И да, я предложил тебе выйти за меня замуж, — она слушала и абсолютно не соображала, что за слова вылетают из его рта. Крепко зажмурившись, Гермиона мотнула головой, а руки сами метнулись к ушам. Она не хотела слышать всего этого. Она не была готова для такого резкого удара, который почти сбил ее с ног, выбил весь воздух из легких. Да еще и от Малфоя…

Но он не останавливался: обхватил ее запястья, резко оттягивая руки в стороны и продолжая говорить, так что его голос просачивался везде, проникая сквозь кожу, как бы сильно Гермиона ни сопротивлялась.

—… Я прекрасно соображаю, Грейнджер, и знаю, как это сможет помочь нам, — Малфой старательно подавлял раздражение, которое то и дело проскальзывало в его голосе, но руки непроизвольно сжимались все сильнее, и в какой-то момент он осознал, что на тонкой коже наверняка останутся синяки. — Черт возьми!

Внезапно, он резко отпустил ее, и девушка покачнулась, уставившись на него широко распахнутыми глазами с нелепо разинутым ртом. Драко понимал, что сваливает на нее слишком много и ему стоит притормозить, но слова вырвались абсолютно непроизвольно:

— И я, действительно, хочу этого, Грейнджер!

Она как-то неестественно дернулась, а губы скривились, словно ей было неприятно и даже больно. Драко отступил, давая им обоим больше личного пространства, и вздохнул полной грудью.

Вот и все.

Кажется, он на самом деле сказал это. Может, он и не такой трус?

Время замерло. Драко стоял напротив Гермионы и смотрел на тонкую сжавшуюся фигурку, отчаянно желая сделать шаг вперед, но вместе с тем сердясь на себя за то пугающее чувство, которое поднималось откуда-то из глубин, трепетало и словно распускало крылья, грозясь вырваться наружу. Эта безграничная нежность, которая была вызвана именно гриффиндоркой, будто бы отравляла Малфоя, и он понимал, что еще не готов к такому. Не готов открыться и подпустить Гермиону к себе, впустить в свое сердце, которое окончательно оттаяло, и теперь впервые все эмоции проходили прямо через него. Голова легко кружилась от этой болезненной наполненности в груди, и Драко все стоял и думал, размышлял о том, чувствует ли Грейнджер то же самое, боится ли неизвестности, как и он сам?

Конечно же. Да она просто умирает от страха, который исходит от нее, чувствуется в воздухе. Малфой даже на секунду не мог представить, каково ей, и от этого еще больше злился, изнемогая от бессилия. Она ведь не поговорит с ним. Впервые, когда ему хочется излить душу и почувствовать ее взаимность, она не может этого сделать.

Отчаянная мысль прорезала сознание.

«Главное — не дать ей замкнуться снова!»

Это отрезвило и заставило собрать последние ошметки уверенности, бросить их на чашу весов и достигнуть равновесия. И сразу, без промедлений, глубоко вздохнуть и вытолкнуть слова из горла:

— Я знаю, что это не та жизнь, о которой ты мечтала в детстве, Грейнджер.

Она судорожно вздохнула и вскинула на него свой удивительный взгляд, поражающий мудростью и глубоким понимаем, которые плещутся в нем, переплетаясь со слабой горечью и обреченностью. Все-таки она понимала все и даже больше. И спустя долгое время, которое они оба, казалось, провели в скитаниях в дебрях собственных душ, Гермиона сложила все мельчайшие детали, создав целостный образ Драко Малфоя и картину своих взаимоотношений с ним.

— Все еще давно пошло наперекосяк моему детскому плану, — она глубоко вздохнула, и руки непроизвольно сжались от нервного возбуждения, — но ты… Ты — единственное хорошее, что было со мной на протяжении этих двух лет.

Драко непроизвольно сделал шаг к ней, но она остановила его легким движением руки.

— Я стою здесь, перед тобой, обнажена до глубины души. Опять. Потому что они не успокоятся никогда, мир никогда не успокоится. Это происходит снова и снова, ты понимаешь, Малфой? — он быстро кивнул, сдерживаясь изо всех сил. — И ты единственный человек, который видит это, единственный, кому я могу доверять…

Он все-таки сдался. Шагнул вперед, вскинув руки, и обхватил за плечи, вжимая в свое тело, чувствуя, как ее трясет от переизбытка эмоций.

— Черт возьми, Грейнджер, теперь все будет по-другому, — прошептал Драко, положив ладонь ей на затылок и запутавшись пальцами в волосах, прижав Гермиону еще сильнее к себе и почувствовав под подбородком ее макушку.

А в голове скользнула непрошеная мысль, что нельзя быть такой нелепо-маленькой, почти нескладной, но вместе с тем идеально подходящей, а еще такой сильной в своей беззащитности.

***

Все, что происходило потом, смешалось в дикий поток непонимания, закрутилось в круговороте абсурда и хлынуло прямо на Драко и Гермиону, потопляя их в собственных мыслях и планах, смывая все оболочки, все лишние слова и жесты, попросту оставляя друг напротив друга такими, какие есть на самом деле. Больше не было несбыточных надежд или неоправданных ожиданий, только один четкий факт, обрушившийся на них: теперь все или ничего.

Но от этого совсем не становилось легче.

Когда Драко и Гермиона покинули Паучий Тупик, поспешно аппарировали и, наткнувшись на магловское кафе, устроились там в темном уголке, их глаза встретились, и они не разрывали зрительного контакта еще долгое время, испепеляя взглядами и желая разобраться в первую очередь друг в друге, а не в себе.

Неопределенность легкой дымкой повисла в воздухе, пока они анализировали и все глубже проваливались в мысли о неизведанном и непредсказуемом будущем.

Драко старательно размышлял, выстраивал в голове четкую структуру собственных идей, обдумывая все варианты развития событий. Он заставлял себя найти идеальный план, чтобы не было никаких отклонений, и ни на единую секунду не случилось так, что кто-то из них был подвергнут опасности. Но он понимал, что это лишь способ оттянуть время, отложить объяснения, которых практически и не было. А Гермионе они точно потребуются.

Дотошная официантка в который раз подошла к их столу, развернув потрепанный блокнотик и приготовив огрызок карандаша. Она что-то неуверенно прощебетала, и Грейнджер моргнула, качнув головой, и перевела взгляд. Драко видел, как шевелятся ее губы, пока она диктовала заказ, но не слышал ни слова, готовясь к моменту, когда официантка развернется и, призывно покачивая бедрами, пойдет в другой конец зала выполнять свою работу, а Грейнджер повернется к нему, а ее взгляд наконец приобретет осмысленность, и она грозно потребует, чтобы он внес ясность во все сказанное накануне.

Но за представлениями о том, как она нахмурится и первой же фразой заставит все нужные слова вылететь из головы, Драко не заметил, что официантка уже ушла, а Грейнджер подалась вперед и приоткрыла рот, готовясь задать вопрос, который обязательно попадет прямо в цель. И Малфой не мог дать ей шанса заговорить:

— Я скажу всем о охоте и о крови. И нам нужно прямо к Волан-де-Морту, — неразборчивые слова вылетели абсолютно бесконтрольно. Драко сдавлено зашипел, сдерживая клокочущую ярость. Не совсем то идеальное начало идеального плана, которое он хотел.

— И это все, что ты собираешься мне сказать? — тихо проговорила Гермиона, сузив глаза. — Лишь о ненормальных подходах чистокровных волшебников за грязнокровками, как я, — Драко дернулся, когда она сделала акцент на этом, — и о том, кого даже человеком назвать нельзя из-за его абсолютно ненормальных садистских склонностей и слепых предубеждений?

— Вообще-то, нет, — ответил Малфой, чувствуя, как скулы слегка розовеют. Черт возьми, девчонка вогнала его в краску одним своим строгим, учительским взглядом и этим менторским тоном. — У меня на самом деле есть план, Грейнджер. Я все продумал, до мелочей, и даже создал необходимые образы в голове. Так что теперь осталось…

— Ты сделал что? — перебила его Гермиона, стараясь переварить сказанное.

— Грейнджер, что ты знаешь о окклюменции?

— Окклюменция — способность преграждать путь к своему сознанию людям, способным использовать легилименцию, — четко проговорила она давно заученный текст, но почти сразу как-то сникла: — Но я…Я не умею, — настал ее черед покраснеть. — Я не смогла научиться, потому что не было легилимента.

— Я научу тебя потом, — теплота скользнула в его взгляде, и Драко подумал, что теперь у них будет много времени. — Но пока тебе стоит знать главное: нам действительно понадобится способность скрыть свои мысли. Только в этом случае все удастся.

— Ладно, подожди. Давай по порядку. Лично мне и так не очень уж легко уследить за течением твоих мыслей.

Малфой медленно кивнул, стараясь подобрать слова:

— Нам нужно будет попасть прямо к Волан-де-Морту. Он доверяет мне даже после такого длительного отсутствия, а значит, его будет легко убедить в том, что ты мне нужна.

— Нужна? — Гермиона судорожно сглотнула.

Это была констатация факта, отражение действительно, и почему-то голос, которым Драко произнес это, заставил поверить.

Она. Ему. Нужна.

Драко не просто рассказывает ей свои идеи сейчас; он, правда, уверен в таком плане и озвучивает свои мысли напрямую, не прячась за тенью фальши или лицемерия.

— Я говорил с ним о тебе, Грейнджер. В тот год, когда он вызывал меня для выполнения заданий, он задавал много вопросов. Потому что Алекто подняла эту тему, отстаивая свои учительские права, — он криво ухмыльнулся, — словно жаловалась на наше поведение. Но у меня есть привилегии. И Лорд спокойно отнесся к моей… — Драко замолчал, подбирая слово, — … Забаве.

Гермиона дернулась. Руки под столом непроизвольно сжались, а уголок губы легко дернулся, словно от отвращения. Девушка понимала, что это слово было самым безобидным из того, чем ее могли назвать. Игрушка Малфоя. Чертова собственность. Ведь никто из чистокровных не мог даже на секунду задуматься о том, чтобы Малфой — наследник магической династии на минуточку! — смог по-настоящему привязаться к грязнокровке. Для пожирателей это была лишь игра в принуждение, развлечение, может выгода — все что угодно! И это не изменится. Даже если Драко введет ее в род, а после в свой круг, даже если он заставит всех вокруг — силой, страхом или просто силой убеждения — любить и почитать ее, все равно глубоко внутри каждый из чистокровных будет презирать, тихо сгорая от ненависти.

— Ты воспользуешься охотой, да? — тихо спросила Гермиона, заранее зная ответ.

— Ты всегда была умной девочкой, Грейнджер. Я внушу всем вокруг, что решил принять участие, а потом нашел тебя и забрал себе…

— Как главный трофей, — она договорила за него.

В этот момент около их столика вновь появилась официантка, ловко расставляя блюда и чашки. На мгновение показалось, что она хочет что-то уточнить, но, будто уловив настроение пары, передумала и, коротко кивнув, оставила их. Гермиона воспользовалась ситуацией и перевела взгляд на чашку, растерянно помешивая жидкость. Драко внимательно следил за ее пальцами, вспоминая их вечера в гостиной Хогвартса, которые казались такими запредельно далекими.

Грейнджер как всегда с легкостью разгадала его мысли и просчитала все на два шага вперед. Ему нечего было добавить, потому что, кажется, она и так все поняла. Возможно, стоило постараться убедить ее, привести более веские аргументы, чтобы она уж точно согласилась, но их не было. Это, действительно, было лишь подобие выхода, которое, возможно, не приведет ни к чему хорошему.

Но Драко уже не мог отказаться от этого. И что-то подсказывало ему, что Грейнджер тоже.

— А твои родители? — она чуть склонила голову в сторону, но не подняла взгляда. — Они ведь могут отречься от тебя.

— Отец не сможет решать за меня, потому что теперь я глава рода, — уголки губ слегка приподнялись, но улыбка вышла вымученной и до ужаса грустной. — А Нарцисса… Она умерла, а значит, о ее мнении можно забыть.

Услышав последнюю фразу, Гермиона вмиг вскинула голову, широко раскрыв глаза в немом удивлении.

— Малфой, я не…

— Замолчи, Грейнджер! — он сразу оборвал ее, а истинное выражение лица скрылось под маской холодного безразличия.

— Но, Малфой… — она вновь пробовала начать говорить, а взгляд наполнился горечью и тоской, от которых внутри похолодело.

Давно забытая боль полоснула изнутри, а затянувшиеся раны обожгло от той необъяснимой печали, исходившей от девушки.

— Нет, — он не будет говорить с ней об этом.

Ее рука непроизвольно потянулась к нему, и она предприняла последнюю попытку:

— Мне очень жа…

— Хватит! — Его лицо неприятно исказилось, скулы напряглись, а глаза сощурились. Не давая ей шанса ответить, он сердито произнес: — Что ты хочешь сказать, Грейнджер? Что соболезнуешь? Да ты понятия не имеешь, сколько раз мне говорили это! И, знаешь, не помогает. Ни черта! Становится только хуже, и если я услышу это еще раз, моя голова просто взорвется.

Его ладонь резко метнулась вверх и, сжавшись в кулак, с громким стуком опустилась на столешницу: та скрипнула от удара.

— Я не буду ничего говорить, Малфой, — тихо выдохнула Гермиона и все же протянула руку вперед, накрыв его напряженную ладонь своей и легонько сжав пальцы. — Я просто хочу поддержать тебя.

Она хотела добавить, что понимает его или что он может поговорить с ней об этом, но потом поняла, что это будут лишь пустые, никчемные слова, которые значат гораздо меньше, чем такое простое прикосновение, заставляющее уверенность и спокойствие поселиться глубоко в душе.

Драко вздрогнул, почувствовав невесомое касание, и качнул головой, отбрасывая неприятные мысли. Его плечи расслабились, а тонкая складка на переносице разгладилась. Поддавшись порыву, он наклонился вперед, перехватив запястье Гермионы, и сжал обе ладони в своих руках.

— Наверное, мне стоит научиться не срываться на тебе, — произнес Драко и понял, что успокоился за одно мгновение, как только Гермиона постаралась повлиять на него. Никому не удавалось этого, но она снова и снова могла удивить своими способностями. — План должен предусматривать это.

— Малфой, насчет твоего плана… — ответила Гермиона с ноткой сомнения в голосе. — Я все же не уверена. Мне кажется, что это абсурдно.

— Абсурдно? — Драко хмыкнул.

— Нерационально, — кивнула Гермиона. — И просто опасно.

— Грейнджер, мы вместе всегда находим выход из подобных передряг. Но сейчас — обещаю тебе — не будет даже намека на опасность. Если мы убедим Лорда, никто не сможет больше никогда вмешаться в нашу жизнь.

— А если он все же не поверит? — она не отступала.

— Все твои сомнения строятся на предположениях, — хмуро откликнулся Драко и передразнил ее: — А если будет дождь, и у Волан-де-Морта будет испорчено настроение?

— Но твои доводы тоже, Малфой! — горячо произнесла она, игнорируя насмешки.

— У меня есть козырь в рукаве, — он тотчас успокоился, — и если я им воспользуюсь, уже никто не сможет предъявить претензии. Даже Лорд.

Гермиона вскинула брови, ожидая продолжения.

— Чистокровные браки замешаны на инцесте, а кровь следует разбавлять.

Эта фраза, тон его голоса и весь вид в целом почему-то заставили Гермиону почувствовать себя унизительно. Она выдохнула чересчур громко и резко подалась назад, вырывая свои руки из ладоней Драко. Его обожгло яростью, сверкнувшей в ее взгляде.

— Ты не учел одного, Малфой, — нарочито спокойно произнесла она. — А если я откажусь?

Глаза Драко удивленно расширились, а рот приоткрылся, словно Малфой собирался что-то сказать, но тут же передумал, и губы сжались в тонкую ниточку. И правда, он совсем не рассмотрел такой вариант развития событий.

А Гермиона не отводила взгляда от его глаз и выглядела при этом слишком собранно и даже напряженно.

— Я знаю, что ты обманул меня.

Драко резко дернулся и дикое, неподвластное контролю чувство безысходности затопило все тело, заплескалось в каждой клеточке и породило горькую боль глубоко внутри.
Как мог он хоть на секунду представить, что Грейнджер не заметит? Ведь ее цепкая наблюдательность не покинула ее, а даже наоборот: это качество постепенно развивалось под влиянием опасности и необходимости быстро находить выход.

Сознание помутнело, и Драко не смог уловить тот момент, когда Гермиона подалась вперед и оказалась очень близко, скользнув рукой под его мантию и вытащив на свет книгу. Змейка заворочалась и тихо зашипела.

— Грейнджер, все не так… — он не отдавал себя отчета, говоря эти слова. Неужели, он оправдывался?

— Зачем, Драко? — Гермиона легко покачала головой, рассматривая книгу. Она хотела пустить все на самотек, не открывая ему, что сразу распознала ложь, но его слова по-настоящему задели и оскорбили ее. Потому что все, что было между ними сводилось к вопросу крови.

Но задавая этот вопрос, она уже знала ответ. Малфой повторял уже не раз, лишь упоминая вскользь, но Гермиона замечала. Каждый раз замечала блеклый проблеск истины в его словах. Истины, от которой теперь зависели их жизни. Или жизнь — одна на двоих.

Просто, она действительно нужна ему.

Драко скрестил руки на столе и уткнулся лицом в ладони, тяжело вздохнув.

— Я, видимо, не умею по-другому, Грейнджер, — раздался приглушенный голос.

Он почувствовал себя таким опустошенным. Слишком многое навалилось и снова отбросило назад, словно не было двух долгих изматывающих лет. Он не мог измениться. Обманывал, увиливал и нагло врал, чтобы получить желаемое, скрывался за черствой маской, которую ему подарила война, и все еще не мог поверить в себя и в людей вокруг.

Драко чувствовал себя на перепутье: с одной стороны у него есть шанс забрать силой, заставить, подчинить собственной воле, а с другой он может броситься уговаривать и умолять ее, попробовать искренне объясниться и даже попросить прощения. Но он не делал ни того, ни другого, словно застрял между двумя гранями Драко Малфоя и не мог определиться, какой настоящий.

Тишина повисла в воздухе. Драко не двигался, затаив дыхание и боясь даже вздохнуть в полную силу, а Гермиона отрешенно помешивала давно остывший чай.

Ночь почти-почти вошла в свои владения, и в плохо освещенном зале стало многолюдно: многие проводили здесь свободное время. Маглы покачивались в центре зала под тихую мелодию или попивали из высоких бокалов, сидя за столиками. Завсегдатаи недоуменно поглядывали на Драко и Гермиону, но в большинстве своем людям было плевать на чужие жизни, а темнота надежно скрывала пару от любопытных взглядом. Гермионе подумалось, что если бы вдруг они все же воспользовались заклятием, она могла бы проводить вечера точно так же, отдаваясь медленной мелодии или раздумывая о бытовых проблемах.

Но все это было не для нее.

Гермиона прекрасно сознавала это, поэтому наконец собралась с мыслями:

— Я знаю, Малфой. Знаю, как никто другой. Но последнее время все твои отвратительные слова и подлые поступки продиктованы другими — благородными — намерениями. И поэтому, да.

— Что? — просипел Драко, не веря своим ушам.

— Я согласна.

Гермиона добровольно захлопнула дверцы золотой клетки.

Дата добавления: 2015-11-14