Даже если Иисус и существует, в тот вечер это нам ничего не дало. Мы так и не поговорили с Ним и легли спать расстроенные. Так продолжалось три дня.

На третий день вечером я твёрдо решил: я поговорю с Иисусом! Если Он там, где двое или трое собрались во имя Его, - а мы в конце концов уж три дня как собрались во имя Его и говорим о Нём, - то Он должен как-то дока­зать, что Он здесь, это должно как-то реально проявиться.

Я решительно заявил:

- Сейчас я буду говорить с Иисусом. Когда я хочу с кем-то познакомиться, я должен к нему обратиться. И если Он здесь и такой, как про Него написано, то Он ответит мне, даст о Себе знать.

Но это оказалось совсем не так просто. Пот струился у меня по спине, горло как будто кто-то сдавил, я боялся задохнуться. Во мне происходила жестокая борьба. Я пробормотал: „Иисус…” и вдруг я как бы со стороны услышал собственную молитву. Я каялся Ему в том, что жил без Него и даже был против Него, в том, что грешил. Я испытывал чувство унижения, но... я говорил с Иису­сом! Меня как прорвало, я говорил обо всём, что наболе­ло, не стесняясь, напрямик. И пока я вот так говорил с Ним, я очень отчётливо ощутил Его присутствие. Снова наступил этот мир, этот покой, он охватил всё моё тело, мои чувства, мои мысли. Присутствие Иисуса проникло в самые глубокие глубины, и я понял: это Он отвечает мне. Иисус был реальностью. Он лично примирил меня с Богом через распятие и воскресение.

То, о чём сказано в Евангелии, то, что я так часто слы­шал и не понимал, вдруг обрело смысл. Я пробил стену и попал туда, куда стремился всю жизнь - я был у Бога! Через двадцать четыре года поисков я наконец-то достиг цели.

Погружённый в свои чувства, я забыл обо всём вокруг и упивался счастьем. Через несколько мгновений я заме­тил, что Ирэн тоже молится, и буквально чувствовал, что е` тоже принял Иисус.Он был с нами, Он услышал нас, Он ответил нам. Свершилось!

Когда мы в тот вечер ложились спать, у нас не оста­лось и следа от нашей тоски. В тот вечер мы знали, что наша жизнь и всё в ней должно круто измениться.

Я с волнением спрашивал себя, останется ли этот покой и завтра с нами, и ещё ложась спать, лихорадочно желал, чтоб поскорее настало утро. Я чувствовал себя заново родившимся и заснул очень-очень счастливым.

Когда на следующее утро я открыл глаза, меня прон­зило ощущение глубокого счастья. Покой был с нами. Внешне ничто не изменилось. Комната была та же. Ирэн перевернулась во сне на другой бок. Мои лёгкие настой­чиво потребовали порции никотина. Я схватил табак, скрутил сигарету и погрузился в раздумье.Что теперь произойдёт в нашей жизни? Есть ли у Бога какой-нибудь план относительно нас? Как и накануне вечером, я обра­тился к Иисусу:

- Господи, если Ты можешь использовать мою жизнь, то вот он я. Я отдаю её Тебе, делай со мной всё, что хочешь!

В следующие дни у нас не возникало иных желаний, как только молиться, страницу за страницей читать Биб­лию и всё время говорить о Слове Божьем. Мы были безумно рады, что теперь понимаем многое из того, что читаем. Нам открывались миры, о которых мы раньше не подозревали. И мы даже не заметили, что вот уже несколько дней не курим гашиш.

Иисус с каждым днём всё больше становился центром моей жизни, и во мне вспыхнула надежда, что так будет всегда. Наркотики уже давно не заполняли вакуума, а любовь к Ирэн была такой хрупкой. Но вот контакт с Иисусом - я страстно желал, чтобы он стал прочным на всю жизнь.

Мой новый духовный опыт как будто дал мне крылья в моей повседневной жизни, и каждому, кто хотел меня выслушать, я рассказывал:

- Я нашёл Иисуса. Он жив. Он реально существует.

Однако я столкнулся с глубоким непониманием. Нор­мальные бюргеры, с которыми я говорил, постоянно пытались втолковать мне что-то про католицизм и еван­гелизм, про церковный налог и социальную деятельность церкви. Они совершенно не понимали, что я говорю об Иисусе, а не о каких-то там общественных институтах.

Я почувствовал, что был прав, когда думал, что в церк­вях, куда ходят эти люди, сидят одни лицемеры. Они на самом деле не верят в то, во что делают вид, что верят. И поэтому я радовался, что с самого начала так решитель­но вышел из лона церкви. Я хотел честно жить со своей верой и полагал, что Иисус наверняка чувствует Себя уютнее в нашей комнате, чем в древних холодных зда­ниях. Во всяком случае тот Иисус, о котором я читал в Новом Завете, представлялся мне именно таким.

Волосатые, которым я рассказывал про свой духовный опыт, чаще всего только растерянно смотрели и не знали, что на это сказать. Система тем временем собиралась в Шаубурге, молодёжном центре Изерлона, и в новой нар­ко-дискотеке „Фантазия". Кафе Хюбнера окончательно переделали в картофельную закусочную. Всем, кого я встречал, будь то в пиццерии или на улице, я твердил про свою новую веру. Некоторые от ужаса хватались за голо­ву. И на их испуганно-насмешливых лицах было написа­но: „Ну вот, парень совсем сдвинулся".

Некоторые вполне серьёзно принимались со мной спо­рить. С одним малохольным призывником мы как-то ночь напролёт проговорили о Христе. И хоть я себе мозо­ли на языке натёр, он всё никак со мной не соглашался. На следующее утро мы оба были совершенно без сил. Ну почему же никто не хочет познать самое великое, что есть на Земле, - любовь Господа? Я спрашивал себя: а может, я просто плохо рассказываю о том, что сам испы­тал? Потому что никто, кажется, так и не понимал, о чём речь.

Вот к кому мы могли прийти с нашими восторгами, с нашими вопросами и проблемами, не боясь при этом быть не понятыми, - это к ребятам с фермы на севере Германии.Мы были настроены с ними на одну волну, с той лишь разницей, что их было двадцать пять, а нас только двое. Вообще среди хиппи и бродяг по всей Гер­мании зарождалось мощное движение Jesus-people. Со всех концов страны на ферму тянулись самые немысли­мые существа, потому что прошёл слух, что у них там происходит что-то, связанное с религией.

Приехал один художник прямо из Индии, с лысиной и завёрнутый в лумги. Перед возвращением в Германию ему пришлось обрезать свои косы, в которые были впле­тены розовые панцыри крабов, так как вши постоянно падали ему в пищу в качестве мясного гарнира. Он чувст­вовал себя мудрым, как Бабба, и бродил в своих нарко­тических фантазиях с самоварной бабой на голове, слов­но Ван Гог по пляжам Гоа.

Ещё один бродяга прибыл из Дюссельдорфа. Ему при­надлежал один из самых процветающих системных кабаков в старом городе. Когда-то он был лично знаком с Джими Хендриксом.

Так как коренное население фермы состояло из музы­кантов, музыка играла во всём происходящем главенст­вующую роль. Tarras Bulba переименовались в Truth By Christ. Так как теперь на выступлениях музыканты полаг­ались на Бога и ожидали гармонии от Духа, акцент больше делался на вдохновение, чем на аранжировку. Однако эта „гармония" не всегда была так уж приятна для слушателей.

Кто-то или что-то постоянно издавало какие-то звуки в какой либо из комнат крестьянского дома. Или про­игрыватель играл, или кто-то из музыкантов упражнялся на своём инструменте. Вершиной всему были музыкаль­ные сэйшена, на которых мы балдели часами. При этом, естественно, по кругу ходили кальяны и сигареты с гашишем. Гашиш был в наших глазах таким же нату­ральным продуктом, как табак, поэтому мы не считали его наркотиком. Почему бы не пользоваться с благодар­ностью тем, что создал Бог? С такими мыслями я тоже вернулся к своей старой привычке и снова начал курить гашиш.

Shit и табак - этого добра всегда было в достатке, в то время как пища по большей части не была столь обильной. Поэтому однажды кто-то, заглянув в пустой холодильник, взял лук со стрелами и отправился в лес, питая наивную надежду подстрелить в окрестностях кабана. После того, как этот безумный план обломался, пришлось довольствоваться вишнями из сада. Надежда на то, что нам подарят маленького поросёнка, тоже не оправдалась, так как с запланированным приплодом ни­чего не вышло. Несчастную свинью, которую не видели несколько дней, обнаружили захлебнувшейся в яме с навозной жижей.

Жизнь на ферме походила на умиротворённую идил­лию. Мы ложились спать поздно ночью, вставали поздно днём, чтобы лечь на одеяло в саду и снова придавить ухо. Мы ели, когда чувствовали голод, а мылись только тогда, когда этого уже никак нельзя было избежать, и то по настроению.

Каждый находил применение своим талантам - один лентяйничал, другой сочинял музыку, третий рисовал картины, а четвёртый вырезал из простыней одежду и раскрашивал её в разные цвета. По своим убеждениям, по образу жизни и внешности мы были бродяги. Но мы были верующие бродяги.

Многие встретили Христа таким же образом, как мы с Ирэн. Этот опыт объединил нас и поставил на общий путь, о котором никто точно не знал, куда он ведёт. Нам ужасно нравилось принадлежать к одной, такой необык­новенной Иисусовой семье, которая всё время находи­лась в движении и росла с каждым днём. Это было насто­ящее пробуждение, и двигало им совместное чтение Биб­лии, молитва и разговоры об Иисусе.

Я очень удивился, когда прочёл в Деяниях святых Апостолов, что те, кто уверовал, крестились. Креститься? Это ещё зачем? Я внимательно прочитал разные места в Библии, где говорилось о крещении, и понял, что это акт, которым человек „предаёт смерти" свою старую жизнь.

Мы ехали к северу, в деревню, и все эти мысли копо­шились у меня в голове. Ирэн сидела рядом и прервала мои раздумья:

- Вальтер, знаешь, мне кажется, нам надо креститься.

Я был совершенно потрясен, ведь она ничего не знала о моих внутренних терзаниях, и хотя я почувствовал, что это Бог говорит со мной через Ирэн, я начал с ней спо­рить. Эта история с крещением ущемляла мою гордость. Неужели недостаточно того, что меня крестили в детст­ве? Немного воды - какое значение это может иметь для моей веры в Христа? Я решительно воспротивился: нет уж, это без меня!

Когда мы приехали к нашим друзьям, разговор снова зашёл об этом. Некоторые из них уже крестили друг дру­га в ванне, объясняя это тем, что ведь Иисус сам велел Своим ученикам: „Итак идите, научите все народы, крес­тя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, уча их соблю­дать всё, что Я повелел вам." Учениками были они сами, воды было достаточно, ванна была в ванной комнате. Итак, крещению ничто не препятствовало. Как только я представил себе эту процедуру, мне уже стало не по себе. Мне казалось это просто смешным - залезть в ванну, и чтоб кто-то тебя ещё окунул с головой. От этой проб­лемы, так неожиданно возникшей в моей жизни, я про­сто отмахнулся с дерзким высокомерием. Это в конце концов неслыханно!

Дома я очень скоро заметил, что из-за моего упрямства покой Господа ушёл из моей жизни. И всё же я упор­ствовал в своенравии и не хотел сдаваться. Прошло несколько тяжёлых дней, когда меня чуть не на куски раздирало. Я даже больше не открывал Библию, потому что знал, что Иисус наверняка заговорит со мной о крещении и о том, как я отвратительно себя веду.

Конфликт достиг своего апогея, когда я однажды вечером остался дома один. Настроение у меня было скверное, я рано лёг в постель и уснул. Мне приснилась огромная фиолетовая комната со здоровой стереоустановкой. Чья-то громадная рука протянула мне колесо ЛСД. Я взял его, и когда глотал, почувствовал, как начинается trip. Мокрый от пота, я проснулся в диком ужасе и почувствовал, что действительно нахожусь под дейст­вием наркотика. Кошмарный сон превратился в реаль­ность, меня охватила паника.

Я испытывал такой же дикий страх, как в ту ужасную ночь, решившую нашу судьбу. Я подбежал к зеркалу, на меня уставились глаза с характерно расширенными от ЛСД зрачками.Меня буквально душил страх смерти.

Весь дрожа, я забрался обратно в постель. Рядом не было никого, с кем я мог бы помолиться. В отчаяньи я попытался снова заснуть, но стало только ещё хуже. Вне­запно комната наполнилась кошмарными существами. Я знал, что это не сон, а реальность. Закрывал ли я глаза или открывал их, демоны осаждали комнату и угрожали мне.

Дата добавления: 2015-11-14