Примечание к части

Благодарю всех за внимание и трепетное ожидание, за теплое отношение к этой истории, и хочу предупредить о недельном или чуть более долгом перерыве - перехожу на следующую историю.

Люблю вас!

Часть 14.

Привычные пейзажи до особняка баронессы мелькали перед глазами Джерарда, говоря о достаточной, чтобы разбиться, упав сейчас с лошади, скорости. Проносились мимо высокие тополя, росшие вдоль чуть размякшей от ночного дождя дороги. За деревьями начинались поля, долгие, протягивающиеся порой до самого края видимости. Из влажной, сытой земли торчали уверенно стремящиеся к солнцу побеги зерновых, но мужчина, что нёсся мимо во весь опор, не замечал всего этого. Путь был не слишком долог, и загонять животное не было никакой нужды, он успевал к обеду, как и обещал Шарлотте. Но он просто не мог ни смотреть по сторонам, ни наслаждаться пасторальными картинами сельской местности, ни дать кобыле под ним перевести дух. Он был слишком взбудоражен с самого утра и сейчас в состоянии постоянного контроля своего тела и несущегося животного под собой находил отвлечение и утешение своей разгорячённой мыслями голове.

Но яркие, свежие картины сегодняшнего завтрака всё равно проникали в его мысли, не давая уйти от этого окончательно.

Фрэнк был хорош. Невероятно хорош. Потому что он поверил ему, поверил в тот великолепный спектакль, что был разыгран сегодня утром. Мужчина успел испытать непонимание, гнев, скомканный стыд, когда ловкие пальцы убирали крем с груди и паха, обнаруживая его возбуждение… Весь спектр чувств, пока внутри головы не звякнул колокольчик, приводя его в сознание: месье Джерард, вас окручивают, как мальчишку, очнитесь. Но это было невероятно – Фрэнк успел зайти так далеко и был настолько убедителен, что у него, у самого Джерарда Уэя, успело перехватить дух.

У мальчика был большой потенциал, настала пора признать это. Признать, что он вырос и уже давно перестал быть угловатым ребёнком. Признать, что он красив, умён и весьма артистичен. Признать, что у него получилось вырастить себе прекрасного преемника, которому будет не страшно оставлять всё – дом, дела, ответственность и обязанности.

На этом месте его размышлений резкий порыв ветра ударил в лицо, заставляя дыхание прерваться. Глаза под длинными тёмными ресницами заслезились, и мужчина на миг потерял ощущение реальности. Лишь спустя пару мгновений, вновь почувствовав покатые бока своей гнедой кобылы между коленями, он немного успокоился. В его планы совершенно не входило ломать себе шею при падении с лошади – он ездил мастерски, почти безупречно, потратив в своё время много недель и сил, чтобы достичь совершенства. Он стремился к нему во всём, до чего только мог дотянуться его пытливый и беспокойный ум. И в этом он также видел проявление своего совершенства.

Джерард скривил губы в гримасе недовольства. Это было почти бессознательно, но острое чувство дискомфорта поселилось внутри.

Его мальчик. Фрэнк – его мальчик. Он воспитывал его, он знает о нём всё… или почти всё. Он был с ним, когда тот разбивал колени, играя с другими мальчишками на заднем дворе, и утешал, когда у него не получилось залезть на огромный дуб, растущий за домом. Вселял уверенность, что ещё пара лет, он подрастёт – и всё удастся. А затем помогал Маргарет бинтовать кровоточащую пятку, страшно проколотую от неудачного приземления после прыжка вниз с этого самого неприступного дерева, в то время как подросший Фрэнк сидел с закушенной губой и не издавал ни звука, «потому что мужчины должны уметь терпеть боль». О! Это были слова Джерарда, он часто повторял их, когда мальчик слишком остро и сильно реагировал на малейшие травмы. Он всегда был чересчур чувствительным, и мужчина никак не мог понять, хорошо ли это или наоборот – плохо.

Отчего же сейчас, сам того не ведая, он перестал быть таким безразличным, поддаваясь накатывающей тупой боли внутри, падая в безысходность?

Он помнил, как Маргарет, в очередной раз меняя бельё, сказала о том, что Фрэнк взрослеет, и пора поговорить с ним о девушках. Помнил тот мучительно-странный разговор, когда юноша слушал его с совершенно пунцовым лицом. Кажется, тогда Фрэнку было пятнадцать? Мужчина не практиковал пуританских взглядов на жизнь, это было очевидно, и вот уже через неделю встречал экипаж, доставлявший Фрэнка домой из Парижа, где Джерард устроил ему первую ночь в самом лучшем и проверенном борделе. Он не сомневался, что всё прошло отлично, он знал всех девушек оттуда и лично выбрал для мальчишки первую женщину, исходя из своих умозаключений и прекрасной осведомлённости о характере своего протеже.

Красивую, но не роковую. Нежную и ласковую, но с характером, такую, что сможет настоять и в случае чего взять ситуацию в свои чуткие ручки. Которая доставит удовольствие и мягко, ненавязчиво направит... Расскажет обо всём и научит некоторым вещам, которые знают о женщинах только женщины. И Джерард до сих пор помнил, как смущённо и зло выпрыгнул мальчик из кареты и насколько быстро пронёсся мимо, чтобы запереться в своей комнате до следующего дня. Он был обижен на своего наставника и довольно долгое время не разговаривал с ним, а Джерард не понимал, где же благодарность за всё, что он делает для этого мальчишки? Какая муха того укусила? И чем вызвано такое странное поведение? Мужчина даже ездил в Париж, чтобы разузнать подробности у Даниэллы – девушки, выбранной для Фрэнка. Помнил, как та с удовольствием поведала ему об их ночи и дала его мальчику самую высокую оценку. Фрэнк оказался выносливым и неутомимым любовником, быстро учился и уже к середине ночи заставил её кричать от удовольствия.

Джерард испытывал гордость за своего подопечного. Но это ничего не объясняло в итоге. Что же происходило с его мальчиком? Откуда эта злость и глупая обида?

Эти вопросы мучили его какое-то время, пока он, сам того не желая, стал свидетелем сцены, не предназначенной для чужих глаз. Дверь в ванную была приоткрыта, и мужчина просто шёл к лестнице на кухню, но его привлекли странные звуки и плеск, доносящиеся оттуда. Он заглянул лишь на мгновение, чтобы быстро отпрянуть и тут же прислониться спиной к стене за дверью, переводя дыхание.

Мальчик удовлетворял себя, крепко зажмурив глаза, закинув свою красивую голову на бортик ванной, и раз за разом горячо шептал его имя.

Джерард улыбался, чувствуя на лице ветер от быстрой езды и сильное, поджарое тело своей кобылы под собой, уверенно несущейся галопом. Он ярко помнил до сих пор, насколько тогда был шокирован осознанием – мальчик влюблён в него. А он обсуждал с ним его эротические сны и утренние эрекции, разговаривал о том, как заниматься любовью… Устроил первую ночь с женщиной… Это было так нечутко!

Но Фрэнк замечательно скрывал свои чувства, или просто сам мужчина не хотел видеть их... Ведь мальчик был для него почти как… сын? Как ребёнок, которого Джерард зарёкся иметь навсегда, подводя под это решение стройные логичные построения из своих острых мыслей.

И вот сейчас, спустя столько лет, он сам заразился чумой разрушительного, сметающего все доводы разума на своём пути чувства. Меньше всего на свете он хотел поддаться подобной болезни. И сильнее всего мечтал бы сохранить в своём сердце эту трепетность и обжигающее жаром ощущение, притягивающее его к Фрэнку крепче всех других, прошлых его привязанностей.

Мужчина грустно усмехнулся, сильнее наклоняясь к коротко стриженой гриве и прижатым чутким ушам лошади. Это было больно. Он ещё помнил, как чертовски больно - любить так сильно.

Но это ничего не меняло. Огонь, разгорающийся внутри, не должен был ничего поменять в их отношениях. У них есть обязанности перед короной. Они оба – изгои и отщепенцы, обязанные своим новым положением королеве. Между ними - ответственность и договор, от которого Джерард не собирался отклоняться. И это было так больно, что мужчина неосознанно отпустил поводья, одной рукой с силой комкая верховой костюм по центру груди, будто надеясь добраться до едко болящего комка там, внутри, и вырвать, отбросить его в придорожные травы.

Как же удачно, что сейчас так много работы. Как удачно то, что ему придётся всё больше и больше проводить времени в Париже, продумывая комбинации назревающей авантюры. Он очень переживал из-за революционной ситуации в стране, переживал за свою Королеву, но не мог не благодарить всё это, потому что происходящее давало ему возможность меньше быть в поместье, опасливо избегая новых, таких желанных и нужных ему встреч. Стоило держать себя в руках. Нужно было отвлечься.

И он решил с головой уйти в дела, посвящая им всего себя.

В поместье фон Трир его встретили радушно, как и всегда, и он поднялся в обеденный зал. Марк, пожилой дворецкий, который, похоже, прислуживал ещё родителям Шарлотты в Германии, где и остались все её корни, был, как всегда, крайне вежлив и попросил его подождать в приёмной, совершенно точно зная, что Джерард не послушается его. Это была их давняя невинная игра, и он часто замечал, как старик порой посмеивается в свои седые бакенбарды, плавно переходящие в пышные усы. Джерард тоже улыбался, ему было не сложно доставлять окружающим подобные маленькие радости тем, что иногда он действовал как невоспитанный мальчишка.

Шарлотта по обычаю была прекрасна: уложенные в свёрнутую волну медные волосы и открытое тёмно-зелёное платье в пол, радужная улыбка и доброе сияние глаз. Сестра? Подруга? Любовница? Она уже давно превратилась в что-то намного большее, что нельзя было описать ни одним из существующих слов. Вместо приветствия он решил перейти в наступление, чтобы поддержать реноме взбалмошного мальчишки.

- Милая, ты переходишь все дозволенные границы! – сходу начал он, приобнимая женщину за талию и небрежно целуя в щёку.

Широко распахнутые от удивления глаза цвета гречишного мёда были ему наградой.

- Джерард? – недоуменно произнесла она.

- Приглашать моего протеже в оперу в Париж и самой ехать туда, когда уличные беспорядки с каждым днём набирают силу – это крайне неразумное решение, дорогая! Я весь вечер переживал за вас после того, как столкнулся с Фрэнком в антракте. А у меня, между прочим, были много более важные задачи для моей головы.

Было видно, как замершая на мгновение женщина расслабляется, и мужчина помог ей сесть за стол, чуть отставив и затем придвинув стул за ней.

Они неторопливо обедали, и чуть позже к ним присоединился измученный Люциан – женщина говорила, что тот заканчивал работу с какими-то отчётами.

После этого они уединились в кабинете баронессы, и Джерард перешёл непосредственно к делам.

- Милая Шарлотта. Ты ведь понимаешь, что это всё вряд ли уже сойдёт на нет?

- Ты о волнениях или о революции в целом? – поинтересовалась женщина, закуривая длинную сигарету в красивом резном мундштуке.

- О революции. У меня такое ощущение, что точка возврата в этой истории пройдена, и всё, что я могу сделать – это лишь как можно сильнее смешать их планы, сокрушить их надуманные идеалы, чтобы заставить людей, идущих за ними, задуматься об искренности всего происходящего. Но не повернуть это вспять и уж точно – не исправить положение… Королеве надо уезжать из Лувра в более спокойное место.

- Ты пришёл к замечательному выводу, Джерард, - устало вздохнула она. – Но ты не учитываешь самого важного.

Мужчина заинтересованно молчал, держа в руке бокал с небольшой порцией французского коньяка в нём, призывая её продолжать.

- Даже если народ увидит сомнительность провозглашённых идеалов, ты не сможешь накормить их и заплатить долги страны. Сократить расходы короны и перенаправить их в правильное русло. Ты даже не можешь убедить королеву снова бороться – не ради отмщения личного разрушенного счастья, а уже за свою страну. О, прости, я не упрекаю тебя, - сказала она, увидев, как взгляд друга туманится обидой. – Ни в коем случае. Я знаю, что ты делаешь всё, что можешь и даже кое-что из того, что вообще вне твоей компетенции. Ты чудесен, и я восхищаюсь тобой, мой дорогой. Но вряд ли все твои усилия принесут те результаты, о которых ты мечтаешь.

Женщина с грустью и нежностью посмотрела на пробующего коньяк озадаченного мужчину. Он молчал ещё какое-то время, обдумывая сказанное, но затем всё-таки произнёс:

- Но я не могу иначе. Ты предлагаешь мне сложить руки или предать корону? Бежать? Что именно ты предлагаешь мне делать в данной ситуации?

- Нет, нет, Джерард… Я всё знаю, и ты прав – нужно продолжать заниматься тем, во что ты веришь. Тем более, когда веришь так горячо, как это делаешь ты. Я тоже верю, что у тебя всё получится, я верю в тебя. Просто…

Женщина замолчала, и Джерард сосредоточенно стал всматриваться в её погрустневшее лицо.

- Что такое? Шарлотта?

- Через два месяца – я уже всё решила, поэтому не перебивай, - я и мои домашние отправимся в Англию. Я уже всё узнала и решила организационные вопросы. Я соберу всё, что смогу, постараюсь как можно выгоднее продать свои активы и уеду из Франции. Я собираюсь увезти всех, кого удастся, с собой. У меня там вдовая тётка и огромный дом – её будет сложно стеснить… - она отвела глаза, будто извиняясь за свои слова. - Я запросила бронь на тридцать билетов на корабль до Лондона…

- Это… - у мужчины будто пересохло во рту. – Это неожиданно, но… На самом деле, это самое верное решение, которое ты только могла принять, Шарли. И я ни в коем случае не собираюсь отговаривать или осуждать тебя. Просто я не ожидал, что это произойдёт так скоро… Два месяца! Ты считаешь, что революция вот-вот грянет?

- Я не знаю, мой милый Джерард. Это просто женское предчувствие. И… Я знаю, что предлагать тебе ехать со мной бесполезно, но… Может, ты отправишь с нами Маргарет и Поля? И Фрэнка? Мест хватит. Так будет много безопаснее для них. И, возможно, ты сам успеешь провернуть все свои дела и тоже поедешь с нами… - женщина говорила тише и тише, опуская глаза к столу. Она боялась услышать ответ и всё же продолжала надеяться.

- Спасибо, Шарлотта. Я обязательно предупрежу своих об отъезде. Они должны поехать с тобой.

Вот так просто. «Спасибо, Шарлотта» - и ни слова о себе. Конечно, женщина и не рассчитывала на положительный ответ, но всё равно оказалась не готова к приступу боли внутри груди.

- Так о чём ты хотел узнать у меня? – встрепенувшись, женщина расправила плечи и загнала вдруг вставшие так близко слёзы поглубже.

- О, мне очень нужна информация об одном премилом старикане. Он – главный вдохновитель и автор основных революционных идей. Всех этих свобод, равенств и братств, - усмехнулся Джерард. - Вряд ли он бывал на твоих балах, но, возможно, у тебя есть хоть какие-то выходы на него?

- Ты говоришь о месье Русто? Он сейчас довольно популярен у в народных кругах и часто появляется на различных благотворительных приёмах, несмотря на годы. Если мне не изменяет память, месье Жаккарду уже за шестьдесят.

- Да, это он. Мне нужно всё, что у тебя есть о нём. И чем грязнее это будет, тем лучше.

Женщина чуть нахмурилась, поднялась, задумавшись, и пошла к углу кабинета. Там, за совершенно незаметной стенной панелью была секретная дверца, которую она открыла небольшим ключиком на длинной цепочке со своей шеи. Внутри находились папки. Очень аккуратные структурированные папки с бумагами – иного от Шарлотты нельзя было ожидать.

Поискав совсем недолго, она достала очень тонкую и положила её на стол.

- Посмотри тут. Если что-то и есть на него – оно может быть только здесь. В основном – это обрывки разговоров и слухов, где так или иначе мелькало его имя.

Глаза Джерарда жадно заблестели, он был настолько очарован этим ароматом новой информации, что почти поглаживал ладони друг о друга от предвкушения. Шарлотта уступила ему свой стол и рабочее кресло, и мужчина нетерпеливо и внимательно принялся вчитываться в листы, становясь потерянным для этого мира. Женщина мягко улыбнулась и прилегла на софу тут же у окна, предаваясь чтению Гёте.

Неизвестно, сколько прошло времени, но в какой-то момент Джерард вскочил, громко отодвинув собой кресло, и выпалил:

- Шарли, ты знаешь что-либо о борделе мадам Тюффо? Видимо, наш старикан частенько бывал там.

- Мадам Тюффо? – повторила женщина, задумчиво покусывая мизинец с аккуратным ногтем. – Кажется, это на другом берегу Сены… То ещё местечко, если честно. Не слишком чистое, и кадры меняются чересчур часто. Я ни разу не приглашала оттуда ни девочек, ни мальчиков на свои балы. Не то качество.

- Меня не слишком интересует их качество. Меня интересуют рычаги давления на саму мадам.

- О, тут всё просто. У них извечные проблемы с законом, обычно по мелочи, но это всегда довольно неприятно и очень нервирует таких женщин, как мадам Тюффо. Она в годах, насколько я помню. И она настоящая старая крыса, выживавшая в таких ситуациях, что... расколет тебя напополам, как орешек, поверь мне.

- Ох, моя милая Шарли, - улыбнулся Джерард, - я справлюсь с этим. Меня интересует, что я могу предложить ей взамен информации.

- Ты сам знаешь, что некоторая информация бесценна. Постарайся, чтобы она не поняла, что именно тебя интересует, добивайся, чтобы она позволила говорить с работниками. И пообещай ей протекцию короны, даже если это будет голословием. Кажется мне, что очень скоро это всё потеряет хоть какое-то значение.

- Тогда до встречи. И спасибо за дельные советы. Мне очень нравится слышать из твоих уст свои же мысли. Так они выглядят вполне умными и рациональными. Когда же они возникают у меня в голове, то видятся полнейшим бредом.

Женщина улыбнулась и встала, подошла безумно близко, на мгновение приникая к губам мужчины, а затем – целуя лоб.

- Удачи, Джерард. И еще – береги себя, молю.

Мужчина оставил свою тонконогую кобылу Габриэллу на конюшне поместья фон Трир. Было бы крайне непредставительно приезжать на важную встречу верхом. Он прекрасно понимал, что в подобных случаях каждая мелочь либо работает на него, либо наоборот – представляет в невыгодном свете. Взяв самый роскошный экипаж, он направился к своей новой цели – в бордель мадам Тюффо.

Джерард терял в дороге лишних пару часов, в отличие от пути верхом. Но приобретал большее – достаточно высокий статус, который был очень важен для людей, подобных мадам. Именно сообразно статусу гостя строилось их общение и отношение, и Джерард был заинтересован в том, чтобы произвести крайне респектабельное впечатление.

Пока карета качалась на рессорах, приближая его к главной цели сегодняшнего вечера, он разрешил себе немного вздремнуть, настраиваясь на должный лад. И не смог не вспомнить о своём мальчике Фрэнке перед тем, как мягко уплыть в сладкий сон. Больше всего его возбуждало въевшееся в подсознание ощущение его цепких, очень проворных пальцев на своей груди и паху… Он вспомнил, насколько красиво и желанно выглядели его бёдра, когда тот искал ложку под столом, покачивая ими так непосредственно, точно ребёнок. Вот только чувства это вызывало совершенно далёкие от родительского умиления. Дальше фантазия мужчины увела его в совершенно нереальные и порнографические продолжения сегодняшнего утра, и он не заметил, как отключился, ощущая сладкую истому внизу живота.

****

- Месье Джерард Уэй, - объявил лакей, открывая вычурную дверь в кабинет мадам Тюффо. Мужчина одернул полы сюртука и чуть провёл рукой по волосам, надевая на своё лицо самую соблазнительную из масок – молодой и очень привлекательный придворный служащий при выполнении особо важного поручения вышестоящего лица. Не слишком важная сошка, чтобы бояться и скрывать что-то, но и не тот, кем полезно манипулировать.

Выдохнув и сдержанно, чуть высокомерно улыбаясь, он прошёл внутрь.

От всего в этом кабинете, как и во всём борделе, веяло остатками былой роскоши, которая сейчас рассыпалась, плесневела, прикрывалась драпировками и картинами – потому что на капитальный ремонт средств, видимо, не хватало. Внутри явно чувствовался запах нафталина и резкого дешёвого парфюма, а также пудры, которой, судя по всему, мадам Тюффо была покрыта с головы до кончиков пальцев.

Больше всего женщина напоминала не битую жизнью крысу, а крайне неприятную старую жабу, настолько долго сидящую в своём болоте, что уже обросла тиной и водорослями до самых глаз.

Мадам Тюффо была невероятно полной и сидела так, что верхняя её часть почти растекалась по массивному письменному столу, занимая его большую половину. Её платье цвета пожухлой травы вызывало стойкую ассоциацию с тиной, а глаза на напудренном белом лице были выкачены совершенно по-жабьи, и Джерард никак не мог отделаться от ощущения, что сейчас она откроет рот и громко, басовито квакнет. Но она только неотрывно следила за ним взглядом из-под пенсне и учтиво улыбалась. Стало понятно, что она очень скептически относилась к своему гостю. Ну что ж, пора приступить к работе.

Мужчина подошёл к столу размашистыми шагами и, чуть склонившись над ним, протянул руку, чтобы принять в неё сверх меры напудренную, полную ладонь хозяйки.

- Мадам Тюффо. Безмерно рад видеть вас в добром здравии. Джерард Артур Уэй, младший сотрудник канцелярии по вопросам организации празднеств и увеселений, к вашим услугам, - и он легко поцеловал протянутую кисть, перед самыми губами перевернув её тыльной стороной – это был очень тонкий жест, призывающий вызвать расположение и показать, что мужчина не против немного пофлиртовать. В нос ударил резкий запах множества слоёв пудры, и Уэй мысленно содрогнулся, на секунду представив, что его губы должны коснуться этого ужаса. Скрепив зубы, он довёл ритуал до конца, не дрогнув ни единой мышцей лица, и женщина за столом расплылась в широкой улыбке.

- Вы так обходительны, молодой человек, - её голос и правда был очень низок, но на кваканье совершенно не походил. Скорее, он напоминал карканье ворона – был таким же надтреснутым и чуть хриплым. Видимо, мадам курила давно и много. Затем она зашевелила губами, повторяя имя посетителя, растягивая его на разный манер, будто пыталась распробовать на вкус каждую букву. Мужчина замер, предвкушая…

- Господи милостивый, - вдруг взмахнула она полными руками, обхваченными множеством слоёв шифонового кружева. – Джерард Артур Уэй, мальчик для особых поручений Её Величества королевы Мариэтты! – она посмотрела на обмершего посетителя как-то по-новому, с совершенно искренним интересом. – Живая легенда в тесных кругах. Я знаю вас, молодой человек, можете играть со мной в открытую, раз уж я владею подобной информацией.

Мужчина всё ещё стоял истуканом, судорожно продумывая варианты дальнейшего развития событий, задаваясь тысячей вопросов, а женщина, утратив свою холёную сосредоточенность, совершенно просто навалилась грудью на стол и достала из выдвижного ящика упаковку с толстыми сигарами явно заграничного происхождения. Джерард мысленно охнул – никогда не видел, чтобы коренная француженка брала нечто подобное в рот.

Женщина только развязно ухмыльнулась, снимая пенсне и откладывая его в сторонку.

- Угоститесь? Контрабандные сигары, самый лучший табак. Другого не держим, - и она грубовато, хрипло рассмеялась.

- Нет, спасибо. Я не курю, – мужчина открыл рот, хотя ещё не принял окончательного решения о том, как же теперь себя вести. Эта женщина и правда была интересна – хотя бы тем, что знала его именно как королевского «тайного агента». Это настораживало и будоражило одновременно, потому что он всегда был крайне осторожен и никогда не оставлял хвостов при работе. И уж точно никому не рассказывал о своих связях с королевой. Откуда же она знает?

- Это правильно, совершенно правильно, месье Уэй. Присаживайтесь, прошу вас, - её тон из учтивого крайне скоро превратился в деловой, и Джерард, наконец, принял правила игры – откровенность за откровенность. В конце концов, пока он ничего не терял, а в случае накладок был готов пойти даже на то, чтобы как максимум избавиться от этой женщины.

Расслабившись и присев на мягкий стул напротив стола, он взял из коробки одну сигару, чтобы провести ей под носом. Она пахла чудесно – терпко и сильно, но не вызывала у мужчины никакого желания раскурить её. Мадам, напротив, уже вовсю дымила, разглядывая его взглядом чуть прищуренных глаз навыкате.

- Итак, - продолжила она, выпуская из широкого напомаженного рта густое облако дыма, - что привело вас в нашу скромную обитель? Вряд ли вы позарились на кого-либо из наших девочек или мальчиков, - она сально хохотнула.

Чуть помедлив и спокойно посмотрев ей в глаза, Джерард искренне ответил:

- Вы правы. Это никак не относится к прямым делам борделя. Как я уже мог понять – вы именно та, кто мне нужен в решении не самой простой задачи на благо страны. Мне нужна информация.

Несколько секунд стояла тишина – женщина смотрела на него округлёнными глазами, даже перестав затягиваться, а потом вдруг резко расхохоталась.

Джерард спокойно сидел и ждал, когда мадам отсмеётся: нога изящно устроилась на ноге, пальцы сцеплены в замок на животе. Спокойный взгляд каре-болотных глаз.

- Ох, не смешите меня! - взмахнула руками хозяйка борделя. - Если бы ещё вчера тётушка Карсо сказала, кто придёт ко мне за помощью – я бы плюнула ей прямо в лживый рот. Но вы тут - и я поражена, - женщина говорила с большой долей сарказма в голосе, но Джерарда это мало волновало. Когда он решал, что в случае чего готов пойти на убийство, это означало, что он настроен крайне серьёзно и получит своё любыми путями. – И ещё, - вдруг успокоившись, добавила женщина, - имейте в виду, что мне нет до этой страны никакого дела, и патриотизмом я не страдаю. Мне всегда непросто жилось в Париже, и всего, что я имею, я добилась сама, вот этими вот руками, - она снова потрясла перед мужчиной полными запястьями, отчего все руки до самых плеч задрожали, как подтаявшее желе.

- Я вас понял, мадам. Перейдём к делу?

Женщина помолчала, докуривая сигару и ещё с минуту изучая Джерарда, а затем утвердительно кивнула. Уэй ещё не знал, что он был одним из немногих, кому удалось поладить с этой непростой женщиной. Не ясно, какова была в этом его заслуга, но мадам Тюффо владела информацией, собирала её, хранила, при этом пользуясь исключительно своей головой. Это было её хобби и отдушина, и женщина обладала крайне острым умом и хорошей памятью. Но самая важная её позиция была в том, что информация – это товар, делиться которым бескорыстно не стоит ни с кем. Тогда не потеряешь влияния и не вылетишь на обочину жизни.

Сейчас с ней происходило что-то странное, возможно, это обаяние молодого мужчины играло с ней злую шутку, а возможно, слава лучшей элитной проститутки Парижа не зря летела за плечами этого человека – было в нём что-то таинственное, непередаваемое, от чего даже её старая, прожжённая холодом душа вдруг встрепенулась. С ним хотелось сотрудничать. Он был крайне интересен. И естественно, она не собиралась упускать ни малейшей выгоды от общения с ним.

- Ох, месье Жаккард Русто? Этот похотливый старикашка? – она улыбнулась, когда мужчина обозначил суть своего интереса, и её глаза затуманились. Она явно перебирала в голове какие-то моменты. – Я помню. Он был тут пару или тройку раз за этот год, точно. Что именно вы хотите знать?

- Хм, - Джерард задумался. – Если возможно, то всё. Когда приезжал, трезвым или пьяным. Один или с компанией. Кого просил для обслуживания, и если эти люди ещё работают у вас, - я бы хотел поговорить с ними.

Женщина снова задумалась, а потом вдруг её глаза блеснули, а рука ударила кулаком по столу.

- Ох, а вы проказник, Джерард! Сейчас, собрав один к одному все его разрозненные визиты, становится понятно, что не всё так просто, как кажется, если не уметь анализировать, - мужчина внутренне весь подобрался, уже ощущая в груди дрожь предвкушения от того, что узнает нечто важное и полезное для дела. Осталось только не выдать свой голодный интерес. - С этим посетителем не всё гладко. Он явный извращенец.

Джерард вопросительно изогнул бровь, побуждая её продолжать.

- Он всегда выбирал для себя мальчиков. Очень молоденьких мальчиков, хочу я сказать, знаю, что это не вполне законно, но у нас не лучший бордель в Париже, и как-то надо выживать. Они жаловались потом на странного посетителя с нездоровыми фантазиями, но я не придала тогда этому внимания.

- Нездоровые фантазии? Что именно вы имеете в виду?

- Он недееспособен, - ответила женщина. – Возраст, сами понимаете. Зато голова работает и фантазия бурлит. Все мальчики говорили, что он склонен к жестокости, но в рамках дозволенного правилами борделя. По самой верхней границе этой рамки, - уточнила женщина, и Джерард как-то незаметно перенёсся на секунду в своё далёкое теперь прошлое, на холодные улицы Парижа, и его передёрнуло. – А ещё он всех обряжал в рясу послушников какого-то загородного мужского монастыря и заставлял онанировать. Кажется, это его фетиш. Мальчики рассказывали, что он просто сходил с ума от их вида и становился совершенно неадекватным.

Джерард сглотнул. Вот оно. Вот то, что он искал все эти дни. Ключ к решению непростой проблемы.

- Что вы хотите за подобную информацию? Она очень ценна для меня, - честно признался мужчина, прямо глядя на мадам Тюффо. Джерард считал, что порой искренность достойна искренности.

- Хм, это хороший вопрос, месье-красивые-глазки, - женщина слащаво ухмыльнулась. – Мне будет достаточно вашего слова и обещания о королевском протекторате. Сейчас неспокойное время, а я хочу быть уверена в завтрашнем дне. Что через неделю ко мне не придут и не выгонят на улицу, закрывая моё скромное заведение.

- Я гарантирую вам протекторат, мадам.

- И ещё. Небольшой долг. Налоги… Дела в последнее время идут не слишком хорошо, - она смущённо потупилась, но Джерард заверил её и в этом:

- Не стоит беспокойства. Я всё улажу.

- Вы крайне благородны. Это тот редкий случай, когда я верю человеку на слово. Потому что наслышана, что вы, мой мальчик, не бросаете слов на ветер и всегда держите обещания. Иногда летящая впереди слава – это не так плохо, правда?

Джерард позволил себе сдержанно улыбнуться и кивнуть.

После этого он до ночи разговаривал с мальчиками, которых просил к себе месье Русто. Он вытянул из них мельчайшие подробности о клиенте и том, как всё происходило. И если в начале сегодняшнего вечера он ещё надеялся на то, что сможет сыграть эту роль сам, то сейчас, когда перевалило за полночь и юноши рассказали ему всё, что могли, он с сожалением и тянущей болью понимал – нет, это не его роль. Он не подойдёт…

Все мальчики были хрупкими шатенами с волосами до плеч, нежными лицами и скулами, почти не знавшими щетины. Джерард выглядел крайне молодо, но всё же не настолько. И сейчас он ненавидел себя за это, потому что всё приводило лишь к одному – ему придётся втянуть в опасную авантюру своего Фрэнка...

Понимание этого факта сводило его с ума и вызывало жгучую боль под рёбрами.

Часть 15.

Фрэнк проснулся от того, что в его комнате кто-то был. Сонно приоткрыв один глаз, он попытался сфокусироваться на том, что происходит вокруг, и увидел Маргарет, неспешно ходящую от одного окна к другому и раздвигающую тяжелые портьеры, впуская в помещение лучи тусклого утреннего солнца. Их свет был ещё чуть розоватым, и юноша понял, что сейчас действительно довольно рано. Возможно, Маргарет сама только встала, хотя обычно она будила его ближе к завтраку. Это было весьма и весьма странно.

- Ох, Франсуа? Ты проснулся? Прости, милый, что пришлось разбудить тебя. Но несколько часов назад вернулся Жерар в крайне приподнятом состоянии духа. Видимо, у него что-то важное к тебе, потому что он просил разбудить тебя до завтрака, чтобы ты спустился к нему. Он ждёт в малой гостиной…

Фрэнк пытался прийти в себя после так резко стравленного сна, чтобы осознать слова женщины. Он хлопал ресницами, заставляя их держаться открытыми, и это было невероятно сложно. Часы на стене показывали семь утра. И это при том, что он лёг в четыре, всю ночь корпев над расходно-приходным отчётом по делам поместья. Фрэнк тяжко вздохнул. Господь явно решил наказать его за ложь, и это было вполне справедливо.

- Доброе утро, Маргарет, - он сладко потянулся, приподнимаясь на подушках. – Я сегодня спал три часа, - сказал он, пытаясь не закрывать слипающиеся глаза.

- Доброе утро, мой мальчик. Чем же ты занимался всю ночь? – она хитро прищурилась, глядя на Фрэнка, пока её руки справлялись с портьерами последнего окна.

- Ох, не поверишь… Дописывал отчёт, который, как я сказал Джерарду, уже давно готов. Я соврал ему. Впервые.

Женщина высоко и звонко рассмеялась, упирая полноватые руки в крутые бока.

- Ничего, Франсуа, ничего. Всё когда-то случается в первый раз. И твоя ложь далеко не самая страшная, это точно, - женщина присела на край кровати и с нежной улыбкой посмотрела на Фрэнка. – Может, тебя утешит тот факт, что Жерар вообще вряд ли спал сегодня. Мне кажется, он сидел над бумагами всё то время, как приехал из Парижа. Если ты быстро умоешься и оденешься, то успеешь выпить моего бодрящего травяного отвара. Поднимайся, а я пойду, залью сбор кипятком и отрежу нам с тобой и Полю по кусочку сыра. Перекусим наскоро, пока не готов завтрак.

Она вышла из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь, а Фрэнк, сделав несколько вдохов-выдохов из специальной утренней гимнастики, начал срывать с себя ночную сорочку, почувствовав, что силы его прибывают. Просто до безобразия интересно, что такого срочного и важного было у наставника к нему. Он не видел его со вчерашнего утра, и их встреча тогда закончилась крайне двусмысленно – Фрэнк разыграл спектакль за завтраком, после которого Джерард ретировался переодеваться. И он явно не был спокоен в тот момент. Возможно, юноше светил выговор? Или просто серьёзная беседа? Если бы дело касалось отчёта, он бы не стал поднимать его до завтрака. Но и для выговора это время было слишком ранним…

Фрэнк поспешно приводил в порядок свои каштановые волосы, проводя по голове расчёской с щетиной из жёсткого конского хвоста. Его мысли не успокаивались ни на секунду, выдумывая новые и новые варианты, зачем он понадобился наставнику в такую рань. Некоторые из них были весьма откровенные и не менее фантастические, и юноша начал довольно улыбаться.

Через несколько минут он уже сидел за небольшим столом на кухне, пил дымящийся ароматный отвар и ел козий сыр рядом с Маргарет и бесконечно зевающим Полем. «Опять читал полночи» - улыбнулся Фрэнк себе под нос: мужчина с большой скоростью поглощал художественную литературу из библиотеки Джерарда и был крайне шокирован и ещё больше возбуждён тем фактом, что новый хозяин не только не против, но и поощряет то, что его слуги читают в свободное время.

Беда была только в том, что свободное время это появлялось далеко после захода солнца, когда дела в поместье заканчивались, и фактически пора было ложиться спать. Мужчину это не останавливало – он читал на кухне при свете огромной свечи, пока не понимал, что его уже совершенно клонит в сон, строчки разбегаются перед глазами и суть прочитанного невозможно уловить. Предыдущие его хозяева не позволяли читать, тем более – книги из господской библиотеки. Они прямо говорили, что дело слуги – прислуживать, а не сидеть над буквами. «Почему вы разрешаете мне брать ваши книги? - спросил он в своё время у Джерарда. – Разве вы не чувствуете брезгливость от того, что я пользуюсь вашей библиотекой?» Новый хозяин только молчаливо улыбался в ответ.

Тогда Поль плохо знал и ещё хуже понимал этого человека. Он брал книги тайно и каждый раз старался возвращать их на место до того, как месье Уэй мог что-то заподозрить. Но как-то раз настолько зачитался интереснейшим приключенческим романом, что не заметил мужчину, спустившегося ночью на кухню выпить воды. «Прошу, не обращайте на меня внимания, Поль. Эта книга и правда невероятно захватывающа. И перестаньте уже таиться, моя библиотека открыта без исключения для всех, кто хочет читать, независимо от их статуса в этом доме». Поль рассказывал эту историю наутро с округлёнными глазами, и маленький Фрэнк только по-доброму посмеивался над ним – сам он считал, что понимает наставника много лучше, и подобное было совершенно в его духе.

- Франсуа, со списками планируемых покупок поступим, как всегда, хорошо? Не забивай себе голову, я сама с этим разберусь, - Маргарет вывела юношу из задумчивости. Фрэнк кивнул, он доверял женщине, как самому себе. Тем более, она прекрасно управлялась с закупками продуктов и вещей для дома, наймом временных рабочих для работ в конюшне и небольшом саду с огородом, планированием различных мероприятий и ремонтов. Она была в этом так хороша, что юноша даже не думал о том, чтобы вмешиваться. Ему хватало того, что несколько раз в неделю по вечерам они сидели вместе за чаем, и он записывал с её слов все траты и их причины. Женщина обладала отличной памятью и цепким прижимистым умом. Если за дело бралась Маргарет – можно быть уверенным, что ни одна монета не утечёт между пальцев, или что-то из купленных продуктов испортится, не дождавшись своего часа.

- Хорошо, - кивнул он и поднялся из-за стола. – Благодарю за настой, я – к Джерарду.

- Удачи, мой мальчик, - она мягко улыбнулась и потрепала его по руке.

Из малой гостиной раздавались приглушённые звуки рояля. Джерард музицировал. Если Фрэнк не ошибался, а это было почти невозможно, звучала соната Гайдна - легко, полётно, так, что юноша на мгновение задержался у дверей, закрывая глаза и представляя наставника за роялем – вдохновенного, с тонкими, порхающими над клавишами пальцами. В последнее время он играл редко, потому как был крайне занят различными делами, а для музыки ему требовалось особое настроение.

Фрэнк толкнул двери и вошёл, закрывая их за собой. Мужчина обратил на него внимание не сразу, а когда их взгляды встретились, кивнул на софу рядом со столиком, на котором лежали какие-то бумаги в открытой папке. Фрэнк послушно прошёл туда, усаживаясь поудобнее и любопытно косясь глазами на ровные строчки текста, написанные явно рукой наставника. У него был красивый уверенный почерк: довольно крупный и косой, а некоторые заглавные буквы будто специально украшались завитушками. Юноша вопросительно взглянул на Джерарда, который не прекращал играть и при этом постоянно поглядывал на него из-под растрёпанных тёмных волос. Он весь выглядел как-то взбудоражено, и это было не слишком на него похоже. Когда он перехватил вопросительный взгляд Фрэнка, то только утвердительно кивнул в ответ, не отвлекаясь от филигранного пассажа.

Юноша глубоко вздохнул и с замиранием сердца устроил папку у себя на коленях, принимаясь за чтение. Это был первый раз, когда Джерард разрешил ему изучить бумаги, касающиеся работы, а в том, что это именно так, он не сомневался. Гайдн звучал и звучал в его ушах, но постепенно он настолько погрузился в написанное рукой Джерарда, что совершенно потерялся для настоящего времени и того, что происходило вокруг. Его охватил мандраж: он начал догадываться, что неспроста наставник разрешил ему прочитать всё это, и предчувствовал, что в этот раз не останется непричастным. С одной стороны, ему становилось очень волнительно, а с другой – он чувствовал себя крайне счастливым от проявленного доверия и того, что наконец-то сможет попробовать себя в деле.

Он не заметил того, что мужчина опустился на диван напротив и заинтересованно разглядывал его из-под тёмных ресниц, ожидая, когда тот закончит с чтением.

Наконец Фрэнк оторвался от бумаг и встретился с взглядом светлых ореховых глаз.

- Что ты думаешь об этом? – мужчина был заинтересован, более того – юноша ощущал разлитое в воздухе нетерпение.

- Это очень любопытное дело. И крайне непростое, как мне кажется. Меня интересует только одно – чего вы ждёте от меня?

Джерард явно не ожидал этого вопроса так быстро, поэтому его глаза совершили путешествие к полу, в сторону окна и обратно, к глазам Фрэнка. Затем он всё же решил ответить, поддаваясь пытливо-улыбающемуся взгляду ученика.

- Я надеялся, что оно станет твоим первым делом.

- Первым делом? Вы шутите? – удивлённый голос юноши прозвучал чуть резче, чем следовало. – У меня нет никакого опыта в этом, а вы собираетесь втянуть меня в историю, от которой, возможно, зависит судьба страны? Вы настолько мне доверяете?

Фрэнк вёл себя крайне дерзко, и он отдавал себе отчёт в этом. Но он и правда был более чем удивлён. В глубине души он уже давно согласился быть втянутым в эту авантюру – его мало пугал извращённый мужчина или то, что ему нравилось наблюдать за молодыми мальчиками, ублажающими себя перед ним в сутане. Но он очень хотел услышать взгляд Джерарда на всё это. Хотел узнать, чего именно тот ждёт от него, на какой результат надеется. Он хотел услышать всё это напрямую из уст наставника. А ещё больше мечтал об ответе на его вопрос: «Вы настолько доверяете мне? Так верите в мои силы?» Это бы дало ему мощный заряд к творчеству и активной деятельности. Это бы вознесло его на небеса, потому что именно к этому он и стремился всё время – стать верной опорой для своего любимого мужчины. Поддерживать его во всём, всегда – когда только потребуется. Он был готов на многое пойти ради наставника, в конце концов, тот подарил ему жизнь не только в тепле и сытости, но и наполнил её знаниями, интересами и честолюбивыми устремлениями.

Джерард думал некоторое время, а потом решился:

- Милый мой мальчик. Я виноват перед тобой – потому что это действительно сложное дело. Его надо обыграть настолько тонко и артистично, насколько это вообще возможно. Знал бы ты, как же я хотел как можно дольше не привлекать тебя к своим делам, - в голосе мужчины проскользнули нотки отчаяния и даже на слух ощущаемой скрытой боли. – Не потому, что я не верю в тебя – это не так. Я знаю, насколько ты прекрасен и талантлив, мой Фрэнки. Ты – мой огранённый бриллиант, и очень долгое время я надеялся на то, что видеть твоё совершенство буду только я… - на этом месте Джерард отвёл взгляд от резной спинки софы, которую разглядывал всё это время, и прямо посмотрел на юношу. Окунувшись в лучащиеся теплотой и счастьем глаза Фрэнка, он почувствовал себя ещё хуже от того, во что ему приходилось втягивать это невинное чудо с добрым открытым лицом, непокорными скулами и вечно непослушными прядями каштановых волос. Помимо укола боли что-то ещё шевельнулось внутри Джерарда – что-то голодное, отдавшееся тупым стоном в груди. Надо было заканчивать с откровениями и переходить к конкретике, иначе он рисковал накинуться на мальчика прямо сейчас, чтобы заключить в объятия и не отпускать долгое время. – Но я собираюсь помогать тебе во всём, советом или делом, постоянно быть рядом, я не хочу выпускать тебя из виду ни на секунду. Ох! – Джерард издал стон и закрыл глаза руками, откидывая голову на спинку дивана. – Я хотел сам сыграть эту роль. Но я не подойду, совершенно. Он не клюнет на меня, этот мерзкий старик, насколько бы прекрасный образ я ни создал. Мне нужна твоя помощь, Фрэнки. Без тебя я не справлюсь с этим.

Повисла неловкая тишина. Джерард прятал лицо в руках, массируя уставшие слипающиеся глаза, а Фрэнк всё прокручивал и прокручивал в голове такую откровенную и тёплую речь наставника. Прежде тот никогда не говорил ему ничего подобного. Это было очень неожиданно и ещё более того – приятно.

- Хорошо, - вдруг сказал юноша, тихо, но достаточно отчётливо, чтобы быть понятым. – Я очень хочу попробовать себя и сильнее этого – оправдать ваши надежды, Джерард. Какого результата нам надо добиться с этим месье Жаккардом?

Его деловой спокойный тон подействовал на мужчину отрезвляюще. Он ещё раз вздохнул и, убрав руки от лица, склонился над бумагами на столе.

- У меня нет никакого плана, мой мальчик. Впервые моя голова настолько пуста, потому что не я буду обыгрывать всё это. А придумывать план для тебя может стать большой ошибкой, будет лучше, если ты продумаешь свой образ и действия сам, основываясь на своих возможностях и фантазии. Но я собираюсь консультировать тебя по любым вопросам, обращайся безо всякой скромности.

Фрэнк кивнул, и Джерард продолжил свою мысль, отвечая, наконец, на вопрос о желаемом результате этого дела:

- Нам нужно привести всё к тому, чтобы спровоцировать этого извращенца. Он должен настолько потерять голову от тебя, чтобы утратить всякое здравомыслие и осторожность, настолько, чтобы действовать, не таясь, чтобы вас застал кто-то, кто возмутится до глубины души, чьему обличению поверит толпа обычных простых людей. Я думаю, это будет очень громкое событие: народный избранник, вдохновитель революции, совращающий юных мальчиков в свободное от политики время. Его репутацию надо растоптать – к тому же, у него семья и взрослый сын, также занимающий не последнее место в управленческом аппарате революционеров. Как минимум, это будет отвлечением от основных событий, и существует вероятность, что на допросах он выдаст то, что его финансово поддерживал сам король. Я надеюсь нашей невинной авантюрой запустить взрывающий механизм замедленного действия, Фрэнки, и даже сам сейчас не вижу, насколько далеко всё это может нас в итоге завести.

- Я понял. Моя задача придумать образ и такие ситуации, при которых он потеряет голову, и скомпрометировать его. Если честно, когда я читал про этих мальчиков в рясах… - Фрэнк смущённо кашлянул, - у меня возникла очень интересная идея. Я пока не буду рассказывать, хочу продумать всё получше. Но для этого мне не хватает информации. Может, вы разрешите мне устроить за стариком слежку?

- Ни в коем случае! – Джерард испуганно округлил глаза. – Я сам никогда не занимаюсь ничем подобным, тем более, если он увидит тебя раньше времени - это будет провал. Для этого есть специальные люди, я просто найму одного из них. Расскажи, на что ему обратить внимание, и он предоставит всю информацию.

- Сколько у нас времени до того, как начать действовать? – Фрэнк немного расстроился, ему по-мальчишески нравилась мысль о том, что он будет за кем-то следить. Всё же он был ещё таким ребёнком…

- Ты можешь обдумывать детали своего выступления несколько дней, но по истечению двух недель, начиная с этого дня, мы должны будем начать воплощать спектакль в жизнь. Дольше тянуть просто некуда – ситуация в стране накаляется с каждым днём.

- Мне кажется, этого более чем достаточно. Я успею. Попросите вашего человека, чтобы он в течение недели отслеживал обычный ежедневный маршрут месье Русто. Особенно пусть обратит внимание на то, посещает ли он церковь или иные религиозные заведения, как часто и в какое время. Будет очень хорошо, если он расскажет, как тот ведёт себя внутри.

Джерард смотрел заинтересованно на своего ученика, понимая, что у того уже возникли какие-то идеи – неспроста такая конкретика в вопросах, и это было добрым знаком. Он очень боялся того, что Фрэнк растеряется, или вовсе откажется от участия – он не хотел и не смог бы его уговорить. Этот мальчик поражал его всё больше и больше своей уверенностью и тем, каким творческим интересом горели его глаза. Не потухнет ли этот живой блеск, когда он пройдёт всю историю до конца? Не сломается ли, не станет циничным и грубым, как он сам в далёкое время своей юности?

Они ещё какое-то время обсуждали детали и сроки, после чего их прервала вошедшая в гостиную Маргарет.

- Пора завтракать, Жерар, - мягко улыбнулась она, встав рядом с Фрэнком и пару раз проведя рукой у того по волосам.

- Спасибо, Марго. Мы идём. Хочу предупредить, что вечером уеду на бал к Шарлотте, - он внутренне усмехнулся, когда увидел резкий и чуть недовольный взгляд Фрэнка, который, впрочем, очень быстро спрятал свои эмоции. - Поэтому прошу не беспокоить меня после завтрака, я хочу хоть немного выспаться.

На самом деле ему не слишком хотелось ехать. С большим удовольствием он провёл бы это время в библиотеке вместе с Фрэнком, продумывая детали и планируя их спектакль. Но мужчина знал, какое именно чувство говорит в нём. И понимал, что от него-то ему и нужно отвлечься, предаваясь безрассудству и плотским удовольствиям у Шарлотты. Да и исчезать вдруг ни с того, ни с сего, не сказав ни слова, было также не в его духе. Он не хотел оставлять в неведении своего Ангела, который подарил ему столько приятных мгновений и был настолько открыт перед ним, насколько это вообще возможно в обстоятельствах бала масок.

Они шли к малой столовой, и Фрэнка не покидала мысль о том, что сегодня будет их последняя встреча у баронессы фон Трир. Он так решил. Он больше не будет зависеть от этого, но сегодня… Сегодня он намеревался пойти так далеко, как только сможет. И заняться любовью с Джерардом, пусть и обманывая его при этом, не открывая своей личности… Пусть даже это и вовсе никогда больше не повторится. Тем слаще и острее станет память… Даже если это будет память об Анониме, о человеке-без-лица, дарившем месье Джерарду Артуру Уэю себя без остатка – все чувства и тело до самого донышка.

****

Сегодня у Шарлотты выступали цыгане. Прекрасная, пышущая страстью музыка в исполнении квартета из двух скрипок, гитары и контрабаса лилась со всех сторон. Они играли мелодии настолько непривычные для ушей Фрэнка, что внутри юноши что-то сладостно переворачивалось каждый раз, когда партии скрипок экспрессивно взмывали вверх, отрываясь от поддержки других инструментов, точно прыгая в самое небо.

Сегодня никто не танцевал - потому что в центре круглой залы разворачивалось красочное, наполненное эмоциями до края, действо. Отгороженная от всего остального мира людьми, неотрывно следящими за ней глазами, там умирала в танце юная, невозможно гибкая цыганка. Она двигалась настолько плавно, следуя нежным переливам музыки, а затем вдруг срывалась в дикие ломаные движения, успевая неистово бить по бубну, быстро перебегая от одного края импровизированной сцены к другому. Фрэнк не мог отвести от неё глаз – она полностью захватила всё его внимание, он даже не пытался рассмотреть в толпе очертания знакомой фигуры Джерарда.

Цыганка исполняла танец любви – чарующей, тайной, доставляющей жгучую боль – это сквозило в каждом движении её тонких белых рук и крутых бёдер, а тёмные, почти чёрные глаза метали из-под маски горячие, умоляющие взгляды в толпу. Она будто просила понимания и позволения не умирать от этой любви, молила о том, чтобы ей дали хоть один шанс. Но вот музыка становилась ещё быстрее, а девушка, завершающая круг вдоль зрителей, оказалась напротив смотрящего на неё Фрэнка и вдруг, сделав к нему шаг, схватила за руку.

Это было настолько неожиданно, что юноша на мгновение потерялся, не понимая, что же ему делать. Цыганка же, взмахнув длинными волосами цвета воронова крыла, настойчиво тянула его в центр круга, не давая опомниться. Фрэнк подсознательно проверил, насколько ровно сидит его маска, сегодня – чёрно-красного цвета, под стать наряду этой прекрасной танцовщицы.

Остановившись посередине открытого пространства, девушка обернулась и, хитро подмигнув, начала двигаться вокруг него, явно посвящая все свои действия избраннику. Её маленькая изящная масочка почти не скрывала лица, больше являясь данью правилам бала. Она встала к нему спиной и вдруг пламенно прижалась к груди юноши всем телом, горячо покачиваясь и скользя своей стройной фигуркой из стороны в сторону, поддаваясь вязкой, тягучей мелодии скрипок. Фрэнк, следуя порыву, положил свои руки на её тонкую талию, стараясь удержать от падения, потому что девушка закрыла глаза и, кажется, впала в транс.

Музыка вышла на новый виток, и страстные переливы гитары подключились к пассажам скрипок. Цыганка стиснула свои прохладные ладошки на его кисти и настойчиво потянула вверх, отчего юноша проскользил по всему лифу её атласного платья, вдруг понимая, что девушка властно оставила его пальцы на своих грудях, не стеснённых ничем под тканью, нежных и мягких, с выпуклостями крупных твёрдых сосков.

Это было так неожиданно, что юноша совершенно забыл, где находится, и что на них сейчас обращены все взгляды и внимание. А девушка, меж тем, продолжала использовать его тело в своём жарком танце, откидывая голову назад, а руки поднимая вверх, над головой, в экспрессивном жесте, отчего множество тонких медных браслетов с лязгом бросились вниз, собираясь над локтем.

Фрэнк настолько поддался музыке и разыгрываемому для него представлению, что даже почувствовал тёплую пульсацию возбуждения внизу живота, когда цыганочка, ни на миг не отстраняясь от него, стала скользящими и потирающимися движениями опускаться вниз, пока её затылок не оказался напротив его реагирующего паха и не сделал там несколько возбуждающих движений. Фрэнк закрыл глаза от полноты ощущений и запустил пальцы в волосы девушки, мечтая оставить её голову внизу ещё хоть на какое-то время.

Но цыганка вырвалась и, отскочив от него на шаг, продолжила ломать своё тело в диких, страстных движениях, следуя заходящейся в воплях экстаза музыке. Она схватила оставленный ранее на полу бубен и, постукивая им по своим бёдрам, начала покачиваться из стороны в сторону, призывно глядя на Фрэнка, глубоко приседая между каждыми движениями. Она была похожа на дикую раненую птицу, пытающуюся увести хищника от своего гнезда.

Фрэнк тонул в чёрных глазах, как вдруг связь прервалась – цыганка крутанулась вокруг себя, продолжая наращивать скорость, и её длинные юбки огромным облаком атласных бабочек взмыли в воздух, заключая девушку в свои объятия. Она вертелась вокруг себя, как заведённая, и только браслеты и бубен, поднятый высоко над головой, издавали ощутимый мелодичный звон.

Неожиданно музыка оборвалась, и девушка рухнула вниз, на колени, коснувшись лопатками деревянного паркета сзади, широко раскинув руки в стороны… Её грудь тяжело и быстро вздымалась, щёки выглядели разгорячёнными и от этого ещё более алыми, бисеринки пота покрывали открытый лоб и, собираясь в капли, скатывались к вискам. Фрэнк наблюдал за ней неотрывно, порой забывая вдохнуть.

После бесконечного мгновения тишины контрабас затянул новую гипнотизирующую мелодию. Она переворачивала всё внутри, будто заставляя органы меняться местами, и по спине юноши пробежала, одна за одной, волна мурашек. Девушка на полу стала оживать, медленно поднимая плечи с пола, поводя ими из стороны в сторону, и если в одной её руке был бубен, то в другой тускло мерцал непонятно откуда взявшийся кинжал.

К мелодии уже присоединились тоскливо плачущие скрипки, тонущие в переливах гитары так же, как Фрэнк тонул сейчас в горящих углях глаз цыганки, она двигалась плавно и чувственно, точно кобра в трансе, не сводя с него томного умоляющего взгляда.

Весь её вид кричал: «Позволь мне жить, люби меня, не отпускай, не давай мне умереть…» - и зачарованный юноша был готов кинуться к ней, чтобы отвести руку, но вот музыка достигла своей кульминации, кинжал резко взлетел и с последним оборванным вздохом струнных со свистом вонзился в грудь девушки.

Фрэнк в ужасе охнул, по залу в тишине пронеслись сдавленные вздохи и шёпот, но никто не пошевелился, боясь ступить внутрь словно заколдованного круга, где у ног юноши лежала распростёртая цыганка.

Шелест слов стих, и давящая тишина повисла над залом.

Фрэнк, приходя в себя, кинулся на колени, пододвигаясь ближе к недвижному телу, как вдруг понял – нет ни капли крови, а рукоять бутафорского кинжала торчит, зажатая между рукой и грудью.

- О, Господи Всемилостивый, - выдохнул он, склоняясь к ней ещё ниже, - как же вы нас напугали!

Губы девушки медленно расползлись в улыбке, она открыла глаза и хитро посмотрела на своего спасителя:

- А вы так беспечно доверялись всему, что вокруг вас происходит, - сказала она негромким, но довольно глубоким бархатным голосом. – Разве не в этом заслуга лицедея, и искусства задача?

Она изъяснялась довольно странно по-французски, с сильным интересным акцентом, что не только не портило её речь, но и добавляло ей шарма и очарования.

- Думаю, вы правы, - ответил Фрэнк. - Благодарю вас за танец, прелестная незнакомка, он был волшебен!

Наконец, он подал цыганке руку, и та, купаясь во вздохах облегчения толпы, поднялась на ноги, чтобы поймать своим хрупким телом шквал одобрения и бурю заслуженных аплодисментов. Тут же границы незримого круга, что до этого все боялись переступить, нарушились, и к чудесной танцовщице хлынули люди, чтобы лично выразить ей своё восхищение. Фрэнка как-то незаметно оттеснили к колонне, где он успел взять бокал вина, пытаясь прийти в себя от волшебного представления и всё же найти взглядом наставника.

Его собственная янтарная брошь была приколота к лацкану чёрного сюртука и была довольно выделяющейся, видной издалека вещью. Но юноша успел допить бокал и взять новый, а к нему так никто и не подошёл. Точнее, были одинокие, пришедшие сюда в поисках партнёра, но ни один из заговоривших с Фрэнком не оказался учителем.

Юноша уже было начал волноваться, как вдруг на его маску опустилась чёрная ткань, лишая возможности видеть, судя по ощущениям – шёлковая, потому что приятно холодила виски и была довольно скользкой. Повязку тут же закрепили сзади чьи-то ловкие пальцы, и возбуждённый шёпот Джерарда, молнией прошедший сквозь напрягшееся тело, коснулся чувствительного уха:

- Вы мне изменяли, мой ангел? Как нехорошо. Быть в центре внимания и участвовать в таком чувственном представлении вместо того, чтобы заниматься со мной любовью… Я очень, крайне обижен.

Фрэнк задрожал, потому что тон наставника не расходился со словами – будто он и правда успел осерчать из-за такого пустяка…

- Но я… ждал, - зашептал юноша, начиная беспокоиться. – Я ждал вас, но…

- Тш-ш, мой ангел. Это ничего не меняет. Я хочу наказать вас. Вы расстроили меня сегодня, и должны ответить за это, - Фрэнк, пребывая в состоянии шока, запоздало почувствовал, как его запястья стянули за спиной шёлковым шнурком и настойчиво потянули куда-то в сторону от колонны.

Он успел по-настоящему испугаться и даже попытался вывернуть руки из захвата, чем вызвал смех Джерарда и более крепкую хватку на своём локте.

- Успокойтесь, мой милый, - нежно зашептал тот в ухо напрягшегося Фрэнка. – Доверьтесь мне. Сегодня я подарю вам не только боль, но и такое удовольствие, о котором вы не смели и мечтать.

Вдруг юноша почувствовал горячий влажный язык на своём подбородке, который провёл скользкую дорожку по скуле к самому уху, не преминув лизнуть раковину, а затем с силой, чтоб Фрэнк тихо вскрикнул, прикусить мочку.

- Просто доверьтесь мне, мой ангел. Сегодняшняя ночь наказаний будет незабываема, - и чуть успокоившийся юноша, переборов свои страхи, поддался чарующему голосу такого желанного сейчас мужчины.

А спустя еще несколько мгновений интуитивно понял, что вновь оказался за потайной дверью в узком коридоре, ведущем в покои Джерарда в поместье фон Трир.

Дата добавления: 2015-11-13