Часть 8. Экстра. История Королевы. 3 страница

Фрэнк никогда до этого не ловил себя на мысли, что просто упивается, питает себя видом отлично сложенного мужского тела, достойного позировать для скульптур Микеланджело. В паху юноши нестерпимо пульсировала кровь, и он еле сдерживался, чтобы не начать унимать это тянущее ощущение. Наблюдая за происходящим за портьерой, он не заметил, как уверенными и точными движениями рука мужчины расстегнула пуговицы его безрукавки и уже блуждала в разрезе блузки, приятно скользя по коже живота и груди, обдавая гладкой прохладой атласа. Это было невыразимо приятное чувство, и Фрэнк едва слышно застонал от этой ненавязчивой ласки.

- Вам нравится, месье? Ваше тело кажется мне таким невинным и прелестным, его честные реакции действуют на меня сильнее индийских афродизиаков, которыми торгуют на чёрном рынке в Париже, - голос мужчины был глухим от явного и сильного возбуждения, и каждое слово вливало в юношу порцию терпкого, щемящего душу яда. Он новой волной желания разливался по венам, заставляя Фрэнка неосознанно всем телом прижиматься к мужчине, стоящему сзади. По контуру уха молодого человека прошёлся горячий влажный язык, от чего тот начал слегка дрожать, требуя продолжения ласк. Рука в атласной перчатке обводила контуры сосков, медленно пропуская их между средним и указательным пальцами, ощущение гладкой ткани на коже дарило непередаваемые, безумно распаляющие ощущения. Фрэнк запрокинул голову на плечо мужчине, не удержавшись под гнётом невыносимого желания. Тут же язык, горячий и требовательный, скользнул в ушную раковину, вылизывая углубление короткими, влажными мазками. Нервные окончания сходили с ума от нахлынувших ощущений, юноша в голос застонал, за что получил чувствительный укус за мочку уха.

- Тише, mon cher*, мы же не хотим помешать этой прелестной паре в их игре? - вновь раздался томный шепот.

Фрэнк взял себя в руки, вернув затуманенный крайней степенью возбуждения взгляд к паре мужчин у камина. В этот момент глаза его расширились, так как, судя по неторопливому поступательному движению бёдер мужчины сверху и протяжному стону его любовника внизу, они приступили к самому интересному. Юноша, распятый под своим партнёром с обнажённой спиной, но так и не снявшим брюк, а лишь ослабившим их пояс, лежал, распутно раздвинув колени. Его тонкие пальцы с дорогими перстнями на них с силой впивались в бурый мех шкуры, а руки, неестественно напряжённые, были раскинуты по бокам от стройного, требующего тела. Мужчина входил медленно и неторопливо, и с каждой секундой этого зрелища у Фрэнка всё сильнее замирало сердце, потому что наравне с тем, что разворачивалось перед глазами, он чувствовал, как вторая рука мужчины, которую он подключил к ласкам его груди, начала спускаться к требующему прикосновений пульсирующему паху. Вот она добралась до налитого органа под тканью, полностью накрыв его ладонью, и юноша сладко выдохнул, отдаваясь во власть этого невыносимо приятного ощущения. Рука мужчины замерла на месте, вызывая внутри волну неудовлетворения, заставляя Фрэнка прикрыть глаза и хрипло простонать:

- Ещё… Умоляю вас, ещё…

- Только если вы не будете закрывать глаз, mon cher, - ответил мужчина, несильно сжав Фрэнка пальцами, от чего тот сладко вздрогнул всем телом, пересиливая себя и шире распахивая ресницы.

Юноши, распластанные на шкуре, упивались друг другом. Руки первого уже не вцеплялись в мех шкуры, а покрывали тонкими, еле заметными царапинами обнажённую спину любовника сверху. Ослабленный пояс брюк от сильных размеренных толчков чуть сполз, открывая взгляду Фрэнка верхнюю часть красивых подтянутых ягодиц, мышцы которых сокращались, совершая настойчивые движения. Рука мужчины, что чувственно и жарко прижимался к спине, уже не была стянута перчаткой; она справилась с завязками вельветовых бриджей и скользнула в складки ткани, даря такое долгожданное ощущение прикосновения тёплых пальцев и ладони к обжигающему, налитому кровью органу. Фрэнк смотрел, не отводя глаз, как мужчина перед ним с каждым толчком всё сильнее и несдержаннее вбивался в тело своего любовника, как тот, обхватывая его торс лодыжками, требовал ещё более сильного, глубокого проникновения. Вместе с этим рука мужчины в бриджах вела свою развратную игру с его эрекцией, от чего Фрэнк был готов разрядиться в любой момент, но, словно улавливая это состояние, чуткие пальцы делали всё возможное, чтобы не дать ему излиться слишком рано.

- Не сейчас, mon cher, ещё немного. Посмотрите, как прекрасно выглядят люди, занимающиеся любовью. Это непередаваемое зрелище, правда? – мужчина снова сжал основание, не дав сладостной волне разрядки прокатиться по телу Фрэнка. Рука юноши сильнее стиснула край портьеры, будто досадуя на это.

Молодой человек, что прижимал своего партнёра к шкуре, становился все более неистовым в своих движениях, и юноша под ним громко стонал, сильнее вцепляясь пальцами в его спину. «Наверняка, там останутся синяки», - отметил Фрэнк, не отрывая от них взгляд. Вот мужчина, обхватывая своего лежащего любовника, резким движением поднял его к себе, заставляя оказаться в своих объятиях и помогать движению, сидя на его бёдрах сверху. Второй, крепко обняв своего избранника за шею обеими руками, страстно впился в его губы, продолжая с силой насаживаться на плоть. Его любовник, отвечая на поцелуй, начал помогать своему партнёру рукой, так же, как сейчас рука мужчины, тесно прижимающегося к спине Фрэнка, подводила того своими сладкими движениями к кульминации.

Эти двое, сидя посередине медвежьей шкуры, двигались всё быстрее, шумно, надрывно дыша, неумолимо приближаясь к финалу. Вот юноша сверху, запрокидывая голову, испустил невыразимо сладкий, протяжный стон, и мужчина, входящий в него, с силой стиснул его в объятиях, совершая несколько заключительных движений, утыкаясь головой в его шею. Язык Джерарда проскользнул в ухо Фрэнка, страстно и глубоко вылизывая его, и рука, наконец, позволила тому излиться. Юноша содрогнулся от невероятно яркого, такого долгожданного финала, судорога раз за разом прошла через всё его тело, пронзая тысячей иголок, то отступая, то накатывая с новой силой; и он стонал, не в силах держать язык за зубами, но маска приглушала этот крик души и измождённого напряжением тела.

Спустя непонятное количество времени обессилевший Фрэнк начал приходить в себя, до сих пор находясь в объятиях наставника, крепко сжимающего его тело в своих руках. Чуть отстранившись, он увереннее опёрся на ноги и понял, что, несмотря на слабость, может стоять сам.

- Это было невероятно, mon cher, - с придыханием прозвучал голос Джерарда. – Давно я не встречал кого-то, кто бы с такой честностью и без оглядки отдавался ощущениям. Наверное, вы – моя лучшая находка за последнее, к слову, очень долгое, время. Я хочу снова видеть вас тут, - он нежно поцеловал розовое от покусываний и настойчивых ласк ухо.

- Я… я заколю шейный платок крупной янтарной брошью… Так вы узнаете меня, - максимально понизив голос, чтобы не раскрыть инкогнито, ответил ему Фрэнк.

Мужчина медленно разорвал объятия, и юноша, наконец-то, смог чуть обернуться к нему. Чёрная тройка, отороченная атласом. Полумаска из той же ткани. Влажно поблескивающие, чётко очерченные манящие губы, не так давно ласкавшие ушную раковину… Зелёные лукавые искры ореховых глаз под маской. Он был невероятно притягателен в этом полумраке портьеры, освещённый неверными бликами редкого света, попадающего в этот сумрак. Легко улыбнувшись самыми кончиками губ, мужчина едва заметно кивнул и уже было собрался скрыться в темноте коридора, как вдруг поднял к лицу ладонь, которой ласкал плоть Фрэнка, сжатую до этого в кулак, и, смотря тому прямо в глаза испытующим взглядом, долгим, невыносимо развратным движением острого алого языка провёл по ней, слизывая остатки излившейся жидкости. Господь Всемогущий! Вся кровь сейчас прилила к лицу юноши, полностью скрытому под маской, а дыхание снова участилось от этого откровенно вызывающего зрелища.

- Это безумно вкусно, mon cher, не ожидал, что даже с этой стороны вам не будет равных. Надеюсь, в следующий раз мы сможем зайти немного дальше? - и, плохо скрывая усмешку на очерченных губах, он развернулся и исчез во мраке коридора.

Оставшись в одиночестве, Фрэнк в который раз схватился за край портьеры, чтобы не сползти по стене. Сердце бешено стучало, щёки жгло огнём, ему показалось, будто сейчас был брошен вызов его смелости, и не мог не признать, что это задело его за живое. Слегка успокоившись, юноша привёл себя в порядок, заправившись и завязав тесьму на бриджах. Повернув голову в сторону залы, он увидел, как мужчины, утомлённые любовной игрой, расслабленно и устало лежат на шкуре в объятиях друг друга, тихо переговариваясь, и не обращают внимания ни на что вокруг. Танец огня за ажурной каминной решёткой отбрасывал блики и движущиеся тени на их обнажённую кожу, и это завораживало, выглядя волшебно и очень красиво.

Юноша отстранился от стены, бросив на них прощальный взгляд, и отправился искать в лабиринте коридоров выход, чтобы покинуть это странное место.

____________
* мой дорогой (фр.)

Часть 4.

Джерард вернулся только под утро.

Румяная, улыбчивая Марго уже накрывала к завтраку стол в малой столовой, где хозяин обычно всегда завтракал с Фрэнком. Поль с Маргарет вставали намного раньше, чтобы заниматься делами поместья, и ели прямо на просторной светлой кухне, где было царство кастрюль, керамики, огня и длинных настенных полок с бесчисленными баночками с терпкими, пряными специями. Их до невозможности любил наставник. Как бы мужчина ни хотел скрыть свои итальянские корни, выдавая себя за коренного француза, что, впрочем, ему вполне удавалось, они всё равно давали о себе знать в мелочах. Как, например, эта любовь к приправам, которые он просил добавлять везде, куда можно и нельзя, и даже Маргарет иногда морщилась, посмеиваясь над тем, что у «Жерара» совсем отбило нюх. Также эта странная его особенность: в моменты сильного душевного волнения он переходил на очень быстрый говор, который в размеренном, томном французском звучал непривычно и странно. Для итальянского, такого живого, горячего и эмоционального, это было в порядке вещей, но когда Джерард так смазывал французские слова, становилось даже трудно понять, о чём он говорит. На итальянском же хозяин говорил мало и неохотно, будто слова доставляли ему боль. Он даже отказался преподавать его Фрэнку в своё время, обучив только немецкому, испанскому и греческому. Это было чем-то сокровенным для него, и казалось, что Джерард таким образом оберегает и хранит какие-то свои тайны, словно пытается защитить хоть что-то, оставшееся от него настоящего, от того мальчика, которому приходилось выживать на улицах Парижа.

Ворвавшись в столовую маленьким ураганом, наставник выхватил из рук Фрэнка уже поднесённый к губам круассан и, подмигнув, надкусил его. Маргарет в это время как раз наливала кофе из белого фарфорового кофейника в чашечку на столе рядом с юношей, и её круглое лицо с всегда алыми щеками и веселыми глазами лучилось теплотой и улыбкой, наблюдая за Джерардом.

- М-м… Маргарет, этот вишнёвый джем внутри, он божественен! А твоё слоёное тесто просто тает во рту, - и, за шаг подскочив к полноватой миловидной женщине, приобнял её за талию и пару раз прокружил в танце возле стола. Маргарет высоко и заливисто рассмеялась.

- Тише, Жерар, тише, у меня кофейник! Я запачкаю твой выходной костюм!

Мужчина выглядел сейчас настолько довольным, что улыбался широко и открыто, даже чуть оголяя зубы. В этот момент он очень напоминал Фрэнку, сидевшему за столом с чашкой горячего чёрного кофе и вазочкой свежих круассанов, испечённых Маргарет, большого рыжего разбойного кота, которого женщина подкармливала на заднем дворе.

В один прекрасный день этот без сомнения видный зверь настолько обнаглел, что пробрался в её кухню, в её вотчину, и полностью уничтожил кринку свежей сметаны, купленную утром и так неосмотрительно оставленную на столе у открытого окна. Фрэнк не видел развернувшегося после этого эпического сражения Маргарет с котом, который не иначе, как со страху перепутал направления и, вместо того, чтобы удрать в окно, начал метаться по всем шкафам и столу, сметая широкими лапами красивые фарфоровые тарелки и опрокидывая пустые кастрюли на пол. Юноша только слышал гром, шум и тарарам, доносившийся со стороны кухни, и яркий, высокий голос женщины, кричащей ругательства на французском и даже итальянском. Некоторые из них были так изощрённы, что Фрэнка посетила мысль записать их, благо, он сидел в гостиной рядом с тумбой, где хранились письменные принадлежности, и перечитывал старый томик Гёте.

Через некоторое время, тем же днём он вышел на задний двор, исполняя какую-то просьбу Маргарет. И этот рыжий, с подранным ухом зверь сидел тут же на колоде для рубки дров, довольно вылизываясь. Половина его морды ещё была вымазана сметаной, и он, не спеша орудуя лапой, умывался, а когда закончил - замер, прикрыл янтарные глаза, щурясь от солнца, и Фрэнк мог поклясться, что в этот момент на его морде была написана широкая, довольная жизнью улыбка.

Именно так выглядел сейчас Джерард, отпустивший наконец Маргарет и присевший напротив Фрэнка, чтобы съесть ещё один круассан.

- Доброе утро, Джерард, с возвращением, - мягко сказал Фрэнк, оглядывая наставника. Такое поведение было для него редкостью, и то, как он выглядел сейчас, удивляло юношу.

Он постарался как можно лучше закрыть свои мысли, не пропуская в них воспоминания об этой ночи, но глаза всё равно внимательно скользили по губам, обсыпанным крошками слоёного теста, по его тонким аристократичным пальцам, что сминали нежную грань белой салфетки… Фрэнк сглотнул, понимая, что увлёкся.

- Это утро не просто доброе, мой мальчик, оно волшебное! - Джерард смотрел на него открыто, и его губы никак не хотели распрощаться с улыбкой.

- И что же привело вас в такое возвышенное состояние духа?

- О, мой друг, ты был сегодня снаружи? Настоятельно рекомендую тебе пойти прогуляться после завтрака, сегодняшнее утро просто невероятное! Кажется, весна полностью вступила в свои права, яркое солнце на лазурном небе, бесконечные птичьи трели льются отовсюду, и этот несравнимый ни с чем весенний аромат, щедро разлитый в воздухе - одно целое из запахов влажной травы, свежести ветра, пробивающейся молодой зелени и любви. Ты знаешь, как пахнет любовь, Фрэнки?

Фрэнк на секунду смутился, глядя в лучащиеся глаза наставника, от бликов солнца в которых плясали зелёные искры.

- Вот видишь, мой мальчик. Ты должен пойти и прогуляться до пруда, подышать как следует этим воздухом. Он является квинтэссенцией жизни, его сутью: обновление, рождение, любовь… Запомни этот аромат хорошенько, сегодня он особенно ярко ощущается, - и, закончив свою речь, Джерард поднялся с резного деревянного стула.

- Налить тебе кофе, Жерар? - во всём поместье только Маргарет обращалась к нему на «ты» и имела на это полное право.

- Нет, душа моя, сейчас я отправляюсь спать. Ночь выдалась очень бурной, я толком и не отдохнул.

Лёгкие Фрэнка обдало кипятком, и он даже вздрогнул от этих слов. Сам юноша вернулся едва ли за полночь, и тихо, никого не тревожа, прошёл в свою комнату, чтобы раздеться, убрать костюм и быстро уснуть, зарывшись лицом в свежесть пуховой подушки. Почему наставник вернулся только под утро, он не понимал. Хотя… Неужели?

Щёки Фрэнка заалели, когда он подумал о том, что Джерард покинул его весьма возбуждённым, и, скорее всего, нашёл для удовлетворения своей страсти кого-то другого. Больно…

- С тобой всё хорошо, мой мальчик? Ты выглядишь так, будто у тебя температура, - и вот уже прохладная ладонь опустилась на лоб, чтобы проверить это предположение.

- Н-нет, всё в порядке, Джерард, - Фрэнк медленно снял ладонь наставника, испытывая трепетное приятное чувство от прикосновения к его руке. - Я в порядке, просто кофе очень горячий.

Хозяин выглядел слегка растерянным, но быстро успокоился.

- Хорошо, если так. Пожалуйста, береги себя, у нас очень много планов на ближайшее время, и болеть совершенно некогда. Марго, пожалуйста, разбуди меня через три часа и поручи Полю приготовить воды для ванны, я хотел бы помыться. Ты поможешь мне с этим? - спросил он женщину.

- Я мог бы сделать это, - неожиданно для себя вмешался Фрэнк, который изредка, когда Маргарет была слишком занята, помогал наставнику принимать ванную и старался хранить каждый такой раз в своей памяти, как жемчужину.

Возможность без зазрения совести прикасаться к телу, к бледной коже любимого человека, помогая намыливаться и смывать пену; мягко массировать волосы и кожу головы специальным настоем из трав, затем поливать сверху из большого кувшина и, когда Джерард закрывал глаза, а его тёмные волосы мерно покачивались в воде, бесстыдно разглядывать его сквозь разрывы взбитого мыла, плавающего на поверхности… Фрэнк отдал бы многое, чтобы помогать наставнику с ванной как можно чаще, но никогда ещё он так откровенно не предлагал себя на эту роль.

Джерард смерил его долгим взглядом и произнёс, повернувшись к Маргарет:

- Сегодня я хочу, чтобы ты помогла мне, хорошо? - на что женщина только кивнула.

Фрэнк внутренне съёжился и уставился в стол, не проронив ни слова. Он произнёс что-то недозволенное?

- Фрэнки, - тот вздрогнул от неожиданности, - после обеда я ожидаю баронессу фон Трир с визитом, пожалуйста, проследи, чтобы её любимая малая гостиная была в превосходном состоянии к этому моменту. Приведи в порядок рояль и шахматы, я не знаю, чем именно мы будем заниматься сегодня.

- Разве вчера вы не виделись с ней на балу? - осмелел юноша, подняв глаза и встретившись взглядом с мужчиной.

Джерард, секунду помедлив, подошёл ближе и опёрся руками на стол, нависнув над молодым человеком. Прищурившись, он произнёс полушёпотом:

- Мой мальчик, на такие балы приезжают вовсе не за тем, чтобы встретиться с хозяйкой дома.

Фрэнк сглотнул под этим взглядом немигающих зеленоватых глаз, кажется, он разозлил наставника. Сегодня юноша был сам не свой, и с языка срывались недопустимые в данной ситуации слова.

Но через секунду Джерард уже снова широко улыбнулся и, потрепав своего протеже по волосам, сказал:

- Прогуляйся после завтрака, проветрись, ты всё успеешь. Мадам Шарлотту будет сопровождать Люциан, и он составит тебе компанию этим вечером. Ты сможешь спокойно пообщаться с хорошо воспитанным юношей своего возраста, думаю, это пойдёт тебе на пользу.

Джерард развернулся и пошёл к двери, за которой был красивый небольшой внутренний холл и лестница к жилым комнатам. Там же, чуть дальше по коридору, была и спальня Фрэнка, а Маргарет с Полем обитали в западном крыле дома и поднимались к себе по другой лестнице.

Поблагодарив за завтрак, Фрэнк, накинув тёплое пальто и надев низкий цилиндр, отправился прогуляться вокруг особняка.

Снаружи было изумительно, наставник был прав, как обычно. Возвращаясь с бала по темноте, юноша чувствовал только холод и нетерпение поскорее оказаться внутри дома. Но сейчас, при свете утреннего солнца, всё здесь было создано для того, чтобы не спеша любоваться природой, прогуливаясь по гравийным дорожкам.

Удалившись от дома, Фрэнк попал в лабиринт из жестких стеблей вьющегося кустарника. Он ещё был не стрижен после зимы и выглядел довольно неопрятно: растрёпанные ветви в некоторых местах торчали во все стороны, иногда даже мешая проходить под сплетёнными арками. Но именно так юноше нравилось больше всего. «Неукрощённая сила жизни, вырывающаяся из навязанных ей чётких, геометрически выстроенных рамок», - он улыбнулся своим мыслям и присел на освещённую ласковым весенним солнцем лавочку, выкрашенную белым. Перед этим пришлось стряхнуть с неё нападавшие веточки и прочий растительный мусор, и теперь, расслабившись под нежными тёплыми лучами, Фрэнк сидел, раскинув руки, и с закрытыми глазами вдыхал ароматы весны полной грудью. Ухо улавливало где-то в отдалении песню малиновок, так же радующихся теплу, а ноздри щекотала смесь всех тех запахов, о которых говорил учитель.

Если привлечь фантазию, а Фрэнк умел это делать, то прекрасно различались ароматы прелой листвы и тяжёлой, влажной земли. Вот терпкий, чуть резковатый запах пробивающихся листьев, а вот эта нота, вносящая сладкую свежесть, - это ветерок, прилетевший к лавочке с запахами пруда, талого снега и… чего-то ещё, что юноша не мог классифицировать. Этот аромат дразнил, то проявляясь ярче, то совершенно исчезая из симфонии запахов вокруг, и, как бы Фрэнк ни старался понять, что же это, у него не получалось.

«Неужели, это и есть запах любви?», - думал он, нежно улыбаясь своим мыслям и целующему его щёки солнцу.

Прогулявшись до чаши фонтана, который нужно было почистить перед новым сезоном, и спустившись дальше по тропинке к пруду, он уже решил повернуть обратно, к поместью. Время в такой приятной прогулке шло быстро, и он переживал, что не успеет расправиться с поручениями наставника вовремя. А ещё, положив руку на сердце, Фрэнк мечтал о том, что всё-таки может понадобиться его помощь, когда Джерард соберётся принимать ванную. Радуясь трепетному ритму в груди, вдыхая весенний воздух с едва уловимым растворённым в нём ароматом любви, слушая перекличку соловья и малиновки, он быстрым шагом шёл вдоль пруда к парадной двери дома.

Как часто бывало, юноша зря переживал. С заданием хозяина он справился ещё до того, как тот проснулся. Протерев пыль со всех поверхностей, открыв рояль и пройдясь ветошью по клавишам, он даже не отказал себе в удовольствии сыграть начало из сонаты Моцарта, ещё больше подняв себе этим настроение. Сам хозяин играл редко, но очень чувственно, и не заслушиваться его игрой было невозможно. Фрэнк считал, что у него самого получалось на порядок хуже, хотя наставник хвалил его успехи, и старался чаще практиковаться. Пальцы легко перебирали клавиши, озорная музыка бодрила, и, доиграв часть, молодой человек направился на кухню, чтобы попросить у Маргарет чего-нибудь перекусить. Она никогда не отказывала своему «Франсуа» и всегда баловала его ещё до того, как приходило время всем садиться за стол. Фрэнк чувствовал голод немного чаще, чем три раза в день, ссылаясь на растущий организм и просто невероятно вкусную стряпню Маргарет.

«Будешь столько кушать, Франсуа, и станешь кругленьким, как этот пирожок», - смеялась женщина, скармливая выросшему при ней юноше очередное румяное произведение кулинарного искусства с волшебной начинкой.

Помочь с ванной в этот раз не удалось, Маргарет отправила Фрэнка приготовить одежду для наставника, но он хотя бы зашёл в помещение до того, как Джерард, уже готовый выходить, поднял обнажённое тело из воды и, приняв необъятное полотенце от женщины, начал вытираться.

- Оставь платье на кресле, Фрэнки, - сказал наставник, медленно промакивая тканью капли на влажной мраморной коже.

Сжав зубы, юноша коротко кивнул, аккуратно разложил вещи и вышел, притворив за собой дверь. Ему показалось, что наставник ведёт себя с ним более отчуждённо сегодня. Обычно в их отношениях было больше тепла и нежности, но ровно настолько, чтобы не были нарушены никакие границы дозволенного. Скорее, это походило на отношение доброго и опытного учителя, снисходительно обращавшегося со своим подопечным. Но сегодня от Джерарда веяло холодом и настороженностью, хотя и вернулся он в таком приподнятом настроении…

«Проведя ночь непонятно с кем», - мысленно добавил Фрэнк и, сильнее закусив губу, отправился к себе, чтобы одеться подобающе к приёму гостей.

****

- Ты снова не добрал висты*, Фрэнк. Что с тобой сегодня? - Люциан закончил с подсчётом очков и сбросил карты в общую массу по центру небольшого столика.

Юноши сидели напротив высокого окна, начинающегося от самого пола, за которым уже почти совсем стемнело. Из приоткрытой створки чуть веяло свежим воздухом, и тяжёлые портьеры по обеим его сторонам едва заметно колыхались, привнося движение в окружающую статичность. В большой гостиной, куда их выпроводили наставник с баронессой, не было других источников освещения, кроме пары многосвечных канделябров на тумбах у окна и одного тройного подсвечника на столике для преферанса. Этого вполне хватало, чтобы не разрушать интимную уютную атмосферу, погружая остальное пространство большой залы в полумрак, и при этом позволяя не путаться в картах.

Молодые люди сидели в креслах друг против друга: один с жёсткими густыми каштановыми волосами, собранными в короткий хвост чёрной атласной лентой, второй - высокий и худощавый, с лицом ангела и нежно-льняного цвета волосами. Он бы мог показаться женственным или даже невинно-пустым, если бы не усталый взгляд умных и внимательных глаз на таком юном лице. Его скупые, будто чуть замедленные движения, пухлые коралловые губы, прямая осанка и этот особенный взгляд мало кому давали пройти мимо, не обращая на него внимания. Казалось, что Люциан носил своё земное тело только как прикрытие для чего-то необъятно большого и местами пугающего, что скрывалось за этой оболочкой.

Фрэнку зачастую было немного не по себе от долгого общения с ним тет-а-тет, но он не мог себе объяснить, в чём была причина. Люциан стремился к их встречам и всегда искренне был рад им, он с удовольствием общался с Фрэнком и был самого высокого мнения о его наставнике и друге баронессы, месье Джерарде. И не было никаких объективных причин чувствовать себя неуютно в его обществе, но Фрэнк ничего не мог с собой поделать. Их нечастое общение оставляло в его душе ощущения, сходные с резким нырком в ледяную воду проруби зимой. При этом юноша не мог не отметить, насколько иногда плодотворным и полезным для них обоих оно было. Они обсуждали друг с другом самые животрепещущие вопросы политики и придворных интриг, советовались в проблемах бухгалтерии и подсчётов, обменивались мнениями о ведении бумаг поместья и способах приумножения капиталов. Юноши не были чрезмерно близки, но вполне походили на хороших приятелей, друзей по интересам.

Сегодняшний вечер было решено провести за преферансом и неспешными разговорами под бокал лёгкого розового вина, и вот уже час, как они играли, но игра не шла. Фрэнк витал мыслями где-то далеко и постоянно ошибался в ставках, отчего уже проиграл Люциану небольшую сумму. А того совершенно не устраивала лёгкая добыча, он играл с Фрэнком в преферанс именно затем, чтобы получить максимум интеллектуального удовольствия от продумывания стратегии и успешных комбинаций.

Блондин устало положил тонкую ладонь с длинными пальцами в центр стола на карты.

- Хватит на сегодня. Эта игра не приносит удовольствия.

Фрэнк взглянул на него и в непонятном порыве своей тёплой мягкой ладонью накрыл руку юноши, удерживая её на месте. Тот чуть наклонил голову и вскинул изогнутую бровь, недоумевая.

- Люциан… Мне неловко задавать этот вопрос, более того, мы никогда о таком с тобой не говорили, но…

- Смелее, Фрэнк. Тебе вряд ли удастся удивить меня, - он перевернул свою ладонь таким образом, чтобы обхватить тонкими пальцами пальцы друга, как бы подбадривая его этим действием.

Фрэнк посмотрел в его небесно-голубые глаза, вобравшие в себя всю усталость мира, и решился:

- Ты когда-нибудь спал… с мужчиной?

В позе Люциана ничего не поменялось, он только резко выдохнул, ухмыльнувшись, с недоверием смотря на своего собеседника.

- Ты серьёзно, друг мой? Я думал, ты и месье Джерард…

- Ни слова больше! - Фрэнк высвободился из его пальцев и отвёл глаза, разглядывая вечерний сумрак за окном. - Между нами никогда не было ничего подобного, у нас совершенно другие отношения.

Люциан вновь хмыкнул, скрещивая руки на груди и вытягивая длинные ноги сбоку от столика.

- Но ведь ты влюблён в него, это читается в твоих глазах как в открытой книге, не спорь, - добавил он, видя, как Фрэнк собирается возразить. - Я не думаю, что для месье Джерарда твоё отношение является тайной, всё-таки он более опытный и общается с тобой каждый день.

Фрэнк глухо простонал, закрывая лицо руками.

- Прости, мой друг, - сочувствующе сказал юноша. - Я не хотел тебя расстраивать, но тот свет, которым светятся твои глаза, когда ты смотришь на него, сложно не заметить. Почему ты так огорчён?

«Почему? Он спрашивает, почему? Я думал, что превосходно скрываюсь, а оказывается, что только страдаю ерундой и даже, возможно, выгляжу глупо. Я себя ненавижу! И Джерард… Если он знает и не предпринимает ничего… Он не хочет меня? Или я ему не нравлюсь? В чём причина перемены его отношения ко мне сегодня? Боже, моя голова разрывается от вопросов, на которые нет ответов!»

- Я не расстроен. Я просто чувствую себя дураком, - произнёс Фрэнк в ладони.

Люциан легко и переливисто рассмеялся.

- Милый Фрэнк, в любви нет ничего глупого и дурацкого, как бы и к кому она не проявлялась, и я уверен, что месье Джерард знает это получше меня. Не думай об этом так много и просто веди себя естественно. И ты почувствуешь, как боль от рамок, в которые ты себя ставил до сих пор, уходит, и остаётся только счастье и радость от того, что ты рядом с любимым человеком. Только попробуй, - юноша коснулся колена собеседника напротив, привлекая его внимание, - и ты сразу почувствуешь разницу.

- Ты предлагаешь мне лечь к нему в постель? - Фрэнк, наконец, открыл лицо, с которого уже уходила краска смущения.

- Ни в коем случае. Это слишком просто и грубо для такого пресыщенного удовольствиями месье, как Джерард. Но ты можешь просто перестать делать вид, что тебе всё равно, перестать надевать маску безразличия. Начать иногда смущаться и изредка в открытую флиртовать и заигрывать с ним, конечно, когда это не мешает вашей работе. Чем чаще будешь делать это - тем естественнее и лучше будет получаться, так что уже пора начинать практиковаться, - Люциан открыто и добро улыбался растерянному Фрэнку, и на их лицах танцевали отсветы от свечей.

Дата добавления: 2015-11-13