2 страница

Значит, Шуки больше нет. Не то чтобы я сильно огорчился по этому поводу, но всё-таки почувствовал, как по позвоночнику пробежал сверху вниз противный холодок.

Налюбовавшись на унылый пейзаж дворика, я вернулся в дом. Закрыл дверь нарочито громко, чтобы сотрясти дом до основания – может, что-то и придёт в движение. Звякнули стёкла окон, чашки на столе задзинькали, коснувшись друг друга фарфоровыми краями. Потом стало тихо.

Маятник снова потерпел крах...

Торопливым шагом я прошёл в прихожую. Чётких мыслей в голове не было, просто хотелось поскорее выйти отсюда, попасть на улицу с парадной стороны, а затем... Видно будет. На худой конец можно отправиться к Элли, расспросить её, что стряслось с нашим домом.

Сделав три шага, я остановился. В прихожей произошло какое-то изменение. То ли воздух другой, то ли освещение, или...

Сквозняк.

Дверь в подвал, которая была плотно закрыта, когда я выходил, теперь смотрела на меня чёрной пустотой щели. Оттуда вытекал холодный сырой воздух, который тянулся к растворенной двери кухни.

Грязные мокрые следы выходили из подвала и проложили дорогу в гостиную. Следы были не прямыми, они путались, виляли из стороны в сторону. Я проследил за ними взглядом и упёрся в мамин стул у дальнего окна. Он стоял там же, где до этого, только теперь не пустовал.

– Мама, – вырвалось у меня.

Стул заскрипел. Качнулся назад, потом вперёд. Человек, сидящий на нём затылком ко мне, не оглянулся. А может, он вообще не услышал меня. Может, я высказал это слово не вслух, а мысленно.

Я сделал шаг вперёд, ещё один. Человек на стуле не шевелился.

– Мама, – снова сказал я с величайшей осторожностью, чувствуя всю хрупкость происходящего. Одно неверное движение, и по ткани реальности побегут чёрные трещины... потом она осыплется кусками разбитого зеркала.

Человек обернулся – очень плавно, как в замедленном кино.

– Алекс...

Я подошёл к стулу вплотную. Мать смотрела на меня снизу вверх. Первой моей мыслью было: «Бог мой, до чего она старая».

Перемены с матерью превзошли все мои самые худшие ожидания. Женщина, которая безучастно смотрела на меня, была совсем другой, чем та, что проводила меня на большую дорогу четыре года назад. Тогда в волосах мамы, несмотря на возраст, можно было найти считанную седину, и она носила их распущенными. Сейчас волосы были уложены на затылке совсем по-старушечьи, и даже такой профан в женских делах, как я, мог понять с первого взгляда, что с атакой старости уже никакие краски для волос не смогут справиться. Впрочем, мама, видимо, и не пыталась как-то скрыть белые волосы. Глаза, смотрящие на меня, были красными до жути, синие мешки под ними говорили о продолжительной бессоннице. Маме и раньше приходилось по вечерам принимать одну-две дозы снотворного, чтобы заснуть до полуночи. Видимо, теперь с этим дело обстояло куда хуже.

Пока я стоял в безмолвии, потрясённый и удручённый, мама спросила голосом до крайности тихим, почти шёпотом:

– Алекс... Что ты здесь делаешь?

В вопросе было искреннее недоумение – будто все тут решили, что я никогда и не должен возвращаться домой. Ничего себе тёплая встреча. Я вдруг разозлился, но постарался ничем этого не выдать. Пустой дом, мама, серое туманное утро – всё по-прежнему оставалось донельзя хрупким, способным разбиться от неосторожного дуновения.

– Мама, меня отпустили. Некоторое время провёл в больнице, но меня полностью вылечили. Так что теперь всё хорошо.

Мама закрыла глаза, словно вспоминая, когда видел меня в последний раз.

– Прости, Алекс. Ты ушёл так давно...

– Да, это так, – сказал я с лёгким укором. Я ждал продолжения, но мама так и осталась сидеть с закрытыми глазами, чуть раскачиваясь вперёд-назад. Левая рука была прижата к груди, и я забеспокоился: а вдруг у неё какая-то болезнь? Например, теперь у неё слабое сердце, которое может не выдержать чересчур внезапного появления старшего сына. Всякое могло произойти...

– С тобой всё в порядке, ма?

Она кивнула, не оборачиваясь. Стул ровно скрипел с каждым её маятникообразным движением. Скрип – скрип.

– А где все остальные? Где Джош? Где отец?

Скрип прекратился.

– Я не знаю, – сказала мама и снова посмотрела на меня снизу вверх. – Твой отец пошёл за Джошем... но теперь он пропал. Все пропали.

Больше всего меня поразил не столько зловещий смысл слов – как-никак я не первый день подозревал, что назревает беда – а то, что глаза у матери были совершенно сухие.

Словно она давным-давно выплакала всё слёзы, которые у неё были.

Глава 2

Револьвер. – Тварь из воды. – Закрытая комната. – Гараж. – Солнечные дни. – Всё логично. – Дом рядом с кладбищем. – Могилы без имён. – Возвращение Дикаря.

Все пропали.

Как ни странно, эти слова стали сигналом к прояснению ума. Пустота, только что зиявшая пробитым окном, вдруг затянулась. Как кровоточащая рана, которую забили ватой с морфием. Зыбкость исчезла, оставив после себя осязаемый до боли маленький мирок с остановившимися часами, скрипучим стулом и матерью, которая отстранённо смотрела на меня. Я закрыл глаза, чтобы приспособиться к изменившейся реальности. А когда размежил веки, то заметил то, что мог бы увидеть раньше, если бы не слишком большое потрясение.

На коленях у матери лежал отцовский револьвер. Левая её рука была по-прежнему прижата к груди, а правая покоилась на рукоятке оружия. Тонкие пальцы рассеянно гладили металл.

– Мама...

Я как можно более незаметно присел возле неё. Первой мыслью было попробовать вырвать револьвер из её руки резким движением, но мать сидела совершенно спокойно, да и пальцы были далеко от курка револьвера.

– Что происходит, ма? Расскажи мне, что случилось, – сказал я и положил ладонь ей на колени, стараясь вложить в этот жест побольше участия.

Её лицо исказилось. Голос задрожал, но слёз всё не было:

– Я потеряла твоего брата, Алекс...

На руке, которая держала оружие, вздулись синие вены. Дальше медлить было нельзя. Непринуждённым жестом я выхватил у матери револьвер. Опустевшая рука растерянно сжала воздух. Я отвёл револьвер в сторону и положил в карман куртки. Мама не проронила ни слова об утерянном оружии. Вполне могло быть, что она не замечала его. Стул снова издал свой противный скрип, но я удержал его от раскачивания свободной рукой:

– Послушай, ма... Не знаю, как сказать, но у меня было предчувствие. Плохие сны, понимаешь? Я знал, что с Джошем случилась какая-то беда. Поэтому я и пришёл сюда.

Она еле заметно кивнула, глядя в белое окно.

– Я найду его, ма. Буду искать его, пока не найду. Тебе не о чем беспокоиться. Хорошо?

Снова кивок. Мне захотелось развернуть мать к себе и взять за плечи, чтобы до неё дошёл смысл слов, и она вышла из этой раздражающей апатии. Может, так и сделал бы, если бы моё внимание в этот момент не переключилось на лужицу грязной воды, которая образовалась под подошвами ботинок. Домашнее платье матери было всё мокрое, и вода бесшумно стекала с него на пол.

Я нахмурился, вспомнив мокрые следы на полу и открытую дверь подвала.

– Мама, твоё платье, оно...

Громкий звук, доносящийся откуда-то снизу, прервал меня на полуслове. Больше всего звук напоминал голодный рык крупного животного в зоопарке. Злосчастные чашки на кухне снова отозвались звоном. Я вздрогнул.

– Что это такое, мама?

Бескровные губы выдавили шёпотом единственное слово:

– Подвал.

– Что? Что там, в подвале?..

Я привстал, не сводя взгляда с чёрного провала приоткрытой двери. Конечно, расстояние до двери было велико, но и этот рык принадлежал явно не крысе...

– Ответь, мама!

– Алекс, дорогой, – веки бессильно опустились, – я очень устала. Оставь меня в покое.

Я едва не поперхнулся воздухом. У нас в подвале живёт какой-то Кинг-Конг, а она говорит, что устала!.. А что будет, если оно сейчас вырвется и начнёт крушить всё вокруг или, того хуже, набросится прямо на нас? Неудивительно, что родители потеряли Джоша – с такой безалаберностью. Я открыл рот, чтобы выдать гневную тираду, но взгляд упал на поникшее, вобравшее в себя воду платье матери, и злость мгновенно улетучилась. Не время выяснять отношения, раз я не сделал это за семнадцать лет жизни в этом доме. Внизу поселился зверь – нужно с этим что-то сделать.

– Оставайся здесь, – твёрдо сказал я. – Я пойду взгляну, что там в подвале.

Не получив ответа, я встал и направился осуществлять задуманное.

Сначала я просто заглянул вниз, не переступая за порог двери. И чертыхнулся. В подвале было темно – хоть глаз выколи. Должно быть, опять перегорели пробки. Электрический щит находился прямо тут, у двери. Открыв его, я выругался ещё, на этот раз покрепче. Все провода были спутаны. Хуже того, изоляция на большинстве из них заметно обуглилась. Иные контакты расплавились и потекли бесформенными оловянными массами, да так и застыли. Диплома по электрокоммуникациям у меня не было, так что копаться в этом бедламе было бесполезно.

Спускаться вниз совсем без света не хотелось с учётом недавних звуков, доносившихся из подвала. Я в нерешительности оглянулся на мать, но она по-прежнему смотрела в своё разлюбимое окно, на меня даже не оглядывалась. Я закусил губу, чтобы прогнать острый приступ обиды.

Что ж... значит, фонарик из детства нам ещё пригодится.

Сходив наверх и принеся фонарь, я с сожалением убедился, что старые батареи обеспечивают освещение немногим лучше спички. Но и то было уже кое-что. Держа фонарь перед собой, я осторожно спустился вниз по лестнице. Сырость стояла ужасная, будто в подвале кто-то разлил целый бассейн воды...

Когда вместо очередной ступеньки я с размаху погрузил ногу по щиколотки в холодную воду, я понял, что так оно и есть.

– Чёрт! – вскрикнул я и поднялся обратно на ступеньку.

Видимо, где-то прорвало водопровод. Вода была грязной, мутной, отсвечивала ржавчиной. Я протянул руку с зажжённым фонарём вперёд. Подвал казался пустым... но кто знает, что может скрываться под толщей воды?

Трубы прорывало и раньше. Тогда отец включал дизельный насос, который стоял на пустой бочке в дальнем углу подвала. Если насос никуда не вынесли, он должен быть на прежнем месте. Отсюда было невозможно понять, есть он или нет.

Звериное рычание вновь заставило меня вздрогнуть, но только теперь он звучал в моей голове. Я услышал его очень отчётливо. Рука машинально залезла в карман куртки и нащупала там отцовский револьвер. Предохранитель был спущен. Я попытался откинуть барабан, но он застрял на полпути. Как бы я ни старался его протолкнуть, не получалось. Видимо, в механизме что-то проржавело или заклинило. Я покачал головой, вернул револьвер на место и достал из кармана брюк армейский нож.

– Эй...

Мне показалось, или на тёмной поверхности воды в пяти футах от меня вырос и лопнул большой воздушный пузырь? И ещё этот смутный силуэт, который вроде бы маячит у противоположной стены подвала... невысокий такой силуэт, мальчишеский...

– Джош?!

Позабыв обо всём на свете, я шагнул прямо в воду. Дальше всё происходило за считанные секунды.

Из места, где только что лопнул пузырь, на свет выскочило нечто длинное, склизкое, невозможное. Я даже не успел закричать. В задрожавшем сиянии фонаря мелькнуло мокрое белесое тело, дынеобразная голова с единственным органом – щелевидной пастью, в которой беспорядочно торчали мелкие острые зубы. Существо яростно набросилось на меня и за мгновение сбило с ног. Взмахнув рукой, я упал на спину, больно ударившись позвоночником о край ступеньки. Фонарь стукнулся о ступеньку и вылетел из рук. Хорошо ещё, что я нож не выпустил.

Тварь явно не желала довольствоваться достигнутым. Ноги мои всё ещё лежали в воде, и она вцепилась в них крючьями, которые были у неё вместо лап. Она хотела утащить меня под воду, где была её стихия. Пока я лежал, оглушённый, и взирал на низкий потолок подвала, она уже затянула меня по пояс в воду. Осознав, что происходит, я дёрнулся со всех сил и схватился за стойку перил лестницы. Так мы и застыли – тварь силилась тянуть меня дальше, я не менее отчаянно пытался выползти обратно на твёрдую поверхность. Положение усугублялось ещё и тем, что в любой момент тварь могла сомкнуть пасть на моих лодыжках... и уж тогда точно всё кончено.

Но армейская закалка дала о себе знать. Я медленно, но верно вытягивал себя из объятий твари. Один раз она пребольно полоснула меня по спине своими крючьями, но при этом ослабила хватку, и я наконец вырвался из плена. С силой потянув на себя перила, я выполз на ступеньку. Но чувствовать себя в безопасности было рано. Я поднялся одним рывком, схватившись за перила, обернулся и стал диким взором оглядывать подвал. Тварь была невидима в темноте – но, судя по всплеску воды, всё ещё плавала рядом. Я до хруста в пальцах сжал нож. Почему-то простая мысль убежать наверх и запереть дверь в подвал мне не пришла. Вместо этого возникло знакомое до щекотания в животе чувство – что перед тобой враг, которого нужно уничтожить любой ценой.

К повторной атаке твари я был уже готов, да и глаза немного привыкли к темноте. Я стоял на краю, и она решила попытать счастья второй раз, рывком накинувшись на мои ноги. Повторить свой коронный трюк ему не удалось – я вовремя заприметил длинное тельце и скользнул в сторону. Тварь тяжело плюхнулась на нижнюю ступеньку, забарабанила крючьями по дереву, оставляя глубокие царапины. Сжав губы, я наклонился и ткнул ножом туда, где, по моим соображениям, у твари находилась голова. Лезвие до упора вошло в мягкую, как желе, плоть без намёка на кости или хрящ. Тварь испустила поросячий визг и попыталась ретироваться назад, в водные глубины, но я не дал ей этого сделать, нанеся очередной удар в голову. Чувствовать, как это послушно расползается под рукой, было противно. Что это такое – мозги, что ли?.. Тварь всё же успела залезть в воду и оттолкнуться со дна, прежде чем силы оставили её и она всплыла на поверхность вверх брюхом.

Я навалился спиной на перила, чтобы отдышаться. После пережитого напряжения перед глазами плыли большие разноцветные круги. Голова кружилась до одури, но руки и ноги, слава богу, не тряслись.

Мне захотелось внимательнее рассмотреть существо, которое я прикончил. Я поднял фонарь, который продолжал мирно светить на ступеньке, и поднёс к поверхности воды. Крючья были скрещены на груди чудовища (или что там у него), как руки у покойника на панихиде. Голова наполовину ушла под воду – я видел только хищно разверзшуюся пасть, в которой краснел язык. Всё тело твари шло рябью наподобие чешуи, но это была не чешуя. Скорее, существо напоминало какую-то египетскую мумию. Неужели его принесло к нам в подвал по водопроводу? Я слышал о подобных городских страшилках, но никогда не воспринимал их всерьёз.

Меня затошнило; я поспешил выключить фонарь и отвернуться. Таким созданиям не должно быть места на земле. Это же бред собачий! Как такая гадость оказалась в нашем подвале?

Я вспомнил мокрое платье матери, револьвер в руке, потухший взор, и мне стало стыдно за свой недавний гнев. Видимо, мама думала, что самостоятельно справится с этой тварью, но не учла того, что револьвер отца был неисправен. Хорошо, что всё обошлось... Неудивительно, что она в такой апатии.

Я поднялся по лестнице, хватаясь за стены. Мама сидела там же, где раньше.

– Всё хорошо, – тихо сказал я, подходя к ней. – Больше той твари нет.

Она молчала, не выказывая радости или удивления.

– Мама, откуда это взялось у нас в подвале?

Она опять не ответила. Подойдя ближе, я понял причину. Голова матери лежала на груди, дыхание было сиплым и размеренным. Она уснула.

Я постоял в растерянности, думая, что делать дальше. Больше всего хотелось подняться наверх, завалиться на свою старую кровать и заснуть мёртвым сном, не думая ни о чём... надеяться, что при пробуждении всё произошедшее исчезнет, станет очередным дурным сном.

Но, к великому несчастью, это не было сном. Джош пропал в самом деле, и я не бредил, когда сражался с червяком-переростком.

Мне нужно было идти искать брата. Прямо сейчас.

Но где его искать? Мама в печали своей ни словом не обмолвилась о том, каким образом пропал Джош, и куда направился отец, чтобы найти его. Будить её не хотелось. Да и вряд ли она скажет что-то толковое в нынешнем положении...

Мне вспомнился детский силуэт, который возвышался над колыхающейся гладью воды в подвале. Я сердито мотнул головой. Джош в подвале, а родители не удосужились его там поискать, прежде чем забить тревогу?

«Но ведь кто-то там был, и ты его видел, – подсказал рассудительный голос в голове. – Если бы не эта тварь...».

И тут же пришла ещё одна мысль, более тревожная:

«А что, если тварь там была не одна? Подвал большой, в нём могло селиться целое семейство таких червяков. Если ты уйдёшь за братом, а тем временем один из них выберется наверх и подползёт к матери?».

В общем, видимо, нужно было сделать ещё один визит вниз. Во всеоружии.

Я снял ботинки и носки и закатал штанины вверх до колена. Фонарь прикрепил на грудь армейской куртки, чтобы не занимал руку. Взял нож в правую ладонь и глубоко вдохнул. Ну, с Богом. Поплыли.

Всегда не любил воду – ни купаться в ванне, ни плавать в озере...

Проверка заняла больше четверти часа, потому что приходилось передвигаться очень осторожно, быть готовым к нападению в любой момент. Вода мерно плескалась при каждом шаге. Сырость, парившая в воздухе, вызывала холодный пот. Затопленный подвал напоминал старый склеп, до которого добралась вышедшая из русла река. Пару раз я по неосторожности ударился головой о борта отцовских лодок, висящих на стенах. Уверен, за эти пятнадцать минут я постарел на несколько месяцев.

Итог был отчасти обнадёживающий, отчасти обескураживающий: в подвале не было ни монстров, таящихся под водой, ни Джоша. Если они могли где-то прятаться, то только в охотничьей комнате отца, который находился в углу подвала. Осенью и весной отец ходил на дичь в окрестные леса и приходил неизменно с добычей. Мне казалось, что иногда он убивал фазанов и зайцев больше, чем было дозволено, но проблем у него не возникало – всё-таки городской шериф, сам себе закон. В охотничьей комнате отец разделывал и потрошил туши убитых зверей. Вход нам с Джошем туда был категорически воспрещён – отец не хотел, чтобы мы видели его забрызганного кровью, рубящего тесаком разделанного зайца. На двери был какой-то особый замок, который открывался не ключом, а специальным широким лезвием (которого я так никогда и не увидел). Но мне почему-то нравились глухие чавкающие звуки ударов, которые доносились из закрытой комнаты. Я таился за дверью и подслушивал. Иногда отец меня замечал, и тогда мне сильно попадало.

На всякий случай я подёргал украшенную орнаментом ручку двери. Заперто. Если монстры там и есть, то им ни за что не выбраться – дверь была сделана из крепкого дуба, толщина пять дюймов.

Значит, никакой детской фигуры в подвале не было. Мне показалось.

Я покачал головой. Так недолго с ума съехать.

Джош, Джош, ну куда же ты подевался? Где мне тебя искать? Знает ли хоть один человек в этом чёртовом городе, что произошло?

Нужно было разобраться с водой, которая, как мне казалось, продолжала прибывать. Не дай Бог весь дом затопит. Я вспомнил про насос и пошёл в угол. Он стоял там же, где раньше. Я развязал шланг и опустил его в воду. С силой потянул за стартер, но мотор выдал лишь смущённый кашель. Открутив крышку бака, я убедился, что бензина нет. Что ж, не беда. Можно позаимствовать из канистр в гараже.

Я вышел из подвала и обулся. Мама ещё не проснулась. Стараясь не шуметь, я вышел из дома. На улице стало немного светлее, но туман рассеивал солнечные лучи, делая утро похожим на вечер. Кто-то прошёл мимо забора – сутулая фигура, руки в карманы, выплыла из тумана и туда же убыла. Я не разглядел, кто это, но настроение чуточку приподнялось. А то начало уже казаться, что во всём мире остался только наш дом – зависший между небом и землёй, окутанный мглой...

Дверь гаража поднималась целую минуту и с нервирующим скрежетом. Зрелище чем-то напоминало агонию больного человека. Сцепив зубы, я терпеливо ждал, когда скрежет утихнет. До того, как войти в темноту гаража, я на секунду засомневался – а вдруг и там притаились незваные мумиеобразные пришельцы? Конечно, тут суша, но мало ли что... На всякий случай я вновь зажёг фонарь и вздохнул с облегчением. Слабый мерцающий свет выхватил пустые бочки, инструменты и старые запчасти, покрытые пылью. Монстров нет. Как и отцовского автомобиля – чёрного «крайслера», который он купил, когда мне было пять лет. На правах шерифа он мог ставить служебный полицейский «чероки» в гараж, но отец говорил, что машина у человека должна быть своя.

Если отец уехал искать Джоша на машине, значит, путь ему предстоял неблизкий...

Стараясь отстраниться от плохих дум, я начал откручивать колпачки канистр и бочек. Нашёл только густое машинное масло в одной бочке и канистру, наполненную керосином. Мне нужен был бензин.

Я подумал об автостоянке, которая находилась в пятистах футах от нашего дома за детской площадкой. Раньше на стоянке всегда можно было найти пару-тройку автомобилей с водителями. Чёрт его знает, как оно там сейчас, но хотя бы охранники должны же остаться... Перелить бензин в канистру, вернуться, включить насос. Займёт не более получаса. Зато я буду спокоен насчёт матери, когда уйду за Джошем.

Опять же, может быть, я встречу там Элли, если она по-прежнему подрабатывает в забегаловке рядом со стоянкой...

Решено. Я вышел из гаража, прихватив с собой одну из канистр. Хотел выйти на улицу через калитку, но вовремя заметил, что кирпичное ограждение рядом с гаражом пробито. Кирпичики торчали в проёме, как осколки выбитых зубов. Странно. Кладка была надёжной, вековой, её так просто не сломать – разве что прямым попаданием тяжёлого ядра той адской машины, которая используются для сноса домов. Но раз открылся более короткий путь к цели...

Я юркнул в проём, порадовавшись, что он достаточно большой, чтобы я прошёл без затруднений. Но затем, оглянувшись назад, почувствовал горечь. С этой стороны дыра в кладке обозначилась более явственно – как брешь в латах средневекового рыцаря, прорванная линия обороны. Всё рушится. В доме пустота, на улицах царит безжизненность, и даже казавшаяся такой непоколебимой защита нашего приюта от нежеланных пришельцев начинает сдавать. Несмотря на неприязнь к Глену и холод к родителям, я любил наш дом. И увиденное отозвалось во мне приступом щемящей боли.

Я пошёл в сторону детской площадки. Вязы здесь росли кучно, загораживая небо. Земля была устлана умирающими листьями. На половине дороги лампа в фонаре, который я забыл выключить после гаража, медленно потухла – кончился заряд. Хотя фонарь давал света совсем немного, да и вообще вокруг было достаточно светло, мне сразу стало не по себе. Дискомфорт только усилился, когда я дошёл до площадки и увидел место, которое казалось в детстве воплощением земного рая.

Прекрасные солнечные дни. Здесь собиралась детвора со всего Глена. Туристы тоже водили своих маленьких, но они были не в счёт, несмотря на то, что вообще-то муниципалитет строил площадку для утех туристов. На детской площадке можно было до головокружения взмывать и падать на дощатых качелях, скакать на гибких пружинистых лошадках, кружиться на карусели. А можно было просто сидеть в песочнице на горячем песке и играть солдатиками. Этим я обычно и занимался. Джош в том же возрасте предпочитал резвиться со сверстниками, обегая всю площадку. Как-то раз он поспорил с сыном мэра, Джоуи, что спустится по дорожке горки спиной вперёд. Спор он выиграл, но при этом ушиб затылок. Отец тогда устроил мне выволочку по поводу того, что я не присмотрел за братом. Я не пытался оправдаться, потому что он был прав – когда Джош затеял свои опасные игры, я меньше всего внимания обращал на него, увлёкшись разговором с Элли.

Видеть пустую игровую площадку было страшно. В постапокалиптических кинокартинах такие сцены выглядели мрачновато, зато красиво. В реальности, без линз кинокамер, никакой красоты я не заметил. Песок, некогда золотой, стал серым пеплом. Морды лошадок почернели, по нарисованным белым зубам пошли уродливые трещины. Казалось, от всей этой затхлости разит тяжёлым запахом, как от большой кучи мусора. Больше всего отталкивающей почему-то казалось доска качелей, которая непостижимым образом умудрялась балансировать в положении равновесия. С очередным порывом ветра доска кренилась вправо либо влево, готовая рухнуть, но ветер утихал, и она с облегчением возвращалась в исходное положение. Будто на качелях сидели два невидимых ребёнка, которые продолжали бессмысленную игрульку «вверх-вниз».

Стараясь не смотреть на пустые игровые снаряды, я прошествовал через игровую площадку туда, где была автостоянка. Втайне ещё надеялся, что могу повстречаться с Элли, но шансов было мало: даже если она прошла бы в двадцати шагах, туман не дал бы нам увидеть друг друга.

Туман... Он наползал на город и раньше – озеро Толука славилось необычными атмосферными явлениями. Но в Глене туман быстро рассеивался, оседая капельками росинок на траве. Вот на восточном берегу, где находился ещё один Богом забытый городишко наподобие нашего, он имел обыкновение застаиваться целыми неделями. Особенно худо с этим стало в последние годы, дошло до того, что люди с соседнего города начали переезжать. Теперь, значит, веселье добралось и до Глена. Может, учёные не так безосновательны, пророча нам грядущие изменения климата.

Впрочем, особой разницы мне не было. Всё равно я не собирался жить-поживать тут. Найду Джоша, приведу домой – и прости-прощай. Может, снова пойду служить. А может, нет. Насчёт этого в голове царил полный сумбур.

Машин на стоянке тоже поубавилось... если можно так выразиться. Передо мной гордо возвышался грузовик со снятым прицепом, единственный на стоянке. Больше – ничего. Я уже начал бояться, что и охранники пропали, но...

– Шепард, что ты тут делаешь?

Видимо, мне придётся ещё не раз услышать этот вопросик за своё пребывание в Глене. Что же, будем привыкать.

– Ищу бензин, – миролюбиво ответил я, вскидывая канистру. – У вас не найдётся половины галлона? В подвале дома прорвало трубу, надо откачать.

Охранник Макартур продолжал враждебно смотреть на меня, будто не веря, что я это я. Во мне опять всколыхнулось раздражение.

– Когда приехал? – наконец спросил он.

– Буквально час назад. Слушайте, мистер Макартур, бензин мне нужен срочно. Скоро весь дом будет под водой, если не включить насос.

Рот у старика скривился, и я мгновение был уверен, что он сейчас посоветует мне катиться вон.

– Ладно, давай канистру, – сказал он.

Пока он наполнял ёмкость бензином из большой бочки, которая стояла у будки охранника, я гадал – стоит ли мне спросить у пожилого канадца о своём младшем брате. Наверное, что не стоит. Бог знает почему, но Макартур был настроен по отношению ко мне не очень ласково. Да и вряд ли отец с матерью посвящали весь город в свою проблему. Такие уж они люди.

– Спасибо, – сказал я, когда Макартур передал мне полную канистру. Он безразлично махнул рукой и заковылял в свою будку. Даже денег не стал требовать. За четыре года он тоже сильно постарел. А ведь ещё хорошо держался, когда я уезжал...

На ум пришла сумасшедшая мысль – что в Глене время стало течь быстрее, чем во всём остальном мире, в том и весь секрет. Джош окончил школу и уехал в колледж или университет. Отец, может быть, умер. А мама до того постарела, что впала в маразм. Всё логично.

Логично, ничего себе!.. Я рассмеялся в голос – впервые с момента въезда в Глен. Видимо, туман намыливает не только глаза, но и мозги. Интересно, что подумал Макартур, глядя из окна будки, как сын шерифа Шепарда стоит один посредине стоянки с канистрой в руке и смеётся. Эта мысль вызвала во мне новый приступ удушливого хохота.

Ладно, успокоимся. Не будем скатываться до банальной истерики.

Я успел заскучать, ожидая, когда откачается вода. Двигатель рокотал, насос жадно глотал воду, то и дело захлёбываясь ею – тогда я тряс шланг, и мерный гул восстанавливался. Уровень воды медленно падал. Мама продолжала крепко спать наверху. Вот из-под блестящей глади показался труп твари, которую отнесло к стене. Теперь она валялась спиной вверх, раскидав лапы-крючья. Наверное, неправильно это так оставлять, но у меня не было желания снова прикасаться к желеобразной плоти чудовища. Потом. Потом что-нибудь придумаем. По крайней мере, теперь оно никому вреда не принесёт.

В конце концов вся вода была поглощена ненасытным шлангом. Я выключил насос и прислушался, не капает ли нигде. Нет, тихо. Это меня озадачило. Если трубы не повреждены, то откуда взялась вода? Не из-под земли же пришла...

Но раз сейчас вода ниоткуда не изливается, значит всё в порядке. И на том хорошо. Я отстоял свой дом. Губы тронула сухая усмешка.

Теперь – за Джошем.

План у меня уже имелся. Раз судья Холлоуэй пригласила меня к себе, то я собирался навестить её дом. Маргарет, наверное, находится на работе, но Элли или Нору я наверняка застану. Вот они объяснят мне подробно, что за дела тут творятся. Это во-первых. Во-вторых, после этого не мешало бы зайти к Грязнуле, пускай он осмотрит отцовский револьвер – вдруг его можно починить. Тварь из воды разбудила во мне солдата, который начал было отходить в тень. Я знал, что без оружия ни на минуту не буду чувствовать себя в безопасности на этих туманных, ставших зловещими улицах.

Дата добавления: 2015-11-14